Из огня да в полымя

      Раскат грома был тише, по сравнению с предыдущим, да и молния уже появлялась не так часто. Гроза постепенно уходила, и можно было наконец забыться сном. Альфонс протянул руку к шторке и, лениво приподнявшись на локте, выглянул в ночную мглу. Как он и думал, совершенно ничего не видно. Лишь большие капли воды шустро стекали по стеклу, оставляя за собой тянущийся след, который, впрочем, довольно быстро высушивался ветром.       Беременная женщина, лежащая на нижней полке, что-то пробубнила сквозь сон и перевернулась на другой бок, положив руку под голову. Спала ли бы она так же безмятежно, узнай, что едет в купе с двумя Алхимиками — большой вопрос, но рисковать не хотелось. Альфонс грустно улыбнулся своим мыслям и потёр правый глаз, не пытаясь прикрыть зевок. Зачем? Стоял ночной мрак и все спали. Можно было не думать о приличиях, да и надоели они порядком, если честно. Взгляд золотых глаз устремился вниз на соседнюю полку, где разместился старший брат. По непонятным для Ала причинам, Эд высоту недолюбливал и в какой-то мере боялся. Поэтому, если была такая возможность, юный Алхимик всегда занимал нижнюю полку для ночлега. Вспышка молнии осветила краешек купе, просочившись сквозь приоткрытую шторку, давая Альфонсу возможность оценить состояние брата.       Эдвард спал.       Сон его нельзя было назвать спокойным, ибо периодически он хмурил брови и напряжённо сопел, но за последние пять лет и такую ночь стали считать удавшейся. По крайней мере, в этот раз, похоже, удалось избежать кошмаров… Младший Элрик непроизвольно содрогнулся, вспомнив, сколько раз ему приходилось просыпаться от криков брата и как долго Эд потом успокаивался. Если бы они не навлекли на себя гнев ризенбургцев, если бы не сделали то, что сделали, всё могло бы быть по-другому. Их мама была бы жива, и Эду бы не пришлось вступать в ряды армейских Алхимиков, чтобы прокормить себя и его.       Младший брат закрыл глаза, вспоминая день шестилетней давности. На душе сразу стало как-то паршиво.       — Эд, Ал, никуда из дома не выходите. Даже к Арни. Сейчас в нашем городе очень опасно: появились плохие дяди, крадущие малышей, как вы. Их ещё не поймали, а я не хочу потерять вас. — Патриция серьёзно посмотрела на играющих на полу сыновей, которые замерли и большими глазами уставились на неё.       Семилетний Эдвард и шестилетний Альфонс были уже достаточно взрослыми, чтобы понимать всю опасность таких «дядь», а потому взволнованно переглянулись, пообещав маме сидеть дома. Дни пролетали мгновенно, и скоро прошло две недели со дня их вынужденного «заточения». Мальчишки начали уставать сидеть в четырёх стенах и с бо́льшим волнением ждали возвращения мамы с работы — единственного периода в сутках, когда им можно было выйти во двор. Под пристальным наблюдением Патриции, конечно.       Женщина уходила на работу очень рано, едва вставало солнце, и возвращалась, когда-то уже начинало садиться. Обычно с мальчишками сидела Нана Винтарс, пожилая женщина, жившая через три дома от Элриков и присматривающая летом за Арни — внуком-погодкой братьев, но после объявления маньяка всё изменилось. Сначала миссис Винтарс предложила Трише на время переехать к ним — благо, дом был большой и пять человек спокойно могли в нём ужиться — однако после игры детей под дождём юный Винтарс слег с ангиной и Патриция, опасаясь за здоровье своих детей, вернула мальчишек в родные стены. Поначалу те дулись, но после объяснения причины довольно скоро сдались. Ребята не хотели пасть жертвами плохого дяди, поэтому послушно сидели дома, развлекая себя играми, чтением сказок и базовой алхимией.       Беда пришла, когда не ждали.       В один из дней Патриция, по привычке собираясь на работу, вдруг почувствовала лёгкое головокружение и решила присесть. Тогда-то под ноги молодой женщине и попался мячик для настольного тенниса — сыновья в эту игру не играли, но сам мячик их очень привлекал, поэтому они носились с ним по всему дому — не успев должным образом среагировать, Элрик подвернула ногу и упала, ударившись головой о прикроватную тумбочку. На шум прибежали проснувшиеся мальчишки и, увидев мать без сознания на полу, ударились в панику.       Первым и единственно верным на тот момент решением казалось бежать к Винтарсам на помощь. Было пять утра, поэтому женщина должна была услышать стук в дверь. Однако сколько мальчишки не стучали и не кричали, никто им так и не открыл — Нана повезла Арни в Централ на обследование, так как болезнь мальчика внезапно ухудшилась, а квалифицированных врачей в Ризенбурге после смерти четы Рокбеллов не осталось. Кинувшись обратно в дом, братья попытались самостоятельно привести маму в чувство, тормоша и поливая её лицо водой. Женщина закашлялась и, кажется, стала возвращаться в сознание, когда перепуганный Эдвард решил, что ситуация приняла критический поворот. Мальчик подорвался с места и стрелой покинул дом, едва успев предупредить Ала, что отправился «звать на помощь других».       Вагон отчего-то тряхануло, и очередной раскат грома, пусть и слабый, прорвался сквозь толщу стекла, выдёргивая младшего Элрика из опутавшей его дрёмы. Мальчишка встрепенулся и, сонно проморгавшись, завесил шторку. Была середина ночи, и безмерно хотелось спать. Тем не менее, он был рад, что этот сон ему досмотреть не дали. Слишком много в нём боли и разочарований. Он наизусть знал, чем закончится этот кошмар — слишком часто видел его несколько лет назад. Лишь спустя четыре года после пожара воспоминания о прошлом перестали душить его по ночам.       Этого нельзя было сказать об Эдварде.       Старший Алхимик целиком и полностью винил в случившемся себя и свою эмоциональность. Он не слушал обратные доводы брата и словно погрузился в бездну вины. После смерти Триши это чувство в нём лишь усилилось: если бы он тогда не выскочил из дома, его бы не пошли искать всем посёлком и ничего бы не случилось. Они бы не совершили с Алом запрещённую трансмутацию, желая вернуть расположение соседей, и их маме не пришлось бы продавать дом, чтобы облегчить их жизни. Они бы не переехали в то общежитие, не случился бы пожар, и мама бы была жива. Все аргументы брата, которые должны были оправдать его, Эдвард перекручивал и, словно издеваясь, вновь и вновь приходил к выводу, что во всём с ними случившемся виноват именно он.       Из горла Стального вырвался приглушённый стон, а его тело разом напряглось. Началось — понял Ал и осторожно слез со своей полки, моля небеса, чтобы женщина, делившая с ними купе, продолжала спать. Альфонс положил ладонь на плечо брата и попытался его разбудить.       Бесполезно. От лёгких толчков Эдвард только сильнее заёрзал и его невнятное бормотание стало громче. Алу не нужно было прислушиваться, чтобы понять: брат извинялся. В душе младшего Алхимика всё похолодело — если он начал просить прощения, значит — Эд снова видел в своих кошмарах изувеченное нечто, что, после запретной трансмутации должно было принять форму Дика. Нельзя было оставлять его один на один с этим.       — Брат, всё хорошо. Всё в прошлом. Сейчас всё в порядке.       — Я виноват…       — Брат.       — Это только моя вина…       — Эд, проснись!       — Ребята, что случилось? — Альфонс непроизвольно дёрнулся на третий голос, медленно оборачиваясь. Женщина, что до этого мирно спала на своей койке, проснулась от разговоров и теперь, сидя и потирая заспанные глаза, пыталась смотреть сквозь темноту ночи. — С вами всё в порядке? Я могу помочь?       — Э-э-э… У братика ночной кошмар, я пытался разбудить его, но… — Альфонс беспомощно посмотрел на покрывшегося потом брата, не зная, стоит ли вовлекать во всю эту заваруху беременную или сделать вид, что ничего не случилось. Ответ пришёл сам собой. Женщина понимающе улыбнулась и, встав со своего места, осторожно приблизилась к Эдварду, из глаз которого уже начали вытекать слёзы.       Юный Алхимик не просыпался, и был велик риск, что очень скоро он заорёт на весь вагон о том, как сильно он сожалеет о содеянном и хочет вернуть всё обратно. Женщина ласково положила ладонь на глаза мальчишки, второй рукой поглаживая растрёпанную макушку и шепча что-то успокаивающее. На мгновение Эдвард замер, словно прислушиваясь к словам, после чего сместился под нежными руками и совсем неуверенно, но на удивление чётко, пробормотал:       — Дик злится…       — Дик спас брата от торговца детьми, а сам погиб, — робко прошептал Альфонс на вопросительный взгляд беременной, теребя низ пижамной майки. Он боялся сказать лишнего, но промолчать было бы ещё подозрительнее. К его счастью, женщина не стала расспрашивать дальше, просто кивнула, вдохнула побольше воздуха и обхватила его щёки руками.       — Эдвард, послушай, что скажу. — Она вдруг стала очень серьёзной, и Альфонс напрягся. — Дик не злится. Он сделал это, потому что хотел сделать. А то, что произошло дальше… Он ни в чём тебя не винит. Запомни.       Альфонс стоял как громом поражённый: их попутчица ничего не знала о масштабе той трагедии шесть лет назад, но она сумела найти слова, которые идеально подходили к ситуации. Его брат перестал ворочаться и успокоился. Его лицо расслабилось, а слёзы перестали течь. Это было как по мановению волшебной палочки!       Поезд издал звуковой сигнал, извещая, что остановка закончена, и вновь начал движение. За время, что он пытался успокоить брата, младший Алхимик и не заметил, что они делали остановку. Тогда всё становилось на свои места: их попутчица, вероятно, проснулась от тихого разговора только потому, что не было перебивающего их «чу-чух», которое укачивает не хуже колыбельной. Или же у неё просто сработал материнский инстинкт — судя по размеру животика, роды должны были начаться уже совсем скоро.       — Спасибо Вам большое, миссис…       — Арен. Арен Майер, — Арен заправила лезшую в глаза прядь за ухо и, устало улыбнувшись, протянула руку Элрику. — Приятно познакомиться, Альфонс. Ваши имена я знаю — слышала, как вы разговаривали днём.       Младший Элрик на секунду замялся и поспешно кивнул, показывая, что тоже рад знакомству. Похоже, им попалась очень приятная попутчица. Это не могло не радовать… И всё же, он хотел сохранить их главную тайну в тайне — люди имели свойство меняться, услышав, что перед ними Алхимики.       Наручные часы показывали начало четвёртого утра, и Ал решил, что имеет полное право поспать ещё пару часиков. Завалившись на свою полку, мальчишка укутался в одеяло и, так и не сумев подавить зевок, отвернулся к стенке.       Старший брат вернулся в нормальное состояние и не было похоже, что в ближайшее время он проснётся, трясясь от ужаса. Согласно подсчётам, прибыть в Ксенотайм они должны были утром, примерно в девять — девять тридцать. Поворочавшись ещё немного, Альфонс принял наиболее удобную позицию и медленно погрузился в мир Морфея.

***

      Рой закончил с самой маленькой стопкой отчётов и с видом мученика поднял глаза на ещё три бумажные горы, деловито возвышающиеся над столом. Казалось, не было этому конца и края. За всё время своей службы он постоянно сталкивался с этой проблемой и честно не понимал, как такое вообще возможно. Документы, которых совсем недавно было от силы три-четыре, чудесным образом размножались и через пару недель грозились сломать собой письменный стол Алхимика. Риза называла сей феномен «леностью выполнять свою работу», однако Мустанг был категорически не согласен с этим высказыванием.       Он был довольно ответственной личностью и всегда выполнял свою работу. Просто иногда читать кипы однотипных рапортов, отчётов и иных документов, требующих его подпись, становилось невыносимо скучно, и Рой занимался чем угодно, но только не работой. Такие «передышки» были явлением частым, но непродолжительным, из чего Огненный делал справедливые выводы о невозможности такого скопления «макулатуры» в рамках одного месяца. Старший лейтенант Хоукай на речи начальника тяжело вздыхала, качала головой, но самозабвенно продолжала забирать половину бумажных гор себе, вытаскивая полковника из долговой ямы, в которую тот сам себя постоянно загонял.       Нынешний день ничем не отличался от предыдущих, и Мустанг, потянувшись в кресле, решил, что невероятно нуждается в чашке кофе. Глаза буквально слипались, а полопавшиеся сосуды ситуации не помогали. Приближался день икс — пора сдачи документов в архив и их передачи вышестоящим офицерам.       Трудиться приходилось в ускоренном режиме, и Рой был невероятно счастлив, что все его ещё не разобранные документы были проверены Ризой. Можно было не заморачиваться и ставить свою подпись, не особо вникая в смысл написанного. Рой поступал ещё проще — не утруждал себя даже чтением. Почему? Да потому что верная адъютант всё равно сообщит о важных приказах и событиях и сделает это куда чётче и понятнее, нежели стопка бумаг.       Алхимик встал из-за стола и лениво направился к двери: кофеварка находилась в офисе его подчинённых. Мелькнула мысль, что проще было бы вызвать Хоукай и попросить её об услуге, но вовремя проснувшаяся совесть загнала гордыню в тёмный уголок сознания: лейтенант и так слишком устаёт, беря на себя чужую работу. Заставлять её ещё и кофе варить было бы сверх наглости. Стальная дверь жалобно скрипнула, и полковник отстранённо подумал, что надо бы её смазать. Вообще этой двери нужно было вешать медаль «за мужество» — сколько она уже, бедолага, терпела пинки Элрика-старшего — и не сосчитать. Иногда Мустанг задумывался выписать подчинённому счёт за порчу казённого имущества, но быстро понимал, что ничем хорошим оно не закончится: Стальной был слишком наглым и, вероятно, стал бы с ещё большим рвением гадить полковнику, разрушая его кабинет.       «Интересно, как он там?» — Огненный прошёл к журнальному столику в самом углу офиса, на котором стояла кофеварка в окружении шести чашек. Все они были из одного сервиза, поэтому во избежание путаницы на боку каждой стояли инициалы владельца. Отыскав заветные R. M. полковник взял чашку в руки и, убедившись, что кофеварка заполнена, нажал кнопку пуска. Тихое жужжание приятно успокаивало нервы, а горьковатый запах кружил голову.       Мужчина осмотрелся вокруг, только теперь поняв, что в офисе слишком тихо. Не было слышно даже трения стержня о бумагу. Поняв, что верные подчинённые разбрелись, кто куда, офицер улыбнулся кончиками губ, но почти тотчас скривился.       — И эти люди смеют упрекать меня в безответственности… — Алхимик устало потёр глаза, силясь подавить зевок. На улице со вчерашнего вечера лил дождь, что не способствовало поднятию настроения. Огненный Алхимик в принципе не любил сырую погоду — в дождь и снег он терял способность создавать пламя и, хоть это и не делало его беспомощным, но заметно било по самолюбию. Ещё и дружеские поддёвки от подчинённых вроде «Ах, да, Вы же сейчас совершенно бесполезны, полковник».       Насмешливый голос Хэвока прозвучал слишком отчётливо, и Рой невольно обернулся на дверь, ожидая увидеть вошедшего лейтенанта. Ему показалось. В офисе по-прежнему никого не было кроме него самого, но злости сей факт не уменьшил. Полковник терпеть не мог, когда его обзывали бесполезным! Рука машинально сжалась в кулак, и Алхимик, налив кофе в чашку, зло оскалился.       — Я не бесполезный!       — А? О чём это Вы? — Риза вошла в кабинет внезапно, заставив начальника вздрогнуть от неожиданности. Благо, кофе тот не пролил. Мустанг заметно смутился, а Риза сделала вид, что не заметила, как лицо полковника залила слабая краска. — Если Вы распиваете кофе, полагаю, с документами разобрались?       — Старший лейтенант. — Мужчина резко опустил голову и затрясся в бессильном возмущении. — Может, Вы всё-таки смилуетесь? Я уже…       — Нет.       — Как отрезала. Эх… — Рой в три глотка допил бодрящий напиток и поставил чашку на поднос. Мыть посуду — прерогатива Фьюри, и отнимать у него это право никто не собирался. Вытянув руки вперёд, напрягая спину, полковник не без удовлетворения отметил, что позвонки встали на место, прекратив отзываться болью при малейшем движении. На тренировочный полигон пойти что ли? Там как раз есть крытая площадка, специально для таких дней, как этот.       — Если решили размяться, Вам прямая дорога на тренировочный полигон. — Хоукай стукнула листами о стол, выравнивая стопку. Девушка с детства привыкла к порядку, поэтому на дух не переносила, когда что-то выбивалось из системы. Это полковнику было абсолютно всё равно, ровно ли и на своём ли месте лежат бумаги. Поэтому старшему лейтенанту помимо своих обязанностей и помощи начальству в работе приходилось выполнять ещё и роль надсмотрщика оного. Иначе Рой был готов улизнуть в любой подходящий для этого момент.       — Риза, ты чудо. Только об этом подумал.       — После того, как закончите документы!       — Но ведь…       — Нет.       Если Мустанг и надеялся уговорить жестокую подчинённую отпустить его на свободу, то в очередной раз просчитался. Старший лейтенант в таких вопросах была непоколебима, и порой мужчине казалось, что даже сляг он с огромной температурой и имей при этом незаконченную работу, верная адъютант найдёт его и «осчастливит» парой-тройкой стопочек «макулатуры». Хотя, про «найдёт» он явно поспешил — Риза прекрасно знала его адрес.       — Злая ты.       — По-другому Вы не понимаете. Увы.       Вздохнули они синхронно, что послужило поводом для непродолжительных смешков с обеих сторон. Всё-таки, будучи друзьями детства, они научились читать друг друга как открытую книгу. Разве что только Хоукай благодаря женской интуиции делала это чуточку лучше полковника. Девушка одарила начальника понимающим взглядом, но в своём решении осталась непреклонна. В конце концов, дай полковнику волю — и он навсегда забудет о таком слове как работа. Этого Риза допустить не могла хотя бы потому, что начальство само когда-то попросило «проконтролировать процесс выполнения прямых обязанностей».       Цокнув языком и пообещав, что скоро вернётся к документам, Рой не спеша подошёл к окну, облокотился о подоконник и нечитаемым взором уставился на небо. Серое. Лишь изредка где проблёскивала белизна. Дождь шёл не переставая и даже не замедляясь, норовя превратить улицы Централа в бассейн. Коллекторы не справлялись с таким обилием воды, из-за чего на тротуаре в тех местах образовались водяные воронки. Ещё совсем немного, и осень вступит в свои права; тогда такая погода будет едва ли не каждый день…       Мустанг проследил за вспорхнувшей в небо вороной, которая, сделав круг над центральным Штабом, скрылась где-то на его крыше. Перерыв окончен и надо возвращаться к работе. Полковник бросил быстрый взгляд на подчинённую, которая клеила стикеры на папки, которые нужно было сдать в архив. Невероятная девушка.       — Сэр, можно вопрос? — Хоукай оторвалась от своего занятия, и Рой уже приготовился к очередной лекции по поводу своего безделья, когда лейтенант его удивила: — Вы очень разозлились на Эдварда. Согласна, что его выступление было несколько… неожиданным, но мальчик очень старался, и это было видно. Так почему Вы обошлись с ним столь сурово?       — Сурово? Не смеши меня. — Мужчина нахмурился и по привычке сложил руки за спиной. — Не имею ничего против котов, прячущихся в цветах: это позабавило публику; но его последняя выходка была явно неуместна. Пусть он и пытался таким образом скрыть свою слабость, но явно переиграл. Ты бы видела, как посмотрел на него Брэдли тогда. Всего на миг, но, боюсь, он был готов лично прикончить этого мальчишку.       — «Мы все ожидаем перемирия» — так он написал на площади? — Риза подняла на Мустанга вопросительный взгляд, и тот кивнул. — Принц Клаудио оценил надпись и даже зааплодировал, но мог расценить её и как угрозу. Если он не подпишет мир, Аместрис стянет к границам ещё больше силовиков… Эдварду следовало быть осторожнее с таким посланием.       — Ему вообще не следовало писать там что-либо! Глупый ребёнок наивно думал, что все оценят его выпендрёж, но не учёл, что у нас полно и противников этого договора. Его личико уже на всех газетах, и я боюсь, как бы его не подловил кто из оппозиции. Эти пару десятков тиражей разбрелись в течение часа и, хоть и удалось всё изъять, наверняка те, кто хотел, увидел. Тебе удалось связаться с органами Ксенотайма? — Мустанг взял готовые папки и принялся раскладывать их по содержанию. В этом месяце армия всё больше занималась уголовными расследованиями дезертиров, и результаты были не обнадёживающие. Среди предателей было и двое Алхимиков.       — Да. Они обещали тайно присмотреть за Стальным Алхимиком; отчёт вышлют сразу, как он покинет город.

***

      Эдвард чертыхнулся и схватился за чемодан, возвращая его в нормальное положение. Бордюры в городе оказались куда выше, чем в Централе, но для города, построенного в гористой местности, это было нормальным. Создавалось впечатление, что тут совсем нет ровных дорог: обложенная тротуарной плиткой узенькая тропинка то возвышалась, то уходила вниз, иногда ещё и петляя влево-вправо. Братья-Алхимики сошли с поезда около получаса назад и всё это время пытались отыскать какую-нибудь гостиницу, где можно было остановиться на ночь. Как назло, ничего подобного на пути ещё не встречалось.       — Тебе не кажется это странным?       — А? О чём ты? — Эдвард отвлёкся от вытаскивания колёсика чемодана из ямы и посмотрел на брата. Альфонс выглядел на удивление серьёзным и сосредоточенным.       — Ксенотайм известен своими золотыми месторождениями, почему тогда город, которому нужно процветать, такой убогий? Это странно, разве нет?       Эдвард задумался и потёр подбородок. Он не особо интересовался благополучием окраин своей страны, в отличие от брата, но был уверен, что тоже где-то читал или слышал про лучшее золото Аместриса. Если это и вправду был Ксенотайм… тогда оно действительно странно.       В мозгу что-то щёлкнуло, и Элрик, наконец справившись с чемоданом, открыл его, извлекая на свет Божий два изрядно помятых листика — миссию, что дал полковник. На этих бумажках должна была быть какая-то информация. Стыдно признаться самому себе, но он даже не читал своё задание, просто нашёл название города и взял билеты на поезд. Вникать во что-то тогда не хотелось — тирада начальника убила всё настроение.       — Вот, Ал! Нашёл! — Эдвард ткнул пальцем в одну из строк, сосредоточенно хмуря брови. — «Два года назад Ксентайм — золотая столица Аместриса — истощила все золотые месторождения, вследствие чего город обанкротился и обнищал. Согласно отчётам ОВД и внутренней разведки, местные власти подозреваются в попытках создать золото неестественным путём (т.е. при помощи алхимии). Под стражу никто не взят по причине отсутствия весомых доказательств…». Поверить не могу, опять то же самое! Люди действительно учатся только на своих ошибках?       На риторический вопрос брата Альфонс промолчал, отстранённо подумав, что они ничуть не лучше. Протянув руку, младший брат взял документы и прошёлся глазами по строчкам, желая убедиться, что всё правильно понял. Если полиция в курсе, вероятно, им нужно было сначала посетить местное УВД. Взгляд зацепился за слово «красная вода», и Альфонс ахнул.       — Что такое, Ал? — Моментом среагировал Стальной, обеспокоенно поглядывая на брата. Младший Элрик помотал головой и, словно бы боясь, указал на заветное слово. Конечно, не было доказательств, что это то, что они искали, но… проверить определённо стоило.       — А ведь и правда. — Эдвард облизнул вмиг пересохшие губы и выдавил из себя нервную улыбку. — Похоже, полковник наконец решил быть нам полезным. Если так, то я попляшу под его дудку… Впереди раздался жуткий грохот, среди которого можно было различить перепуганный детский визг. Переглянувшись, братья рванули в сторону звука и выбежали прямо к пределам местной шахты. Пятеро мужчин вцепились в опрокинутую телегу для руды в тщетных попытках сдвинуть её с места.       — Элиза, всё будет хорошо, потерпи, родная.       — Папа!       Девочка лет пяти-шести лежала на дороге, зажатая между огромным булыжником и той самой телегой, которую никак не могли сдвинуть. Замеревший на мгновение Эдвард, сам того не осознавая, приблизился к шахтёрам и, сложив руки для создания уравнения, трансмутировал телегу в длинный медный столб.