How are you, Ангел?

утро недалеко. всё относительно. переплывём эту ночь. держи вёсла. ты удивительна, и ты замёрзла.

Город клонит в чуткий и беспокойный сон, словно он принял дозу прописанного доктором препарата. В одно мгновение смолкают дороги, опутывающие серые многоэтажки. Смолкают напуганные дождём и разбежавшиеся по тёплым квартирам люди, и во дворах жёлтым светом зажигаются окна и фонари. С неба всё ещё льёт стеной пресная вода, продолжая разбивать улицы на грязные клочки, отражающие город. Становится холодно. Ветер обнимает стволы деревьев и истерично подбрасывает в мокрый воздух листву. Вчера было солнечно и душно, сегодня всё совсем по-другому. Но этот вечер — лишь один из многих таких вечеров. - Ты не замёрзла? — тихо спрашивает она, и я вздрагиваю от звуков её голоса. Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к тому, что хоть кто-то обо мне заботится. Что хоть кому-то не плевать: холодно мне или жарко, грустно или весело, спокойно на душе или буря. Я поднимаю на неё взгляд, и мне кажется, что он прожигает в ней дырку. Нельзя так внимательно и с таким обожанием смотреть на людей. Это против системы. Это против любых законов. А я иду против них постоянно, именно поэтому сейчас сижу на её кухне, пью чай и жду, что она перестанет молча меня ненавидеть. Я люблю её сильнее, чем можно придумать. Но она этого не видит. Не знает. Не понимает. Мне сердце сжимает от каждого её обращения ко мне. Я мысленно ликую от её заботы в мою сторону. Но это снова ничего не значит. Совсем. - Может, ещё чаю? — вновь нарушает она тишину, уже медленнее и настойчивее. Голос у неё тёплый, мягкий, словно обнимающий за плечи и сползающий вниз по лопаткам. Чувствуется лёгкая дрожь, как будто мне опять холодно. Я отрицательно качаю головой: комом в горле стоят её фруктовые чаи, тошнит от сладкого. Я хочу, чтобы мне не нужны были эти банальные поводы зайти к ней и увидеть её улыбку. Чтобы не нужно было каждый раз прятать взгляд за ресницами, а руками под столом с силой сжимать салфетку. Я хочу постоянно быть рядом с ней, а не чаю. Ещё чаю. Но она этого не понимает. Она, наверное, думает, что я смешная. Что мне просто заняться больше нечем. А я только такими вечерами и спасаюсь. Только так и выживаю. Я встаю из-за стола и накидываю холодную куртку. Мне пора домой. Теперь мне снова остаётся лишь заглушить мысли музыкой и пройти ещё половину города пешком. Таким, как я, даже плохая погода не мешает. Бреду вдоль дороги, жмурясь от слепящих машинных фар, молча терплю дождь, бьющий по голове. Я действительно не знаю, чем ещё себя занять. Внутри меня снова происходит немая война двух сторон. Я веду бой сама с собой за то, чтобы любить или обожать эту женщину. Лучшее, что могло со мной случиться, — она. Худшее, что могло со мной случиться, — опять она. Она и всегда она. Моя жизнь — это сплошной минус, где она часто появляется поперёк и делает плюс. Простая арифметика, сложная жизнь. Я действительно люблю её так, как не позволено любить людям. А она этого не понимает. У неё есть семья. Меня — нет. Она даже не подозревает, что каждая встреча с ней для меня равносильна глотку воздуха. Без неё я не дышу. Мне жить без неё не хочется. Иду, мокну, и целого мира для меня совершенно не существует, когда в сознание врываются любимые мелодии. Мне кажется, что я готова плакать, но слёз всё равно никто не увидит. Не люблю показные эмоции, не люблю незаметные эмоции. Должно быть так, чтобы мои слёзы видели те, из-за кого стоит их проливать. Я сворачиваю в незнакомый двор и сажусь под жёлтым светом на влажную скамейку. Чёрт бы побрал этот город, который постоянно играет на нервах свои особенные мотивы. Я ненавижу себя. Вспоминаю, как приглашала любимую блондинку на поэтический вечер. Вспоминаю, как обнаглела и стала часто заходить на чай. И понимаю, что не должна была всего этого делать, потому что привязалась к ней ещё больше. Раньше, когда я видела её мельком раз-два в месяц, мне было спокойнее. Чем ближе я стала к ней, тем сильнее мне не хочется её отпускать. Это болезненно. Это убивает. Я знаю, что мне холодно. Знаю, что куртка промокла насквозь. И всё равно сижу. А потом звонит она, и в трубке звучит лишь ласковый смех: - Знаю, что замёрзла и думаешь обо мне. Приезжай, хочу тебя увидеть. Ещё раз.