Как у тебя дела? Спасибо за письмо. Я буду счастлив взять норвежского горбатого дракона. Но доставить его сюда будет непросто. Я думаю, лучше всего будет переслать его с моими друзьями, которые прилетят навестить меня на следующей неделе. Проблема в том, что никто не должен видеть, как они перевозят дракона, ведь это незаконно. Будет идеально, если вы сможете привести дракона на самую высокую башню замка Хогвартс в субботу в полночь. Тогда они успеют добраться до Румынии до наступления утра. Пришли мне ответ как можно быстрее.
С любовью, Чарли.» Друзья задумчиво посмотрели друг на друга. — У нас есть моя мантия-невидимка, — медленно произнес Гарри, правильно истолковав сомнения товарищей. — Думаю, она вполне сможет спрятать нас с Роном и Норберта. Все мы точно не поместимся, — он обвел взглядом друзей. — Все получится! Гарри произнес это так спокойно просто для того, чтобы успокоить сокурсников. На самом деле у его плана имелись серьезные изъяны. Хотя бы потому, что Норберт мог запросто прожечь мантию. Единственным плюсом было лишь то, что Поттер мог попросить дракона не шуметь и слишком активно не передвигаться. Правда, рассчитывать на вечное послушание рослого драконьего детенка не приходилось. К облегчению зеленоглазого, друзья согласно закивали. И это свидетельствовало о том, насколько трудной и изматывающей была для них вся последняя неделя. Потому что теперь они были готовы на самый безумный вариант, лишь бы избавиться от Норберта в их жизни.***
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Наутро укушенная рука Рона раздулась, вдвое увеличившись в размерах. Рыжий никак не мог решить, не будет ли слишком рискованным поход к мадам Помфри: ведь она, наверное, могла сразу определить, что это укус дракона. Через несколько часов выбора у Уизли не было. Рука позеленела. Похоже, что клыки Норберта были ядовитыми. В последний момент увидевший Рона Драко отбуксировал оного к Снейпу. Профессор долго возмущался и трехэтажно матерился, при возможности, наверное, загнув даже сапожнику уши трубочкой, не то, что Уизли, который, слушая прекрасные речевые обороты профессора, ушел в астрал, проникаясь матерными частушками, что выражалось как своевременное посерение, покраснение и приобретение других всевозможных расцветок для его лица. Товарищи рыжего, примчавшиеся в покои Зельевара в конце дня, застали Рона в ужасном состоянии, а также узрели осатаневшего Мастера Зелий, своим видом оправдывавшего свое звание «Ужаса Слизеринских Подземелий». — Это не только из-за руки, — прошептал Уизли, когда Северус отошел в другую комнату. — Хотя ощущение такое, что она вот-вот отвалится. Профессор тут так выражался, что у меня чуть мозг через уши не вытек. Я даже не подозревал, что он так умеет...***
Утро в покоях Слизеринского декана началось несколько иначе, чем в гриффиндорской спальне. Северус Снейп проснулся в отвратительнейшем настроении. Вчера вечером его скромной персоны по каминной связи яростно добивался в «зюзю» пьяный Люциус Абраксас Малфой. Пришлось снизойти до всегда готового «на поболтать» алкоголика. Самое худшее — это то, что Люциус пообещал дать о себе знать на следующее утро, а захмелевший Малфой-старший не терял своей памяти на день грядущий и всегда исправно исполнял обещанное. Через несколько минут он как раз дал о себе знать по той же злосчастной каминной связи. Прошло некоторое количество времени прежде, чем в его дверь кто-то, как умалишенный, забил кулаком. «Кто ты, незнакомец за дверью, бессмертный, что ли, так ко мне ломиться?» — промелькнуло в мыслях у Северуса. Он кратко бросил Люциусу: «Подожди, я скоро вернусь», - и пошел открывать смертнику — а иначе этого человека никак не назовешь. Только последний отчаянный самоубийца будет портить дверь Зельевара с утра пораньше. Открыв дверь, Снейп слегка удивился, что никак не отразилось на его лице. Пред ним замерли Драко и Рон. Разъяснив всю ситуацию, Малфой-младший втолкнул товарища в комнату, а сам немедленно смылся куда подальше. Про отца сорванца Северус на приличное время забыл, а тот особо и не требовал его внимания, внимательно слушая все, что творится в профессорских покоях. Когда Снейп начал петь матерные дифирамбы, даже у него уши пережили катаклизм и хотели бы избавиться сами от себя. Да, его давний друг был остер на язык. Очень остер. Когда Северус ушел за зельями, Малфой-старший слышал шепот рыжего пострадавшего и мысленно соглашался c мальчуганом. Что надо бы сказать в заключение? Наверняка нужно упомянуть то, что вспомнил Зельевар о Люциусе только под вечер, когда выходил из душа, напевая что-то из репертуара Битлз.