научиться жить

      Комната Рена. Шаман лежал на кровати и смотрел в потолок задумчивым взглядом. Заложив руки за голову он размышлял о том, что недавно случилось на кухне: «Я что, извинился перед этим отморозком? Теперь все будут считать меня слабохарактерным. Вот, блин. Но самое главное, я снова расстроил её. Не хочу больше видеть слёзы в её глазах. И тем более быть их причиной…»       В дверь тихонько постучали. Этот стук был неуверенным, слабым. Но Тао его услышал. Он встал с постели и открыл дверь. За ней стояла голубоволосая девушка с заплаканными глазами. — Рен, прости меня, пожалуйста, — всхлипывала она. — Я не должна была, прости. — Пилика, — устало вздохнул шаман. — опять ты плачешь, глупенькая. — Прости меня, — снова всхлипнула она, глядя в пол.       Тао взял девушку за руку и провёл в комнату, усадив на кровать. — Ну, что случилось? — готовый выслушать, спросил парень. — За что ты просишь прощения? — За то, что тебе пришлось извиниться перед Треем.       Ну вот, снова по его вине слёзы. А ведь он даже извинился, ради того, чтобы она не расстраивалась. — Я готов умереть за тебя, ни то что извиниться перед твоим братом, — шаман заглянул ей в глаза. — Прошу, не плачь. Ты должна улыбаться. Ну, где же твоя ослепительная улыбка?       Пилика заулыбалась, неотрывно смотря в золотые глаза Тао. — Ну вот, так-то лучше.       И снова эта ласковая улыбка на его губах, снова эта нежность, что отражалась в его глазах, снова тепло, исходившее от его объятий. И Пилика утонула в этом тепле. Приятное чувство разливалось по её телу, разум мутнел от желания, что прежде она не ощущала. Её сердце билось все чаще, пульсом отдаваясь в висках. Близость шамана вскружила девушке голову, и она сказала то, что раньше бы постеснялась. — Рен, — на выдохе прошептала она. — Поцелуй меня.       Тао удивился такой просьбе, но наклонился к её губам, сминая своими. Юсуи подалась вперёд, углубляя поцелуй, проникая в приоткрытый рот шамана языком. Под таким напором, Рен почувствовал, как его терпение и самоконтроль трескаются. Повалив северянку на кровать, он навис над ней, страстным поцелуем впиваясь в её нежные, уже припухшие губы, вырывая тихий стон девушки. Тяжело дыша и закрыв глаза, шаман оторвался от неё, немного придя в себя. Мысль: «что же я делаю?», охладила его пыл. Северянка коснулась его щеки, привлекая внимание к себе. Тот открыл глаза, встретив непонимающий взгляд Юсуи. — Пилика, мы не должны… — начал шаман.       Девушка приподымаясь помотала головой, прикладывая тонкие пальцы к его губам. — Не отталкивай меня, — прошептала северянка. — Я хочу провести эту ночь с тобой, Рен. — Я за себя не отвечаю, — тихо сказал Тао, снова укладывая её на постель.       Медленно избавляя девушку и себя от одежды, он нежно провел кончиками пальцев от шеи Пилики вниз. Ласково обводил её напряженную грудь, заставляя её тяжело дышать и сдавлено стонать. Его пальцы прошлись по животу и спустились ниже. Юсуи выгнулась в спине, чувствуя его пальцы внутри. Её томные вздохи разлетались по комнате, возбуждая шамана сильнее. Он приподнял северянку за талию и усадил себе на бедра, проникая в неё глубоко, от чего та вскрикнула и обхватила шамана за шею, тяжело дыша ему в ухо. — Двигайся, — прошептал шаман, обдав горячим дыханием плечо девушки.       Лицо Юсуи, которое и так было красным, покрылось стыдливым румянцем. Но она послушно стала двигаться, извиваясь, словно змея, выгибалась в спине, открывая шею для поцелуев. Шаман впился в плечо девушки, оставляя свою отметку. Рен опустил Пилику на прохладную простынь, задавая собственный быстрый ритм движений, не в силах больше ждать… Северянка выгнулась, издавая громкий сдавленный стон, оставляя на Тао следы от своих пальцев. Шаман опалил шею Юсуи горячим дыханием, ощущая оргазм и устало повалился рядом.       Они лежали молча с закрытыми глазами, не желая нарушать воцарившуюся тишину. В ночи слышно было только дыхание двух сегодняшних обитателей комнаты. Рен открыл глаза и повернулся к северянке, та уже спала. Шаман оделся и укрыл одеялом возлюбленную. Да, возлюбленную. Себе он уже не боялся в этом признаться. Он сел на подоконник и стал вглядываться в ночной мрак. — «Неужели это не сон? Она сейчас здесь, со мной? В моей комнате, в моей кровати? Она моя? Только моя?» — крутились вопросы в его голове. Он был счастлив и в тоже время не мог в это поверить. — Хоши, — во сне прошептала девушка. — Нет. Хоши, не надо, пожалуйста.       Будто от невыносимой боли, лицо Рена исказилось. Снова это имя… что оно значит для неё? Разве она не его любит? Руки Тао сжались в кулаках, сердце пропустило удар. Ярость окутала разум.       Шаман слез с подоконника и вышел из комнаты. Зайдя в гостиную, он не сдержал гнева.       Все услышали грохот и немедленно отправились туда, откуда доносился шум. Когда они оказались на месте, увидели разгромленную гостиную и Рена, сидящего на коленях с опущенной головой. — Рен, — испугано проговорила Пилика. — Что с тобой? — Я так зол, так зол, — прошептал он. — На кого? — спросила северянка. — На себя, — ответил шаман. — Правильно тогда Трей сказал — люди не меняются. — О чем ты? — непонимающе спросил Хоро. — О том, что моя судьба — вечно блуждать в темноте и навсегда остаться в одиночестве, — проговорил Тао. — Я так жалок, что даже себе противен. Зачем? Зачем я впустил тебя в свою душу, Пилика? — Что ты такое говоришь, Рен? — по щекам Юсуи потекли слёзы. — Ты не моя, — поднимая голову, ответил шаман.       Ему не хотелось, чтобы девушка снова плакала, но её щеки уже очертили солёные капли. Как же ему хотелось, чтобы не было этих неприятных сказанных слов, что заставили её глаза намокнуть, но они уже были произнесены. — А чья же, если не твоя? — одними губами прошептала северянка. — Хоши, — ответил он, вглядываясь в глаза любимой. — Что? — удивилась она. — Я не знаю никакого Хоши! — Не лги мне, Пилика, прошу, — умоляюще проговорил шаман. — Ты делаешь мне больно. — Рен, но я правда не знаю. — Ты каждую ночь шепчешь его имя, — устало проговорил он. — Рен, — девушка села перед ним на колени и взяла его лицо в руки. — Поверь, пожалуйста — мне нужен только ты.       Тао смотрел на северянку и хотел верить каждому её слову. Но тогда почему она шепчет не его имя? Признаётся ему в любви, а снится ей другой. Она ведь только его, ну, может быть, ещё Трея, но в большей степени его… и ничья больше. — Я так люблю тебя, Пилика, — шаман обнял её, прижимая к себе сильнее, в надежде слиться с ней навечно. — Я не отдам тебя. Не отдам.       В комнате вспыхнул огонь. Хао оказался в разгромленной гостиной. — Хао? — удивленно спросил Йо, вглядываясь в лицо брата. — Я что, стал таким неузнаваемым? — спросил тот, оглядывая погром. — Я что, не во время? — добавил он, посмотрев на Рена и Пилику. — Не обращай внимания, — сказал Трей. — Тао становится параноиком.       Появление Хао меньше удивляло всех, чем поведение Рена. — Не понял? — Хао посмотрел на Йо. — Просто Пилика во сне про какого-то Хоши говорит, — ответил тот. — Хоши?! — Ты знаешь его? — в диалог вступила Анна. — Да, — все посмотрели на Асакуру старшего. — Я убил его невесту. — Юри? — спросила северянка. — Откуда ты знаешь? — нахмурился повелитель огня.       Все обратили внимание на Юсуи. Та смутилась и тихо проговорила: — Она мне снилась. — Ладно, не важно, — сказал огненный шаман. — Сейчас нам надо в Изумо. — Но ещё не все приехали, — удивился Йо. — Ждать больше нельзя, — перебивая всех, проговорил Хао. — В любой момент он может напасть. — Кто он? — спросил Рен. — Хоши, — ответил тот. — Я ничего не понимаю! — простонал Трей. — Я все объясню позже, нам пора, — Хао щелкнул пальцами и всех окутало пламя.