Судьба Драконова (бывший "Расчёт по-драконьему")

      ๖ۣۣۜЭлайя проснулась от звука голосов, ведущих тихую беседу. Это было очень похоже на недавнее пробуждение после тяжёлых родов. Ощущения в теле были... знакомые. Соски болезненно ныли, между ног привычно ощущались пальцы Сефируса. И даже не стесняется... Второй голос - она узнавала - принадлежал Белому Волку. Просыпаться не хотелось. Больше всего эльфийке хотелось оказаться в той таинственной пещере, где её ждала Эриэль.. Эриэль!       Элайя открыла глаза.       - Ну наконец-то, - шепнул Сефирус в острое ушко. От его вкрадчивого шёпота внизу живота сладко заныло. Элайя не удержалась от стона.       - Я пожалуй унесу Эриэль, - прозвучал голос Халлгарафа с другой стороны от эльфийки, и она не удержалась - обернулась к нему. Рядом с Элайей лежала Эриэль. Бледная, бездыханная, словно мёртвая. Эри!       - С ней всё в порядке, - поспешил заверить Халлгараф. - Ну почти. По крайней мере она теперь в безопасности.       - И скоро мы сделаем всё, чтобы вернуть её душу в тело, - поддержал его Сефирус. - Можешь унести её в спальню Элайи, она всё равно сейчас пустует. И позови Жани, чтобы забрала детей.       Волк встал. Элайя стыдливо зажмурилась - он был обнажён. Впрочем от Сефируса и его сотоварищей иного ожидать и не приходилось. Беловолосый мужчина оделся, потом подхватил лёгкую, как пушинку, Эриэль и вышёл из спальни. Чуть позже зашла Жани и ещё одна служанка. Они запеленали детей, и тоже вынесли их. Элайя осталась наедине с мужем.       - Ну-с, - так же вкрадчиво сказал наконец Сефирус, всё это время хранивший молчание. - Ты получила, что желала? Родители отомщены, сестра найдена и совсем скоро будет обретена... Осталось лишь одно маленькое дельце...       - С тобой я больше не желаю иметь дел - никаких, - резко и немного неожиданно для самой себя оборвала его Элайя. Мысль о том, что вот ради этой минуты - когда Халлгараф выносил Эриэль из спальни - она когда-то заключила договор с этим... этим... У эльфийки не хватало слов назвать Дракона.       - Ты несправедлива, melli, - мужчина прижал её посильнее к себе, обдав жаром своего тела. - Я столько для тебя сделал, а ты всё ещё отталкиваешь меня?       - Мне кажется, мы рассчитались, - буркнула эльфийка. - Мне месть и сестра в придачу, вам - моё тело и даже кровь в пользование.       - Именно. И если ты так хорошо помнишь наш договор, сроков твоего пребывания мы не оговорили. А раз ты согласилась стать моей женой - по вашим эльфийским обычаям - значит сроки бесконечны.       - Я родила тебе детей. Этого мало?       - Мало.       - А что же в самый раз? иметь меня каждую ночь?       - Ну если ты изволишь так выражаться...       - Я не игрушка!       - Нет, разумеется. Игрушки не могут быть столь опасны. Я бы назвал тебя оружием, так легко и приятно ты ложишься в руку, - его ладонь накрыла грудь Элайи. Он потянулся к губам эльфийки, но та осталась безучастна. Сефирус замер, потом убрал руку, откинулся на подушку и, полежав так пару минут, встал. Накинул халат, ушёл в купальню умываться. Когда вернулся, был уже одет. Больше не говорил ни слова, просто ушёл.       Элайя нехотя тоже встала, умылась, оделась и пошла в свою старую спальню. Дверь была приоткрыта, но она на всякий случай постучала и лишь потом вошла. На кровати всё так же закутанная в простыню лежала мертвенно бледная Эриэль. Сбоку ютился, практически скрутившись в калачик Халлгараф. Он поглаживал разметавшиеся по подушкам пряди волос маленькой эльфийки, но смотрел куда-то в сторону. Элайя легла с другой стороны, взяла в руку руку Эри.       - Мы обязательно вернём ей, - неожиданно для самой себя сказала Элайя Белому Волку. - Если уж вытащили её из лап Сириджины, то и в тело вернём.       - Я молю об этом Четырёх и Сотворившего, - прошептал тот, а эльфийку передёрнул, ведь один из Четвёрки - это Сефирус.       Больше они не произнесли не слова. За окном солнце вошло в зенит, залив спальню тёплым светом, разбавленным осенним ветерком, ещё не холодным, таким приятным в полуденную жару. Потом светило стремительно стало приближаться к горизонту, длинные летние дни уже кончились, осень вступала во владение. Когда совсем стемнело, пришёл Сефирус, и не один, а с Грегом. Он велел вынести Эриэль из спальни и следовать за ним.       Элайя повиновалась, в сущности ей было всё равно, куда идти, главное, чтобы сестра вернулась к ней. Однако, когда она поняла, что дракон ведёт их не к своей лаборатории, а проч из замка, несколько удивилась. Халлгараф нёс на руках почти невесомое тело Эриэль, Элайя и Грег несли факелы, Сефирус шёл впереди процессии, и свет ему был не так уж нужен. Они дошли до рощицы, той самой, что высадили дракон и эльфийка. Деревья встретили госпожу мягким шумом листвы.       - Melli, ты сможешь найти то дерево, что было тобой задумано, как память об Эриэль? - просил Дракон.       Разумеется Элайя смогла бы. Их было всего три - ивы - посаженных в память о погибших родных. Они росли в сама центре рощи, рядом с ними мерцала в свете факелов ажурная беседка, поставленная по просьбе эльфийки. Ивы выросли красивыми и с характером. Глядя на них, Элайя точно могла сказать, чьи они. Самая крепкая была похожа на отца. Гибкая, но стойкая. К ней жалась ива потоньше, но с очень длинными ветвями, покрытыми пожелтевшей листвой. При южном ветре их ветки полоскались в воздухе и переплетались. Третья же выросла немного в стороне, она была не высока, но тоже ветвиста, её ветки напоминали задорные пышные кудри. Элайя указала на неё рукой.       Её отвели в беседку, где уже полулежала на скамье Эри, оставленная Халлгарафом. Сефирус с помощниками принялись готовить место к ритуалу. Элайя не смотрела особо, что там происходит, краем глаза отмечала, что дракон чертит знаки на земле и раскладывает кристаллы. Эльфийка больше сосредоточилась на собственных ощущениях. Ей казалось, что ветви и листья деревьев не просто шумят, а говорят с ней, благодарят её за возмездие, которым она подарила душам убитых покой. Ей казалось, что она слышит голоса родителей: строгий и глубокий голос отца, заливисты как колокольный звон смех матери. Вот-вот вернётся в тело её сестра и всё будет хорошо.       Нет, не будет. Вдруг поняла эльфийка. В Линдакронэ они больше не вернутся. И Эриэль с ней не останется, её заберёт Белый Волк, уведёт жить в свою "стаю". Она отчётливо слышала мысли дракона - он пообещал ожившую эльфийку своему верному слуге за преданность. В Линдакронэ теперь живёт отлучённый от престола Элмор с Тариэль и их малышом. Их наконец-то поженили, и кто! Hir Базилеск, тот самый, что год назад принуждал Таролин отдаться ему. Он прибыл в Рубежный лес по просьбе брата и провёл ритуал, соединяющий руку и судьбы. И хоть на нём не присутствовал никто из Престолов, он был свершён, и он действителен. А У неё теперь есть племянник, о котором она узнала только сейчас. А Сефирус знал, но ничего не говорил. Он вообще много, что знал, и о многом умалчивал.       её размышления прервал объект этих размышлений. Дракон вошёл в беседку, освещённую небольшой лампой из цветного стекла. Под этими бликами он походил на сказочного чародея.       - Пора, - тихо сказал он. Элайя не понимала, что от неё требуется, но встала ему на встречу. Белый Волк забрал сестру, а Сефирус подал руку ей. Девушку развернули из простыней и уложили прямо на землю. Элайя поморщилась, как же это должно быть холодно. Но видимо того требовал ритуал. В свете принесённых факелов мерцали разложенные определённым образом разноцветные кристаллы - те, что забрал Дракон из кабинета Сириджины и другие, что принесли с собой Элмор и Айвион из-за восточных гор.       Сложная многолучевая звезда была начерчена у корней указанной ивы. С одной стороны от дерева стоял Грег с факелом, с другой стал Халлгараф, тоже взяв факел. Сефирус подвёл Элайю почти вплотную к дереву. Из небольших ножей выскользнул ритуальный кинжал. Дракон встал так, чтобы Элайя оказалась между ним и деревом, его руки практически обнимали её, кинжал он зажимал в ладонях.       И Дракон начал песню. На том самом незнакомом языке. Хотя теперь он уже не был незнакомым. Элайя слышала его так, как слышал он. Она понимала, о чём эта песня. Он звал душу Эриэль, призывал её явиться на кончик кинжала, чтобы потом быть перенесённой в родное тело. Элайя подхватила песню. Она чувствовала, что без её голоса Эри не найдёт их. Или не пожелает явиться.       Это было похоже на дуновение ветра, только из собственной груди. Он устремился к стволу дерева, потом качнулось само дерево, словно кивая. Сефирус на миг расцепил свои руки, чтобы захватить в плен ладони Элайи. Теперь они сжимали ритуальный кинжал оба. Резкое движение и клинок вошёл в гибкий ствол. Элайя вскрикнула. Она не думала, что дерево придётся погубить.       Под давлением рук Сефируса она провернула кинжал, а потом потащила его на себя. Вслед за клинком потянулся полупрозрачный сияющий след - словно тонкая ткань. Дракон, вытягивая его, развернулся и повернул эльфийку вместе с собой. Теперь перед ними лежала обнажённая Эриэль, всё такая же бледная даже в горячем свете факелов. Элайя почувствовала, что Дракон толкнул её под коленками, и почти рухнула на землю. Она опустился следом. Его руки - вместе с её - поднялись вверх. Над кинжалом как флаг развевалась эфирная ткань.       Эльфийка вдруг поняла, что он собирается делать. Кинжал вместе с душой сестры на самом кончике должен был погрузиться в грудь лежащей. И это было страшно. Элайя испугалась, что это убьёт её. Она хотела закричать, попросить остановится, но голос пропал. Над ухом звучал голос Дракона. он всё ещё пел. И он повёл её руки вниз.       Когда вернулся голос, Элайя так и не поняла. Была вспышка света, ощущение пробиваемой грудины, ожидание брызгов крови. Но кровь не брызнула. А кинжал валялся в стороне отброшенный сильным ударом. А вот свет был всё так же. Были и звуки: песня Дракона, собственный крик и громкий, как удар колокола, вздох Эриэль.       Элайя обмякла на руках мужа. Кажется его ладонь зажала ей рот, потом его руки подхватили её. Краем глаза она видела, как поднимает с земли и снова заворачивает в простыню сестру её избранник. Грег тушит лишние факела и возглавляет их обратное шествие. Руки, которая только что погружали острый кинжал в родную сестру, не слушались, повисли плетьми. Последнее, что запомнила Элайя, были ворота Формегила, до которых их странная процессия наконец-то добралась.       Она проснулась в полной темноте. Можно было ставить состояние на то, что это спальня Сефируса. Их супружеская спальня, которую она уже успела возненавидеть. Больше всего ей хотелось подняться и побежать к сестре - как она там? Порыв остановила крепкая рука мужа.       - Я только что укачал детей. Ты их разбудишь.       Под его шёпотом Элайя растаяла как лёд на солнце. Она многому могла сопротивляться, но не звуку голоса, который умеет петь такие песни. И не свету змеиных глаз, в котором сияет нездешний огонь. Она ощутила его объятия. Как же холодно. Ужасно холодно.       - Ты вышла с нами почти раздетой. Уже не лето, melli, легко простудиться. Побереги себя, - продолжал он как ни в чём ни бывало. Как не было чародейки в фиолетовой мантии. Не было пожаров в Линдакронэ. Не было кинжала, опускающегося на родную сестру. Но всё это было.       И больше никогда не будет хорошо. Элайя видела своё будущее, и оно было ей страшно. Видит ли его Сефирус? Видит ли он её так, как она сейчас - его мысли? О, как же много видит и знает этот Чёрный Дракон! Если он слышит мысли всех окружающих, какая же там суматоха и хаос?!       Звук тихой усмешки. Значит слышит. Загорелись в темноте змеиные глаза. В мыслях - похоть. В теле жар, которым он спешит поделиться с нею, замёрзшей осенней ночью. Этому нет сил сопротивляться. Зато есть соблазн снова узнать, каково оно - обладать. И он не стесняясь показал ей, каково.       Элайя утром проснулась разбитой. С трудом нашла в себе силы встать, одеться. Всё, что её держало - это желание увидеть сестру. Каково же было её разочарование, когда она узнала, что Эриэль всё ещё спит. И проспит не меньше недели. Душе нужны были силы, чтобы снова обосноваться в теле. Маленькая эльфйика была всё ещё бледна, и грудь её от дыхания вздымалась еле-еле, но своим новым, полным магии взглядом, Элайя видела, что она уже жива. Халлгараф нёс при любимой неусыпную стражу, отказываясь покидать её надолго. Лишь из уважения к хозяевам замка спускался к ним на ужин.       Впрочем Элайя сама предпочитала проводить дни в старой спальне. Ей очень хотелось быть рядом, когда проснётся Эриэль. Служанки приносили детей на кормление и тихо вздыхали - госпожа де совсем помешалась, о сестре печётся больше, чем о родных крошках. Сефирус снова пропадал в лаборатории, появляясь только к ужину и забирая на ночь жену в свою спальню. Старый Грег только тихо вздыхал, глядя на всё это.