Простить и отпустить

Казуки как всегда ждал Манабу возле входа в старшую школу. Шел последний месяц учебы в двенадцатом классе, и предвкушение выпускного вечера с лучшим другом радовало Казуки даже больше мысли о предстоящих каникулах. Он улыбался, глядя в солнечную даль, пока ветер игрался с мягкими прядями волос. Где задерживался Манабу, Казуки не знал, да и не придавал этому особого значения. Манабу порой по своему желанию оставался после уроков, засыпая учителей дополнительными вопросами по пройденному материалу. Он был любознательным, вдумчиво интересуясь каждым из предметов. Ни у кого не было сомнений, что его ждало будущее с заглавной буквы. Так говорил Казуки каждый раз, делая с Манабу уроки. Казуки тоже не отставал в учебе, именно поэтому несколько лет назад он и Манабу поклялись уехать из родной префектуры и поступить в один токийский институт. — Чтобы не терять нашу дружбу, — с энтузиазмом объяснил Казуки, призывая Манабу пожать ему руку в знак скрепления их обещания. — Хорошо, — согласился Манабу тогда, не подозревая, что настоящее — не всегда параллель будущего. — Будем жить в одной общаге и веселиться, — задорно подмигнул Казуки, напоминая более серьезному и уравновешенному другу, что помимо учебы, есть еще развлечения, в которых он нуждался чаще остальных отличников. — Ходить по клубам, курить и выпивать? — хмыкнул Манабу, сомнительно прищурившись. Он в принципе недолюбливал компании, а уж к подобным дурачествам относился с негативом. — Ой, подумаешь, было-то один раз, — цокнул Казуки, поражаясь, как долго Манабу может напоминать ему о шестнадцатилетии, которое Казуки впервые решил отметить в клубе. Он насильно заставил Манабу идти туда, вторя, что все будет круто, и, конечно, он не забыл прихватить с собой пару взрослых приятелей. Глядя, как Казуки впервые пробует крепкое пиво, Манабу брезгливо поморщился. Казалось, еще чуть-чуть и его бы стошнило. Казуки продолжительно хохотал над выражением лица Манабу, наверное, именно поэтому тот как самый злопамятный друг спешил упомянуть о случившемся при каждом удобном случае. — Ничего не подумаешь. Впредь будем веселиться как раньше, — Манабу скрестил руки на груди и взглянул на Казуки строго, не требуя возражений. — Ходить в библиотеки и кафе? — Казуки хотел было вновь рассмеяться, но сдержался, сдаваясь под напором друга. — Хорошо-хорошо. Главное, что будем вместе. Казуки верил, что факультет гуманитарных наук в токийском институте ждет двух талантов по сей день и не был готов к каким-либо «но». Он привык воплощать свои амбиции, следовать своим желаниям и до сегодняшнего момента ему удавалось делать это вместе с Манабу. Манабу вышел из школы подавленным, а завидев развеселого Казуки, и вовсе помрачнел. Но решение, о котором друг даже не подозревал, было принято за него. Родители, учителя, даже директор: все стремились отправить Манабу в заграничный университет. Аж в Канаду. Всему виной ежегодные предметные олимпиады на английском языке, в которых Манабу побеждал уверенно и безостановочно. Но он и представить не мог, что поездка в Канаду на учебу, о которой часто твердили организаторы, станет реальностью. Казуки спокойно относился к участию друга в различных турах олимпиады и тоже считал главный приз сказкой для ботаников. — А вот и ты, — Казуки не переставал улыбаться даже при виде расстроенного Манабу. Мало ли из-за какой ерунды тот приуныл. — Кто-то не смог ответить на твой вопрос? Попытка пошутить провалилась, когда Манабу отрицательно мотнул головой: — Ты обидишься, если я скажу. Манабу не осмелился даже поднять взгляд. Казуки не был достоин одиночества, на которое Манабу собирался его обречь. Конечно, он попадет в токийский институт, уедет из этого проклятого захолустья и устроит свою жизнь. Но… без своего лучшего друга. Манабу такая перспектива не устраивала, он тоже не желал быть одним, тем более в другой стране, но против решения родителей и директора пойти не мог. Воспитание, вежливость и извечная покладистость не позволяли. — Неужели все так серьезно? — теперь Казуки не улыбался, а лишь обеспокоенно потряс друга за плечи, вынуждая поднять взгляд. — Эй. — Казу, я уезжаю после экзаменов, — Манабу насильно выдавил из себя слова, голос его звучал неестественно сухо, а глаза блестели. Хотелось вцепиться в Казуки, обнять невыносимо крепко и не отпускать от себя, но… — Не будет ни выпускного, ни каникул. Казуки оторопел. Жаль, что Манабу не умел шутить. — Как? — вот теперь он услышал, как рушатся воздушные замки, как плачут надежды на самое лучшее в мире будущее, и почувствовал, как сжимается сердце. До боли, стуча будто из последних сил. — Канада оказалась реальностью, — Манабу так и не решился обнять друга первым, просто смотрел на него и ничего не мог поделать. — Как же наша дружба? Мне мало знать, что ты есть в моей жизни, мне нужно быть рядом, чувствовать, в конце концов. Манабу… — Казуки едва ли не мечтал обратиться на мгновенье мальчишкой и заплакать слабовольно, умоляя Манабу воспротивиться и остаться. Но он был взрослым, уже выросшим умом и сознанием и не должен был давать волю такой глупости. — Сколько же мне тебя ждать? — Пять лет, Казу. Прости, что разрушил наше обещание, — Манабу тяжело вздохнул, когда Казуки сам прильнул к нему и обнял, обнял так сильно, как не обнимал никогда. Он не хотел прощаться и отпускать, но поклялся в последний раз лишь в одном: оставшиеся дни они вместе проведут так, как провели бы годы в Токио. А после… он будет ждать. Обязательно ждать возвращения своего друга в столице.