Адвокатура - дело тонкое.

Придя домой, мы с Бабой Ягой устроили совет: как быть с Митькой. Он артист у нас хоть куда – вон что с нашей бабулей творит: как начнет про сиротство свое рассказывать, так слезами умоешься. А хитрец от нее то яблоко наливное получит, то ватрушку про запас. Да только как же быть с речью стороны обвинения? Благо, подсудимого допрашивать не нужно. Но и с речью дела не слишком гладки. - Митенька, иди сюда, – ласково позвала Баба Яга парня, на что Митя среагировал мгновенно – принял настороженный вид и аккуратно приблизился к нам. - Чего изволите, бабуля? Помочь чем, али может на базар за продуктами сбегать? Так это я завсегда, - чуя в чем-то подвох, Митя навострил лыжи куда подальше. Знаем мы его эти «походы на базар», хорошо, если к вечеру вернется. - Нет, милок, что ты! – Бабуля на распев произносила каждое слово. - Ты, милый, садись. А я тебе чайку сейчас. С ватрушечкой. Ты садись, садись. Митя послушно сел, подозрительно глядя на нас. Чегой-то мы такого замышляем? Я тем времен принес из своей комнаты подаренную Горохом книгу об адвокатском деле «Судебные речи», авторства некого французского адвоката Сержа де Ванта, которую любезно лично перевел для меня сам царь. Не устаю поражаться его способностям - так легко освоить более пятнадцати языков, шутка ли? Может книга в данном случае не слишком подходит, но основы построения речи нашему новоявленному прокурору можно будет объяснить на имеющихся примерах. - Митенька, – я тоже решил начать ласково. – Завтра тебя у царя ожидают, да не просто так, а именно ты был выбран для сложной милицейской работы, - Митенька расцвел на глазах, но все еще был настороже. - Понимаешь, сам царь попросил именно тебя присутствовать завтра на суде боярина Ершова. Но не просто присутствовать, нет, что ты. Он попросил, - приказ царя… ну почти просьба, - тебя вести обвинительную речь против боярина. - Так я это, не подведу, Никита Иванович. Уж я-то расстараюсь. Он у меня наивысшую меру схлопочет, маньяк пришибленный. Да я ему… - Митя разошелся не на шутку. - Конечно, конечно. Расстараешься. Только не высшую меру, что ты, а именно столько, сколько полагается Ершову. Только тебе подготовиться нужно. Правильно? Митя кивнул. - Подготовиться… Да чего там готовиться-то? Я им сразу всю правду-матку про этого боярина, ох они там ему сразу и срок назначат. - Да, да, да… Только Митя, ты учти, что там против тебя будет с речью защиты выступать наш дорогой дьяк. Боярство решило, что раз убил Ершов всего лишь конюха, то и наказание нести не должен. Неприкосновенные, чтоб их! А потому, сейчас мы с тобой займемся твоею речью. Вот у меня и книжица нужная имеется – сейчас оттуда пример выберем, и разберем по кусочкам. - Никита Иванович, да зачем вам эти книги?! Али сам я дьяка не уделаю. А коли слишком уж резво будет свою защиту рассказывать, так я ему нежно так, шепну на ушко про последствия. - Ми-итя. Вот сколько тебя учить? Это превышение должностных полномочий. А ты при исполнении все же. Ты же хочешь на суде выступить? А там может еще и награду какую от самого царя получишь… Признание, опять же. Но если ты вот такое выкинешь на суде царском, да кто нас уважать после этого будет?! Под таким напором нашему герою пришлось сдаться, а услышав про награду и признание, его глаза загорелись, а руки сами потянулись к книге. Книжку я, разумеется, отобрал и дважды, с выражением прочитал Митьке первое же дело в книжке «Дело Андрэ». Закончив читать, я посмотрел на Митькино лицо – выражение на нем как никогда было задумчивым и сосредоточенным. - Так выходит, что он и не виноват вовсе? Вот ведь бабы, весь век мужики страдать из-за них будут. - Подожди-ка. Почему ты решил вдруг, что виновата именно женщина в сложившейся ситуации? - Так оно и видно. Стерва, она и есть стерва. Вона как его в сети свои бесстыжие увлекла. А у него ж и жена, и дочь. Кто она после этого? Так ведь нет, хватило ума бабского. На энтом не остановилась, она же мужу законному изменила, а потом так спокойненько об этом… Тьфу! - Так-то оно так, только вот, дорогой мой друг, в чужом глазу соринку видишь, а вот то, что вначале изменил своей законной супруге сам Андрэ? Бросил их вместе с дочкой, между прочим. Но тебя убедили в том, что это именно Сарра «увлекла в сети бесстыжие». - Да, только как так выходит? Ведь по всему видно, что это она во всем виновата? Выходит, брешет автор? - Не брешет, а красиво преподносит. Вот этому и тебя я сейчас обучить хочу. Иначе, дьяк тебя просто напористостью своей замучает. А надо так речь поставить, чтобы она публику поразила сразу, и вопросов после лишних не возникало. - Токмо как же? Это ж речь ад-во-кат-ска-я, защитная. А мне вроде как наоборот надо? - Надо. Так мы пример возьмем отсюда, а потом уже с твоей речью мудрить будем. Проще, конечно, было бы мне ее тебе написать, да заставить тебя выучить. Только если ты забудешь что-то? Все, пиши пропало. А нам честь мундира нужно отстоять. И ты за это, подчеркиваю, особую ответственность несешь. Я перевел дыхание. - Начнем с самого простого. То как ты ведешь речь, по-научному называется диспозиция. Слово сложное, но для запоминания необходимое. Вот, например, как начинать речь. Ты публику можешь ошеломить, тем самым привлечь ее внимание. А можешь потихоньку набирать мощь. Можно разбрасываться фактами, засыпая слушателей цифрами, но можно и по-другому: построить рассказ максимально логично, то есть переходя от одного к другому, как бы завлекая публику. - Какая позиция? Ну, Никита Иванович, право дело, завалили меня сходу словами всякими, да речами шибко заумными. Как тут простому сиротинушке уразуметь. Может все же ну его, а? – Митька самым наглым образом пытался улизнуть, - Как пойдет, так пойдет. А что до подозреваемого нашего, так все ж и его понять надобно, вона, у него жену из под носа уводят, а он молчи? - Так-то оно так, Митя, –я начал спокойно, вкрадчиво, попутно разъясняя для него не только суть дела, но и суть нашей работы. – Только ты представь, что завтра у нас еще одно убийство произойдет, и тоже по вполне понятной причине. А послезавтра – «случайно» пришибут того, кто убил вчерашнего. И так далее. Что тогда? А все потому, что некоторые особо легкомысленные работники милиции спустили на так еще первый случай, а после, просто не смогли остановить этот снежный ком. Митя сел обратно на лавку и опустил голову. Наблюдая за трещинками в деревянном полу горницы, он исподлобья промямлим: - Так какая вы там говорите позиция? - Дис-. Диспозиция. Вот тут, например, в этом деле использован метод сцепления. Ну вот ты сегодня ватрушку у Бабы Яги стянул? Не надо отрицать и так кривится! Тебя ее кот видел, уже ничего не попишешь. Так вот, вместо того, чтобы отпираться и отнекиваться… Да сказано же тебе, что об этом уже все знают! Так вот, ты бы начал ей рассказывать о том, как ты целый день работал тяжело, потому проголодался, ну и не дождавшись ее высочайшего позволения, стянул со стола эту чертову ватрушку, будь она не ладна, раз из-за нее такой скандал. - Думаете, она бы сжалилась, да не стала меня опять петухом оборачивать? - Кто знает, может и сжалилась бы. Только рассказывай, не рассказывай, а если ты после этого о дурном характере ее говоришь… Нашел время краснеть. Краснеть надо было, когда ей же в лицо такое говорил. О чем я? Ах да, ты заметил как в этой речи адвокат обращается к присяжным? «Вам необходимо постигнуть обоих и сказать о них сущую правду», - я зачитал отрывок с книги. - Улавливаешь? - Что-то не очень, Никита Иванович. Токмо тут ведь он больше не о деле говорит, а к этим самым присяжным обращается. Нешто можно так? - В том то и дело, Митенька, в том то и дело! Он как бы сразу просит их быть человечнее. Или когда он заговаривает о лишении жизни близкого существа? Ну вот и как после этого высказывания ты будешь считать этого Андрэ уголовником отпетым? Сразу пред глазами такой чудный образ стает – человек, доведенный до крайности, вынужденный пойти на подобную меру. А было ли это так? Спорный вопрос, в общем-то. Но мы идем далее: «Помимо своей воли он был одурманен». Автор речи красиво упаковывает смысл. Помимо воли своей, то есть не он виновен. А если не он, то, видимо, – она. «Это роковое чувство» - здесь и далее все, что связывало Андрэ с его второй женой, описывается негативными эпитетами, как бы нагнетая обстановку, гиперболизируя, и… - Эпичего? Ой, Никита Иванович, мудрено вы говорите. Хотя за этими всеми словами ненашенскими суть я, кажись, уловил. Нужно создавать словами определенную атмосферу. - Да, да. Все так. А вот дальше смотри: «Я назвал Андрэ "однолюбом", а теперь будто впадаю в противоречие... Как же "однолюб", если "вторая молодость"? Но люди вполне чистые в половом отношении весьма редки. То есть, конечно, есть на свете безупречные женщины, не знавшие, никого, кроме своего мужа. Бывают и мужья, остающиеся верными своим женам, вступая с ними в брак после всяческого дебоширства. Но едва ли когда-либо доселе была такая супружеская чета, которая и соединилась при обоюдной невинности, и осталась непорочной до гроба. Поэтому Андрэ, знавший в течение 30 лет всего двух женщин, может быть назван мужчиной целомудренным, чистым, склонным к единолюбию.» Тут автор как бы наращивает аргументы, постепенно. Но это делает его доводы убедительней. А потом утверждает одно, но потом как бы корректирует свою речь. Поправляется, поясняет. Тем самым предусматривая возможные вопросы, и еще больше убеждая в своей правоте слушателя. - То есть, ежели я чего не так скажу завтра, то мне следует сразу же поправиться и чегой-то там наплести? - Да не «чегой-то там наплести», а заранее дать устраивающий тебя ответ на те вопросы, которые еще не заданы. - Так ежели они не заданы, чего отвечать-то на них? - Ну вот смотри, рассказываешь ты бабуле нашей, как тяжко работал во дворе сегодня. Но понимаешь, что вдруг она тебя видеть могла на рынке, с девками молодыми. Авось, не видела, ну а вдруг. И вот ты, недожидаясь, пока она спросит, говоришь, что, мол там-то ходил, на рынок зашел, да девки тебя к себе и кликнули – дело у них важное было. Получается, что работал ты весь день рук не покладаючи, а не к девкам на базаре под юбки лез. - Вот умеете вы, Никита Иванович, за живое задеть. Ить я на благо отделения спецоперацию проводил. А коли у них там эта... кантробанда спрятана? Коли самогону у них там бутыль? Вы ведь помните еще цыганок тех, распутных… - Так я угадал, значит?! Вот оно как… Ладно, об этом позднее с тобой поговорим. И так, далее. «За ней ухаживали многие любители развлечений. Но вся она, с головы до ног, как-то сразу ударила его по сердцу. Объяснить этого чувства нельзя... У каждого есть своя предназначенная женщина, от которой никуда не спасешься...». Тут тоже создается образ второй супруги подсудимого. И образ достаточно колоритный, сам видишь – объяснять не стану. И снова автор описывает полную невиновность подсудимого – это же не он, это же чувства заставили его изменить законной супруге. А вот дальше. Дальше интересно. Описывается гадкое поведение этой Сары, описываются душераздирающие страдания Андрэ, но ни слова о чувствах его законной супруги. Как думаешь, почему? - Ну, дак, тогда бы, верно, этот ваш Андрэ был бы не таким уж и хорошим, как сперва кажется. - Вот, вот оно, Митенька, все так. Еще одно, когда не на кого сослаться, он обращается ко всем, и вместе с тем, ни к кому конкретно. «Все в один голос твердили…». Кто твердил - неважно, а важно то, что твердили они именно это. Удобная штука, знаешь ли. Как бы добавляет веса твоему высказыванию. Ты ведь понимаешь о чем я? Хватит, хватит. Достаточно было и одного кивка. Или вот еще, мне нравится, когда перечисляется все то, чем этот Андре НЕ есть. Он не игрок, не сластолюбец, и так далее. Он не этот, не тот, не такой. И образы-то какие яркие! Один к одному. Вот так вот слушателю и в голову не придет задуматься, кем же тогда ЕСТЬ подсудимый. Зато он не игрок. Так-то! - А вот это и впрямь интересно. Только зря вы мне это все рассказываете, Никита Иванович. Я же не смогу это на суде применить-то. Чай, мы все же не энти... адвокаты. Мы ж как-бы очень даже наоборот. - Ну это так, для общего развития и понимания всего масштаба влияния слова на человека. Какова мощь! А далее по тексту, как он описывает их отношения: «Он ей – все, а она ему…» Что все? В чем измеримо? Нет конкретики, зато есть эмоции. А вот уже описывая Сарру он крайне удачно строит о ней впечатление, как бы от обратного. Ведь он хорошо о ней говорит? Хорошо, не прикопаешься. Но вот выводы напрашиваются совершенно противоположные. Вот когда с дьяком общаться будешь, ты это-то на заметочку возьми. А штампы? О, эта громадная россыпь штампов, коими автор буквально швыряется направо и налево. Что такое штампы? Ну это как устоявшийся образ, который влечет за собой определенные ассоциации. Совсем непонятно стало? Ну вот смотри: «не подобает быть человеку едину». Тут дается посыл, что, мол, уж все равно с кем, только бы не быть «едину», даже с такой, как Сарра. И еще. Обрати внимание на противоречия в этой речи. Это не самый желательный прием, такого лучше не делать, но знать о нем необходимо. Когда автор говорит, что не следует о мертвых говорить плохо, а следом, что мертвые сраму не имут. Он, конечно, красиво выходит из созданного им противоречия. Но на таком просто подловить собеседника, и, задав несколько точных вопросов, загнать его в тупик. - Ладно вы все говорите. А давайте так теперича. Я вам фразу, мне тут парочка дюже подозрительными показалась, а вы мне – разъясняете чего тут использовано было. - Ну давай попробуем. Глаголь. - Вот отрывок очень уж каверзный. Опосля него нехорошее такое чувство остается, будто обманули тебя где. «Господа присяжные заседатели! Все, что я до сих пор говорил, походило на спокойный рассказ. Уголовной драмы как будто даже издалека не было видно. Однако же если вы сообразите все предыдущее, то для вас станет ясно, какая страшная громада навалилась на душу Андрэ. С этой минуты собственно и начинается защита». Это что ж получается, до сель и не защита была вовсе? Так чего ж это было? - Здесь ни что иное, как подмена аргумента. Вот посмотри, ты уже знаешь про то, каков был подсудимый, так? А о том, какова была покойница Сарра? Знаешь, ведь? Вот. Мнение твое уже готово. Теперь нужно лишь назвать виновника по имени. - Нечестно это выходит. Да ладно, ой, ладно. А вот когда он такие фразы использует, как «эгоистичный, состоятельный торгаш загубил порывистую женскую душу»- тут я совсем уразуметь не могу. Он же о нем все время так отзывается хорошо, и на тебе. - Ну ты фразу-то из контекста не вырывай. Тут он сначала на контрасте играет, и играет, надо сказать мастерски, а после этого корректирует сам себя. Уже в следующем предложении. Сам посмотри. - А вот когда она в конце самом с мужем объясняется, это уж автор, наверно, постарался так ее… Она, как дикое животное, набросилась на безвинного... опять атмосферу нагнетает, да? - Именно. Вопрос, а кто собственно виновен, тут даже не стоит. А вот дальше, взгляни, автор много говорит о психическом состоянии подсудимого. Мол, пришел в себя, только когда услышал крик жены. Нечто такое тебе надо будет завтра сказать и на суде. Ну а теперь, когда ты знаком с основами, давай вместе речь тебе сочинять…