How are you, Ангел?

Звук, как тикают её часы, преследует повсюду. Он бьётся в голове, когда ты подскакиваешь среди ночи от кошмара. Он внезапно всплывает в памяти, когда в автобусе цепляешься за чей-то проблеск сознания. Он покрывает музыку в наушниках, когда смотришь, какие узоры рисует мороз на асфальте. Без неё холодно. И всё чаще хочется лежать рядом и слушать, как размеренно считают её наручные часы. Её голос, иногда кажущийся чем-то сродни мелодии, всегда и везде с тобой. Он говорит внутри тебя, когда ты виновато опускаешь взгляд от других людей. Он проскальзывает своими особыми нотами, когда рядом лишь самые близкие, самые знакомые. Он пульсирует в висках, когда ты, стоит выйти на улицу, резко забываешь, что нужно дышать. Без неё не дышится. Без неё не живётся. А ты толком не знаешь, в какой момент это началось. И, может, даже сильно не желаешь, чтобы закончилось. Чувства к ней тебя подпитывают. У неё прекрасные, глубокие глаза. То, как она смотрит даже поверх тебя, вызывает дрожь. То, как она бьёт в тебя внимательным взглядом, разряд за разрядом пропускает сквозь твой рассудок ток. То, как вы встречаетесь взгляд ко взгляду, убивает. Ты умираешь каждый раз, когда она имеет неосторожность блеснуть глазами и с трепетом взмахнуть ресницами. Тебя унижает и убивает. Тебя простреливает и бросает истекать кровью. Но именно её взгляд стоит того, чтобы за него лишиться жизни. Жизнь без неё серая, немая. «Не моя». Её улыбка светит и слепит. Когда она улыбается, нельзя не улыбнуться в ответ. Когда она улыбается, нельзя не вспыхнуть от смущения и не обнять себя, пытаясь унять ощущения. Когда она улыбается, нельзя просто существовать. Можно мысленно кричать, можно неслышно молиться, можно неистово реветь или рыдать, но просто существовать нельзя. Она простая. Она сложная. Она — всё одновременно. И чтобы боготворить её, ты должна переплыть моря, перешагнуть горы. Ты должна заслужить каждый миллиметр её внимания. Должна заслужить каждую толику её эмоций. Она, если злится, режет руками воздух, режет его отрывистыми взмахами волос. Она, если взвинчена, неосторожна с самого утра, чеканит слова. Глушит голос, льёт в него сталь. Она, если ей надоело всё, нетерпеливо постукивает пальцами по столу. Нетерпеливо разглаживает влажными ладонями складки на одежде. Ты плывёшь от вида её рук. Твои картинки перед глазами растекаются. Твоё сознание плавится, словно оно сливочное мороженое, словно его оставили под полуденным солнцем. Вся ты — само мороженое, которое вечно забывают на столе, когда ты натыкаешься на неё. Когда вы почти сталкиваетесь в коридоре. Или когда ты натыкаешься на её имя. Когда кто-то случайно говорит о ней при тебе, а ты прячешь неуместную мечтательную улыбку. А она — патока. Она поток, втекающий под кожу невинно огромными дозами. Втекающий и застывающий у самого сердца. Оно скулит, когда её нет рядом. Ты не берёшься объяснять, почему так болезненны чувства к ней. Почему так сложно теперь от неё отказаться. Отречься. Когда-то она была так безразлична, что сейчас от этого смешно. Сейчас она — всё. Но ты точно знаешь, что никогда её не получишь. Может, лишь когда совсем забудешь её. Имя, голос, улыбку, тикающие и тикающие часы. Когда тебе покажется, что ты переросла все эти глупости: чувства, истерики, боязнь открыть глаза, ведь в реальности её и рядом нет. Там, в глубине твоего сознания, тебе достаточно протянуть до неё руку. А здесь, в настоящей, в твоей жизни — не дотянуться. Никогда не дотянуться просто потому, что никогда и не заслужить возможности её любить. Стоит только извиниться, что посмела разбрасываться никому не нужными чувствами.