Оковы для принцессы

...которая НЕ связана с предыдущими двумя и является совершенно другим развитием событий. Эльза прикусывает нижнюю губу, приподнимая уголок в немой радости и чуть прикрывая трепещущими ресницами узкую точку зрачка; тонкие пальчики медленно скользят по напечатанным строчкам, непроизвольно обводя каждую заглавную букву. На щеках колкий румянец, брови приподняты в лёгкой забаве, а свободная ладонь перебирает покоящиеся на обнажённом плече густые пряди; чёрный каскад второй кожей опутывает шею, лаская контуры ключиц. Замёрзший огонь ледяным звоном трещит в камине, напевая незатейливую колыбельную, чьи ноты глухо отскакивают от холодных стен; тот трещет, правда, слышит только Эльза, и слова понимает лишь она — композиции собственного сочинения, точно личный оркестр. Эльза читает под эти мелодии, и слова, что написаны в книге, чуть изогнутым шрифтом отпечатываются в чарующей радужке таких же чарующих глаз; в их тьме отражаются силуэты рыцарей и драконов, изящно выведенные детской рукой на посеревших от времени полях. Малышка Анна так любила рисовать. Эльза улыбается почти что ласково, невесомо обводя ногтём очертание кривоватых крыльев огнедышащего ящера, повёрнутых под пугающим углом; пламя, несколькими ломаными вырывающееся из открытой пасти, она пропускает лениво, незаметно замешкавшись, — точно огонь ужалит её и сквозь бумагу. — Эльза! — двери распахиваются противно громко, и королева Эренделла морщится от разорвавшего её личную (не)тишину звука; аккуратно переворачивает страницу, словно её застали за чем-то непристойным, — скрывая картинки, запечатывая память. — В чём дело, Олаф? — её голос спокоен, а осанка пряма; лишь в чуть поджатых губах скользит недовольство. Снеговик комично размахивает руками, улыбаясь так широко, что у Эльзы сводит челюсть; шелестя снежными ногами, быстрыми шажками семенит к некогда мягкому креслу, обитому красным сукном, — сейчас холодному, покрытому коркою льда. Цепляясь веточками за скользкие ножки мебели, Олаф на удивление резво забирается на колени к королеве Эренделла, не спрашивая разрешение; Эльзе, впрочем, всё равно: Олаф — творение её рук, и снег, его составляющий, — тоже её. — Эльза, а когда вернётся принцесса Анна? — Олаф моргает своими большими глазами, доверительно ожидая ответа; морковка, заменяющая ему нос, повёрнута не в ту сторону, и Эльза с большим трудом сдерживает зачесавшиеся поправить овощ руки. Вопрос задан не впервой, и ответ озвучен давно; королева слегка хмурится, и меж тонких бровей проскальзывает морщинка — совсем тонкая, исчезнувшая мгновенно. — С первым листопадом, Олаф, — в её голосе нет раздражения и усталости тоже нет — в её голосе нет ничего. — Но после зимы идёт весна, а за ней лето, — на последнем слове снеговик мечтательно вздохнул, — и только потом осень. Листья ведь падают осенью? — А летом тает снег, — она констатирует факт задумчиво тихо, и от смысла слов неприязненно прищуривается; отвращение проблёскивает на кончиках дрогнувших ресниц. Олаф удивлённо моргает, однако в следующее мгновенье безмятежно дёргает ногами, удобней устраиваясь на коленях Эльзы; странные замечания королевы Эренделла давно уж перестали его удивлять — стали привычными, частью обыденности стали. — Я скучаю по ней, — тяжело вздыхает снеговик, переключая внимание на распахнутую книгу; перевернув страницу, радостно хлопает веточками, разглядывая детские рисунки. Эльза лишь покачала головой — Олаф сменяет эмоции, точно пластинки. — "Сказки"? — медленно читает название вверху страницы, непонимающе поднимая взгляд на Эльзу; та не отвечает, лишь слегка кивает головой, убирая с лица упавшую прядь. — Эльза, ты любишь сказки? — с искренним удивлением и непонятной королеве радостью спрашивает Олаф, восхищённо глядя на подругу своими огромными глазами; на их дне проволкой овит спектр эмоций, у Эльзы же эта проволока выскоблила их всех, оставив лишь пару острых шипов, так похожих на осколки льда. — Я читаю всё, Олаф, — безразличие в голосе льётся ледяной водой из скважины, но для снеговиков холод не имеет значения; вновь сосредоточевшись на каллиграфических завитках, Олаф принялся очаровательно водить веточкой по строчкам, заметно шевеля губами. Эльза закрыла глаза, тяжело вздыхая. *** — Милая, ты прекрасна, — восхищение скользит по языку и выплёскивается в воздух, распадаясь в холоде мельчайшими осколками; оно отскакивает от стен, тихим эхом завиваясь невидимой спиралью. Эльза невесомо касается кончиками пальцев рыжих волос, отливающих застывшей радугой, в которой бледнеет лишь синий цвет; вместо мягких прядей под ладонями лёд, и королева безмятежно поглаживает его бледными руками, улыбаясь уголками губ. — Знаешь, сегодня около ворот вновь рычал медведь. Так странно, я была уверена, что заморозила абсолютно всех в королевстве, — задумчиво пропела девушка и, изящно опустившись на ледяной пол и привалившись плечом к ноге сестры, поспешно добавила: — Но не волнуйся, Анна, здесь ты в безопасности. Тебя никто не тронет. У неё ласковые, идеально нежные ладони, неисчерченные ни единым шрамом и ни единой царапиной, что едва ощутимо поглаживают бедро принцессы, твердое и холодное, без единой трещины. Эльза улыбнулась, поцеловав спрятанную льдом и платьем кожу Анны чуть выше колена. Малышка Анна так и не оттаяла, сковав льдом не только собственное тело, но и сердце сестры. Принцесса не вернётся с первым листопадом. Ведь после зимы идёт весна, а за ней и лето. Однако зима в Эренделле не кончится никогда. Уж королева об этом позаботится.