Судьба Драконова (бывший "Расчёт по-драконьему")

      ๖ۣۣۜЭльфы работы не гнушались. В имперском языке слова "работа" и "раб" имели общий корень, что у Дивных вызывало непонимание и даже отторжение. Труд они почитали за благо и всегда находили, чем себя занять. Даже если эти занятия казались чем-то несерьёзным. Как, например, жонглирование яблок, которое при более близком рассмотрении развивало ловкость и быстроту реакции.       Большую часть времени Элайя проводила в обучении - за книгами и магическими упражнениями или фехтуя, если не с Сефирусом, то с Грегом. Последний снова и снова проявлял чудеса ловкости, удивительные для его почтенного возраста. Что же с ним не так?       Женской работой в замке она не занималась, но с удовольствием ухаживала за своей лошадью, той, которую купил ей Сефирус ещё на пути в замок. Ежедневно после обеда эльфийка выезжала верхом, всё так же без седла и уздечки. Нивана каждый раз вздыхала и переживала за неё. Но, увидев как-то раз Сериндэль, приехавшую в Формегил так же верхом и без седла, да ещё и в длинном платье, несколько успокоилась и поверила наконец тому, что и её госпожа - хорошая наездница с малых лет. Иногда такие выезды сопровождал Сефирус. Ехали обычно молча, либо обсуждая изученный девушкой материал, слугам же эти выезды казались чем-то из разряда ухаживаний у Высших.       Занималась Элайя и Хумарилом. Сначала таскала щенка на руках, потом, когда он подрос - начал сам ходить всюду за ней, даже спал в её кровати. Только на кухню Нивана не пускала его, и тот покорно ждал хозяйку под дверями. Когда щенок превратился в полноценного здорового пса, он так же начал участвовать в выездах. Элайя гадала, откуда дракон взял собаку: при замке конечно была небольшая псарня, но таких больших и породистых собак там не водилось. Хумарил принадлежал роду волкодавов-пастухов, но при Формегиле не пасли больших стад, да и волков в окрестностях почти не было. Единственной, кого он пас, была сама Элайя.       Свою комнату эльфийка тоже начала прибирать сама. За десяток лет в Академии она привыкла к этому. Да и сама очень болезненно относилась к чужим на своей территории. К себе она пускала лишь Жани и Сериндэль. Первая стала уже привычной спутницей и помощницей эльфийки, а вторая... Элайя никогда не была особо близка с мастерицей, но в обществе людей эльфам часто было не по себе, и девушка всякий раз радовалась, когда родственная душа появлялась в замке. Сериндэль привозила платье на примерки, иногда после этого оставалась в Формегиле на пару-тройку дней, чтобы доделать работу прямо там на месте и сразу же примерить заново. Иногда Элайе приходилось часами стоять на низком табурете без движения, пока мастерица выравнивала края или прикалывала детали наряда.       Сериндэль, как и просила Элайя, привезла квенилас. И однажды за ужином девушка поднялась из-за стола и ушла в направлении кухни. Вернулась оттуда с маленьким чайничком и парой кружек. Она разлила завар и подала одну кружку Сефирусу. Прислуга с удивлением следила за сценой, а их господин лишь улыбался. Он конечно же был знаком с эльфийским травяным сбором и высоко ценил его тонкий вкус. Так вечерние чаепития вошли в традицию сначала господ замка, а потом Элайя включила в неё всех слуг - к вящему удовольствию Сефируса - те стали меньше пить пива и эля.       За чаем почти все обитатели замка собирались в гостином зале у камина. Сериндэль как-то раз кроме чая и платья на примерку привезла Элайе лютню. Вечерами девушка терзала инструмент, и именно за ней впервые начала понимать слова дракона о магии внутри. Конечно и лютня и голос - это такой же инструмент, как и меч, и их можно отобрать, но она чувствовала себя близкой к разгадке. Поначалу она просто пела. На пение и начали собираться слуги. Но эльфийский язык в Формегиле знали лишь Сефирус да верный Грег. И тогда Элайя начала создавать образы того, о чём пела. Так слушатели хоть и не понимали, но видели всё своими глазами. Иногда пели и сами слуги, эльфийка быстро разучила несколько их песен и аккомпанировала им.       Иногда лютню брал сам хозяин замка. Он не пел, только играл. Музыка его была не похожа ни на человеческую, ни на эльфийскую. Элайя слышала и чувствовала в ней что-то далёкое и нездешнее, необъяснимое словами. От его музыки в груди у неё рождалось странное ощущение, похожее на полёт - так как он однажды нёс её на себе, спуская из пещеры на горной вершине. Но это чувство было ещё больше.       Элайя понимала, почему он не пел. Именно Сефирус посоветовал ей вплетать магию в свои песни и музыку. Для эльфов, которые верили, что Мир создан музыкой, сам акт игры был сродни магии. А объединённый с магией, он становился очень сильным действом. Дракон же магически был существом куда более сильным, чем любой эльф. И петь вне магии он бы просто не смог. Элайя понимала, что если запоёт Сефирус, это будет что-то явно большее, чем летающие по залу бабочки и светящие под потолком звёзды. От того она вдвойне ценила те вечера, когда маленький инструмент оказывался в руках её жениха. Ну и конечно, не играя самой, было гораздо удобнее пить квенилас.       Каждую седмицу Сефирус повторял с ней травяные обёртывания. После них Элайя чувствовала себя гораздо лучше: то напряжение, что оставалось в теле и разуме, те тревожные сны, которые она привезла с собой из Линдакроне, которые усилились после поездки в город, отпускали её. Привыкала она и к обществу жениха, после процедуры он неизменно оставался ночевать в её покоях. Иногда, нанося ей мазь, он напевал тихо что-то похожее на свои мелодии. Элайя попросила как-то его всё же спеть что-нибудь. "Всему своё время".       Несколько раз за этим занятием или уже уснувших их заставала Жани. Возможно, что и нарочно, - думала Элайя. Служанка конечно же рассказывала другим слугам, что видела, возможно и приукрашивала, но после этих рассказов в замке перестали шептаться и обсуждать ночёвки хозяина у невесты. Зато стали ожидать развития событий...       Иногда Элайя бралась за совсем уж мужскую работу: после сильного снегопада самолично вышла со слугами разгребать сугробы. Рядом с радостным лаем носился Хумарил - тогда ещё щенок, она конечно больше отвлекалась на него, чем убирала снег, мимоходом покидалась снежками с мальчишками, жившими при замке со своими родителями, но белоручкой её никто не считал. Странная для людей особенность Дивных - делать всё так, словно бы это не работа, а развлечение или игра...

***

      Когда северное солнце начало призывать весну, из города пришёл возок с тем, что заказала Элайя в свою поездку. Никто из слуг не удивился, что эльфийка сама бросилась его разгружать. Удивились грузу - это были саженцы деревьев. После этого Элайя стала каждый день по утрам выезжать за пределы замка и по несколько часов проводить на одном из окружающих его холмов.       У неё было очень мало времени. Северная весна - крайне короткое время года. Сейчас растают снега, землю вокруг Формегила развезёт, но не надолго - начнётся лето и высушит её. У неё есть всего полторы луны, чтобы посадка окрепла и прижилась. В первое новолуние весны Элайя ранним утром выехала на облюбованный холм. Но на этот раз она была уже не налегке - вывезла возок с саженцами. Скинув плащ, она поёжилась от утреннего холода, но поняла, что сейчас быстро согреется и взяла лопату. И вправду, активные движения быстро её согрели, а к полудню солнце вошло в полную силу, и стало даже жарко.       Элайя рассчитала силы, но не рассчитала слабостей. Посадить полторы сотни деревьев для эльфа - сущая ерунда. Элайя никогда не делала этого раньше, но дома у неё был небольшой садик, где она выращивала цветы. Совок или лопата - какая разница, для эльфа - это проще простого. Если он, конечно, не забудет о перчатках. После тренировок с мечами руки у неё были уже не как у кисейных барышень Империи, но всё же лопата оказалась сильней. Кожа на ладонях вздулась пузырями. Эльфийка расстроилась: доделать работу надо именно сегодня, а как долго будут заживать руки?       - Они не приживутся здесь, - раздался за её спиной голос дракона. Обернулась: Сефирус сидел на нагретом солнцем камне, как настоящая ящерица. - Здесь слишком холодно для них, а летом - мало влаги.       - Я об этом позаботилась, - ответила Элайя. - Я призвала духов стихий, они питают это место. Деревья вырастут, но, конечно, не такие большие как в Линдакронэ...       Деревья в Линдакронэ были привезены из самого Престола, они были зачарованными от самого семечка и до первых ростков. Эти же были самые обычные - что смог доставить купец из городка. Таким деревьям не стать пристанищем, но это было хотя бы что-то.       - А вы и вправду не теряете времени даром, hirin, - дракон соскочил с камня и подошёл к девушке. Лопату из её рук он забрал и закинул на возок. Накрыл её пораненные ладони своей рукой - одна его на пару её. Девушка дёрнулось - кожу защекотало лечебное заклятие. Под рукой чародея волдыри вскрылись, выпустив сукровицу, под ними проглядывала новая кожа, ещё слишком нежная, чтобы продолжать работу, но уже не саднящая как мозоли.       - Вы могли бы приказать слугам, hirin.       - Нет, это я должна сделать сама. Так... так положено.       Девушка вздохнула. Деревья надо было рассадить именно сегодня, а она сделала лишь треть работы. Сефирус отвёл её к камню и сам взялся за инструмент. Работал он споро, быстрее, чем она, так словно бы каждый день высаживал сады. Элайя поначалу сидела на камне и смотрела. Дракон так же как и она избавился от верхней одежды, был в рубахе и штанах. Потом и рубашка полетела на возок - слишком мешались широкие рукава. Элайя любовалась сильным телом своего... жениха. Да, она в мыслях признавалась себе, назначенный день близится...       Потупившись, она увела взгляд и поняла, что безумно скучает без дела. Но что она могла с такими руками? Браться за лопату снова, чтобы содрать новую кожу тоже? Дракон, прочитав её мысли, посоветовал:       - Вдохни в них жизнь, пробуди их.       Она встала с камня и начала медленно ходить среди молодых деревьев. Прикасалась к каждому и по долгу стояла рядом, взывая к силам природы, прося помочь прижиться в суровой северной земле. Ей очень надо, чтобы за эти полтора месяца они окрепли и набрались сил. Каждое из древ: пятьдесят дубов, сотня ясеней да ещё три ивы. Каждое - за убитого в Линдакронэ. Каждое за тех, кого она помнила поимённо.