М плюс М: Сложная математика Книга третья

*** За три недели до этого… — Тебе идёт костюм, — говорит мне Никита, — я тебя раньше видел только в джинсах и растянутых футболках. А ты меня не помнишь? — Если честно, нет, — стыдливо отвожу глаза и заливаюсь румянцем. Рядом с ним чувствую себя жутко неловко. — Ну, ничего, у нас ещё будет время познакомиться, — он поднимает руку и осторожно касается моей щеки. — Ты очень красивый. Я невольно дёргаюсь и начинаю пятиться назад. В конце концов, упираюсь в стену и понимаю, что бежать мне некуда. Но с другой стороны, почему я должен убегать? Он ведь… не сделает мне ничего такого… ну, мы же в офисе и вообще… не так уж и близки, чтобы он позволил себе распускать со мной руки… Только вот сердце колотится все быстрее и быстрее… А если он всё-таки… перейдёт черту? - Прости, — улыбается он и кладёт руку на моё плечо, — напугал тебя? Он наклоняется к моему лицу – от него пахнет дорогим парфюмом и табаком. Странный аромат, и хоть я и не люблю запах сигарет, удивительно, но он мне совсем не противен. Никита подходит ещё ближе — его нос и губы касаются моей макушки, а пальцы впиваются в моё плечо. Он такой высокий, а если учесть, что я вжался в стену и подтянул подбородок к груди – рядом с ним ощущаю себя совсем маленьким и беззащитным. Что же мне делать?.. Почему мне так… … страшно? Но, если я так боюсь его, то почему совсем не сопротивляюсь? Почему не убегаю? Я должен… должен дать отпор… Отворачиваю от него лицо и крепко зажмуриваю глаза — я просто безнадёжен. Нужно лишь оттолкнуть его и скорее убираться отсюда… — Что… тебе от меня нужно? — тихо спрашиваю я, мой голос предательски дрожит. Я должен хотя бы как-то увеличить расстояние между нами — упираюсь ладонями в его грудь и несильно толкаю. — А ты не догадался? — улыбается он, и его рука скользит от плеча вниз – по груди, животу, направляясь к моему паху. — Не трогай меня! — говорю я сквозь зубы, продолжая отпихивать его от себя. — А то что? — он засовывает свою ногу между моими и я ощущаю давление на своём члене. Вдруг дверь в кабинет распахивается, и я слышу голос отца: — Вот вы где! Смотрю, познакомились уже. Никита тут же отстраняется от меня и отходит в сторону. Я, наконец, выпрямляюсь и открываю глаза — наши взгляды с отцом пересекаются и, кажется, он понимает, что здесь только что произошло. — Никита, — отец переводит на него взгляд, — ещё раз коснёшься моего сына — убью! Понял меня? — Да, не трогал я его, — бубнит Никита, как мальчишка, которого только, что отчитали за проступок. — Ты меня слышал, — говорит он ему сквозь зубы, а потом, замешкавшись на некоторое время, продолжает, — а теперь оба в мой кабинет – проведём небольшое совещание и по домам. Защищает меня? Чего это он вдруг такой заботливый? Я отхожу от стены ближе к отцу и подальше от Никиты, от взгляда которого у меня до сих пор мурашки по всему телу. — Я тут ещё с копиями не закончил, — тихо говорю я, все ещё ощущая жар на моём лице. — Сейчас… — отец достаёт из кармана мобильный, набирает номер, и говорит в трубку, — Алёна, зайди в триста второй и доделай копии, — потом он обращается ко мне, — по сколько копий? — По три. — По три, — он сбрасывает звонок и глядя на меня говорит, — теперь по поводу таких мелочей обращайся к Алёне, ясно тебе? Ты мой заместитель или кто? — Да, но… — я бросаю осторожный взгляд на Никиту, а после тихо говорю отцу, — ты сам выставил меня перед всеми идиотом, и мне теперь неловко просить кого-то о помощи… — Так заслужи уважение! — он хмуро смотрит на меня. — Я здесь с тобой сюсюкаться не собираюсь. Будь уже мужиком! Хлопаешь тут своими наивными огромными глазищами, вот и… — разошёлся отец. Никита закрыл рот рукой и принялся хохотать. — И с этими двумя придурками я должен работать! – вскрикивает отец, глядя то на меня, то на Никиту, который тут же перестаёт смеяться. – Один не может с секретаршей сработаться, а другой руки на работе распускает и ржёт, как лошадь. Так! Быстро в мой кабинет! Он развернулся и направился к двери, мы с его заместителем последовали за ним, и, столкнувшись в дверном проёме, бросили друг на друга гневные взгляды. В итоге я отступил и пропустил его вперёд – бороться с ним бесполезно – он такой огромный, да и не хотелось ещё больше злить отца, развязывая глупые мальчишечьи игры. — Дима, — обратился ко мне отец, когда мы сели за стол для переговоров, — на этой неделе ты очень хорошо поработал. Я, действительно, поражён… даже как-то неловко за то, насколько я тебя недооценивал. — Если честно… мне Марк помогал, — пробубнил я, пряча глаза. Пусть знает правду. В конце концов, в контракте не было такого условия, что мне никто помогать не должен. — Так вот в чём дело, — отец задумчиво потёр макушку, — но даже если так, я не против – главное, чтобы работа была сделана в срок. Он ведь в университете преподаёт? — Угу, — кивнул я. — Как, кстати, его самочувствие? — Уже лучше, — ответил я, — нога почти в порядке, но гипс с руки сказали только через месяц снимут. — Хорошо, — на лице отца мелькает лёгкая улыбка. — А меня кто-нибудь, вообще, просветит, кто такой Марк? – в разговор вмешивается Никита. Он выглядит озадаченным. — Ну, это… — отец теряется — видимо, пытается как-то тактично объяснить Никите наши с Марком отношения. — Он мой парень, — произношу я и бросаю на Никиту несколько потерянный взгляд. Чего я так растерялся? Я же наоборот хотел показать ему, что я занят и меня нельзя трогать, а вышло… Дерьмово вышло! Он может подумать, что я сомневаюсь в своих словах. — Ясно, — кивает брюнет, глядя на меня, хитро прищурив свои карие глаза. — Ладно, — отец явно недоволен атмосферой, которая нависла между мной и Никитой, — завтра я хочу устроить что-то вроде делового ужина – обсудим планы на следующий месяц, заодно и познакомитесь поближе. Я тут подумал, — он смотрит на меня, — может быть, ты Марка тоже позовёшь, раз уж он принимает активное участие в нашей работе? — Хорошо, — отвечаю я. – Думаю, он не будет против. Выражение Никиты сменяется на враждебное, но он не перечит, лишь крепко сжимает руки в кулаки и отводит обеспокоенный взгляд в сторону. Злится? От этой мысли внутри меня все торжествует. Да-да! Так тебе и надо, озабоченный придурок! «Не для тебя моя роза цвела», — думаю я про себя. Знаю, дурацкое выражение, но почему-то оно навязчиво лезет в мою голову. — Вот и славно, — отец улыбается, — а теперь ты, Дима, можешь идти домой, а с Никитой мне ещё кое-что обсудить нужно. Секретарь тебе позже скинет координаты ресторана, ориентируйся часов на семь вечера. Договорились? – он выжидающе смотрит на меня. — О’кей, — бросаю я и встаю из-за стола. Когда подхожу к двери, смотрю в глаза Никите, который наблюдает за тем, как я удаляюсь. Отец сидит ко мне спиной. — До завтра, — говорю я с ехидной ухмылкой и показываю Никите средний палец. Отсоси, извращенец! *** Сижу в коридоре на полу, опираюсь спиной о стену и, задрав ногу вверх, завязываю шнурки. На моём лице сияет улыбка. — Думаешь, хорошая идея надевать кеды в ресторан? – Марк стоит у зеркала, косится взглядом на меня, и медленно водит по волосам расчёской. На нём чёрные брюки, белая рубашка и чёрный узкий галстук. — Мне насрать, — отвечаю я, продолжая улыбаться во весь рот, — это мой выходной, и я могу одеваться как хочу! — Но ты же сам сказал, что это вроде как деловой ужин, не так ли? – осуждает он меня. — Меня это не волнует, — ворчу я, — хочу пойти в «конверсах» и пойду в них! Задолбали уже эти туфли… Закончив со шнурками, поднимаюсь на ноги и подскакиваю к зеркалу, загораживая обзор Марку. Любуюсь своим милым личиком, и несколько раз пропускаю светлую чёлку между пальцами укладывая её набок. На мне сегодня голубая рубашка и любимые серые зауженные брюки. — Как я выгляжу? – разворачиваюсь и смотрю в упор на Марка. Он улыбается и касается рукой моей щеки: — Как всегда, очень красивый, — говорит он мягким голосом. Я слегка краснею и, чтобы он не видел моего смущения, прячу лицо, прижимаясь к его груди. — Ты тоже… — шепчу. Он обнимает меня и нежно проводит рукой по спине. Чувствуя, как жар от лица начал уходить, я отстраняюсь от него и говорю: — Давай помогу, — беру специальный бандаж для фиксации руки и помогаю Марку закрепить его. Когда заканчиваю, чувствую, как у меня в кармане вибрирует телефон, я достаю его и смотрю на дисплей: — Такси уже здесь, — сообщаю, — идём? — Идём. *** О том, что Никита — гей, я Марку не стал говорить — зачем себе лишние проблемы создавать? Когда вошли в ресторан и прошли к столику, то сразу наткнулись на отца и Никиту, которые, вероятно, сами только что подошли. Оба были одеты в классические костюмы – отец в сером, а Никита в синем. Помощник отца тут же впился в меня взглядом, и я машинально спрятался за спину моего парня, после чего все внимание Никиты перешло к Марку. - Никита, — представился кареглазый и протянул ему правую руку. - Марк, — он, растерявшись, протянул левую руку, — извини… - Ничего, — Никита, сменил руку, и они обменялись крепким и немного затянувшимся рукопожатием. Глаза Никиты жадно рассматривали Марка – это не было похоже на взгляд, которым обмениваются при обычном знакомстве, скорее он его оценивал, да ещё так нагло, словно шлюху себе выбирал. Марк явно заметил эту наглость, но злиться не стал, а напротив, подарил извращенцу улыбку Чеширского Кота. Странно было смотреть на этих двоих и ужасно хотелось залезть в их головы, чтобы прочитать мысли. Потом Никита выжидающе посмотрел на меня, и я понял, что приличия все же нужно соблюсти, а то Марк ещё чего заподозрит, если заметит, что я избегаю этого здоровяка. Я вышел вперёд и протянул ему руку, Никита схватил меня за неё и неожиданно резко дёрнул на себя — и я тут же оказался в его объятиях. Да что он творит! На глазах у Марка! Я почувствовал, что залился краской. — Привет, — он потрепал мои волосы, а после обратился к Марку, — я помню его ещё сопляком. Такой дикий всегда был, как зверёныш. — Отвали! — прорычал я, пытаясь выпутаться из его крепких объятий. — Пусти меня! Никита рассмеялся. Марк улыбнулся, но в его глазах улыбки не было — они не выражали никаких эмоций. Опасно. — Ладно, познакомились, давайте садиться, — сказал отец, пожав руку Марка, — Никита, отпусти Диму. — Да я его не держу, — Никита сразу убрал руки и поднял их вверх — я тут же отскочил от него и упёрся спиной в Марка. — Интересные у вас отношения, — прошептал Марк мне на ухо и поправил мои всклоченные волосы. — Ничего особенного, — пробурчал я. Все принялись усаживаться. Это был столик на четверых – справа от меня сидел Марк, слева отец, а Никита напротив. Мы сразу же встретились с ним взглядами, и я почувствовал неприятное чувство где-то внутри – какое-то давление, от которого хотелось скорее сбежать. Ещё когда ждали заказ, уже начали говорить о делах компании. Все трое, кроме меня, бурно обсуждали различные финансовые вопросы. Марк довольно быстро влился в разговор, и отец очень внимательно слушал его предложения и идеи — такое чувство возникло, что они уже сто лет знакомы, но это совсем неудивительно — Марк умел располагать к себе людей. Скукота… Я сидел и рассматривал сервировку стола, крутил в руках салфетку и невольно несколько раз зевнул. — А ты почему молчишь? — обратился ко мне Никита, когда в диалоге возникла пауза. — Мне нечего сказать, — я нахмурился и отвёл взгляд. Говорили бы они о картинах Дали, Алексеева или Левитана, к примеру, мне было бы чего добавить, но финансы… ненавижу… Не то чтобы я совсем ничего в этом не понимаю — всё-таки год на менеджменте я отучился, просто меня реально эти диалоги в тоску вгоняют. — Все в порядке? — Марк наклоняется ко мне и смотрит на меня тёплым взглядом. — Да, — я дарю ему лёгкую улыбку, — не беспокойся. В этот момент, наконец, приносят наш заказ — теперь можно набить рот едой, и никто не будет тревожить меня своими навязчивыми расспросами. На какое-то время все отвлекаются на изысканный ужин, но вскоре разговор разгорается вновь. Я смотрю в свою тарелку, в тарелку Марка, гляжу на суетливых официантов, на руки отца, которые мнут салфетку и когда поднимаю глаза… наши взгляды с Никитой вновь пересекаются. Почему он так жадно смотрит на меня? Я невольно вдавливаюсь в стул — мне не хватает воздуха… Тут же подскакиваю на ноги и со словами «Я сейчас», удаляюсь. Решительно иду в туалет, закрываюсь в кабинке и опуская крышку, сажусь на толчок. Как же здесь хорошо… Никто не дырявит меня своим взглядом. Мне не нужно слушать эти скучные разговоры. Упираюсь локтями в коленки и прижимаюсь лбом к своим ладоням. Здесь играет классическая музыка и намного прохладней, чем в зале — я готов провести тут остаток этого глупого вечера. В туалет почти никто не заходит — сегодня не так много посетителей. Заведение хорошее, но по меркам нашего города чересчур дорогое, поэтому и наплыв посетителей не слишком велик. Через какое-то время вдруг слышу, как открывается дверь и чей-то голос зовёт меня: — Дима, ты здесь? Наверное, Марк забеспокоился. Интересно, сколько я тут уже сижу? Поднимаюсь на ноги. — Я тут. Открываю дверь и вижу перед собой… Никиту. — Ты?.. – растерянно бормочу я. Он заталкивает меня обратно в кабинку, заходит следом и закрывает дверь на щеколду. — Прячешься? – спрашивает он, прижимая меня к стенке – в кабинке для нас двоих довольно тесно. — Не твоё дело! – рычу я. — Чего огрызаешься? Мог бы и поласковее со мной быть, я тебе ничего плохого не сделал, — он вроде бы по-доброму улыбается мне, но я вижу, как в его глазах пляшут бесята. — Чего тебе нужно, извращенец? — процеживаю сквозь зубы. — Извращенец? — он усмехается. — Хочу на твою задницу посмотреть. — Чего?! — я смотрю на него широко распахнутыми глазами. — Просто штаны сними, — он хватает меня за ремень. — Какого хрена?! – возмущаюсь я, пытаясь сопротивляться, отталкивая его руками и ногами. — Убери от меня свои извращенские руки! — Мне интересно — стоит ли мне вообще мараться из-за тебя, — Никита хватает мою руку и заламывает её, потом разворачивает меня к себе спиной и другой рукой принимается расстёгивать ремень и замок. — Отвали, — скулю я, не в силах вырваться — у него очень сильная хватка, к тому же моя спина начинает гореть от боли из-за вывернутой руки. — Я только посмотрю, — говорит он, — не дёргайся – тебе же лучше. Я упираюсь лбом в стенку и стискиваю зубы — я не должен позволять ему прикасаться к себе. — Отъебись от меня! — я снова пытаюсь освободиться, но он в ответ сильнее заламывает руку, и острая боль волной проходит по всему моему телу — я начинаю тихонько скулить. — Я предупреждал, — хмыкает он и тащит мои штаны вниз, а следом за ними и трусы. — Если Марк узнает — он убьёт тебя, — я пытаюсь угрожать ему, а сам чувствую, как моё тело окутывает дрожь. — Идеально, — произносит он и ласкает рукой мои обнажённые ягодицы. — Не надо… — с придыханием говорю я. — Пожалуйста… Да… моё тело начало поддаваться — жгучая боль в спине и нежные прикосновения Никиты сделали своё дело. Чувствую, как дрожат мои коленки, потому что хочу сопротивляться, но не могу. Лицо горит от смущения, дыхание сбилось, а член начал наливаться кровью. — Всегда ходишь с пробкой, — замечает он, лаская меня между ягодиц, — это похвально. — Все… ты посмотрел… теперь пусти… — умоляю я его. — Оставить тебя в таком состоянии? – усмехается он. — Да… — тихо отвечаю я, – я не хочу… не трогай меня… ты сказал, что только посмотришь... Я совсем размяк, задница уже сама поддаётся назад, внимая его ласкам. Как мне выпутаться из этой истории? Надеюсь, он не станет меня трахать прямо здесь в туалете ресторана? Это же просто пиздец! Я уже на грани отчаяния. Чувствую себя таким слабым... Тут мой отец и Марк — как я им в глаза после этого смотреть буду? — Ладно, — бросает Никита, а после медленно вытаскивает из меня пробку, отчего тело окутывает дрожь и из груди вырывается стон, — но эту штучку я себе заберу – представляю, как тебя сейчас колбасить начнёт — наверное, жутко привык к ней. Он прав — без пробки я чувствую себя ужасно — мне не хватает ощущения какой-то наполненности. А если я возбуждён, это чувство увеличивается в несколько раз. — Не надо… пожалуйста... — сдавленным голосом прошу я его, мои глаза становятся влажными, мне очень плохо — от возбуждения кружится голова и все передо мной плывёт. — Это тебе за твой вчерашний жест — будем считать, что мы квиты. Не беспокойся, в понедельник верну твою игрушку, — усмехается Никита, а после наклоняется к моему уху и шепчет, — хочу, чтобы ты все выходные думал только обо мне. — Иди на хуй! Ненавижу… — цежу я сквозь зубы, вкладывая в эти слова всю свою ненависть. Я чувствую, как меня переполняет агрессия — я достиг пика возбуждения и теперь жажду разрядки. — Когда очухаешься, вернёшься за столик и будешь вести себя как ни в чём не бывало, понял меня? Расскажешь Марку или пожалуешься папочке – сильно пожалеешь. Поверь, лучше не шути со мной, — после этого, Никита отпускает меня и, открыв кабинку, сразу же покидает её. Ублюдок! Кое-как удержавшись на ногах, я ощущаю, как по щекам катятся горячие слёзы – словно кипяток, а все потому, что меня уже от озноба морозить начинает. Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!