***
– Прости… – Сена извинился перед Антоном. – Не знаю, что на меня нашло. – Конечно, знаешь. Ничего страшного! В следующий раз я не испугаюсь, зуб даю! – пообещал Антон. – Следующего раза не будет, – улыбнулся Сена. – Меня пересадили на истребитель. – Но у нас их нет… Ильюшин пожал плечами. Ответ был очевиден. Он поднял глаза вверх. Небо все еще ждало. Ждало, когда глупые мысли отпустят летчика, и он снова будет купаться в его бесконечности. 2. Поезд уверенно пробирался сквозь пургу. В вагоне было довольно шумно, можно сказать, весело, но Хирума преимущественно молчал. Насмешки большей частью касались его лично, но огрызаться было бессмысленно, шутить в ответ совершенно не хотелось. Слишком уж очевидно не русской была его внешность. Впрочем, пару раз приняли за якута и то хлеб. Про японцев и Японию некоторые деревенские ребята вообще слыхом не слыхивали. Да и городские не все. Это было нечто очень далекое, хотя оно тоже воевало. Хирума подумал, что он мог бы гипотетически сгинуть где-то в китайских лесах, и посчитал, что ему еще повезло. Поезд нес его навстречу войне. Так получилось, что многие в этом вагоне ехали именно в расположение частей, куда был прикомандирован Хирума. Минут двадцать назад Йоичи видел, как Ген и Кирилл сошли с поезда. Они подняли ему руки на прощание, и Хирума кивнул им в ответ, поймав на себе равнодушный и холодный взгляд соседа. – Не достало еще? – холодно поинтересовался этот парень, когда даже Йоичи устал от бреда, который несли немного испуганные неизвестностью ребята. – Так весело же! – ответил Марк*. – А ты всегда такой постный, Кидовин? – Завали хлебало, Ратвинский, – Станислав опустил ушанку на глаза, но улыбка его была нехорошей. – Сколько раз просил не звать по фамилии? Хирума подпрыгнул, как на иголках. Станислав Мусаев-Кидовин – известный стрелок. На войне тоже еще не был, но призов и наград имеет просто несметное число. Его отец, вроде как, генерал. Неужели не мог пристроить сына в более теплое местечко, хотя бы в штаб? Впрочем, Йоичи тут же подумал о Гене. Что его друг, что его отец всегда сами шли вперед, руководствуясь только жизненной позицией и не ожидая ни от кого блата. – Твои глупые приметы тоже достали! – не остался в долгу Марк. – Вечно найдешь какую-нибудь чушь и свято ей следуешь, язычник хренов. – Видимо, парни были знакомы раньше, чем сели в этот поезд. Хирума не стал вмешиваться, к тому же Стас, похоже, потерял интерес к разговору и решил подремать. В вагоне установилась относительная тишина. Теперь каждый разговаривал о какой-то своей ерунде, и Хирума выдохнул. Насмешки не могли его сильно задеть, не тот характер, но устать от них вполне было можно. После того, как поезд остановился, они еще долго шли пешком, проваливаясь в снег иногда по колено, но чаще по щиколотку, и Хирума быстро взмок. Давненько он так много не ходил на своих двоих. Хирума глянул в небо. Нестройный поток мыслей заставил понять, что он соскучился. Йоичи усмехнулся. Ему нравилось наблюдать, как Сена ковыряется в машине, и помогать ему с настройками, в которых он ориентировался не хуже Ильюшина, но видеть маниакальный блеск в его глазах было на редкость приятно. Парень любил самолеты больше, чем людей. Конечно, ведь только они могли доставить его к горячо обожаемому Небу. Ему нравилось летать с ним, потому что парень верил ему всегда на слово и пытался исполнить самую безумную мысль, что появлялась в мыслях Хирумы. Они столько раз могли разбиться, но Йоичи ни разу не слышал, чтобы Сена кричал от страха. Только от восторга или удивления. Когда было совсем плохо, они матерились, иногда даже выходило вполне синхронно. Но не более того. Хирума вдруг подумал, что они – два психа, которых посадили в одну кабину и разрешили лететь. За этими мыслями, Йоичи увяз по пояс и тяжело вздохнул. Впрочем, спустя секундную передышку, упрямо пошел дальше. Впереди шли невозмутимый Кидовин и говорливый Ратвинский, последний уже высказал снегу все, что о нем думал. Парни посмеивались над Марком, но тот, видимо, этого и добивался. Ратвинский терпеть не мог унывать. Вскоре они дошли до расквартированных частей, нашли штаб. Наконец-то можно было снять тяжелое подобие шинелей и шапку-ушанку. Начальник штаба Коваленко оглядел новобранцев из-под тяжелых бровей и устроил перекличку. Людей здесь собралось много больше, чем из одного вагона. Но их могучая кучка держалась друг к другу поближе, почему-то решив, что поездка в одном вагоне их делает единым целым. К своему удивлению, его никто не попытался затолкать куда подальше. Наоборот, Марк в раздражении цыкнул, встав справа от него, когда кто-то “чужой” что-то насмешливо спросил у своего соседа. Йоичи это было немного смешно. С другой стороны, они все были детьми. Кто-то старше, кто-то младше, но двадцать плюс минус два года– не так уж и много. Наконец, очередь дошла и до него. Хирума назвал и свое имя. И его встретила тишина. Очевидно, ледяной взгляд Кидовина заставлял думать, прежде чем вставлять реплики. Йоичи было совершенно все равно, куда его направят. Какую задачу дадут. Ее просто придется выполнить. – Отлично. Среди новеньких как минимум два высококлассных стрелка, – заявил начальник, когда перекличка была окончена. – Вы же переживете, если будете работать вместе? Ребята недоуменно переглянулись. Каждый был не прочь именоваться “высококлассным”, только каждый считал, что кто-то мог быть и лучше. Станислав недовольно поморщился. – Мусаев-Кидовин! – Я! – с неприязнью сказал Станислав, делая шаг вперед. – Хирума! – Я! – Йоичи шагнул вперед, пытаясь не коситься на Станислава и не смеяться. – Не скажу, что вам придется легко. Но отправлять вас в основную атаку – безумная глупость. Пока садитесь на те стулья. Можете пообщаться. А я закончу с остальными. Только они сели на старые стулья, как Станислав выдал: – Зови меня Кид. Просто Кид. Но уж никак не по фамилии. Тем более не по двойной. Понял? Кто-то отчаянно не любил свое семейство. Но Хирума, который отца вообще не помнил, а мать смутно, отчасти его понимал, поэтому просто кивнул. – А тебя как звать? – вежливо поинтересовался Кид. – Как хочешь, – пожал плечами Хирума, имя-то Станислав и так прекрасно знал. А на всякие прозвища ему действительно было плевать. – Я подумаю, – усмехнулся Станислав, откидывая голову назад и глядя в окно. Шел снег. Огромные его хлопья поглощали деревеньку вместе со всеми звуками. Будто в нескольких километрах не идет война. – Теперь вы, – начальник встал перед ними. – Задача у вас, как и у прочих снайперов, будет нелегкая. Вы друг друга совсем не знаете. Как думаете, сработаетесь? – Глупый вопрос, – ответил Хирума. – У нас есть задача. Нам нужно ее выполнить. Если для этого надо сработаться, пф. Верно, Кид? Кидовин легонько кивнул. Он всегда был осторожен. Но Хирума прав. Задача поставлена и ее надо будет выполнить. Снайперами были не только они. Но среди тех, кто ехал с ними в вагоне, только им досталась подобная привилегия. Впрочем, были и другие новички. Приехавшие чуть раньше. Им всем предстояло работать по двое. Собственно: снайпер и наблюдатель. Снайпер лежал в засаде, наблюдатель давал наводки и команды. Можно назвать его главным диверсантом, потому что надо было видеть всех врагов и не дать увидеть себя. Вовремя дать команду напарнику и остаться в живых самому. Вот и сейчас Кид и Хирума оказались в комнате, где кроме начальника штаба Коваленко были только снайперы и их наблюдатели. Судя по всему, работа в паре предполагала, что наблюдатель тоже мог быть отличным снайпером. Не все же одному человеку по семнадцать часов торчать в засаде? Коваленко излагал суть задачи. На картах он показывал, какая армия будет нападать в каком порядке, какая дивизия будет брать какие точки. Где будут располагаться снайперы, как они будут действовать и для чего. Кид с любопытством покосился на Хируму. В отличие от окосевших от количества информации новичков, этот тип, похоже, легко запоминал всю картину в целом. – Основная цель – освободить Калинин. Мы будем действовать в несколько заходов. Сейчас мы отступаем, но к 5 декабря до нас должен добраться танковый резерв, и мы перейдем в атаку. До этого момента очень важно измотать и обескровить противника. В первую очередь эта обязанность ляжет на диверсионные группы и снайперов. Мне очень жаль так использовать лучшие кадры, потому что снайперов так быстро не подготовить. Он либо от рождения снайпер, либо никогда им не станет. Но у нас нет выхода. Сейчас мы готовим резервы для контратаки, но мы все равно будем уступать по вооружению. Значит, единственный наш шанс – это использовать то, что происходит вокруг немцев. «Холод, голод и наш высокий моральных дух», – скажет вам политбюро. Но в первую очередь это вы, товарищи диверсанты. Давайте покажем чертовым фашистам, что такое зима в русских лесах! Заметайте как зайцы следы и уничтожайте захватчиков! Коваленко перевел взгляд на новичков. – Среди вас есть те, кто хорошо стреляет, но еще не воевал. Не убивал человека. Поверьте, они не люди. Они звери. Думайте так, и вы прекрасно справитесь. Товарищ Спиридонов поможет вам с теоретической подготовкой. Теоретическая подготовка была штукой скучной. Не то чтобы Хирума все это знал, но все, что говорилось, казалось слишком понятным и логичным. Кид откровенно зевал, но одергивать его никто не спешил. Впрочем, стоило Йоичи под шумок свалить в другую комнату, как Кид последовал за своим напарником. Станислава не оставляла мысль, что Хирума умеет вляпываться в неприятности. Впрочем, и выход находить так же ловко. Вместо того чтобы внимательно слушать Спиридонова, Йоичи пошатался среди бывалых снайперов и позадавал более интересующие его вопросы. Опытные снайперы косились на него, ожидая подвоха, и не горели желанием делиться советами. Пока Хирума раздумывал, что бы сделать, чтобы ситуация поменялась, рядом нарисовался Кид. – Мне тоже хотелось бы знать. Не хочется стать хладным трупом в свой первый день. – То есть ты ему доверяешь? – спросили Кида. – То есть да, – Станислав торжественно кивнул. Конечно, он доверял, хоть и не проверял. На это не было времени. Пришлось просто верить. И еще Киду в кои-то веки было любопытно, что за человек волей судьбы оказался рядом с ним. Такого хитрого взгляда зеленых, будто болото, глаз он еще ни у кого не видел. Слов Кида было достаточно, чтобы те, кто стояли спиной, в прямом и переносном смысле, повернулись. Вера. У Хирумы были люди, которые никогда не стояли к нему спиной. Стали друзьями сразу, не требуя от него каких-то слов или доказательств. Именно поэтому ему было неважно, кто и что думает сейчас. У него были те, кому он поклялся вернуться живым. И был еще один товарищ, тот, который заново открыл ему небо.***
Вообще, Станислав Кидовин получил вместе с наградами звание весьма равнодушного к своим победам человека. Казалось, что таким, как он, азарт не свойственен вообще. Кид и сам забыл, что такое азарт. Он просто привык побеждать. Рядом с этим типом – Хирумой Йоичи – он снова вспомнил, что же это такое. Это случилось в первый же день. – На тебя устроили засаду. Ищут, – сообщил ему Хирума по рации. – Лежи, не двигайся. Напряженный шепот бил по нервам. Как они вычислили их? Почему? Кидовин вглядывался в метель со своей позиции. – Когда скажу стрелять – стреляй на поражение, направление – два часа. Станислав хотел спросить, что он задумал, но Йоичи говорил слишком тихо. Видимо, находился в опасной близости от засады. Сколько их там? Кид выдохнул, сбрасывая напряжение. Лежать часами на морозе не тот образ жизни, к которому он привык. Не сразу Кидовин вспомнил, какой сложный участок им достался. Видимо, Йоичи с самого начала знал, что здесь их будут ждать. Но что он задумал? А потом раздались автоматные очереди. В пределах видимости появились вражеские шинели, но Станислав ждал. – Два часа! – вспыхнуло в наушниках. Абсолютно точно – на два часа три мишени. Кидовин спустил курок. – Не ранен? Тенью Йоичи появился возле него. – Нет. Эти идиоты сами друг друга перестреляли. Я снял лишь двоих. Кидовин хмыкнул про себя. Снял двоих и устроил в засаде неразбериху. Как умудрился? – Большая была засада? – Да, – шепот все так же лился в самую душу. – Пятнадцать человек. – Выдохни, – посоветовал Кид. – Привыкну, – отмахнулся Хирума, проведя рукой по горлу. Станислав усмехнулся. Этот тип идеальный диверсант, но убивать он еще не привык. – Что теперь? – Кидовин не собирался лежать на одном месте еще пару часов. – Вернемся в часть? – Не логично. Ты же еще можешь стрелять? Не отморозил пальцы? – Нет. Глупость не мели. – Тогда вот что делаем, – чуть дрожащими руками, Хирума развернул карту, сам плюхаясь в снег. Кидовин заметил окровавленные перчатки, задумался, спрашивать ли. – Рукопашка? – все-таки спросил он. – Нет. Нож кидал. Живучий фашист попался, как раз когда затвор надо было перекидывать… Станислав только кивнул. Нервы у Йоичи были стальные, но они все-таки были. И сейчас, когда ничего не угрожало, дали знать. Но Кидовин не был уверен, что смог бы так же, поэтому в глазах мелькнуло уважение. – Выследил что-то еще? – Да. И есть одна неплохая позиция, чтобы основательно проредить фрицев… – голос Хирумы уже пришел в норму. Сейчас Йоичи деловито пояснял, что им предстоит сделать. – Безумие какое-то, – равнодушно резюмировал Кидовин по завершении монолога. – Да. Так ты согласен? Станислав чувствовал, как в груди разгорался, казалось, давно забытый азарт. – Если мы снимем их, то этот район фактически наш. – Не то чтобы, – пожал плечами Хирума. – Но близко к этому. Ты пометил в своей книжке три трупа? Кидовин развернул книжку, выданную Коваленко. – И что писать… Я никогда не писал ничего здесь… Что засчитывается? Хирума тоже пожал плечами. – На. Я нашивки их срезал. Потом спросим. Зарубки же вроде надо ставить. – Ну это потом… Вдруг казенную вещь испортим. Кидовин внимательно смотрел на этого типа, который уже уткнулся в карты. Станислав находил досадным, что именно война раскрасила его жизнь в краски. Равнодушие сменилось любопытством. – Ну что ж, давай по позициям. – Ты же стянул со склада что-то еще кроме автомата? – Станислав тоже был догадливым и внимательным. Хирума кивнул. – А ты думал. Диверсии устраивать это тебе не… – Мы – снайперы. Ты берешь на себя больше, чем нужно, – холодно отрезал Станислав. – Мне не хочется, чтобы мой наблюдатель погиб из-за этого. – Учту, – усмехнулся Хирума, в зимнем солнце сверкнули его клыки. Почему-то сейчас его улыбка казалась особенно хищной. Кидовин занял свою позицию на холме, убедившись, что идеально скрыл следы своего присутствия, и замер. Деревня внизу была как на ладони. Скорее всего, где-то здесь, позади него, должны были ошиваться часовые, Хирума его предупредил, но пока Кид не обнаружил никого. Прятались много лучше? Станислав не отвлекался. Внизу ничего не происходило, но глаза напряженно вглядывались в дома оккупированной маленькой, почти заброшенной деревни. Внезапно немцы засуетились, забегали. Что-то произошло. Но что? Станислав был уверен, что причина в Хируме. Он плотнее прижал оружие к себе, чувствуя, как его пронизывает напряжение от ожидания событий. Ласковое и забытое чувство. Какой-то парень вдруг закричал, вскидывая винтовку, пальнул куда-то в сторону. Станислав видел, что из-под фрицевской фуражки торчат светлые волосы, и не думал, что перепутал Йоичи с кем-то. Похоже, Хирума устранил какого-то незадачливого фашиста и переоделся в его шмотки. Высокий ворот, опущенная на глаза фуражка и паника не позволили признать в нем кого-то, кроме своего. В следующую секунду по направлению стрельбы бросились немцы, а Хирума под шумок уже нырнул в другую сторону. В тот момент и раздался взрыв. Кид не вздрогнул, когда на снег брызнула свежая кровь, – он продолжал наблюдать. Он смотрел в прицел, чувствуя, как его привычное бесстрастие борется с азартом. Он никогда не думал о том, что убивает людей, он не сомневался и не собирался сомневаться. Уже убил. Люди? Была такая прекрасная поговорка: “Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет.” Может, если бы ему пришлось сойтись в рукопашной, он бы думал иначе. Но не сейчас. Сейчас в его голове был только холодный расчет и поправка на ветер. Азарт, будто хищник, притих, затаившись где-то под сердцем. Кидовин понял это чувство, осознал. Он – снайпер, и он будет вести счет убитых фашистов. Как звездочки на фюзеляже, он будет отмечать свои жертвы в выданной книжке. Громыхнуло в другом конце деревни. Немецкий танк, кажется, взлетел на воздух. Взрывчатка? Скорее всего, самопальная. Никто не дал бы Хируме забрать столько гранат или чего-то подобного. Видимо, он был мастером на все руки. Станислав вспомнил, что Йоичи не закончил летное училище. Может, он в ладах с техникой и, проникнув в оставленный пустым танк, что-то перемкнул? Хирума снова скользнул за дома, а немцы вконец ошалели. Они пытались найти противника и не могли. Собаки лаяли, но кружили на месте, жалобно скуля. В результате какие-то командные чины оказались вместе, рядом и как на ладони. – Твой черед, – раздалось в приемнике. Довольный голос Хирумы заставил Кида усмехнуться. – Есть… – шепотом сказал Станислав. Пять. Пять выстрелов. Минус командование. Немцы бросились в рассыпную, но Кидовин очень много времени провел в тире. Еще семь человек. Впрочем, его точку тоже вычислили. Станислав затылком чувствовал, что к нему осторожно приближаются. Говорят, что у охотников на зверя просыпается звериное чутье. Кид был уверен в этом. Станислав резко перекатился на спину, направил винтовку по направлению движения и увидел только две пары глаз. Недоуменные, слегка испуганные. Кидовин не слышал выстрелов, потому что кровь шумела в голове, но они определенно были, потому что у обоих из шеи хлестала кровь. Позади стоял Хирума. В вытянутой руке он сжимал немецкий пистолет, видимо, приглянулся. Два фрица упали в снег, мертвым грузом в чужую землю. – Ты шустрый… – Станислав почувствовал, как его голос сорвался. Да. Это ему не тир. Здесь можно было умереть, но понял он это только сейчас. Что был на волоске, что смерть уже стояла рядом, затачивая косу. – Ха, – усмехнулся похвале Йоичи. – Снимаемся отсюда. – Каким путем отходим? Тем, что пришли? – Нет, конечно. Какой же заяц ходит теми же путями, – широко улыбнулся Хирума. – Бес. – Что? – не понял Йоичи. – Я придумал, как буду тебя звать. Бес. Тебе подходит. Я видел, что за неразбериху ты устроил в деревне. – Хватит болтать, идем. Но Кидовин был уверен, что Хируме его позывной понравился.