How are you, Ангел?

Занять себя разной ерундой, лишь бы лишний раз не думать о ней, – правильно. Иногда. Гулять до рассвета, ловить холодный воздух ртом и радоваться дождю. Он понимает, но и виноват в том, что совсем нет настроения. И невероятно странно влюбляться в город, в его улицы, когда забываешь, что хочешь быть человеком без души. И боли. Но бродишь, считая столбы и шаги по мокрой плитке. Говорят, это успокаивает, но опять же врут – мне ли не знать. А пинать мысками кед опавшую листву и наблюдать за загорающимися-гаснущими окнами домов ещё интереснее. Просто сейчас важнее не вспоминать, что есть своя жизнь, свои мысли. И то, что хочется вырезать всё это канцелярским ножом. На запястье, как метку. Слушать птиц и ветер, вдыхать свежесть и приторную сладость. Надеяться, что не всё потеряно, и воображать подлинное счастье где-нибудь далеко. И пока ночь не столкнёт в пропасть сна, быть частью города. Жить им. Жить вместо него. А потом идти домой спать. Встать рано утром, пройтись по комнате, повторяя поэтические строчки, и понять, что хочется выучить латынь. Как она. А потом осознать – это всё, личное дно. Выкинуть из головы надоедливый образ и подмести пол. И вымыть посуду. И разобрать старые фотографии – от нечего делать и жажды воспоминаний. Которые ещё вчера высекала гвоздём по дереву, ручкой по бумаге и собиралась бросить думать осмысленно. Бессвязно копаться в себе, потому что проблема всегда во мне. Я их не решаю, я их создаю – звучит жизнеутверждающе и вполне похоже на меня. А потом решить, что нужно выкинуть из дома мусор вместе с фотографиями. И этой тупой привязанностью. Одеваться долго, словно готовиться ко встрече, потому что «вдруг принц (на самом деле – принцесса, или лучше: королева), а я не готова». Простоять у зеркала с минуту и уйти из дома без ключей и телефона. Чтобы не доставали. Потому что я надолго. Опять. Распрощаться с лишним грузом во дворе и двинуться к парку. По дороге зайти в магазин, купить жвачку, мятную и с клубничным ароматом, запихнуть обе в рот и остаться довольной. Новая пачка жвачки соизмерима с жизнью, и сразу, кажется, есть счастье. Главное, вовремя выплюнуть, иначе опять распробуется горечь дурацкого мира. Шагать по высохшим дорожкам уверенно и под музыку в наушниках. Думать, что радостей в жизни и так мало, а у меня – вообще нет. Но надеяться. По-детски надеяться, что всё будет хорошо. Подумать, зачеркнуть «хорошо» и оставить мысль без завершения. Снова. Но я привыкла. Часто думаю наполовину, а когда все бессовестно бросают одну, перестаю думать вообще. Человек на грани сумасшествия априори не может быть нормальным. Так что я – распутье. Перекрёсток с жёлтым сигналом светофора. Неудобно сравнивать себя с тем, обо что ноги вытирают. Но уже не сравнивать, а быть. Привыкла. Забыла. Примоститься на лавке в тени и ждать. А потом бросить всё и встретиться с вокзальной пылью. Стоять на перроне, где каждый хочет задеть и обидеть. В духоте и презрительных словах. И, провожая взглядом поезд, надеяться, что её в нём нет. И хотеть остановить вокруг весь мир в поисках неё. Потому что надежда умирает последней, пытается помочь любви, и всё равно у обеих не много шансов. Усмехнуться, постоять ещё пару минут и обернуться на кассы. Если бы знать, то купить билет на ближайшее отправление. И слушать стук колёс, пить невкусный чёрный чай под рассказы о сдвигах в фазе и катать в голове мысль, что «хорошо» можно восстановить. А так – пить сок у столба и думать: кто куда сегодня едет с большим чемоданом или небольшой сумкой. Потом представить: что сама бы забрала с собой в дорогу. Мысленно поправить – не что, а кого, и думать дальше. И опять вспомнить всё. Вспомнить, что так решила она сама и глупо прикрылась тем, что «всем будет лучше». Нет, не будет. Потому что я почти умираю. И, наверное, я многое отдала бы, чтобы ещё раз её увидеть. Но нельзя. Как прописанный закон. А «да» или «нет» – чушь, разница лишь в одном: все кончено. Для всех. И усмехнуться себе самой, что могу с забавой убивать себя саму мыслями. Потом тряхнуть головой и поехать домой. По дороге глазеть на город, искать знакомый силуэт и незаметно себя же ругать за доверчивость, за наивность. За глупость. Что хуже любой влюблённости. Уступить место в автобусе какому-то мальчишке с рогаткой. И выйти на следующей остановке. Ведь душно, что даже не дышится. Хотя с этим всегда были проблемы. И смотреть вслед автобусу, потому что торопиться некуда, и нет желания возвращаться в четыре стены. Встретить на пути к дому всех знакомых, задержаться с каждым и, умалчивая о внутреннем состоянии, улыбаться. Не время для ненужных вопросов и косых взглядов. Прощаться так, словно навсегда. И опускать голову, чтобы не видеть сочувствия в прохожих, которые сегодня холоднее дождя. Его нет уже пять часов, и без него скучно. А вечером обязательно захочется на прогулку. Но пока думать о том, как спрятаться от жизни, которая пускает по лёгким угарный газ. Ткнуть в звонок, пройти мимо мамы без слов и понять, что ужасно хочется выпить цианиду. Забыть и забить, уйти гулять опять до рассвета. Гулять без дождя по одинокому городу. И помнить её искусанные губы. Как лучшее, чего у меня нет. И как ту ванильную фразу «Береги себя. Глаза у тебя красивые». А глаза у неё действительно красивые. И губы. Потому что ими – «всем будет лучше». «Всё будет хорошо». «Я тебя люблю... навсегда».