How are you, Ангел?

У меня к ней сломанные болью объятия. Руки, в которых остаётся её силуэт. Я так боюсь обнимать других людей, что уже просто скучаю по хотя бы чьему-нибудь теплу. У меня к ней сожжённые осенью листья. У меня к ней непогода, простужающая горло. Осенью слёзы смешаются с дождём, и никто никогда не узнает, как часто я плачу. Я утираю их шарфом, пропахшим её духами. У меня к ней песня, от которой, если выкинуть припев, ничего не останется. В ней только затянутая мелодия, как неумелыми пальцами по струнам души, и моё неоконченное музыкальное образование. Я бросила инструменты в десять, а через два года влюбилась и начала писать стихи. У меня к ней редкие приветы и «как же без Вас сложно!»-крики в подушку. У меня к ней молчание и взгляд глаза в глаза. Они у неё молочно-зелёные. Они у неё — лес. Я ночами без её глаз почти не засыпаю. Она всегда смотрит со строгостью и немного укоряюще. Она смотрит даже тогда, когда её нет рядом. Я постоянно под её тяжёлым взглядом, поэтому живу мирно, не нарушаю правила. Боготворю её. У меня к ней стопка бумаг на столе и чернила в ежедневнике. У меня к ней выбор, за которым вечно стоит сомнение — не пожалею ли я? Иногда я думаю, что всё это делаю не для себя. Делаю всё ради неё. И иногда понимаю, что, может, мне оно не надо. Может, я не такая. Повелась, будто дурочка, на неё и пошла следом. Отвыкла, немного остыла, когда она стала, как мне сказали, на расстоянии вытянутой руки. Я ведь шла за ней, догоняла. Догнала. А зачем? У меня к ней самая грандиозная ложь, когда дела хорошо и улыбка — во всё лицо. У меня к ней всё внутри трещит по швам. Я каждый день с ней играю роль. Она даже не догадывается, что у меня к ней громада чувств, которые я тащу на себе. Которые я тяну с самого того момента, как себя помню. А она всё ещё думает, что я соберусь однажды замуж, заведу семью. Моя ложь, как снежный ком, растёт по часам, но я всё ещё клятвенно обещаю, что вот-вот найдётся половина. Что склеюсь во что-нибудь целое. Проблема лишь в том, что моя половина уже к кому-то приклеена. У меня к ней немного пряных яблок и аромата летней черники. Она для меня почему-то сладкая. У меня к ней слабость на фоне недостатка глюкозы в крови. Я вспоминаю, как пахнет воздух рядом с ней. Как пахнут её прикосновения. Её улыбки. Я представляю её, домашнюю, трудящуюся над шарлоткой. Посыпающую румяную корочку сахарной пудрой. Я представляю её, собирающую в саду ягоды. Перебирающую их под палящим солнцем, когда на лужайке резвится большой пёс. Я представляю её, и мне сводит скулы — я никогда не увижу её такой. Не увижу её другой. Всё, что мне позволено, — строгие юбки и запах утреннего травяного чая из дурацкого гранёного стакана. У меня к ней моё нечёткое детство. У меня к ней глупые вопросы и полное непонимание во взгляде. Кажется, это было сто лет назад. Она была моложе, я младше. Я глупее. Я непонятливее. Я хуже. Я была не более одной из тех, на ком она не заостряла внимание. Я боялась её и тянулась к ней одновременно. Ночами я не могла уложить в своей голове, зачем так много о ней думаю. Днём старалась чаще с ней пересечься. Она была чем-то необычным, неизведанным. Она была светом маяка, который светил одному единственному путнику — мне. Заблудившаяся в собственной жизни, утонувшая в кошмарах будней, я не хотела видеть никого и ничего, кроме неё. Мир не существовал без неё. Моя жизнь не шла без неё. У всех к ней было много вопросов, у меня к ней была лишь одна неловкая просьба — «спасите!». У меня к ней было всё. У меня к ней всё до сих пор. Всё и любовь, которая, наверное, немного больше обычной человеческой любви. Любовь, о которой не пишут сказок и не снимают мыльных опер. Любовь, в которой рисуют признания на стенах, а потом сжигают целые дома. Любовь, в которой ставят на самое несчастливое число. Любовь, от которой болит днями и ночами голова. От которой нельзя спать. Которая душит и отравляет. Но которая сильнее всего на свете. Которая воспитывает так, что любая высота кажется смешной. У меня к ней такая любовь, которая чувствуется не между рёбер, не на душе. А везде, во всех молекулах воздуха, во всех параллелях бесконечной Вселенной. У меня к ней любовь поглощающая. Любовь всеобъемлющая. Если меня однажды спросят о моих чувствах, я покажу её портрет. Это будет значить всё то, чем я живу. Чем дышу. На чём держится этот мир, огромный и непредсказуемый, где она — это всего лишь она. Зеленоглазая радость одного дурацкого писателя. У меня к ней... А у неё ко мне что?