How are you, Ангел?

Каждое её слово — это лишь вибрация голосовых связок. Она истерично режет воздух фразами, которые ничего общего с реальностью не имеют. Она бьёт мне пощёчины звонкими, шипящими, непроизносимыми, которые всё же произносит. Я ненавижу себя за то, что не могу дать ей отпор. Что чувствую себя уязвимой в тот момент, когда она морщится, произнося моё имя. В голове у меня сотни ругательств и тысячи эпитетов: «глупая», «ревнивая», «беспокойная», «истеричная», «блондинка». Да, она блондинка. Несносная, но дико любимая блондинка. И в эти потрясающие мягкие светлые локоны хочется зарываться длинными пальцами. Хочется чертить узоры от тонкой шеи до ключиц и заставлять женщину выгибаться навстречу ласкам. Хочется целовать её до боли в скулах, до багровеющих пятен на белой коже. Хочется, совсем осмелев, смахивать на пол все документы и укладывать блондинку лопатками на стол. Хочется иметь власть над её телом, наслаждаться звуками сбитого дыхания и знать, что она уже никуда не денется и не возразит, не станет сопротивляться. И всё это хочется именно в тот момент, когда она в очередной раз злится. Кричит. Ревнует. От странного чувства, пламенем вспыхивающего внутри неё, она сжимает руки в кулаки, что белеют костяшки. Она путается в ругательствах и в полах блузки, которые нервно дёргает. - Что за чёрт? — надрывно выплёвывает она, возвращая меня в реальность. Она даже почти ногой топает, подобно маленькому ребёнку, и краснеет, кажется, до самых корней волос. Я только отмечаю, что у неё вздрагивают плечи, когда она ловит мой взгляд. — Почему я должна слышать, как ты всем подряд говоришь «я Вас люблю», а потом наблюдать тёплые объятия? Что за обмен любезностями? Всем ли ты успела в любви признаться? А я только «одна из»? Меня тошнит от переизбытка вопросов. Я просто не знаю, на что кивнуть можно, а на что — отрицательно тряхнуть головой. Блондинка снимает очки и смотрит уже не поверх них, а строго на меня. Ровным, не преломляющимся взглядом. Меня бросает в дрожь от одного такого визуального касания, словно в помещении гуляет сквозняк. Думаю, что можно предложить блондинке закрывать уши и завязывать глаза каждый раз, когда я появляюсь в её поле зрения с кем-нибудь из её потенциальных конкуренток. Потом понимаю, что идея глупая хотя бы по причине того, что в ответ она может ударить. Рука у неё, конечно, лёгкая, но именно по моей голове она обязательно проедется со всей силой, что в ней есть. Опять смотрю на неё: ну блондинка, ну красивая, ну люблю её — всё как по шаблону. Стандарты жизни, подогнанные под размеры моих чувств. Женщина поджимает губы, готовая сказать, что ненавидит меня. - Чего ты опять завелась? Успокойся, — заявляю я, а потом осекаюсь: получилось слишком грубо. И снова проклинаю себя за то, что не могу заставить её не кричать. Не ревновать. Улыбнуться. Словами, на самом деле, можно контролировать людей. Можно, но не мне и не моими словами. Слова — пули. А я постоянно стреляю мимо цели, потому что слегка дрожат руки и с близкого расстояния наставлять дуло неудобно, ведь отдача может с ног сбить. — Я люблю только тебя. - Ты всем так говоришь? — она вновь язвит. Когда-нибудь она научится в ссорах быть серьёзной, быть сдержанной. «Когда-нибудь» — в следующей жизни. Мне хочется её ударить, но руку на любимую нельзя поднимать ни при каких обстоятельствах. - Не всем, — усмехаюсь я, подходя ближе. Она отступает назад, а там — стол. И дальше него ей попросту некуда идти. — А только тебе. Потому что ты — моя, — усаживаю её на стол, наклоняюсь к самым губам, которые никогда не перестанут оглушительно пахнуть карамелью. — Глупая. Ревнивая. Беспокойная. Истеричная. Блондинка. Но моя. И накрываю её губы своими. Ещё время в ней играет гордость, потому что она видела, как я из простой вежливости благодарила за предоставленную помощь и материалы. Провожу языком по сухим и плотно сжатым губам и толкаюсь через них. Получается лишь с третьей попытки, когда женщина теряет последнюю надежду вырваться. Она позволяет мне загладить свою вину, заранее зная, что в любом случае меня простит, а я опять чувствую себя тряпкой. Той тряпкой, которой с таких женщин обычно сдувают пылинки. Она невыносимая. Она — блондинка. Люблю её.