На следующий день Гарри после завтрака шел постигать основы Ритуалистики, будучи полностью уверенным, что ему это не понравится — все таки мнение о профессоре невольно переносилось на саму дисциплину, что он преподает. Дьюэйн Хартмен давно вызывал в Поттере далеко не светлые чувства, а потому юноша был хмур и ничто, казалось, не могло поднять ему настроения. Драко, чувствуя нездоровые вибрации угнетения по связи, тяжко вздыхал и пытался что-то делать, однако его попытки терпели фиаско раз за разом.
«Что не так с этим Хартменом, что Гарри вечно реагирует на него так? — устало думал Малфой между попытками поднять Поттеру настроение.—
Я не думаю, что он какой-нибудь Темный Лорд похлеще Грин-де-Вальда, причем нацеленный на Потти. Он не делал даже лишнего движения в сторону Гарри, но успел ему не понравиться. То, он говорил, что у него странные глаза, то речи этот Хартмен, оказывается, вел странные. Может, Гарри слышал в его словах то, что мог слышать только он, а, может, это просто его паранойя?»
Двери аудитории Основ Теории Ритуалистики было очень затруднительно отыскать. Помещение будто бы нарочно находилось в таком непримечательном месте замка, куда обычно в принципе никто не заглядывает. Табличка на двери гласила: «Дьюэйн Хартмен, профессор Теории Основ Ритуалистики».
Несколько студентов с Рэвейнкло уже стояли рядом с аудиторией и ждали, пока преподаватель запустит их внутрь. Вскоре подошли и остальные смельчаки, что решили отяготить свои будни новой дисциплиной: несколько хаффлпаффцев, большая часть — если и вовсе не полный состав курса — слизеринцев, еще несколько рэвейнкловцев да гриффиндорцы в лице Невилла и Лаванды с Парвати.
Что касается девушек-гриффиндорок, то было совсем неудивительно увидеть их перед аудиторией: профессор Хартмен привлекал внимание своей блистательной внешностью, которую не портил даже длинный шрам на пол-лица, пересекающий глаз и выделяющийся на фоне очень бледной кожи. Его темные волосы обрамляли овал лица, спускаясь рваной лесенкой до плеч. Аккуратный волевой и острый подбородок гармонично смотрелся с выделяющимся контуром низких скул, чистым лбом и прямым носом. Взгляд фиолетовых глаз, обрамленных длинными ресницами и подчеркиваемых яркими темными бровями с легким изгибом, казался мягким и создавал о своем владельце впечатление спокойного, интеллигентного человека. С одной стороны, его лицо выглядело несколько по-женственному нежным, однако, с другой стороны, черты его не давали ни единого сомнения, что обладателем этого лица является мужчина. Так же в этом не давал усомниться размах плеч, далеко не богатырский, но однозначно создающий приятный глазу силуэт, похожий на сужающийся книзу, в районе изящной талии и узких бедер, треугольник. Облачен профессор был в приталенный викторианский сюртук брусничного цвета, модель которого давала обзор на темно-каштановую жилетку с крупными круглыми металлическими пуговицами под ним. Из-под жилетки выглядывала цветом походящая на крем-брюле рубашка, поверх которой был повязан галстук-бант из черной ленты, скрепленный посередине круглой брошью аметистом. Длинные ноги терялись в черных классических брюках и такого же цвета туфлях.
Если Гилдерой Локхарт, что имел честь появиться в Хогвартсе в прошлом учебном году, покорил девушек своей сияющей белозубой улыбкой и золотыми локонами, то Дьюэйн Хартмен притягивал к себе женский пол особой аурой и внешностью «загадочного мужчины с темным прошлым и ранимой душой» (как это порой называли сами представительницы прекрасного пола, вводя Хартмена в недоумение — именно от них он услышал впервые о мнимой ранимости своей души, как, собственно, и обо всем, к ней прилагающемся).
В общем, не стоит и слова более говорить о том, что заставило многих девушек, активно интересующихся противоположным полом, записаться на дисциплину привлекательного профессора. Естественно, вести о его профессиональных достижениях были не менее привлекательны, чем его наружность, и исправно освещались в газетах, что также привлекло разных студентов, более серьезно настроенных по отношению к учебе.
Дверь в аудиторию отворилась и изнутри послышался спокойный голос профессора:
— Проходите, рассаживайтесь на места.
Ребята двинулись внутрь. Драко затормозил, заметив, что Гарри будто бы примерз к полу, уставившись в одну точку.
— Гарри, я уверен, что ты просто себя накручиваешь. В конце-концов, он тебя не съест. По крайней мере, не здесь и не сейчас, у нас занятие, — так убедительно, насколько мог, уверил юношу Малфой, подталкивая его в спину. Поттер тяжко выдохнул, но двинулся в сторону двери.
Изнутри аудитория была не совсем стандартной, как, например, на Трансфигурации у профессора МакГонагалл, но и не настолько эксцентрична, как чайная комната профессора Трелони в Северной башне. Помещение было больше вширь. Парты слитно стояли в три ряда около входа, напоминая шестерых гусениц, симметрично расползающихся в противоположные стороны от двери. Мест на всех записавшихся более, чем хватило бы, что уже было подтверждено на практике: практически все студенты уже выбрали, куда им присесть. Стол профессора стоял у дальней стены помещения, левее входа в аудиторию. На стене растянулась длинная доска, на полочке под которой лежал белый мел, а на полу перед партами студентов находилось абсолютно пустое пространство, образующее просторный серый прямоугольник из камня, устилающего пол комнаты. За преподавательским столом стоял высокий шкаф, заполненный разнообразным инвентарем для занятий: там были и книги, и какие-то свитки, и свечи, и даже некие пузырьки с содержимым, подозрительно напоминающим кровь. Половина полок шкафа была скрыта за дверцами, что не давали увидеть их наполнения.
Гарри сел на стул рядом со своими друзьями. Шум и копошение в аудитории мгновенно стихли, стоило профессору Хартмену постучать костяшками пальцев по доске. Мужчина взял в руки мел и начал выводить белые буквы на черной поверхности.
— Приветствую всех вас на первом занятии по моей дисциплине. Если вы решили записаться на мой предмет, то должны быть готовы добросовестно выполнять домашние задания и усваивать информацию, что я буду давать вам на лекциях и практических занятиях. Заранее отвечу на глупый вопрос, который кто-нибудь решит задать мне даже после этих слов: да, практические задания у нас будут. И, да, меня абсолютно не интересует, что в названии дисциплины присутствует слово «теория». Теория без практики мало чем полезна и совершенно не задерживается в голове. Нет, мы не будет проводить масштабных ритуалов, требующих длительной подготовки, большой затраты сил или жертвоприношений в общем их понимании. Заранее также попрошу избавить меня и эту аудиторию от возмущенного визга о неэтичности Ритуалистики и тому подобной чуши. Одной из моих задач является выбивание из ваших голов стереотипов о ритуальной магии, даже кровной. Уверяю вас, даже не к концу, а к середине курса, если не после первых же занятий, ваше отношение к Ритуалистике изменится на более положительное, если в вашем сознании имеется сейчас место предрассудкам. Хотя, вряд ли большинство из вас имеет какие-либо кощунственные заблуждения о моем предмете, иначе бы вы не записались на него даже под пытками.
Рон невесело, с чувством моргнул, борясь со слезами, что подступали к глазам от осознания всей ироничности ситуации: именно под пытками он сюда и записался.
Дьюэйн прервал свою речь и обратил внимание студентов на доску, указывая на фразу, начертанную там, мелом.
— «Основы Теории Ритуалистики», — произнес он, поочередно подчеркивая каждое произносимое слово линией. — Сегодня у нас вводное занятие. Начнем с небольшой лекции и разберем основные понятия. Для начала определимся, что же конкретно мы собираемся изучать и обсуждать на этой дисциплине. Разберем название предмета. Конечно же, у вас нет учебников, но кто-нибудь может мне сказать, что такое Ритуалистика? Кто-нибудь знает это или имеет смутные догадки?
Желающих ответить было мало. Удивительно, но Гермионы в их числе не было. Зато тянул руку Драко: его матушка всегда была сведуща в Ритуалистике и не могла не рассказать сыну об азах.
— Мистер Малфой, прошу Вас, — осмотрев аудиторию, выбрал ответчика Хартмен. — Можете не вставать.
— Ритуалистика — это искусство, дающее волшебнику возможность проводить магию в мир посредством ритуала.
— Верно, мистер Малфой. Вы донесли эту правильную мысль в максимально понятной для неискушенной публики форме. Пять баллов Слизерину.
Профессор снова обратился к доске, записывая новые слова. Он начертал слово
«Ритуалистика» и провел вниз от него две стрелки.
— Попрошу вас достать пергаменты и начать конспектировать. Кроме как из ваших конспектов информацию для экзаменов вам брать будет неоткуда. Итак, Ритуалистика держится на двух столпах. Первый из них, обозначим так, чтобы всем было понятно, это верование.
Дьюэйн написал под первой стрелкой слово
«Вера».
— Второй — это структура, — сказал профессор, выводя слово
«Структура» под второй стрелкой. — Вера во что и структура чего, спросите вы? Поясняю. Скорее всего, не всем из вас известно, но в мире волшебников издревле поклонялись Трем Великим Сестрам: Жизни, Смерти и Магии. Если вам это было неизвестно, можете поспрашивать по теме у своих более осведомленных однокурсников после занятия. Ритуалы могут использоваться в двух направленностях.
Хартмен провел еще две стрелки, только от слова
«Вера». Под первой было написано
«для взывающего», под второй
«для взываемого».
— Первая направленность — самая, наверное, известная и понятная. Именно она ассоциируется со стереотипами нынешних волшебников о Ритуалистике в целом. Хотя, не отрицаю, что и вторая направленность собрала о себе не меньшее по нелицеприятности мнение народных масс. «Для взывающего», — процитировал Дьюэйн свою запись, — это тип ритуалов, которые волшебник проводит для себя. А точнее, для удовлетворения своих целей, будь то установка защиты на кого-либо или что-либо или же насылание изощренного проклятья на чей-либо род. Это абсолютно не важно. Главное, что маг совершает ритуал для удовлетворения своих потребностей. «Для взываемого», — снова прочел надпись с доски Хартмен и резко подчеркнул ее. — Для разъяснения этого пункта обратимся к предыдущему этапу нашей схемы, — профессор тыкнул мелом в слово
«Вера» и обвел его в овал. — Повторю, что, Ритуалистика строится на вере. Это означает, что, проводя ритуал, маг взывает к своему верованию, к своим «божествам». В данном случае мы говорим именно про Трех Великих Сестер. Есть разные виды ритуалов, предназначенных для различных целей. Для одних зовут в помощь Магию, для других — нужно участие Смерти, для третьих — Жизни. Надеюсь, я понятно объясняю, и этот материал отложится у вас в памяти, — мужчина обвел аудиторию равнодушно-холодным взглядом, натыкаясь на совершенно разные реакции студентов. Кто-то воодушевленно закивал, кто-то не отреагировал, записывая на пергамент каждое слово профессора, кто-то сдержанно кивнул, а кто-то нахмурился. Гарри, несмотря на нелюбовь к преподавателю, старательно переписывал схему с доски и вникал в материал занятия с серьезным лицом, стараясь лишний раз не смотреть на профессора.
— Я сейчас отошел от основной темы, но это необходимо для вашего же понимания того, о чем я все же говорю. Волшебник взывает к Трем Великим Сестрам, чтобы их силы помогли ему в проведении ритуала. Итак, Три Великих Сестры — это и есть те самые «взываемые», о которых я написал на доске. Ритуалы второй направленности проводятся не из нужды без какой-либо систематики. Они проводятся циклично и с помощью них волшебники выражают свою благодарность Трем Великим Сестрам за их помощь и покровительство. В году есть специально обозначенные дни, в которые принято осуществлять эти ритуалы. Самайн, Йоль, Имболк, Остара, Бельтейн, Лита, Лугнасад, Мабон, — профессор на секунду замер, после чего снова повернулся к доске и записал все перечисленные названия, чтобы студенты могли законспектировать их. — Я только что перечислил праздники, что сейчас крайне непопулярны в магическом обществе, однако такой плачевной ситуация была не всегда — раньше к этим дням относились с большим почтением и ответственностью. Прошу записать их. На следующих занятиях мы поговорим об этих днях подробнее. А сейчас вернемся к главному. Все поняли, как делятся ритуалы по направленностям? Отлично. Перейдем к следующему столпу — структура. Так структура чего же имеется в виду? Конечно же, речь идет про структуру ритуалов. В ритуале всегда есть структура, которая в принципе дает понять волшебнику что и зачем он делает, что делать не надо, а что — обязательно; как, в случае оплошности, исправить ситуацию. Ритуалистика — тонкое искусство, не всем удается достичь в нем мастерства. Нужно обладать не дюжей памятью, смекалкой и быстрой реакцией. И, конечно же, нужно внимательно слушать, что я говорю на занятиях. Ваши фамилии, господа? — обратился он к двум хаффлпаффцем, что решили пошушукаться.
— Финч-Флетчли, сэр.
— Макмиллан, сэр, — с провинившимся видом ответили мальчишки.
— Из-за вашей несомненно важной для судьбы мира дискуссии Хаффлпафф лишается десяти баллов — по пять с каждого. Надеюсь, отныне все ваши обсуждения будут происходить за дверями аудитории на перерыве.
— Да, профессор, — хором ответили мальчишки, сжавшись под ледяным взглядом фиолетовых глаз.
— Полагаюсь на вашу сознательность, молодые люди, — слабо кивнул Хартмен, не обращая при этом ни малейшего внимания на хаффплаффцев, а сосредоточившись на доске, куда он начал записывать какой-то список: он ставил цифру и писал следом фразу, в итоге образовался столбец из нескольких пунктов:
1. Использование правильного инвентаря и материалов
2. Точность формулировок
3. Точность произношения
4. Безошибочность рисунка
5. Контроль над движениями своего тела
6. Правильный расчет затрат магии и их влияние на состояние проводящего ритуал.
— Сейчас я записал основные правила проведения ритуала. Иными словами, я обозначил, чем создается его структура. Убедительно прошу вас переписать эти правила.
Студенты усердно заскрипели перьями, выводя на своих пергаментах слова с доски. Как только с этим было покончено, и большая часть аудитории подняла глаза на преподавателя, Хартмен продолжил:
— Сейчас я хочу задать вам вопрос на сообразительность, — протянул он, хотя слово «хочу» никак не сочеталось с его скучающим выражением лица, которое так и кричало о том, что никаких «хочу» в данным момент у профессора нет. — Как вы могли заметить, все пункты, помимо шестого, относятся к правильному выполнению ритуала. Шестой — к технике безопасности, если это можно так назвать. Мой вопрос относится к первым пяти пунктам. Что случится, если их нарушить? — Дьюэйн проследил ничего не выражающим взглядом за лицами всех студентов, не спеша подходя к собственному столу и облокачиваясь на него поясницей, сложив руки на груди. Никто не спешил отвечать. Ребята сидели в задумчивости. Драко, по сути, знавший ответ, внезапно заморочился: то ли шальная мысль, то ли формулировка вопроса — что-то сбило его, заставив думать, а что конкретно может произойти, вместо дачи общего, не подробного, ответа. По этой причине и Малфой сидел в растерянной задумчивости наравне с однокурсниками.
Не дождавшись хотя бы одного желающего ответить, Дьюэйн был вынужден сам выбрать отвечающего.
— Мистер, — обратился он с вопрошающей интонацией, подходя ближе к выбранному студенту.
— Уизли, сэр, — взволнованно сглотнул Рон, с опасением поглядывая на профессора. Почему-то он казался ему жутким. Почти как Снейп. Что-то было у них общее, хотя, может, рыжику просто причудилось. Все же, у них было множество различий как во внешности, так и в поведении в целом.
— Мистер Уизли, прошу Вас.
— Эм… Если нарушить правила, то… ритуал будет проходить неверно и… не сработает? Не получится ничего? И ничего не произойдет? — предположил Рон, нервно комкая в руках свою мантию.
— Ответ неверный. Он стал таковым после слов «и не сработает». Вы верно сказали, ритуал действительно будет проходить неверно. Главное слово — проходить. Ритуал все равно будет исполняться, даже если в действиях волшебника будет что-то неверно. А каким будет результат? Неожиданным, — криво ухмыльнулся Хартмен. — Чтобы перечислить все возможные варианты результатов неверно исполненных ритуалов не хватит всех семи лет вашего обучения в Хогвартсе. Почему? Потому что результат зависит от вида ритуала и допущенных ошибок, которых может быть великое множество как по отдельности так и в комбинации друг с другом. Именно поэтому нужно четко понимать, что и как делать, чтобы ритуал провелся по плану. Да, мисс? — обратил мужчина внимание на Гермиону, что тянула руку.
— Грэйнджер, сэр. У меня возник вопрос по теме. Можно ли как-нибудь остановить ход ритуала, если исполнитель понял, что допустил ошибку? Может ли тогда этот волшебник сам прервать ритуал и обойтись без последствий?
— Вы задаете правильные вопросы, мисс Грэйнджер. Пять баллов Гриффиндору. Да, волшебник может остановить ход ритуала, если он осознал свою ошибку в процессе. Но есть несколько исключений. Во-первых, вид ритуала, во-вторых, стадия ритуала, в-третьих, мастерство исполнителя. Не каждый волшебник способен разорвать ход ритуала правильно, без последствий для себя или окружающих. Вероятно, это было главной причиной, по которой изучение Ритуалистики когда-то было убрано из программы Хогвартса, а многие виды ритуалов были запрещены в Министерстве Магии, иногда — даже на международном уровне. Да, мисс Грэйнджер?
— Простите, сэр, но откуда Вам известно, что в Хогвартсе раньше преподавали Ритуалистику? — задала вопрос Гермиона, желая услышать на него ответ. Все же, она сама слышала о преподавании Ритуалистики в Хогвартсе лишь от Салазара Слизерина, но в письменных источниках ни разу не встречала упоминания об этом. Ей стало интересно, откуда о таком может знать человек, который, судя по его общеизвестной биографии, в принципе не учился в Хогвартсе и был родом из другой страны.
— Советую Вам почитать «Историю Хогвартса», мисс Грэйнджер.
— Я читала ее, профессор, еще перед первым курсом!
— Думаю, Вам не помешает обновить свои знания, перечитав эту книгу в редакции 1738 года, — сверкнул искрами ледяных глаз профессор и, перестав концентрировать внимание на Гермионе вернулся к лекции.
— Напомню, что в самом начале занятия я сказал о том, что мы разбираем название нашей дисциплины. Со словом «Ритуалистика» мы более-менее ознакомились. Дальше. Что такое «Основы Теории»? Напомню, что теория — это получение знаний, без их использования на деле. Какие у этой теории могут быть основы в контексте Ритуалистики? Это азы данного вида магии, самые простые и общедоступные ритуалы и изучение способов их исполнения. Вот мы и разобрались с названием. Теперь, как бы это абсурдно не звучало после рассуждений о теории, перейдем к практике. Еще раз поясню, чтобы кто-либо наделенный чересчур выдающимся разумом и дерзостью не стал орать во всю глотку в Большом зале, что я нарушаю учебный план или выхожу за рамки своих полномочий, — Дьюэйн окинул промораживающим до костей взглядом всю аудиторию. — Невозможно на должном уровне научиться Ритуалистике, изучая только теоретическую часть. Вы должны, по минимуму, видеть, как ритуал проводится в вашем присутствии мной. При лучшем развитии событий — каждый из вас должен хоть раз провести малый ритуал и прочувствовать это. Вы это сделаете в течение учебного года под моим контролем. Все подготовления я буду делать лично. Весь инвентарь и готовые рисунки я предоставлю сам. От вас будет требоваться заучить текст, чтобы безошибочно его произнести. Для следующих занятий я буду сам распределять студентов, которые будут принимать участие в ритуале. Этим счастливчикам придется справиться с дополнительным заданием — выучить нужные фразы и научиться их точно выговаривать. В аудитории вы будете сначала устно сдавать мне выученный материал, потом я буду подпускать вас к инвентарю. Всем понятно, что я только что сказал?
Услышав нестройный хор голосов, твердивших «да, сэр», Хартмен взмахнул палочкой, и к нему в руки прилетела книга с торчащими из нее маленькими листочками. Он полистал ее пару раз и ловким движением вытащил два таких листочка, отлевитировав их на стол перед Финч-Флетчи и Макмилланом.
— Вы сегодня были не прочь пообсуждать неотложные общемировые проблемы, не стесняясь выбранного для того времени и места, так что, считаю, вы не будете против показать аудитории свои выдающиеся способности в беспрерывном неустанном извлечении звуков из ваших ртов. Это самый легкий одностадийный ритуал из всех существующих. Заучите эти строки, там всего два предложения. Сейчас я нарисую вам рунный круг. Сами вы этого делать не будете в силу двух причин. Во-первых, вы все только новички и ничего не смыслите в данном деле, а потому вероятность ошибиться в начертании знаков приближена к девяноста девяти процентам. Во-вторых, вы в принципе еще не ходили на Древние Руны, этот предмет появился у вас лишь на этом курсе. И то, скорее всего, не у всех из здесь присутствующих. Хотя, позвольте заметить, изучение рун очень облегчит вам жизнь на моем предмете, все же, это вещи весьма взаимосвязанные.
Во время своего монолога Хартмен вышел на пустое пространство перед доской и, четкими натренированными движениями вычертил мелом круг, по окружности которого начал выписывать руны и другие знаки. Закончив через пару минут, он отложил мел в сторону от круга и потребовал, чтобы хаффлпаффцы проговорили ему заученные строчки. Когда те верно произнесли каждое слово, профессор пригласил их к рисунку. Остальных ребят он попросил встать с мест и расположиться перед партами, чтобы лучше видеть происходящее.
— Между рунным кругом и вами есть расстояние, вы не стоите вплотную к нему, потому он непосредственно на вас никаким образом влиять не будет. Мистер Финч-Флетчли, мистер Макмиллан, опуститесь на колени у круга и положите ладони перед собой, чтобы они находились впритык к границе. Рассказываю всем популярно: это простейший ритуал, привлекающий к исполнителю — или, как в нашем случае, исполнителям — удачу. А точнее — счастливые случаи и возможности. Еще точнее — воздействие колдовства заставляет исполнителя обращать внимание на возможности достигнуть успеха, встречающиеся по пути. В рунном круге мной начерчено ограничение по времени — сила воздействия этого ритуала угаснет спустя двое суток после его проведения.
— Мне не видно, подвиньтесь, пожалуйста! — раздался девчачий громкий шепот среди студентов. Ребята выстроились в два ряда, чтобы видеть с наиболее удачного ракурса. Видимо, кто-то низкий оказался во втором ряду, прикрытый чьей-то широкой спиной. Все тут же посмотрели в сторону звука, где назревал конфликт: видимо, человек не только не хотел двигаться и предоставлять однокурснице возможность увидеть рунный круг, но еще и насмехался. Финч-Флетчли тоже максимально вытянул шею, приподнялся с колен и практически потерял равновесие, выглядывая место ссоры, к которому уже поспешил профессор, чтобы уладить ситуацию. К его счастью, он не упал, успев опереться рукой о пол. Макмиллан дернулся, и стукнул друга в бок.
— Джастин, смотри! — тихо прошипел он так, что услышал его лишь Финч-Флетчли: остальные не услышали бы его сквозь нарастающий гомон ссоры. Джанстин посмотрел на место, куда указывал Эрни, и сбледнул с лица. Найдя точку опоры при падении, он оперся на руну в круге и смазал ее, так как пришлось крутануть ладонью, чтобы не шлепнуться о пол носом от отсутствия равновесия.
Финч-Флетчли завертел головой, ища способ исправить оплошность, пока не заметил профессор, и так уже сделавший им с другом выговор и лишивший факультет баллов. Он увидел лежащий рядом мел и схватил его, пока внимание от них с товарищем было отвлечено шумными студентами.
— Давай просто скажем профессору, чтобы он исправил? — прошептал Макмиллан.
— А вдруг он с нас баллы снова снимет?! Ты как в глаза однокурсникам смотреть будешь, если за занятие потеряешь кучу баллов?! — возмущенно прошептал в ответ Джастин.
— Да он снял всего лишь по пять, почему в этот раз должен снять больше?!
— Эрни, какая была руна? — проигнорировал слова друга Финч-Флетчли.— Там что-то похожее на букву было.
— Да-да, как «F», вроде, только скошенная, или как кривой двойной крест, — неуверенно подтвердил Макмиллан и поднял глаза, чтобы наблюдать за разворачивающейся ситуацией и тем, куда смотрит профессор. Так получилось что конфликт назрел в стороне от рунного круга, так что оттуда лучше было видно Макмиллана, а Финч-Флетчли чуть прятался за ним. Джастин уже начертил большую часть руны, как Эрни стукнул его по коленке. — Профессор сейчас придет сюда!
Финч-Флетчли, испугавшись, глянул в сторону Хартмена и практически не глядя чиркнул последнюю линию, спешно откладывая мел в сторону. Конфликт был погашен, Дьюэйн вернулся к рунному кругу, от которого на него снизу вверх преданно, как поросята перед убоем, взирали два хаффлпаффца.
— Итак, господа, начнем, пока снова что-либо не произошло и не потратило наше время, — сказал Хартмен, утомленно поглядывая на толпу студентов. Шумные разборки гормонально нестабильных подростков не приносили ему неописуемой радости. В ответ профессор получил два нервных кивка, после чего отошел к рядам студентов, занимая позицию зрителя. — Выученные вами строки начнете говорить одновременно по моему сигналу в уже выбранном нами заранее темпе. Начали.
Мальчишки повиновались сигналу профессора и стали зачитывать наизусть строки, взывающие к силам Великих Сестер с мольбой о помощи в деле.
В толпе что-то тихо зашуршало. Прямо перед рунным кругом стоящие ребята морщились: рэвейнкловку, а представителем именно этого факультета и являлась та низкая девчонка, профессор Хартмен переставил подальше от задиристого слизеринца, достававшего ее. Видимо, рядом с ней теперь оказался его дружок, что в данный момент всячески пытался подпортить жизнь бедной девушке, дергая ее за мантию или волосы. Гарри и Драко, стоящие рядом, хотели бы остановить беспредел, но не успели: задира с такой силой толкнул тихо уходящую от его прикосновений рэвейнкловку, что, покачнувшись, она полетела прямо на них. В итоге, стоило отзвучать последним словам ритуала, как Макмиллан и Финч-Флетчли рефлекторно подняли глаза, услышав звук падения и вскрики. Перед рунным кругом на коленях, практически повторяя их собственные позы, сидели Поттер и Малфой, потирая ушибленные части тела.
— Мордред! — рыкнул Дьюэйн и заклинанием остановил возню у его ног, заставив всех замереть на месте. Он отлевитировал излишне заносчивого слизеринца в один конец аудитории, а упавшую девушку и ее соседей по несчастью — в другую. После этого он наконец снял с них оцепенение. — Слизерин лишается тридцати баллов за абсолютно неподобающее поведение! Ведете себя словно малые дети! — яростно прошипел Хартмен и, успокоившись, прикрыв на пару мгновений глаза, повернулся к жертвам выходки парня. — Все в порядке? Травмы есть?
— Разве что синяки будут, сэр, — ответил Драко, понимая, что он очень неудачно приложился о что-то предплечьем. Наверное, за чей-то ботинок.
— Отлично. Если вас это будет сильно волновать, сходите в Больничное крыло после занятия, там есть мазь от синяков, — спокойно дал инструкции Дьюэйн, конечно же, имея в виду магический аналог подобной мази: можно было бы сказать, что это специальное загустевшее зелье.
Профессор повернулся к хаффлпаффцам у ритуального круга. Он видел, что ритуал должен был быть пройти верно, он внимательно следил, чтобы мальчишки договорили свои слова четко и до конца, что они, собственно, и сделали.
— Молодцы, насколько я вижу, все прошло удачно, несмотря на неразумность ваших однокурсников. Хаффлпафф получает десять баллов за правильно выполненное задание. Мистер Уизли и мисс Грэйнджер, возьмите, — Дьюэйн передал названным студентам листочки с текстом из своей книги. — Выучите. Как проходит такой ритуал вы видели сегодня своими глазами, так что проблем у вас явно быть не должно. На следующем занятии демонстрировать аудитории ход ритуала будете вы вдвоем. Все свободны, собирайте свои вещи, не забывайте свои конспекты. Домашнее задание — выучить то, что я рассказал вам сегодня. В начале следующего занятия будет опрос. Привыкайте, это будет регулярной практикой.
Макмиллан и Финч-Флетчли стрелой вылетели из дверей кабинета, трясясь от страха. Они не знали, действительно ли правильно прошел их ритуал. От этого им было не по себе. Сознаться в перечерченной руне профессору они так и не решились: тем более сейчас, уже после исполнения ритуала, было просто стыдно выставлять себя настоящими идиотами, будто вмиг забывшими все предостережения Хартмена.
***
Вечером в гостиной Гриффиндора было по-обычному оживленно. Даже поспешный уход Фрэда и Джорджа не уменьшил буйности гриффиндорцев. Близнецы Уизли собирались на дополнительные занятия к Снейпу, что решил основательно за них взяться после своих неосторожно брошенных слов в Норе: коли поручился, что будет учить их, значит действительно будет.
Орион играл с Джинни в плюй-камни, перебрасываясь с ней фразами на тему прошедшего дня. Гарри тщетно пытался одержать верх над Роном в волшебных шахматах. Аврора что-то строчила на пергаменте, никому не показывая содержания. Гермиона листала каталог «Флориш и Блоттс», в попытках отыскать там «Историю Хогвартса» в редакции от 1738 года.
— Слушайте, я из дома тут такую штуку привез, — заговорщически проговорил Ли Джордан, сидя в кругу старшекурсников. — Вишневый эль! Кто хочет опробовать в моих скромных покоях? — заиграв бровями, спросил парень, доставая из рукава мантии одну бутыль.
— В первую очередь, я хочу, Джордан, — строгим тоном раздалось из-за спины Ли. Перси Уизли, и в этом году, на своем седьмом курсе, ставший префектом школы, взирал на компанию гриффиндорцев с жаждой покарать зачинщика за пронесенную «контрабанду». — Я ожидаю, Джордан. Сдайте мне все сосуды с этим элем, профессор МакГонагалл вернет их твоим родителям. Не заставляй меня оказывать давление самостоятельно или приглашать сюда декана.
— Стукач ты, Перси! — провыл горестно Ли.
— Не стукач, а префект, Джордан, — чопорно поправил Уизли и прошел вслед за потопавшим в свою спальню парнем, чтобы изъять все бутылки.
Гарри отвлекся от игры, посматривая на развернувшуюся сцену, и подумал, что это вызывает у него дежавю. Смутно вспомнив, что он уже был свидетелем подобного диалога между Перси и Ли пару лет назад, Поттер хохотнул.
Все же, что бы не происходило, но что-то в Хогвартсе всегда ощущалось некой константой, не дающей шанса увериться, что поезд жизни куда-то мчится, съезжая с рельс. А именно такое ощущение порой вызывало количество новых событий в последние годы у Гарри.
***
Вечером следующего дня Гарри, Рон и Орион шли по коридору, возвращаясь с последних занятий.
— Парни, мне же это не кажется, верно? Неужели у нас в этом году больше занятий с ревейнкловцами или хаффлпаффцами? У нас со Слизерином одни зелья, что ли, остались?
— ЗОТИ тоже, насколько мне известно, — протянул Орион. — Папа говорил, что расписание наших занятий со слизеринцами по его дисциплине не меняли. Так или иначе, завтра сами увидим. У нас же первое занятие по ЗОТИ сразу после завтрака, насколько мне помнится?
Не успел никто ответить Блэку, как из-за угла вышли Макмиллан и Финч-Флетчли. И ничего примечательного в этом бы не было, если бы коридор не был абсолютно пуст, за исключением лжегриффиндорцев, и вид хаффлпаффцев явно говорил не о том, что они идут раздавать конфеты во имя любви и дружбы. Гарри отшатнулся, почувствовав столько затаенной злобы: снова его способности эмпата дали о себе знать в самый напряженный неприятный момент.
— Куда-то торопитесь? — протянул Джастин, перегораживая парням дорогу на пару с товарищем. — Может поболтаем, м, Поттер?
— Мне кажется, нам не о чем говорить, Финч-Флетчли, — практически в тон оппоненту ответил Поттер.
— Мне так не кажется. Ты ненормальный, Поттер, ты в курсе? До сих пор передергивает, как вспоминаю, что ты со змеей сюсюкался на ее же темном языке. Да еще и на меня ее кидаться заставил! Какой-то ты неправильный, герой! Может и верны подозрения, что ты — реальный наследник Слизерина! — выплюнул Финч-Флетчли, подходя еще ближе к Гарри. Орион и Рон, начиная злиться на странное поведение хаффлпаффцев и на их нападки на Поттера, хотели было оттолкнуть Джастина, но не тут-то было: Макмиллан отвлек их внимание на себя, начиная заговаривать зубы им.
— Что, Блэк, Уизли, примазались к славе Мальчика-Который-Выжил, а герой бракованный оказался? Не хочется правду слышать? На людей кидаетесь? Не думаете, что ваш Поттер станет новым Темным Лордом и вас прикончит в первую очередь, чтобы под ногами не путались?
«Раздражают».
— Ах, ты! — взревел Рон, намереваясь заехать Эрни кулаком в глаз. Орион теперь удерживал друга от подобного поступка, чтобы их потом не обвинили в развязывании драки.
— Да что ты, Эрни! Если говорить кого прикончат первым, так это Малфоя! Вот кто постоянно у Поттера под ногами путается! Вечно крутится рядом, заискивающе вглядывается! Наверняка по пути папашки уже пошел! Ты же слышал эти слухи, что его отец был Пожирателем Смерти и прислуживал Сам-Знаешь-Кому?
— Конечно, слышал! Так Малфой уже перетащил нашего победителя Того-Самого на темную сторону! А раз Темного Лорда он уже уничтожил, то теперь сам им станет! Шипеть он уже вон, умеет! Видел, у Малфоя сестра младшая есть?
«Хочу, чтоб они заткнулись».
— О, да! Конечно же! Как думаешь, может быть эта семейка решит свою дочурку под героя Великобритании подложить?! Свяжет зятька по ручкам и ножкам!
«Как они смеют оскорблять мою семью».
Парни продолжали агрессивно сквернословить в адрес Гарри и его окружения, будто бы и не замечая, как молчащий Поттер стремительно выходит из себя и еле сдерживается, чтобы не сорваться и не вцепиться в их лица, чтобы что-нибудь вырвать. Например, языки. Кожа начала поблескивать кусками чешуи.
«Как они смеют оскорблять мое гнездо».
— Да что на вас нашло, придурки?! — взорвался в очередной раз Рон. — Вы хоть себя слышите?! Вы понимаете что и кому несете?!
— С чего вдруг вы решили устроить вечер односторонних оскорблений?!— вторил ему Блэк.
— Вас забыли спросить, что и когда нам делать! — фыркнул Джастин. — А нет, знаешь, Эрни, к дракклам сестру Малфоя! Он сам та еще женушка! Так крутится вокруг героя, будто окучивает будущего хахаля! Чуть ли в рот не заглядывает! Малфой не даст подложить под Поттера сестру, сам кинется подкладываться!
«Они унижают моего партнера. Они плюют мне в лицо. Они кидают мне вызов».
Хаффлпаффцы противно загоготали, выводя застывшего во внутренней борьбе Гарри еще больше.
— Вообще не понимаю, чего ты с этим Малфоем возишься, Поттер! Он же мышь бледная! Весь белый, как призрак, вечно нос задирает и ходит тут весь такой горделивый и хвастается какой он неповторимый! Чем он тебя так заинтересовал, что ты не бросишь его с его пожирательским дружками-слизнями, а?! Противней Малфоя только Снейп! Уродливый злобный Ужас Подземелий!
— Вы все сказали? — тихо поинтересовался Поттер, медленно глубоко дыша и сжимая кулаки.
«Они оскорбляют моего парнера и старшего из гнезда. Они желают зла. Они хотят уничтожить мое гнездо».
— Чего?
— Все, что хотели, сказали? — повторил доведенный до края Гарри, резко поднимая на обидчиков глаза с вертикальным зрачком. Хаффлпафцы отшатнулись, но хамить не перестали:
— Нам много чего есть тебе сказать, Поттер! Ты что вообще такое?! Ящерица, что ли?! Или столько со змеями трепался, что сам змеей стал?!
— Бегите, если не хотите, чтобы я вас покалечил, — максимально спокойно для того состояния, в котором он находился, предупредил Поттер, особо и не надеясь, что два юных дарования перед ним внемлют его уговорам.
— Да что ты нам сделаешь, Поттер, а?! — заорал Финч-Флетчли и бросился таки на Гарри с кулаками. Не успел он донести руку до тела Поттера, как тот резко вскинул руку с длинными твердыми когтями, рассекая мантию Джастина и оставляя на ней длинную рваную дырку. Макмиллан хотел уж повторить подвиг товарища, но его вовремя пнул Орион, чем, в общем-то, спас дураку жизнь: когти Поттера просвистели в опасной близости от горла Эрни.
— Чудище какое-то! Мы всем расскажем! Весь магический мир узнает, что ты монстр! И тогда и тебя, и всех твоих дружков истребят авроры! Включая обеих девок из вашей компании!
«Они хотят уничтожить меня и мое гнездо. Они хотят отнять у меня все. Они враги. Они должны умереть. Их нужно уничтожить первым».
— Заткнись, урод, пока я тебе в морду не дал! — заорал уже Орион, услышав слово в сторону сестры. И он, и Рон упустили момент, когда более менее сознательное поведение Гарри сменилось на опасно-инстинктивное. В какой-то миг Поттер кинулся к Финч-Флетчли, собираясь, видимо, распороть ему горло или брюхо. Спасло хаффлпаффца лишь банальное везение и героизм Рона, кинувшегося наперерез озверевшему дракону в теле Гарри Поттера, и успевшего оттолкнуть Джастина в сторону, падая вместе с ним. Орион попробовал связать Гарри заклинанием, но он быстро выбирался из веревок. Однако Блэк не оставлял попыток связать друга, к чему вскоре присоединился и Рон. Они пытались затормозить Поттера и другими заклинаниями, но от них он уклонялся с еще большей ловкостью, чем от Инкарцеро. Эрни и Джастин, видимо, чем-то, что у них заменяло в эти минуты разум, поняли, что они вляпались во что-то дурнопахнущее и собирались слинять. Но далеко убежать им не дали. За первым же поворотом их остановила высокая фигура профессора, немедленно одаряя обоих Петрификусом.
***
Дьюэйн устало перебирал бумаги в аудитории, где днем ранее проводил занятия у третьего курса. Ему хотелось просмотреть свои учебные планы, чтобы сориентироваться, о чем завтра говорить с четвертым курсом и как максимально сжато и понятно подать информацию. Все же, времени на обучение данной дисциплине у этих детей будет меньше на год, чем у третьекурсников. И если они захотят сдавать Основы Теории Ритуалистики на СОВ, им так или иначе придется освоить всю программу. Хартмен подумывал, что четверокурсникам надо дать более объемное задание на летние каникулы, чтобы они догнали программу самообучением. Что делать с пятыми, а тем более — седьмыми курсами, мужчина представлял смутно. Да, все планы были давно составлены и обговорены в общих чертах с директором. Но планы это одно, а реальные занятия — другое! Тем более директору о практике на Ритуалистике знать не следует. Это было личной инициативой Дьюэйна как грамотного преподавателя дисциплины. В общем, учебные планы по ОТР профессору Хартмену придется пересмотреть еще не один раз в течение года.
Не то, чтобы Дьюэйн пыхал энтузиазмом и собирался положить себя на алтарь педагогического искусства во имя юных волшебников. Интереса к преподаванию в целом у него было мало — на уровне детских фантазий на тему «кем я стану, когда вырасту большим и взрослым». Может, когда-то давно, в бытность маленьким мальчиком, Хартмен и подумывал, что смог бы стать преподавателем, но со временем он понял что это не совсем его: все же, тягу давать юным умам новые знания перебила необходимость находиться среди орущих детей каждый Мерлинов день. Он сам не понимал, как очутился на месте профессора. Вероятно, взыграло спонтанное желание попробовать себя в новом амплуа и попытать сил на этом поприще. Возможно, так на Дьюэйна повлияло тесное знакомство с Александром Черным, ведь именно он был тем еще экспериментатором, поменявшим несколько профессий. А возможно, в решении Дьюэйна был замешан Поттер. Поттер, которого порой хотелось прибить и стереть следы его существования с планеты. Поттер, с которым он бы делать всего вышеперечисленного все равно не стал бы, как бы того не желал. Этого делать было нельзя. Несмотря на свое личное отношение к этому пацану, Хартмен не должен вредить ему. Ему просто-напросто запрещено это делать всеми правдами и неправдами. Дьюэйн понимал, что сам парень не сделал ему ничего дурного, понимал, что его отношение к нему навеяно теми чувствами, которые стыдно испытывать взрослому мужчине. Хартмен старался не думать об этом и воспринимать сейчас Поттера как своего студента, о котором нужно заботиться.
«Мое личное отношение не должно влиять на его судьбу, он ни в чем не виноват. Моя обязанность — научить его и уберечь от ошибок», — мысленно твердил себе волшебник, сохраняя на лице маску ледяного спокойствия.
Даже несмотря на брезгливое отношение к перспективе слушать школьный гвалт, выполнять работу спустя рукава Хартмен не собирался. Он собирался достойно обучить Ритуалистике всех, кто захотел ходить на его занятия. Это было волей, продиктованной его ответственностью и гордостью.
Вспоминая о Поттере, Дьюэйн вспомнил и занятие с его курсом, что заставило его тяжко вздохнуть. Это было первое занятие, но оно уже успело вывести его из себя. Казалось бы, ему было все равно, что творят эти детки, однако устроить толкучку во время демонстрации ритуала вблизи от рунного круга — это верх идиотизма! Вдруг бы они грохнулись прямо в круг? И кто эти самые «они»? Поттер с Малфоем! Злосчастный Поттер, за которым Дьюэйну нужно особенно внимательно присматривать, и сын его, Хартмена, знакомых!
Мужчина покосился на рунный круг, до сих пор начертанный на полу. После того третьего курса он ушел преподавать в другую аудиторию, так для четвертого, пятого, шестого и седьмого курсов по настоянию директора решили устроить общее первое занятие, и в этой аудитории просто не хватало на всех места. По большей части, на том занятии решались организационные вопросы, но и лекцией он студентов не обделил.
Что-то насторожило Дьюэйна, но что именно — понять он не мог. Пришлось встать из-за стола и подойти к кругу ближе. Вроде бы все было в порядке. Хартмен зачем-то решил проверить рунную вязь. Не дошел он взглядом до конца внешнего круга, как замер, наклонившись ниже. Точно: на полу виделся бледный след от размазанного мела, а поверх него… Дьюэйн побледнел. Руна Ансуз, которая должна была привлекать внимание человека к хорошим возможностям и дать шанс получить «дар свыше», была изменена на Эйваз, означавшую «воин»! Если сама по себе она не представляла опасности и была скорее положительна по своему воздействию, даруя выдержку, защиту, обновление, то в комбинации с остальными символами рунного круга она должна привести накоплению агрессии!
«По условию, записанному в круге, действие ритуала должно начать сходить на нет через двое суток после проведения. То есть… Он спадет завтра днем. Эти два придурка, — думал Дьюэйн, в раздражении закрывая глаза и сжимая зубы. —
Сколько раз надо было им повторить, сколько последствий может вызвать неверно проведенный ритуал? Так, что мы имеем. Ритуал способствовал накоплению агрессии исполнителя на первого, за кого зацепится взгляд. На кого они посмотрели? — Хартмен как-то устало цокнул, подумывая, что он попал в дешевую комедийную постановку с плоским юмором. —
Конечно же это были Малфой и Поттер, что шлепнулись на пол прямо перед ними!»
Хартмен вышел из аудитории с намерением разыскать двух оболтусов, по которым так и плачет снятие баллов за безалаберность, обман преподавателя и нарушение техники безопасности.
***
— А вот и вы, Макмиллан и Финч-Флетчли. Как я рад вас видеть и оповестить, что своим поведением вы напрашиваетесь на отработки в самом начале учебного года, — примораживающим к полу тоном проговорил Дьюэйн, с презрением взирая на провинившихся студентов, застывших под Петрификусом.
***
— Рон, беги за Дрэйком, пусть приведет его в чувство! — вскрикнул Орион, уворачиваясь от когтей обезумевшего Поттера, который, кажется, решил подключить к процессу нападения и зубы. — Мордред, у него клыки! Рон, беги, Дрэйк не знает, где его искать, даже если чувствует, что с ним творится!
— Д-да! — охнул Рон и припустил по коридору, помня по словам самого Малфоя, что перед ужином тот собирался посидеть в гостиной своего факультета вместе с друзьями детства.
— Гарри, да приди же ты в себя, все в порядке! — причитал Блэк, в очередной раз в последний момент уклоняясь от атаки. В ответ послышалось лишь шипение. — Я на парселтанге не понимаю!
Петрификус Тоталус!
Ступефай! — выкрикнул Блэк. От первого заклинания Поттер увернулся, луч второго же попал в цель, но будто бы стек с Гарри. Орион на миг замер в удивлении, что дало возможность Поттеру подобраться к нему ближе и замахнуться когтями. Блэк не успел уйти полностью с траектории удара и, вскрикнув, схватился за плечо, по которому с каждым мигом все сильнее расползалось кровавое пятно. — Ах, черт, забыл, что Ступефай на драконов не действует! — взвыл парень, отскакивая прочь от неадекватного друга. — Видимо, даже в такой «боевой» форме ты считаешься за одного из них!
Казалось, на секунду Поттер стушевался, растерянно смотря на Ориона и его кровь. Гарри не успел сделать что-либо еще, так как в коридоре появилось новое действующее лицо. Профессор Хартмен спешил к месту потасовки, на ходу возводя между Поттером и Блэком магический барьер. Гарри снова зашипел и напрягся.
— Профессор! — с противоречивой смесью эмоций в голосе воскликнул Орион, продолжая держаться за раненное плечо.
— Мистер Блэк, осторожнее. Все вопросы о том, что здесь произошло, задам потом. Первопричина мне уже известна. Это же Поттер?
— Да, сэр, — робко согласился Блэк. Секрет о сущности его друга знали немногие, и вот так вот расширять круг этих немногих без согласия самого Гарри, было неловко. С другой стороны, когда личина злобного ящера спадет с Поттера, Хартмен и сам убедится, что это точно Гарри Поттер. Как слышал Орион, Хартмен уже знал, что Гарри и Драко магические партнеры, а, следовательно, и магические существа. Но вот о самих сущностях юношей ему, видимо, не рассказывали.
Дьюэйн заключил Поттера в сферический барьер, не дающий ему добраться до людей за его пределами.
— Мистер Блэк, вы с мистером Поттером изначально были здесь одни, или с вами был кто-то еще?
— Были Макмиллан с Финч-Флетчли, это они… — не договаривая, Орион махнул головой на Гарри, указывая на его состояние. Взбешенный дракон бил когтями о стенки барьера, желая проломить его, и шипел. Блэк пригляделся к другу и отметил, что несколько чешуек стали насыщенно-темными, в пылающих изумрудных глазах с вертикальными тонкими зрачками горела жажда убийства, острые клыки просматривались сквозь приподнятую в диком оскале верхнюю губу. Острые черные когти на правой руке были окрашены кровью самого Ориона. За спиной Поттера, казалось, клубилась черным туманом аура ненависти.
— Я не про них. Был ли тут кто-нибудь, кто отправился за помощью?
— Да, Рон. Рон Уизли побежал за партнером Гарри, обычно его присутствие всегда успокаивает… его, — Орион еще раз посмотрел на Гарри, особенно громко зашипевшего. — Рон знает, где его искать.
— Хорошо. Мистер Блэк, Вы могли бы уже отправиться в Больничное крыло. Вы теряете кровь, рану нужно обработать, — чопорно дал рекомендации профессор. — Я присмотрю за вашим другом. Все же, по одному из образований я — драконолог. А это, как я вижу, мой… пациент, — хмыкнул Дьюэйн.
— Но Гарри — мой друг, я не могу просто взять и уйти, пока он не придет в себя. Я же места себе не найду, пока не увижу, что с ним все в порядке, — возразил Орион, — сэр.
— Не переживайте, мистер Блэк, он так или иначе будет в порядке, в отличие от Вас. Настоятельно прошу Вас обратиться к мадам Помфри. К сожалению я не могу отвести Вас лично, нужно присматривать за мистером Поттером. Он сейчас не в состоянии различить друзей и врагов, на все движения реагирует агрессивно и готов убить. Ваша рана — тому подтверждение.
— Да, но мне тогда на мгновение показалось, что… — Орион не договорил, прерванный особо сильным ударом Гарри о барьер в его сторону. Блэк, уже вконец возмущенный ситуацией, фыркнул, и, отняв от раны ладонь, вытянул ее в сторону Гарри как знак «стоп». — Да ничего я тебе не сделаю, Гарри! Хватит на меня кидаться! Я твой друг Орион Блэк! Очнись! Я не придурок с Хаффлпаффа, что стал оскорблять Дрэйка!
«Поразительно», — мысленно откомментировал увиденное Дьюэйн, ведь после слов Ориона Гарри наконец замер и чуть более осознанно, но, будто бы не совсем узнавая, уставился на Блэка.
— Ори, мы тут! — заорали сзади, заставив Ориона и Дьюэйна обернуться. К ним бежали Рон и Драко, тяжело дыша. Стоило им подбежать к Блэку, Рон остановился, замечая наконец профессора. — Ой, профессор Хартмен, а Вы тут… ой… Орион, что произошло? И что с твоей рукой?..
Пока Уизли удивленно взирал на окровавленного Блэка, Малфой, ни на кого не обращая внимания, подлетел к барьеру, за которым замер Гарри.
— Эй, Потти, я тут, — еле выговорил после быстрого бега блондин. — Ну чего ты снова разозлился? Я чувствую твою злость. Прекрати уже принимать близко к сердцу все, что несут эти придурки. Особенно насчет меня. Злиться на идиотов — себя не уважать, согласись же? — как мог мягко выговаривал Драко, видя, как с каждым его словом Гарри все больше успокаивается. Малфой обернулся к остальным. — Эй, ребят, кто возвел барьер, снять можно? — спросил он и только заметил неучтенного им зрителя. — Ой, профессор Хартмен. Простите, я Вас не заметил. Это Ваш барьер? Можете снять его? Гарри не будет нападать, обещаю.
— Можете и не обещать, мистер Малфой. Я знаю о природе магического партнерства достаточно, чтобы иметь представление о поведении мистера Поттера в нынешней ситуации, — просветил слизеринца Хартмен, убирая барьер.
Драко тут же ступил вперед, заключая Гарри в свои объятья и поглаживая его по спине.
— Со мной все хорошо, Гарри, расслабься. Нам ничего не угрожает, видишь? — нашептывал Малфой, ощущая, как тело в его руках с каждым мигом становится все менее напряженным и наваливается на него своим весом. — Эй, Гарри? Гарри? Эй… — Драко обеспокоенно окликнул партнера, но тот не ответил. Он полностью навалился на Малфоя и потерял сознание. — Ох, кажется… заснул? Помогите мне, прошу, он тяжелый!
Рон тут же подхватил Гарри под руку, распределяя его вес между собой и Драко.
— Слушайте, так что случилось-то? И что с Финч-Флетчли и Макмилланом? Они таки удрали, что ли? — недоуменно нахмурившись, спросил Рон.
— Об этом могу рассказать я, — взял слово Хартмен. — Эти студенты сейчас заперты в аудитории под наблюдением мистера Филча. Они успели добежать лишь до следующего поворота, когда я остановил их. Я знаю, что подтолкнуло их на неадекватное агрессивное поведение по отношению к мистеру Поттеру и мистеру Малфою. Я разберусь с ними позже. А сейчас нужно проводить вас в Больничное крыло.
— А можно мы не пойдем в Больничное крыло, сэр? — взмолился Блэк. — Там мадам Помфри начнет выспрашивать, что произошло и откуда у меня такая рана. Я ее не вижу, но, судя по когтям Гарри, ее форма вызовет вопросы!
— Что же Вы предлагаете делать, мистер Блэк?
— Мы пойдем к профессору Снейпу, — тихо проговорил Драко. — Он знает, что делать в таких ситуациях с Гарри. И Ори сможет подлатать. А насчет хаффлпаффцев. Сэр, могу я попросить? Можно ли с ними что-то сделать, чтобы они не рассказывали никому о том, что случилось?
— Да, верно! Сэр, они грозились всему миру рассказать, что Гарри «монстр», чтобы его уничтожили! — поддакнул Рон.
— Думаю, мы уладим этот вопрос. Но позже. Сейчас я провожу вас к профессору Снейпу и пойду к ним.
***
Северус был в шоке, когда Хартмен сдал ему на руки раненного Ориона и бессознательного Гарри. Убедившись, что студенты разместились в апартаментах, и кратко прояснив ситуацию, Дьюэйн откланялся.
— Подробности будут? — лаконично спросил Снейп, очищая рану Блэка от крови и налипшей ткани практически безнадежно испорченной рубашки. Все же, можно было очистить и залатать вещь с помощью заклинаний, если на то у лжегриффиндорца будет желание.
— Я сам мало чего знаю, мне Рон без деталей сказал, что на них в коридоре налетели два хаффлпаффца и начали оскорблять их. Из-за этого Гарри вышел из себя и перекинулся в… то, во что перекинулся.
— Можешь называть это режимом или яростью берсерка, — подсказал Северус, после чего сжал губы в кривую линию, осматривая рану. — Орион, у тебя на плече четыре следа от когтей. Три длинных и один поменьше. Шрамы от когтей дракона удалить не то, чтобы абсолютно невозможно, но очень сложно. И опасно. Для этого надо обращаться к темной магии. Так что, даже если я остановлю кровь и рана заживет, шрамы останутся.
Орион поджал губы у нахмурился, кося глазом на свое плечо. Он судорожно вздохнул и ответил:
— Я понял. Что ж теперь поделать. Что уже случилось, то и случилось. Значит, теперь буду шрамированным хвастать перед всеми боевой отметиной! — он неловко, как-то искусственно хохотнул, и весь вид его говорил о том, что он так или иначе, но смирился с данной ему информацией.
Северус кратко сжал здоровое его плечо в знак поддержки и вернулся к обработке раны: оставалось пропитать ее зельем и наложить компресс с мазью.
Закончив с Орионом, Снейп подошел к Гарри, внешне осмотрев его и вызвав заклинанием диагностику. Увидев, что все показатели в пределах нормы, он решил, что пора привести юношу в сознание.
—
Энервейт! — выговорил он, сделав пасс палочкой, после чего Поттер открыл глаза.
