***
Ремус вошел в дом, где уже несколько месяцев прятался от мира Сириус. После лечения ему стало намного лучше. Но таким, какой он был до Азкабана, ему уже никогда не стать. Люпин стал замечать за мужем долгие серьезные взгляды, которыми он задумчиво дырявил пустое пространство, когда его, казалось бы, никто не видит. Мысли Блэка в такие моменты оставались для оборотня загадкой. Но пока Сириус не порывался сделать что-то безумное, он его не трогал и не требовал ответа. Сириус стал более осторожным и, возможно, обзавелся легкой формой паранойи. Во всем ему чудилась опасность, всюду виделись враги, от которых он хотел защититься. В моменты безмятежности он солнечно улыбался, но стоило мрачным мыслям посетить его голову, как он садился за древние фолианты, изучая все, что поможет ему стать полноправным главой рода Блэк. Никогда раньше его не привлекала идея взойти на этот пост. Но сейчас он чувствовал необходимость в этом. У глав родов были свои преимущества в магическом мире. То, что интересовало Сириуса сильнее остального – фамильная библиотека в Блэк-хаусе, доступ к которой может получить только глава рода и те, кому он лично должен дать разрешение на вход и пользование книгами. Это была особая секция библиотеки, где хранились личные бумаги членов рода и редкие книги с бесценным содержанием. Еще при жизни его мать, Вальбурга, злорадствовала, что Сириусу никогда не попасть в бесценную библиотеку славного рода Блэк, пока он не станет главой, ибо покойный отец ему доступа к ней не давал. Едко замечала, какую информацию он теряет возможность узнать. Тогда она была не нужна юному Сириусу. Однако теперь он в ней нуждался, чтобы найти выход из сложившейся ситуации. Он думал о становлении главой за несколько месяцев до попадания в Азкабан, когда стал отцом и столкнулся с несчастьем, нависшем над его новой маленькой семьей. Но не успел перевести мысли в действия. Единственное, на что смогли пойти Сириус и Ремус в сложившейся тогда обстановке – обратиться к дракону-прародителю за помощью. Благо, у них был Том, который подсказал им этот путь и помог связаться с Эребосом. В волшебном мире древние драконы почитались и были известны из-за многих своих качеств. Эти магические существа вводили людей в трепет своей мудростью и всепронизывающей силой. По многим записям было понятно, что древние драконы были способны бороться с темной, злой, угнетающей магией. Они могли спасти мага, стоящего на грани смерти, своей особой силой. И это было именно то, что требовалось маленькой семье Сириуса. Оказалось, что в течение своей обширной истории «славный род Блэков» успел приклеить к своей аристократической шерсти родовое проклятье. Такое могущественное и непостижимое, так редко встречающееся в их роду, что многие члены рода могли и вовсе про него не знать. Чтобы проклятье сработало требовалось соблюдение определенных условий. И, к несчастью, когда родились Аврора и Орион, эти условия идеально сошлись. Близнецы Блэк должны были погибнуть в первые годы своей жизни.***
— Я могу скрыть их от проклятья на десятилетие. Не думаю, что от него можно убежать на больший срок. Чтобы найти выход у вас есть максимум пятнадцать лет. Но, как я и сказал, это в лучшем случае. Меньший срок – десять лет. А следом проклятье найдет их. Слишком сильно оно, слишком сильной ненавистью пропитано, чтобы убежать от него навсегда, — вынес вердикт Эребос голосом Тома. Они провели ритуал, призвав мудрого дракона-прародителя в тело его потомка и дав таким образом ему взаимодействовать с внешним миром. Ремусу и Сириусу ничего не оставалось, кроме как согласиться на такие условия. Так у них появится десять лет, в течение которых их детям ничто не будет угрожать. — Это сделка. Я заключу ее с одним из вас, поставив свое магическое клеймо. Взамен этот человек будет связан со мной магической клятвой служить роду драконов. — Что значит служить? — настороженно переглянулись мужчины. — Это значит присягнуть на верность одному из моих потомков и верно служить ему, не строя за спиной его козней. Запрещено будет причинять вред ему и его гнезду – тем, кого семьею он считает. Приказы его будет этот человек безотказно выполнять, не смея их нарушить. От клятвы я освобожу в тот день, как истечет моя защита. Это – моя цена. — Я согласен. — Ремус! — Не кричи, Сириус. Это буду я. — Но ведь из-за моего рода детей настигло проклятье! Это должен быть я! — А я их родил. Они – моя плоть и твоя кровь. Вероятно, не стань я твоим магическим партнером, проклятье и вовсе обошло бы твое потомство стороной. Может быть, не появись сейчас в родословной Авроры и Ориона крови магического существа от меня, проклятье могло бы обойти их стороной, изжив себя из-за древности. Но мы собрали все условия его проявления вместе. Не упрямься, Сириус. Ты вносишь большой вклад в нашу семью. Ты обеспечиваешь нас с детьми кровом и пищей, даешь этим возможность находиться среди волшебников. Простой оборотень как я и мечтать о таком не может. Позволь же и мне сделать вклад в нашу семью, — медленно подходя к Эребосу спиной вперед, произнес Люпин. Когда он достаточно отдалился от Сириуса, оборотень резко обернулся и четко проговорил. — Я клянусь верно служить Тому Марволо Реддлу, потомку рода драконов до истечения срока нашей сделки. — Я принимаю твою клятву, — пророкотал дракон-прародитель. — Нет! — крикнул Сириус, но не успел ничего сделать. На руке Реддла выросла чешуя, и ладонь обернулась когтистой лапой, объятой магическим пламенем. Лапа стремительно опустилась на грудь оборотня, выжигая в его магической ауре метку древнего дракона. Ремус стиснул зубы, едва сдерживая крик, полный боли. Стоило дракону закончить, Люпин покачнулся и упал бы на пол, если бы его партнер не подоспел, подхватывая его руками. Пока Блэк укачивал в объятьях почти бессознательного оборотня, Эребос подошел к кроватке, где лежали близнецы. Он провел когтистой лапой над ними, погружая в сон удивленную Аврору и хмурого Ориона. Вторая рука Тома обратилась подобно первой. Сложив когтистые ладони вместе, он медленно разъединил их: между ними образовался шар пламени, начавший искривляться. Эребос окончательно развел руки в стороны, ладонями вверх. Пламя разделилось на две части. Над одной лапой горело пламя, принявшее форму, похожую на цветок: это было солнце. Над второй горела дуга месяца – убывающая луна. — Luna erit virgo potentia. Sol erit iuveni scutum*, — произнес он и, занеся ладони над младенцами, резким взмахом стряхнул огненные фигуры. Магическое пламя плавно опустилось вниз и вошло в маленькие тела, распределяясь по ним. Дети поморщились, но не проснулись. — Готово, — заключил дракон, поворачиваясь к Сириусу и Ремусу. — Если выдастся возможность, я предупрежу тебя, Ремус, заранее, когда моя защита прекратит действовать. Я это почувствую. Почувствую ее истощение с течением времени. Напоследок я дам вам совет. Когда защита будет подходить к концу, вам нужно будет заменить ее своими силами. Существуют зелья, способные помочь. Ваши дети, когда настанет время, будут достаточно взрослы для того, чтобы принимать их без вреда для себя. В их состав входит кровь дракона, так что попросите моего потомка поделиться ею. А также у гоблинов есть особое мастерство в создании артефактов. Стоит защите исчезнуть, наденьте на детей артефакты, отслеживающие течение проклятья. Они будут темнеть. Мне пора уходить. Все подробности оставлю Тому, он объяснит.***
— Сири, как ты? — спросил Ремус, подходя к мужу. Он нашелся за рабочим столом, изучающим очередной фолиант. — Ремус, — с мягкой улыбкой оторвался от текста Блэк. — С возвращением. Я в порядке. Эту книгу мне одолжил Люциус. Обновляю в памяти свои знания о ритуалах наследования титула главы рода. Матушка вбивала в меня все это с таким усердием, что, казалось, мне не забыть ни одной буквы до конца своих дней. Однако…ахах… Азкабан сумел разубедить меня и в этом. — Ох, Сириу…, — Люпин не договорил, притянутый мужем за галстук. Сириус впился в его губы. Отдалившись и смотря в его удивленные дезориентированные глаза, Блэк улыбнулся и чмокнул оборотня в скулу, чем заставил его зажмурить один глаз. — Ох… — Все хорошо. Не беспокойся за меня так сильно. Сожаление тебе не к лицу. Улыбайся, Ремус, — растянув губы в улыбке, сказал Сириус, лаково проводя ладонью по щеке партнера. — Как скажешь, — покорно согласился Ремус, накрывая его ладонь своей.***
Нарцисса взяла очередной бисквит с трехъярусного блюда. На столике, кроме него, стоял изящный чайник и две кружки. Одна – ее, хозяйки поместья, другая же предназначалась ее гостье, Розабелле Забини. — Как себя чувствует Беллатриса? — спросила Розабелла, подхватывая со столика свою чашку. — Уже намного лучше. Все благодаря тебе, моя дорогая, — расплылась в благодарной улыбке Нарцисса. — Ай, в этом нет моей заслуги, — отмахнулась леди Забини. — Не могу согласиться. Именно ты уже во второй раз связываешься со своим дядей Рафаэлем, который так любезно соглашается нам помочь. — Ладно-ладно, — пропела Розабелла, своеобразно принимая благодарности лучшей подруги. — Если уж ты так высоко ценишь его помощь, то так уж и быть. Да, я твоя спасительница! — Роззи, — прыснула леди Малфой. — Что такое? — нарочито показательно захлопала ресницами Розабелла, закрыв нижнюю часть лица распушенным веером. — Ничего, — не удержалась от улыбки Нарцисса. Как же она любила эту дурашливую кокетку! — Знаешь, Розабелла, мы дружим с тобой почти тридцать лет. А мне иногда все равно кажется, что ты так и осталась той девчонкой из поезда, которую затолкнул в мое купе Паркинсон. — Можно ли это считать комплиментом моей вечной молодости? — игриво сощурилась в ответ женщина, накручивая локон волос на палец. — Если тебе угодно, Роззи, — хохотнула Нарцисса, быстро запихивая в приоткрывшиеся губы подруги бисквит. От вида ее лица в этот момент женщина расхохоталась еще сильнее.***
«Я проткнула тело Регулуса отравленным кинжалом. Почему? Я не помню этого. Темный Лорд был рад, услышав, что Регулус мертв. Я скрывала от Темного Лорда тайну. Это была единственная моя тайна от Него. Это была моя тайна ото всех. Лишь самые близкие мне члены семьи знали о ней. Я была беременна. И отцом ребенка был не Родольфус, мой муж. Я сама не уверена в том, кто стал отцом для моего дитя. Моя память превратилась в решето. Я не помню практически ничего. Но я не могу представить ни одного мужчину, помимо моего повелителя, кому бы я могла отдаться по собственной воле. В дымке мерещится мне разворот его обнаженных плеч. Он так близко ко мне, что я чувствую тепло его кожи на своем теле. Но дальше все поглощено пустотой. Я не помню. Не помню. Не помню. Ничего. Ничего. Ничего. Я очнулась у себя в поместье в собственной постели в ночной рубашке. За окном светило солнце. Обычное утро. И ничего. Ничего. Ничего. Ничего. Абсолютно ничего. Через несколько месяцев я поняла, что в тяжести. Мой живот вскоре стало невозможно считать обычным набором веса. Я не могла носить свои обычные платья без маскирующих чар. Все переменилось. Я не помню причин многих своих поступков. Знаю лишь о Его воле, о Его позволении. Он был рад, и я без раздумий совершила бы что угодно, лишь бы Он бросил на меня благосклонный взгляд», — писала Беллатриса, дрожащим в руке пером выводя свои мысли в форме слов. Колдомедик сказал ей, что это терапия. Сказал, что им необходимо понять количество поврежденных воспоминаний Беллатрисы и выяснить, какие секреты ее прошлое скрывает от нее самой. Поэтому она писала. Каждый день исправно садилась за стол, бралась за перо и, окунаясь в оставшиеся воспоминания о прошлом, пыталась все их заключить в оковы чернильных линий на пергаменте. И то, что получалось, ей не нравилось.