***
Направляясь к личным апартаментам Ремуса Люпина вместе с Авророй, Теодор решил поделиться наблюдениями. — Ты заметила это? Лицо Гермионы стало будто бы каменным. — Мало ли, чем это было вызвано, — пробормотала Блэк, в тайне надеясь, что девушка действительно приревновала ее. — Ты знаешь, чем, — лаконично ответил Нотт, не собираясь подкармливать сомнения лжегриффиндорки ненужными предположениями о «настоящих причинах». Он сам был уверен, что Грэйнджер так отреагрировала именно из-за чувств к Авроре. Все же, он ненавязчиво наблюдал за ней уже давно.***
Блэк постучала в дверь. Послышались шаги, и через несколько секунд показалось уставшее лицо профессора ЗОТИ. — Ох, Аврора. Теодор, — Ремус слегка кивнул головой в знак приветствия, смотря на юношу. — Прошу, проходите. — Здравствуйте, профессор Люпин, — сказал Нотт, пропуская Аврору вперед себя. Они зашли, и мужчина закрыл за ними дверь. — Привет, пап. Ты выглядишь неважно. Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовалась взволнованно девушка. — Все в порядке, Аври. Меня вызывал директор, общение с ним несколько утомляет, если ты понимаешь, о чем я, — немного измученно улыбнулся Ремус, ласково поглаживая дочь по волосам. — О нет, мы слишком поздно, — с расширившимися глазами пробормотала лжегриффиндорка, кидая взгляд на Теодора. — Мы пришли, как только узнали. Мы в любом случае не могли рассказать что-то раньше, — покачал головой Нотт, успокаивая ее. — О чем вы? — Гарри сегодня нам рассказал, о чем с ним беседовал директор вчера вечером. — Гарри вчера встречался с Дамблдором? — изумленно спросил Люпин. — Да, ему сказали прийти после ужина. Дамблдор не только смог узнать, что Гарри и Драко – магические партнеры, успел посоветовать не встречаться с мистером Малфоем, но еще и про тебя упомянул. Гарри сказал, что директор советовал ему поговорить с тобой о его родителях. — Аврора, — только и сказал мужчина, прикладыая ладони к вискам. Ему надо было подумать. Секундочку подумать. Дочь только что играючи вывалила на него ком шокирующей инфомации. — Давай по порядку. Дамблдор узнал что?! — Он узнал про узы партнерства Гарри и Драко. И стал расспрашивать его про родителей… И в итоге сказал поинтересоваться у тебя… поспрашивать о вашем с ними общем прошлом… — По этой причине меня вызывал директор. Он и мне посоветовал рассказать Гарри больше о его семье. Не переживайте, больше ничего от меня не требовалось, я быстро ушел обратно. То-то мне показалось странным, что директор заговорил на эту тему. А причем тут Люциус? — Ну, директор же узнал про узы Гарри с Драко… а еще наши кольца… Директор в принципе всегда намекает Гарри, что ему не следует водиться с Малфоями… Не представляю, как чувствовал себя Гарри, сидя в кабинете и не зная, чего еще ожидать от Дамблдора и будучи вынужденным прям там придумывать, что на это все отвечать. Наверняка он ужасно волновался — Понятно. Куда смотрел Северус? Почему он не предупредил Гарри, что ответить на определенные ожидаемые вопросы? А Том? — А профессора Снейпа вчера не было в школе, — пожал плечами Теодор. — А в его отсутствие в его покои Гарри бы не пробрался. «Или старый паук все очень тщательно просчитал, или это поразительно неудачная случайность!» — в сердцах подумалось Ремусу. Пока он мысленно костерил обстоятельства прошедшего дня, Аврора подошла к нему и обняла за пояс, прижимаясь ухом к груди. — Хорошо, что с тобой все в порядке, — сказала она, сжимая руки за спиной родителя. — Что со мной может приключиться? Ты слишком переживаешь, Аврора, — пожурил девочку оборотень, но глаза его загорелись теплом. Поглаживая ее по спине рукой, он сменил тему. — Лучше скажи, все ли хорошо у Гарри? Как он? — Кажется, вчера ему было не очень хорошо. Ори сказал, что он упал на кровать сразу же, как только ее увидел, и заснул. Но сегодня он выглядел как обычно. Думаю, он неплохо себя чувствует. Переживает, наверное. Но без вреда для здоровья, — задумчиво проанализировала сегодняшее поведение друга Блэк. — Это хорошо. Аврора, зайди ко мне сегодня перед ужином. С Орионом. Мне нужно поговорить с вами обоими. — Хорошо, — кивнула Блэк. — Тогда, до вечера. Мы пойдем, — отлипнув от папы, протянула Аврора и схватила Теодора за локоть, подталкивая к двери. Ремус, выпустив их из апартаментов, проводил ребят долгим взглядом. Две фигуры неспешно удалялись, ступая рядом. Когда до поворота коридора оставалось совсем немного, Теодор, что-то сказал Авроре, отчего та несколько недовольно и обреченно выдохнула, состроив несчастное лицо. Через мгновение, ее ладонь была поймана Ноттом. Так они и завернули за угол. Ремус закрыл дверь и замер по другую ее сторону, бессмысленным взглядом буравя какие-то бумаги на близстоящем столике. Так. Так. Ему действительно следовало секундочку подумать. Несколько десятков секундочек.***
Вечер Блэйза не задался. Все его планы были развеяны в пыль откуда-то взявшнйся рассеянностью. Строчки расплывались и прыгали перед глазами, заставляя юношу раз за разом перечитывать одно и то же предложение в трактате по зельям. Перо давно застыло над пергаментом, не оставив на нем ни единой заметки, выведенной из книги. Чистый лист пачкали лишь несколько точек и мелких линий, бессознательно проведенных рукой слизеринца. Что с ним было не так? Над замком проносились губительные магические завихрения? Небо готовилось рухнуть на землю? Что смогло вывести его из равновесия настолько, что даже он сам не мог контролировать свою голову? Блэйз раздражался, но продолжал витать в облаках. Из-за чего, следовательно, раздражался еще сильнее. В конце концов, не выдержав такого темпа работы над интересующим текстом, Забини захлопнул трактат и отложил его вместе с писчими пренадлежностями в сторону. Он сидел в библиотеке. В самой ее отдаленной части, куда обычно никто не забредает, не являясь Гермионой Грэйнджер. А так как последней в окрестностях столика Блэйза не наблюдалось, он находился в блаженном одиночестве и звенящей тишине. Юноша сложил руки на столешнице и уткнулся в них лицом, тяжко вздыхая. Ему бы действительно хотелось понять себя. Что с ним сегодня не так? Отравился чем-то? Ха-ха, до смеха убогая шутка. Отчего это мутное, неясное чувство бродит по телу? Что эфирной волной перетекает от его груди к животу, чтобы потом подняться и сдавить изнутри горло? От чего такое чувство, что его мутит? Отчего дыхание не может сохранять прежнюю глубину? И от чего, в конце концов, по его спине и рукам, словно муравьи, бегут холодные колючки? От чего было ощущение, что только теплом тела можно изгнать их прочь? Блэйз тихо простонал. Он помотал головой, прокатываясь лбом по своим рукам. В голове стали мелькать воспоминания о прошедшем дне. Теодор, обычно не шевелящийся лишний раз, если это не имело для него какой-то выгоды или какого-то особого значения…поднялся сам с дивана, без чьих-либо просьб, проявил инициативу и утешил девушку. С каких пор Теодор Нотт утешает девиц?! Да, Аврора им всем не чужая, они находятся в одной компании уже относительно долгое время. Но когда раньше Нотт вел себя так по отношению к ней? Бред. Просто бред. Блэйз не мог поверить в то, что видел. Это какое-то недоразумение. Он совершенно не понимал, что произошло между этими двумя. Что произошло с Теодором. И что… что, Мордред дери, произошло с ним самим? Какого драккла ему вообще есть дело до этого Нотта и его шаловливых ручонок, которыми он внезапно решил полапать женское тело? — Извращенец. Любитель публичности. Мог бы подождать, пока они уединятся, но нет. Захотел полапать на глазах у всех. Это ему удовольствие доставляет, лапать девчачьи ручки да плечики на глазах у всех? Кто бы мог подумать, что он такой плебей в глубине души. Древний аристократический чистокровный род Ноттов. Ха-ха-ха, — тихо пробормотал Блэйз. — Что бы подумал его папенька, узнав, что сынулечка так фривольно стал прикасаться к лицам противоположного пола, находясь в компании почти десятка людей. Ах-ха-ха… Блэйз прекратил ворчать себе под нос и откинулся на спинку стула, бесцельно разглядывая потолок. Интересно, здесь всегда был такой потолок? Так странно, он совсем не помнил, ведь никогда раньше не задирал голову, находясь в библиотеке. Удивительно, сколько зависело от точки зрения в буквальном смысле этого понятия. Стоило только переместить взгляд, заинтересовавшись чем-то помимо истинного предназначения посещения библиотеки, как он заметил потолок. Целый потолок, который всегда был здесь. Невидимый для него. Сколько людей могло бы ответить, как выглядит библиотечный потолок, если поймать их для опроса в одном из коридоров? Вряд ли наберется количество пальцев на одной руке из тех, кто сможет ответить правильно. Удивительно, действительно удивительно, как меняются вещи, если посмотреть на них иначе. Раньше Блэйз не замечал потолок. Но это было не единственной вещью, что ускользала от его внимания. Даже его собственные чувства и мысли, пока не были рассмотрены с другой точки зрения. Возможно, что-то ускользает от него также, как до сегодняшнего вечера – этот потолок?***
Салазар с серьезным выражением лица парил по помещениям в глубине Тайной комнаты. Сюда еще не доходили его нынешние студенты. В эти коридоры и комнаты был доступ для Эши. Василиск свободно ползал рядом со своим хозяином. — Ты что-нибудь с-слышала с-сегодня, Эша? — Да. З-с-смея, фамильяр твоего потомка, откликнулас-с-сь на мой зов и з-с-саговорила со мной. Она пообещала с-связаться с-со с-с-своим хоз-с-сяином и зас-с-ставить его с-с-спуститься в твою комнату, С-салазар. — Гарри не уз-с-снает от нее о причине, почему Том захочет отправиться в Тайную комнату? — Нет. Салазар удовлетворенно кивнул. Ему следовало узнать кое-что у своего потомка, но маленький Поттер знать об этом был не должен. Если бы не это, он просто попросил бы Гарри принести голема к нему на встречу. Но Поттер не должен был знать о заинтересованности Салазара возможностью поговорить с Томом. Иногда Поттер был слишком любопытен, а Слизерин не собирался кормить его ложками интереса к этому делу. Лучше все обставить как случайность в духе «Ах, дорогой потомок! Как давно мы не виделись! Гарри, внук, не мог бы ты оставить этих двух стариков для разговора о былом? Это было бы чудесно, клянусь Матерью-Магией!» — Ты передала фамильяру Тома, о чем я хотел побес-с-седовать с ним, дорогая? — Да, С-салазар. — Отлично, моя девочка. Можешь ползти в Запретный лес. Поохоться и возвращайся. — Хорош-ш-шо. Эша уползла, оставив Салазара в одиночестве. Слизерин моргнул, хотя и не имел потребности в этом, и его взгляд, до этого серьезный и расчетливый, наполнился горечью и тоской. На краткий миг обреченная душа замерцала пронзительным светом, колеблясь от тихой, тянущей неощутимое сердце, грусти. Призрак оглядел серые каменные стены коридора, вслушался в далекие шорохи и завывания ветра. Бессмысленно подняв руку, Салазар провел ладонью по стене, не чувствуя ее плотности и прохлады, но проникая призрачными пальцами сквозь ее структуру, будто бы ее здесь и не существовало. Но, как бы печально это ни звучало, не существовало здесь на самом деле его самого. Он был пережитком прошлого. Тенью ушедших столетий. Одним из последних сгустков сознания, хранивших память о старых днях. Он наблюдал жизнь со стороны, но это была уже не его жизнь. Уже не было тех, с кем он провел детство. Не было тех, кто был с ним в молодость. И уж точно с ним рядом не было тех, к кому стремилось давно угаснувшее сердце. Те, рядом с кем из его груди ушло последнее дыхание жизни, были давно не с ним, но пребывали в таких же мучениях, запертые между миром живых и мертвых. Где же сейчас были его старые друзья? Где же сейчас был тот, без кого его седрце так или иначе перестало бы биться? Где сейчас Хельга? Ровена? Годрик? Они никогда не делились друг с другом в подробностях, где находятся их Тайные комнаты. Это было их маленькими секретами. И сейчас… Салазар отдал бы все, чтобы раскрыть их. Спина призрака согнулась, будто ее смог придавить тяжелый груз. Конечно же, это было невозможно. Но отчего тогда так отяжелели неосязаемые даже им самим плечи? Призрак обреченно закричал во всю силу давно не нужных и бесполезных легких. Его промораживающий голос эхом прокатился по тихим пустым помещениям, в которых никого, кроме Слизерина, не осталось. Спустя несколько мгновений на его лицо вернулось серьезное сосредоточенное выражение. Он полетел прочь, туда, где Хогвартс писал новую историю. Это было движение. Это была нынешняя жизнь. Или ее видимость. Для Салазара – так точно.