Вернувшись после ужина в свои общежития, ребята занялись своими делами.
В гриффиндорской гостиной Гермиона тыкала Рона носом в его ошибки, допущенные при написании эссе. Аврора и Орион шушукались у камина на им одним известные темы.
По гостиной Слизерина туда-сюда бродил Драко, молча хмурясь и, наверное, пытаясь выглядеть спокойным. На самом деле он был настороже. Хоть он и верил, что с Гарри не может произойти ничего плохого, пока тот сидит в директорском кабинете, но все равно прислушивался. Он следил за всем, что передавала ему их связь.
Пока что он чувствовал лишь то, что Поттер мучается с головной болью и активно напрягает мозги, сосредоточенный и немного страшащийся чего-то.
Теодор и Блэйз молча наблюдали за метаниями Малфоя, словно два кота, застывших изваяниями на разных концах дивана.
— Почему бы нам не пойти спать? — поинтересовался Забини, ни к кому конкретно не обращаясь. В гостиной кроме них троих было всего несколько человек со старших курсов, занятых собственными делами и не обращающих внимания на младшекурсников.
— Идите, я пока здесь побуду, — на секунду отвлекся от прощупывания связи Драко, с удивлением обнаруживая наблюдающих за ним друзей. Он-то думал, они давно пошли спать.
— Драко, какой тебе смысл бродить по гостиной, если ты можешь делать ровно то же самое в спальне? Он все равно сюда не придет, — рассудил Теодор.
— По мне так понятно, что?..
— Конечно, — кивнул Нотт. — Тем более мы все слышали от Гарри о его планах на вечер. Не трудно сложить два и два. Ты в любом случае почувствуешь, если случится что-то сверхординарное. Какой резон в волнении метаться по гостиной? Ты тратишь свое время и нервы. Займись лучше чем-нибудь, отвлекись.
— Как ты сегодня словоохотлив, Тео, — протянул Блэйз, косясь на товарища. — Чудеса.
Нотт в ответ одарил его взглядом, показательно вздохнул, но промолчал, не желая вступать в перепалку.
— А что, если я отвлекусь и пропущу важное? — возразил Малфой.
— Драко, тогда не отвлекайся. Просто сядь наконец, в глазах рябит, — высказался Блэйз и указал рукой сбоку от себя на середину дивана.
Малфой на момент застыл, призадумался и решил все же прислушаться к совету. Он сел между друзьями, облокотился на спинку и прикрыл глаза, продолжая прислушиваться к связи.
— Вот, Тео, между нами и выросла стена, — пропел Забини, намекая на блондина.
— Она и не исчезала, — ровно высказался Теодор, не глядя на собеседника.
— О, фантастика, ты все же признаешь ее существование, — фыркнул Блэйз.
— Глупо было бы его игнорировать.
— Глупым было эту стену строить. Но все претензии к строителю, то есть к тебе.
— Считаешь, я виноват?
— Ты считаешь наоборот? Я?
— Возможно, — с задержкой ответил Нотт, помня упреки Авроры в его сторону.
— Забавно, — с кривой усмешкой заключил Забини и замолчал.
Драко лениво приоткрыл глаза, чтобы, слегка мотнув в разные стороны головой, посмотреть на спорщиков. Через мгновение он, так ничего и не сказав о том, что он о них думает, снова закрыл глаза и прислушался к связи. Гарри продолжал мучиться с ноющей на подкорке сознания головной болью, ставшей почти незаметной, фоновой – такой постоянной, что ее можно было считать привычной и не обращать внимания. В какой-то миг Драко заметил мрачное веселье – в это время Гарри уверял Дамблдора, что ему не стоит волноваться за него, ведь артефакт от Люциуса Малфоя совершенно не навредил ему.
Через несколько минут Поттер явно разволновался, его состояние было близко к панике, которую он маскировал под смущение и выкручивался как мог: тогда речь зашла про его отношения с Малфоем-младшим.
Чуть позже мимо пролетело раздражение – Дамблдор заговорил про то, что он несет за Гарри ответственность как директор, но и слова не было сказано про то, что тот является еще и его опекуном.
Следом последовало ликование – Поттер был рад, что его отпустили в гостиную – но было оно не долгим и прервалось удивлением. Тогда в комнату влетел Фоукс, переключив на себя внимание юноши.
Настороженность и напряжение стали постепенно спадать с Гарри – Драко ощущал это, и для него это было интригующим сюрпризом. Он уж и не думал, что партнер сможет расслабиться в ближайшее время. Неужели его отпустили, думал Малфой, но ответа он не знал. Вскоре Поттер снова был на грани тихой паники: он усердно обдумывал, что ему делать, какое решение следует принять. Гарри был в замешательстве. Для Драко были подозрительными нотки решимости и какого-то залихватского авантюризма, прошмыгнувшие на несколько мгновений перед его внутренним взором.
Краткая вспышка страха ознаменовала окончание встречи Поттера с директором. Он наконец вышел, и Драко показалось, что с плечей его партнера сбежала лавина из металлических штырей, которые до этого сковывали все его тело напряжением.
— Или с ним что-то случилось, или встреча закончилась, и Потти хочет грохнуться в обморок, — резко оборвал царящее в гостиной молчание Драко. Блэйз и Теодор от неожиданности вздрогнули и повернулись к нему. В помещении больше никого не было: все разошлись по спальням.
— И что ты собрался делать? — спросил Нотт, уже заранее чувствуя, что услышит в ответ.
— Надо бы сходить и проверить, дошел ли он до гриффиндорского общежития.
— Скоро отбой, — намекнул Теодор, услышав именно то, чего он и ждал.
— Ну и что? Он же еще не наступил, так что моя прогулка до Потти даже нарушением не посчитается.
— Ты пойдешь один? — поинтересовался Забини.
— Могу один, могу с вами, если вам хочется, — пожал плечами Драко, поднимаясь на ноги и одергивая мантию. Пару раз махнув рукой по ней, он стер невидимые пылинки и разгладил несуществующие складки. С видом короля, готового покорять новые земли, он величественно возвысился над товарищами и ожидал, что они скажут.
— Теодор! — раздался голос из-за спины Драко. К ним вышли из спальни Крэбб и Гойл.
— Что?
— Помоги, а! Пожалуйста!
— Почему я, а не Драко? Обычно его просите, — вопросительно поднял брови Нотт.
— Мы успели услышать, что Драко собрался уходить. Проверь наши эссе по Трансфигурации!
— Идемте, — с тяжким вздохом Теодор поднялся с дивана и побрел за однокурсками в спальню. — Что же вам именно сейчас с этим разобраться захотелось?..
— Ну, раз Тео не идет, то я с тобой, — решил Блэйз, после чего они вместе вышли из гостиной, размышляя, куда отправиться.
— Сразу к Гриффиндорской башне пойдем, или к директорскому кабинету?
— Прогуляемся к директорскому кабинету, и оттуда пойдем к Гриффиндору, пока не встретим Гарри. Его состояние не изменилось, я чувствую, что он какой-то обессиленный. Пока идем, расскажи-ка, что значит это твое «Раз Тео, не идет, то я с тобой». Забини, что за мотивация такая? — возмущенно воскликнул Малфой.
— Барсик, не фырчи. Никакого особого значения эта фраза не несла. Просто он не пошел. Значит остались мы вдвоем. А одного тебя отпускать не хотелось. Мало ли что с тобой могут сделать. Ах, представь, что тебя по пути схватили бы и унесли в Запретный лес кентавры, чтобы принести тебя в жертву Марсу.
— Снова начинаешь, — фыркнул Малфой.
— Именно, — ухмыльнулся Забини.
— А как же твой суженый Тео? Не обидится, что ты свое языкастое дарование на меня тратишь? — спросил Драко, специально вновь сведя разговор к Теодору. Ухмлыка Блэйза увяла, лицо стало непроницаемым.
— Он только рад будет, если мое «языкастое дарование» будет тратиться на всех, кроме него. Он сам мне сказал, что его бесит мое поведение. Искренности ему, видите ли, не хватает. Тц, дурака кусок.
— Вы из-за этого поссорились?
— Нет. Не совсем. Но это случилось тогда же, когда он мне это предъявил. С рядом других обвинений Мерлин знает в чем. Он ведет себя как псих.
— Вы не пробовали об этом еще раз поговорить и разобраться?
— Каждая наша попытка, дорогуша, заканчивается ничем. Не беспокойся о нас, милые бранятся – только тешатся! — манерно махая ладонью пропел Забини. — Мне достался такой глупый муженек, что же здесь поделаешь! Он такой социально неловкий! Но пока обезьяна не начнет изъясняться словами через рот, за человека ее никто считать не будет. А так как связать себя узами брака с животным я не считаю приемлемым, то придется мне подождать, пока мой принц не сбросит шерсть и не выйдет из джунглей, — продолжал нести метафорическую ахинею Забини, пока они шли к директорскому кабинету.
— Как знаешь, как знаешь, — промычал Драко, не зная, что ответить на такую проповедь.
— К теме о муженьках… это, случайно, не твой? Вон там? — подбородком указал на виднеющегося в конце коридора человека Блэйз.
— Ох, это и правда Гарри, — охнул Малфой, вглядываясь. Фигура человека была ниже роста Поттера, потому он изначально не обратил на нее внимания. Но оказалось, что юноша просто упал: он стоял на коленях, пытаясь подняться. — Гарри, ты в пордяке? — спросил чисто для справки, как спрашивают о погоде, Драко. Он и без слов партнера знал, в каком «порядке» тот находится.
— Все хорошо, я в порядке, — упорно выдавливая из себя улыбку сильного и смелого человека, ответил Гарри. — Просто… споткнулся. Кажется, ногой стукнулся, поможешь встать?
— Конечно, — «конечно, просто споткнулся, конечно, стукнулся, конечно, сделаю вид, что поверил» — ответил и молча про себя договорил слизеринец, протягивая партнеру руку. Блэйз подошел ближе и также предложил свою помощь, ставя Поттера на ноги.
— Как прошло? — взглядом указывая в сторону горгульи, поинтересовался он.
— Весьма… неплохо. Потом расскажу, — пообещал Гарри, продолжая в своей руке сжимать ладонь Драко. — Это был тяжеловатый вечер, честно говоря, мне хочется отдохнуть. Скоро отбой, я все равно не успею рассказать все, что нужно. Встретимся завтра все вместе в туалете Миртл, хорошо? Вероятно, пойдем к дедушке.
— Только мы? А что насчет крестного? Он, кажется, завтра точно вернется, если уже не вернулся, — заметил Драко.
— Не уверен, конечно, что он захочет попасть с нами в одну компанию за пределами своих апартаментов или аудитории. А заваливаться к нему в комнаты всем вместе будет как-то неловко, нас ведь много и нас не звали… — замямлил Гарри, внутренне маясь с муками выбора. Все же разговор с Дамблдором был и правда неоднозначным. Он даже не знал, стоит ли его и правда обсуждать со Снейпом и отцом. Может, первую его часть еще и возможно выложить им без утайки, но… Он же сам согласился, что будет держать в секрете то, что ему сказали? Эта неясная помощь этому странному директору. Так как же ему следует поступить? Вероятно, если Снейп будет присутствовать при разговоре завтра, он тут же раскусит, что Гарри что-то недоговаривает – юноша ни на секунду не сомневался в этом. Лжегриффиндорец сам завел себя в угол.
— Мы можем решить это все завтра, — вздохнул Забини и посмотрел на Малфоя. — Давай проводим Гарри до его гостиной и вернемся к себе. Вы оба согласны? Конечно, согласны. Что ж, давайте, давайте, двигайте ногами. Гарри, что ты застыл, за тобой примчался твой бравый рыцарь без страха и упрека, чтобы спасти из лап злого акромантула. Поспеши обнять его за его мощную шею, и потопали. Если декан вернется сегодня и пойдет проверять общежитие, нам с Драко придется спать на диване у камина. Ты же не хочешь, чтобы я случайно опорочил твоего нареченного совместно проведенной ночью? По глазам вижу, не хочешь, так что резче, резче.
— Ну ты и балабол конечно, Забини, — с нервно дергающимся глазом и уголком губ провозгласил Драко, подталиваемый сокурсником в спину.
Под такой бессмысленный, но даже расслабляющий своей превычностью треп Блэйза, ребята добрались до портрета Полной Дамы.
— А ваша МакГонагалл не проверяет вас перед сном? — спросил Забини, когда они наконец остановились.
— Редко. Обычно нет. Перси… который брат Рона, вы же знаете, да? Он префект и очень ответственно относится к этой должности. Обычно со всеми беспорядками на Гриффиндоре разбирается он. И до декана информацию о происходящем доносит он. Профессор МакГонагалл не плохой декан, вы не подумайте. Может показаться, что она не уделяет нам должного внимания, но… она просто по-другому с этим справляется. Перси и правда очень ответственный префект, который с энтузиазмом следит за всеми нарушителями и соблюдением правил. Он как заместитель декана. Если что-то серьезное случается, профессор МакГонагалл, конечно, придет лично, — объяснил Поттер.
— А это нормально, всю работу скидывать на Перси? — усомнился Драко.
— Ну, а почему бы и нет, если он сам не против, — пожал плечами Гарри. — Он сам вызвался так… вести дела. Они с деканом давно договорились обо всем и сработались. Вам… вам наверное уже пора идти, а то опоздаете.
— Верно говоришь. Желаю сладких снов и всего прочего, увидимся завтра, — махнул ему рукой Блэйз и слегка пихнул Драко в плечо, прежде чем пойти обратно в подземелья. — Я пойду вперед, а вы тут пока прощайтесь, не буду мешать. Не буду вставать между вашими милованиями, хо-хо.
— Если честно, моя бы воля – и я остался бы на всю ночь здесь с тобой, — прошептал на ухо партнеру Малфой, чтобы портреты не подслушали, когда Забини ушел. — Я чувствовал все по нашей связи. Ты же знаешь об этом, Потти. Кому ты пытался врать и для кого строил это я-в-порядке лицо?
— Может быть, для Блэйза? —неловко засмеялся Гарри, розовея щеками от слов слизеринца и понимая, что зря притворялся – его полностью прочли раньше, чем он это осознал.
— Допустим, — усмехнулся Драко, ничего больше по этому поводу не говоря.
— Знаешь… Дамблдор… он догадался, — поджав губы, все же решил сказать кое-что о прошедшей встрече Поттер.
— О чем догадался? — на секунду сбившись с дыхания, спросил Малфой.
— О нашей связи. Мы может это больше даже не пытаться скрывать, наверное, ахах. Все равно он уже обо всем знает. Он вынудил меня подтвердить, что я в курсе о наших узах.
— Мерлин… — простонал Драко, проведя ладонью по лицу и зарывшись пальцами в свои волосы. — Надо написать родителям об этом. Драккл, он все же об этом узнал. Он должен был – когда-нибудь… но… слишком рано…
— Ну, он вроде бы не планирует активно вмешиваться в наши отношения и с каким-то пониманием отнесся к ситуации. Его интересует немного другое… он интересовался моей семьей и советовал не доверять твоему отцу, если говорить вкраце.
— А это уже серьезно, — нахмурившись, пробормотал Малфой. — Так, скажу по порядку. Во-первых, нет, Потти, это не значит, что теперь надо не скрываться и везде демонстрировать наши отношения. Просто будем немного проще к этому относиться. Всем и так известно, видимо, что мы не разлей вода и хорошо дружим. Не думаю, что будет сильным шоком для общественности, что мы еще немного ближе, чем они представляли. И нормальным людям вообще до лампочки, что там у других происходит, — заворчал слизеринец.
— Много ли у нас здесь в Хогвартсе нормальных, если в прошлом году только обо мне одном сочинили столько слухов? Я уж про Локхарта даже не заикаюсь.
— Ладно, ты меня уделал, — махнул рукой Драко с налетом раздражения на лице: и дальше развивать тему, затрагивающую умственные способности общественности, ему ой как не хотелось. Чтобы сильнее не разочаровываться. — Примем за условную истину, что людей не сильно и не долго будет интересовать суть наших с тобой отношений. Выросшие в магическом мире волшебники и так с детства знают про магическое партнертство, даже если не углублялись в тему. Касаемо того, что мы оба парни... Учитывая наши узы, большинству будет на это плевать. Если кто-то и оказывается шокированным подобным, то чисто из-за того, что раньше никогда в действительности не встречал подобных пар. Я сам был в таком смятении, что не описать. Тогда, на первом курсе. И Панси на меня смотрела квадратными глазами, когда Блэйз начал ей заливать в уши про то, какая мы с тобой сладкая парочка. И это несмотря на то, что она – чистокровная волшебница.
— А что насчет наших факультетов? Слизеринец и гриффиндорец – пара, — уже более расслаблено себя чувствуя, со странными смешинками в глазах уточнил Поттер.
— Пф-ф, — фыркнул Малфой, откидывая в сторону светлую челку. — Как ты мог уже успеть заметить, на нас практически прекратили коситься, хотя мы чуть ли не каждый день ходим компанией, составленной из слизеринцев и гриффиндорцев. Все не так плохо, как могло поначалу показаться. Нападки со стороны гриффов нашего потока были улажены еще на первом курсе. Слизеринцы же… в основном не лезут в чужие дела. Кто с кем хочет, с тем и общается, — успокоил партнера Драко, мысленно обрисовывая несколько «но» по пути своего монолога. Да, слизеринцы держатся особняком, не дают своих в обиду и в то же время не лезут друг к другу в личные дела. А общение как раз является таким личным делом. Но были исключения. Та же Паркнисон уже доказала свое небезразличие.
Теодор и Блэйз, вскоре после инцидента с Джинни, рассказали Драко о том, что поговорили с Панси. Узнав о теме этого разговора, Малфой на какое-то время впал в задумчивость. Вероятно, от него требовалось несколько решительных действий. Во-первых, наверное, ему следовало извиниться перед друзьями детства за то, что он отдалился от них. Ведь это было правдой: он стал уделять им гораздо меньше внимания, ничего не объясняя. Во-вторых, нужно было обстоятельно поговорить с ними всеми и дать понять, что он не может бросить друзей-гриффиндорцев, чтобы вернуться в их чисто слизеринский кружок. Он мог бы предложить им всем познакомиться поближе с гриффиндорцами. Правда, это следовало заранее обсудить и с этими самыми гриффиндорцами. В-третьих, думалось Драко, ему надо было отозвать Панси в сторону и отдельно извиниться за то, что он не замечал ее чувств раньше. Или же, этого делать не стоило? Юноша пока что не определил этого для себя точно. Но ничего страшного: у него еще было время подумать.
— Ты в порядке? — спросил Гарри, прислушиваясь к связи и своим эмпатическим способностям: Драко явно что-то тревожило. Нечто занимало его мысли, но оставалось невысказанным.
— Да. Не переживай об этом. Просто есть кое-что… Это мои личные трудности, мне нужно в них разобраться самостоятельно. Это касается людей, которых я ненарочно обидел. Я хочу с этим разобраться в ближайшее время.
— Молодые люди, через несколько минут отбой! — окликнула их Полная Дама, обмахиваясь веером.
— Ох! — удивленно воскликнул Гарри. Время будто бы стрелой пролетело мимо. — Тогда… нам следует попрощаться. Тебе же еще бежать до подземелий.
— И то верно, — скривился Малфой, недовольный сложившимися обстоятельствами. — Спокойной ночи, Гарри, — пожелал он, шкодливо потрепав любимого за щеку. Поттер хлопнул глазами от такой внезапной атаки на его лицо, и тут же перехватил руку Малфоя, не давая ему уйти. Он решил ответить в той же озорной манере, но используя слова вместо действий:
— Знаешь, Драко. Если я сейчас не появлюсь в спальне, на меня будет очень долго шипеть злющая змея на пару с Роном. Но в следующий раз... Я собираюсь утащить тебя куда-нибудь на всю ночь и вернуть лишь под утро, — прошептал он на ухо слизеринцу, замечая, как порозовело это самое ухо.
«Драккл, Малфои не краснеют! Уши горят, Мордредов Потти! Я надеюсь, они не красные, они не красные!» — заходился внутренним криком Драко. —
«С чего вдруг ты включил этот странный режим соблазнителя, дракклов Поттер?!»
— Ну-ну, не забудь свои слова, Потти, — с ухмылкой протянул Малфой, ничем, кроме розовых ушей, не выдавая своего смущения. — Буду считать это обещанием! До завтра!
— Спокойной ночи! — пожелал, широко улыбаясь, Гарри. Проводив партнера взглядом до конца лестницы, Поттер назвал пароль и вошел в свою гостиную.
Когда он добрался до спальни, Рон и Орион с вопросом в глазах воззрились на него. Гарри проигнорировал их любопытство, покачав головой. На долгое мгновенье задержав взгляд на своей кровати, перед которой он остановился, Поттер ничком рухнул на нее, не переодеваясь, как был: в очках, ученической мантии и ботинках.
— Меня нет, — от резко свалившейся ему на плечи усталости пробормотал он в одеяло. — Все завтра.
Все ребята в комнате молча переглянулись и состроили сложные гримассы. Симус, почесывая макушку, подал голос, обращаясь к Уизли и Блэку:
— Что это с ним?
— Устал, — пожал плечами Орион, не собираясь вдаваться в подробности. Рон присел рядом с рухнувшим поперек кровати Поттером и задумчиво подпер подбородок.
— Гарри, дружище, а твои очки так не сломаются?
Из последних сил приподняв голову, Поттер стрельнул в рыжика зеленой глаз и стянул с себя окуляры, отбросив их на свободное пространство рядом.
Через мгновение послышалось сопение: Гарри отключился.
— Эй, Ори, мы будем с этим что-то делать? — покружив рукой в направлении Поттера, поинтересовался Уизли.
— «Это» уже заснуло, что мы с ним сделаем-то? — как-то по-старчески утомленно спросил Блэк.
— Ну, ботинки снимем? Одеялом прикроем… ну, чтобы лежал по-человечески.
— Это можно. Давай, ты левую, я правую, — согласился Орион, подходя к свисающим с постели ногам Гарри.
Нагайна, наблюдая за всем этим безобразием со стороны, лишь высунула язык, и выжидательно замерла. Когда друзья юного хозяина помогут ему снять башмаки, она сможет его уложить головой на подушку: все же, не стоило недооценивать мощь ее хвоста.
***
Дошедший до слизеринских подземелий Драко уже ощутил наконец свалившую партнера усталость: все же, этот день нехило потрепал ему нервы. Не было ничего удивительного в том, что, когда Гарри остался в одиночестве после их прощания и увидел свою родную кровать, его окутало сдерживаемое ранее утомление.
И сам Малфой захотел поскорее уснуть. Поэтому он выкинул лишние мысли из головы с намерением отправиться в ванную комнату и приготовиться ко сну.
Кто же знал, что, когда он уронит голову на подушку, весь ком из мыслей вернется обратно в его сознание. Надежда на быстрое погружение в сон отпала сама собой: в его ушах снова эхом стали отдаваться слова партнера. Шепот Гарри проникал в его тело волной мурашек, будоража и отправляя в полет фантазию. Казалось, еще чуть-чуть, и эта волна дойдет к низу его живота, концентрируясь в совершенно определенном месте жарким сгустком желания.
Ох, Мерлин, так он точно не скоро уснет.
***
Когда за Гарри захлопнулась дверь, Альбус откинулся на спинку кресла, следя бесцельным взглядом за предметами в кабинете. Он протянул руку, чтобы провести ей по спине верного феникса. Фоукс отзывчиво прижался к его ладони.
— Спасибо, что остаешься со мной, Фоукс. Ты последний дорогой мне друг, оставшийся в этом мире.
Феникс грустно курлыкнул в ответ, смотря на хозяина умными глазами.
Альбус в последний раз окинул взглядом стены и стол, прежде чем закрыть глаза. Моментом спустя голубизна глаз снова сверкнула из-под очков-половинок.
— О, Фоукс, ты уже вернулся? Давно тут сидишь? Кажется, я задремал. Разговор с мальчишкой Поттером выдался специфичный. Но в общих чертах я узнал все, что хотел сегодня узнать. Обо всем остальном я обязательно выспрошу в следующие разы. Все же, не просто так я сказал ему о последующих встречах. Что ты вредничаешь, Фоукс? Повернись ко мне обратно. И не курлыкай так осуждающе, ты сам знаешь, что мне необходим этот мальчишка сейчас. Я ж его не пытаю, в конце то концов.
Фоукс бросил на директора взгляд и взлетел со своей жерди, исчезая из помещения. Старый маг проследил за ним взглядом и вздохнул. Он снял очки и задумчиво посмотрел на них, поглаживая пальцами.
— Все же, у меня еще очень много планов... и этот Поттер играет в них не последнюю роль.
Это было правдой. Планов у директора было немеряно, и большинство из них имели долгую историю. Многие тянулись из далекого прошлого, из тех времен, когда, будучи мальчишкой, он изучал древние записи, искал давно забытие легенды и обесцененные сказки.
Сейчас бы он уже не сказал, ради чего конкретно он желал исполнения этих планов, почему строил их, какова была… конечная цель? Что было главным? Сейчас он об этом даже не думал, не считал важным задуматься или же нечто убеждало его, что это – совершенно не важно. Он, наверняка, уже позабыл, чего в действительности хотел, к чему на самом деле стремился, ради чего, ради кого это было. Все это потеряло свое значение в его сознании. Все поблекло, воспоминания поросли ядовитым мхом. Осталась лишь ненависть, осталась обида, остались неисполненные желания, обреченность и мечта о мести. Почему? Из-за чего? Что им двигало? Старому магу самому не было это известно. Но он продолжал шагать вперед, не допуская и мысли об остановке. Ему было нельзя останавливаться, ведь время утекало сквозь пальцы. Ему нельзя было останавливаться, ведь мысли о смысле его движения способны завести его в тупик, сковать цепями его ноги и повалить наземь.
Ушли причины и следствия. Ушло начало и не важен стал конец. Остались лишь планы и настоящее. Все иное было у него похищено уже очень давно.
***
На следующий день директор попросил Ремуса зайти к нему. Люпин насторожился из-за подобной просьбы: явно не внимания со стороны Дамблдора он ожидал, попивая утренний кофе.
По итогу, смысл встречи с директором заключался в том, что последний убедительно просил уделить внимание Гарри и побольше рассказать ему о его семье:
— Мальчик рос без ласки матери и отца. Он совершенно не знает, какими людьми были его родители, чьи черты он унаследовал. Было бы хорошо, если бы ты, Ремус, рассказал ему про них. Все же, ты был их другом. Вероятно, только благодаря тебе Гарри может узнать что-то о своих близких. Может быть, это поможет ему чувствовать себя более уверенным. Все же, знать о своих корнях – это многого стоит. Тем более его родители… Ты и сам ведь можешь назвать их крайне достойными волшебниками. Гарри бы гордился такими папой и мамой, не так ли?
После оглашения этого потока сознания, который Люпину пришлось в себя впитать, Ремуса наконец-то отпустили с миром. Он решил поговорить об этом с Гарри позже. Конечно, не об его родственниках, а о факте того, что Дамблдор этим сильно заинтересовался.
Вчера его не было в школе с обеда, ему нужно было отлучиться домой, проведать Регулуса и Фенрира. Блэк-младший в последнее время темнее тучи: в принципе, он стал таким после того, как очнулась Беллатриса. Они еще не встречались, поэтому Лестрейндж не знала, о том, что он «немножно не умер». Но вот Регулус, узнавая о состоянии кузины, все больше впадал в уныние. Оказалось, она даже не помнила, зачем попыталась его убить. Она не помнила абсолютно все, что так или иначе открывало бы тайны их прошлого. Не помнила, чем кончилась ее беременность, не помнила, как эта беременность появилась. Не помнила, зачем ударила кузена отравленным кинжалом, по чьему велению, по какому гнилому желанию. Не помнила половину своей молодости. Что так повредило ее воспоминаниям, гадал Регулус. Азкабан или тот мерзавец, что контролировал ее когда-то? В том, что ее контролировали – заклинаниями ли, зельями ли, манипулированием ли – он был уверен на сто процентов.
Больше всего Блэка интересовал именно фрагмент прошлого, когда рука Беллатрисы сжимала торчащий из его тела кинжал. Что толкнуло Лейстрейндж на убийство двоюродного брата? Какова была цель этого убийства? Чем он заслужил ее? Ему хотелось бы услышать это из первых уст, чем он провинился до такой степени, что его захотели убрать. Почему именно он был обречен на это? Почему именно Регулусу пришлось столько лет бревном лежать в постели, обрекая собственного партнера на ежедневные страдания от одного вида его застывшего на годы в бессознательности тела? Почему? Почему? Почему Фенриру пришлось столько всего перенести из-за него? Почему он сам обрек этого оборотня на такую жизнь в течении долгих лет? Он растерял всю стаю, взял на душу вину за то, что оставил стольких волков без покровительства вожака. Сколько из них не пережили одного из своих полнолуний? Сколько ушедших за грань душ пытается высмотреть в пятнах на луне Фенрир? Из-за скольких Сивый скорбит, воя волком в беззвездные ночи? У скольких пытается заслужить прощения?
Если бы Регулуса не ранили, он бы продолжал следить за членами стаи. Если бы Беллатрису не контролировали, она бы не ранила своего кузена, который ей ничего не сделал.
Если бы Регулус знал, кто контролировал Беллатрису, он бы с радостью перерезал ему горло. Не магией. Таким же кинжалом, который одним ударом обрек десятки людей на страдания и гибель.
Но Беллатриса не помнила ничего. У Регулуса было только одно знание – под личиной Волдеморта скрывался Дамблдор. Это до него уже давно донесли товарищи. Осталось лишь понять, он ли был тем самым мерзавцем, заморочившим Лестрейндж голову.
Но пока что Блэк докопаться до истины не мог, и это стало его угнетать. Он не пытался вредить себе, не впадал в глубокую депрессию, не топил себя в вине до беспамятства – нет спасибо, одного беспамятного пациента, не считая Сириуса, уже было достаточно. Регулус просто… перестал улыбаться. Пропала из тела легкость, исчезло рвение подшучивать над Фенриром и пререкаться с ним. Часто, оставаясь с ним наедине, он молча утыкался в плечо оборотня и прятался в его объятьях, скользя взглядом по окружающим его вещам. Фенрир гладил его плечи, целовал в висок и укачивал в своих руках – такого присмеревшего и тихого, такого на себя не похожего.
А потом Регулус начинал говорить. Говорил о прошлом, вспоминал, как они встретились, как Фенрир опознал в нем свою пару, как они ходили на свои неловкие свидания, всегда кончавшиеся каким-то кошмарным происшествием: то Сириус, пробегая мимо, сломает руку; то Джеймс потянет поясницу, пытаясь остановить несущегося на них странного монстра, созданного из-за капли экспериментального зелья Северуса и Лили, упавшего на чьего-то книззла. Блэк-младший помнил тот случай, из-за которого Ремус еще очень долго краснел: тогда Сириус сцепился с Северусом в схватке не на жизнь, а на семейный блэковский артефакт, из-за чего в итоге оба врезались в дерево, в ветвях которого, словно две откормленные птички, примостились Регулус и Фенрир. Удар был такой силы, что дерево вздрогнуло. Двум славным детинам субтильного и не очень телосложения ничего не было – к удивлению обоих, – но вот Блэк-младший сверзился с дерева, попутно сшибая головой притаившееся в листве гнездо. Сивый словил его за ногу, отчего Регулус не получил травм, но повис в воздухе кверх тормашками. Ветки от гнезда, застрявшие в волосах, здорово разозлили хозяйку экс-жилища, очего эта магическая пичуга неопределенного вида чуть не выклевала Блэку глаза. Прибежавший следом за шумной компанией Ремус не сдержался и дал спорщикам по подзатыльнику, после чего поспешил помочь своему вожаку спустить Блэка-младшего на землю и отогнал птицу.
Да, каким-то образом постоянно выходило именно так, что во время их романтических посиделок рядом оказывался кто-то из компании его старшего брата. У Регулуса уже тогда было смутное (или не очень) подозрение, что эти оболтусы просто-напросто за ним следили. Как иначе получалось, что они были обречены сталкиваться друг с другом даже за пределами Хогвартса?
В окрестности Хогвартса, кстати, Фенрир также прокрадывался через Запретный лес. Как он это проворачивал, оборотень никогда не пояснял. Они не подходили близко к замку, обычно таясь на границе с лесом. Волшебное было времечко.
В первый раз, когда Регулус проявил инициативу и захотел затащить Фенрира «в постель» обломался об единорога: они с Сивым нашли чудесную полянку в лесу, где спокойно миловались, не беспокоясь, что какой-нибудь маг туда забредет. Но не тут-то было: к ним вышел единорог и, к вящему удивлению обоих, уселся чуть в отдалении, наблюдая за ними и хлопая глазами. Так на крыльях, подозрительно напоминающих единорожьи ресницы, упорхнул их вероятный первый раз.
Впрочем, с того времени препираться они меньше не стали, и раньше они точно не препирались меньше, чем сейчас. До недавнего времени, разумеется.
Саркастичные замечания Регулуса и не менее острые ответы Фенрира летали между ними стрелами с первых дней знакомства, перемежаясь с романтикой юности. Конечно, Сивый был старше Блэка, но и он смело может заявить, что в душе ему тогда было примерно семнадцать.
Все это было так давно, но казалось, будто бы случилось вчера. Регулус упустил годы своей ранней молодости, Фенрир в эти годы будто бы и вовсе перестал жить, застыв в моменте времени. Он стал заложником своего дома, своего прошлого, окружающего его флером воспоминаний взамен остановившегося настоящего. Центр его мира замер, и Сивый остановился следом за ним, не в силах двигаться самостоятельно.
И стоило Регулусу очнуться – жизнь для Фенрира вернулась, настоящее перестало быть застывшим куском серого гранита, сдавившем его на сотни дней и ночей. И сердце забилось, и кровь вскипела, и грудь развернулась, вздымаясь так, словно способна своим движением оторвать от земли горы. Душа запела, а его волк, совсем уже не молодой, счастливо заскулил и завозился.
И каждый день Сивый клялся себе, что больше не допустит такого: Регулус больше никогда не подвергнется такой опасности, ведь он, Фенрир, сможет в любой момент защитить его.
И сейчас, сжимая плечи Блэка в объятьях, он сожалел, что не может защитить любимого от него самого: от его внутренней душевной боли, от его терзаний. Его Регулус не должен быть таким. Его Регулус – любимый язвительный волчонок, скалящий зубы, но ластящийся к его, Фенрира, рукам – не должен так смирно и тихо прятать под лапами морду с грустными глазами. Так не должно было быть. И Фенрир надеялся, что сможет сделать хоть что-то, чтобы ему помочь. Чтобы вернуть
настоящего Регулуса Блэка обратно.
***
Аврора понимала, что они с Теодором затеяли очень странную и смущающую игру. Они долго вместе продумывали все, что будут делать, притворяясь парой. Целью было вызвать реакцию у Гермионы. Или лучше сказать, посмотреть, будет ли вообще какая-либо реакция?..
В общем, эта цель и задача формировала первый пункт их притворства: активно любезничать и держаться за ладошки надо на глазах у Грэйнджер. Если рядом девушки нет – можно расслабиться. Однако полностью исключать «романтические» элементы нельзя даже без присутствия Гермионы рядом, иначе их игра потеряет в натуральности. И этим двоим следовало привыкнуть друг к другу, чтобы держаться естественно, без неловкости. Теодору следовало привыкнуть естественным жестом обхватывать ладонь Авроры или прижимать ее к себе за талию. Блэк требовалось не вздрагивать и не пытаться тут же выкрутить ему руки на рефлексах: жизнь с подшучивающим над ней братцем, а позже еще и с тактильным дядюшкой Регулусом, сильно ее натренировала избегать внезапных поползновений на личное пространтсво. В целом, им нужно было поработать над достижением эффекта естественности и слаженности действий, чтобы никто подкопаться не мог.
Пока они размышляли над всем, что им следует делать, и тренировались быть «влюбленными», позади остался день рождения Гермионы. Они не планировали посвящать кого-то из друзей в свою игру и раскрывать свою ложь. Однако Аврора подозревала, что как минимум у Гарри могут возникнуть вопросы: все же, он знал, к кому лежит сердце подруги.
— Вы еще не поговорили с Блэйзом? — между делом осведомилась Блэк.
— Нет. Кажется, он меня избегает. Или я его. Это сейчас не важно. Не отвлекайся. Итак, в основном будем, во всех смыслах этого слова, липнуть друг к другу только находясь рядом с Гермионой. Однако можем, например, ходить под ручку по коридорам. В компании остальных, например. Или наедине. Как хочешь. Подумай над этим. Чего мы делать не будем?
— Целоваться, — выпалила Аврора. Теодор как-то насмешливо посмотрел на ее порозовевшие от собственного выкрика щеки и вопросительно поднял брови. — Чего ты на меня смотришь? Или хочешь сказать, что тебе так хочется со мной целоваться?
— Не совсем. Я согласен про поцелуи в губы. Все же, это не то, чем должны заниматься приличные люди на публике. Демонстративные поцелуи среди толпы я отрицаю. Но существуют поцелуи в щеку, в руку… Ты меня поняла. Что насчет этого? Вероятно, вреда не будет, если кто-то из нас это сделает хоть раз. Для убедительности.
— Ладно, это звучит неплохо. Чмок в щеку. Я могу это принять, да, — кивнула девочка, задумчиво глядя куда-то в пустоту. — Но не часто. Да. Не очень часто. Несколько раз. И все. Ох, я уже теряюсь. Кого мы пытаемся убедить в реальности наших отношений: одну Гермиону, наших друзей или вообще весь Хогвартс? Это так сложно… насколько это все это должно быть проработано…
— Относись к этому спокойнее, Аври. Не паникуй. Воспринимай это как новый необычный опыт. Мы с тобой друзья и знакомы не первый день. Ты можешь мне доверять и не волноваться на счет нашей затеи. Мы просто будем играть в игру. Как актеры. За пределы этой игры ничего не выйдет. Если кто-то будет что-то о нас говорить в будущем, я с этим разберусь. Положись на меня. Если ты волнуешься и о границах наших с тобой личных отношений, то сразу все поясню, чтобы не вызвать недопонимания. Я не стану принуждать тебя делать что-то неприемлимое за рамками нашей цели. Мои жесты ни к чему не будут тебя обязывать. Все то, что влюбленные делают за закрытыми дверями, достижению нашей цели не способствует. Так что ты можешь не опасаться, что я решу тебя к чему-либо принудить – этого в жизни никогда не случится.
— Ты такой интелегентный и понимающий, Тео, — улыбнулась Аврора. — Я рада, что мы дружим. Я не думаю, что ты стал бы делать нечто подобное. Но… Спасибо тебе, что ты все это проговариваешь. Это придает мне уверенности. Правда, спасибо.
— Не за что, — добродушно ухмыльнулся Теодор.
