***
Наблюдать за Джереком во время медитации было приятно. Он знал Кодекс ситхов, но был далек от него настолько, насколько любой джедай. Однако и джедайский Кодекс было трудно применить к нему, ибо досконального следования пунктам за миралукой замечено не было. Он словно барахтался где-то посередине, не в силах определить свой путь. Сам Джерек считал, что нет никаких контрастов, а есть лишь единая материя, связывающая все живое. Палпатин не противоречил темному джедаю и позволял ему заблуждаться. Император был воспитан ситхом, который не чурался любого опыта и эту гибкость привил своему ученику. Но ситхами они оба от этого быть не перестали. Вывод был предельно простым: не было никакой середины, не существовало серых цветов. Был только контраст, определяющийся выбором, зачастую сделанным за послушника. Ситхи и джедаи не могли мирно существовать бок о бок, а значит, и нет связующей линии, соединяющей свет и тьму. Это не смена ночи днем, когда между ними проходит утро, а при обратной смене - и вечерние сумерки. Есть граница, но она существует только для джедаев. «Единожды ступив на путь тёмный, поглотит тьма тебя, навсегда он судьбу твою определит» - разумеется, в этих словах имелся джедайский идеализм. А правда состояла в том, что познав Силу Темной стороны, никто не захочет возвращаться в лицемерный Свет обратной стороны Силы. Все было куда проще, чем джедаи пытались донести своим ученикам. Как не странно, но в гробнице Рагноса Палпатин не мог настроиться на медитацию. Присутствие чего-то чужого и чуждого заставляло сознание сосредоточиться именно на потенциальной опасности. Давно погребенный здесь Повелитель Тьмы не мог считаться дружеским объектом, даже не смотря на единоверие ситхских учений. Это был соперник, который мог бы поделиться знаниями, если бы почувствовал, что кто-то из присутствующих сильнее его. Не равен, а именно сильнее. Смрадное дыхание смерти, не ощутимое обычным человеком, чувствовалось в каждом закоулке полуразрушенной гробницы. Палпатин не боялся давно ушедших, но и мериться силой с не слившемся с Силой и потому неупокоенным Лордом, не хотелось. Это было бы лишь пустой тратой сил на бесплотного соперника. Вот если бы на месте Джерека был Вейдер, то за схваткой двух владык было бы любопытно понаблюдать. Миралука не позволит втянуть себя в бессмысленную, на его взгляд, схватку и прикроет свое нежелание самим же собой выдуманными догмами. - Ваше величество, - миралука повернулся к Палпатину, который уже несколько минут бездумно рассматривал статую Рагноса, покосившуюся и подвергшуюся естественным временным разрушениям, - Не можете сосредоточиться? Джерек всегда хотел ощущать свое превосходство. Миралуке и в голову не приходило, что Темная Сторона просто играет с ним, позволяя думать, что он еще не часть другого мира, далекого от джедайского света. - Я предпочел бы прогуляться до Академии, - отозвался Палпатин. – Мне абсолютно безразлично место для погружения в Силу. Тебе проще делать это здесь, в сердце бывшей ситхской империи, а я мог спокойно прощупывать нити Темной стороны в годы юности и находясь на экскурсии в Храме джедаев. Даже будучи недоучкой, я филигранно скрывался от магистров джедаев, стоящих в нескольких метрах от меня. Думаешь, с годами я потерял должные навыки? Миралука отвернулся. По лицу Палпатина скользнула улыбка. Джерека приходилось ставить на место все чаще. Как и любой представитель этой необычной расы, темный джедай быстро и тонко чувствовал перемены. Уничтожении «Звезды Смерти» он считал показательным примером того, что власть императора не такая уж и всеобъемлющая и постоянная. Что у нее есть бреши, слабости. Почему Джерек не думал о том, что космическая станция – это не император? И что ее уничтожение – это лишь опыт, а не поражение в этой смехотворной войне. Почему он пытается судить о мощи Палпатина по сломанным инструментам искусственного происхождения? Ответ прост – он ведь джедай, всего-навсего. Бунтующий джедай, трактующий полученные знания нелепым образом. Если бы он был ситхом, то не обратил бы внимание на такую мелочь, как одна-единственная победа повстанцев. Мол бы понял, возможно Дуку бы сообразил… Но не Джерек. И тем более не Вейдер, который не был учеником, занимающимся до тринадцати лет в общих залах, а лишь потом получившим возможность стать падаваном рыцаря или магистра. Падаван в десять, рыцарь в двадцать и через несколько лет – магистр, которого окрестил ситх. Ситх сделал джедая магистром – если бы у тогда еще существующего Совета было чувство юмора, то они бы оценили тонкую иронию Палпатина. Личный представитель в Храме джедаев? Ему никогда не были нужны подобные мелочи. Можно было лишь настроиться у себя в кабинете и, погрузившись в Силу, почувствовать то, чем жили джедаи в своем закрытом мирке. Прогулки по местам Силы нужны только для отдыха. Слабакам вроде Джерека здесь было проще, Палпатину было плевать откуда наблюдать за нужным ему существом. Но предчувствие опасности и близость другого ситха заводила и заставляла не только слышать тревожные сигналы в Силе, но и с бешеной скоростью разгоняла адреналин по венам. Джерек чувствовал здесь только Тьму, но он и не догадывался, что тот, кто ее распространяет, стоит прямо у него за спиной. Палпатину не нужно было даже глаза щурить, чтобы видеть преломление света, образовывающее фигуру в причудливых доспехах, и застывшее в нескольких метрах. Рагнос не пытался вступить в контакт. Он лишь наблюдал за непрошенными гостями. Пытаться взаимодействовать Палпатин все же не решался. Ситхи - народ крайне вспыльчивый, а вот такие – оставившие ментальный след, особенно. Палпатин направился к выходу, ощущая на спине бесплотный взгляд. Духота раздражала больше, чем присутствие духа Рагноса. Правда, даже на поверхности легче не становилось. Осмотрев остальные гробницы, стоящее вплотную друг к другу, Палпатин стал терпеливо ждать Джерека. Почему императора тянуло именно в развалины Академии – он не знал.***
Свет. Спокойствие. Трезвость ума. Сострадание. Искренность. Самопожертвование. Самоконтроль. Самоотверженность. Смирение. Бесстрастность. Милосердие. Светлая сторона силы. Ситхи считают её уделом слабых, как они говорят - «Даже капля темной стороны сильнее, чем полагаете вы в своей джедайской гордыне. Живя на свету, не увидеть глубин темноты»? Мудрые слова, но слова глупца. Тьма всеобъемлюща, тьма терпелива и тьма всегда побеждает, но в основе её могущества находится её же слабость, ибо достаточно всего лишь одной свечи, чтобы разогнать мрак. Свет подобен течению реки – успокаивающий, постоянный, несущий скрытую силу. Свет – это покой. Свет – это единение всего живого. Свет всегда дарует радость и счастье своим последователям. Свет никого ни к чему не принуждает. Свет нужно просто принять. Слиться с ним. Раствориться в нем. И тогда свет, подобного близкому другу откликнется, стоит лишь попросить. Нет эмоций - есть покой. Нет неведенья - есть знание. Нет страстей - есть ясность мыслей. Нет хаоса - есть гармония. Нет смерти - есть Великая Сила. Строчки Кодекса давно стали для Йоды чем-то большим, чем слова, сплетающиеся в предложения. Он повторял их в последние годы едва ли реже чем в те времена, когда в его комнате в Храме, сутулясь из-за низких потолков, теснились молодые люди, готовившиеся стать падаванами. Когда он объяснял значение каждого слова из прописной истины, которой руководствовались все джедаи. Нет неведенья - есть знание. Не спрятаться от истины, скрывая голову в глубокие капюшоны принятых в Ордене одежд. Не спрятаться и погружаясь в Темные углы Живой Силы. Анализировать нужно каждый шаг свой и шаг идущего рядом товарища. Напоминать ему должен ты, если вдруг сомнения терзают сердце друга, что путь Силы в знаниях, а не учениях несведущих. Нет страстей - есть ясность мыслей. Не поддавайся яркости переживаемых эмоций, юный Люк. Яркие краски или блекнут и исчезают совсем, оставляя тебя в гнетущей пустоте, или темнеют, заслоняя тебе истины свет. Нет эмоций - есть покой. Скупость проявляй во всех душевных порывах. Не радуйся сильно успехам своим и не предавайся отчаянью, если преследуют лишь беды тебя. Не поддерживай веселых чрезмерно, не упрекай печальных постоянно, ибо нет гармонии там, где накал эмоций выше положенного. Нет хаоса - есть гармония. Сила создала все, что окружает тебя, юный Люк. Нет в этом беспорядка, нет в этом неразберихи. Пока не падает тень, ты видишь все в первозданной прелести. Там, где Тьма, не разглядеть тебе истиной природы вещей. Все исказит она, все изуродует. И то превратит в мерзкое, чем восхищался ты при Свете. Нет гармонии там, где разглядеть не можешь ты истину. Нет смерти - есть Великая Сила. Не минует и тебя слияние с Вечным. Создания света мы, а не эта грубая материя. Поздно иль рано с почтением примешь ты дар Силы и соединишься с ней, ибо она есть все, что ты когда-то ценил, но потерял раньше, чем вернулся к началу всего. Смысла нет оплакивать потери при жизни своей, ибо нет в жизни потерь. Есть естественное течение Силы Живой. Смерть - освобождение это от оков материи и полное слияние света того частички, что мы несем в себе, с потоком, Живой Силой именуемым. Тьма - обосабливает она. Отчуждает и отделяет тебя она. Делает абсолютно свободным. Но абсолютно свободен лишь тот, кому нечего терять, ибо он ничего не имеет. Независимым ты становишься от вселенной. Чужд ей. И чужда она тебе. В ничто обращается вселенная для тебя и ты для неё. Свет - единение это. Связывает и объединяет он нас. Делает нас единым целым с вселенной. Делает нас зависимыми от вселенной. Делает вселенную зависимой от нас. Частью чего то большего становишься, ты света касаясь. Частью самой жизни. Свет – это жизнь. Тьма – это смерть.***
Йода поковырял палкой в луже, отстраняя мысли от захвативших его воспоминаний. Молодой ученик преданно сидел рядом, наблюдая за каждым движением учителя. - Почему же ситхи думают иначе? Почему так уверены в себе и в своем учении? – спросил юноша. - Не думают они. Не понимают ничего. Извращены умы их и ослеплены сердца Тьмой. Трудно уговорить глаза открыть и осмотреться того, кто давно ничего не хочет видеть. Алчность и стремления к большим познаниям Темной стороны заставляют их проглядывать самые простые вещи. Не желающий увидеть – ничего не увидит. Не желающий других слушать император – никогда ничего не услышит, - Йода сонно прикрыл глаза, поудобнее устраиваясь на сваленном и покрытом мхом дереве. - А Вейдер? Он умеет слушать? – полюбопытствовал Люк. - Умел когда-то, - нехотя отозвался Йода. – Но забыл уж все, чему учили. Другого мастером выбрал. И другого только умеет слышать. Не себя даже, как император, а лишь своего мастера. Люк обвел взглядом полянку, на которую его приводил учитель. Здесь было куда светлее, чем в других местах, которые рекомендовал посещать ему Йода. И болотистые озера с неприятным цепким запахом и неожиданными звуками были далеко, что Люка радовало. Непривычно, конечно, и сейчас: сидеть на влажной траве и пытаться избавиться от ощущения, что за тобой наблюдают миллионы разных форм жизни. А жизнь на этой планете бурлила и поражала своим многообразием. Чем крепче становилась его связь с Силой, тем больше он Люк понимал, что вот в таком хитросплетении обитавших существ обнаружить то, что ищешь, крайне тяжело. Вероятно, Йода именно поэтому выбрал эту планету. - Если император так могущественен, то как с ним справится один недоученный джедай? – сомневался Люк. - Страх делает его слабым. Боится Палпатин потерять то, что создал. Брешь в Силе, окружающей его, страх делает. Не должен боятся ты императора. И за свою жизнь при встрече с ним опасаться не должен. Опасайся лишь себя потерять, так как жизнь Силе принадлежит, а она тебя не оставит, коли не отвернешься от нее. Люк задумался. Йода приоткрыл глаза и покосился на ученика. Любознателен, как и отец. Вопросы те же, что и юный Анакин задавал. Ответы долго обдумывал, хмурился и трактовал по-своему. Ребенок вышел таким же сомневающимся и думающим не о том, о чем положено джедаю. Было ли это родовой особенностью характера? Или Йода становился параноиком и, глядя в чистые голубые глаза Люка, видел другого ученика джедая? Или это лишь случайное совпадение, так как все люди устроены примерно одинаково? - Случайностей не бывает, - подсказал ему голос давно ушедшего в объятия Силы ученика. Йода закутался в плащ, глядя на проясняющееся небо. Он объяснит ему все так, как когда-то объяснял его отцу. А потом… потом Великая Сила сама определит путь мальчика, судьба которого почти точно копирует судьбу другого юноши, свернувшего со своей тропинки на чужую и чуждую дорогу.