Надежды на милость разбились о жестокую реальность, когда полковник с суровым выражением лица сунул ему под нос приказ, в котором чёрным по белому было пропечатано причитающееся ему наказание. И это в придачу к тому огроменному штрафу, что пришлось выплатить из своей зарплаты! Впрочем, относительно денег Эдвард не особо волновался: жалование государственного Алхимика было для него баснословным, и не привыкший к таким богатствам мальчишка никак не мог научиться им распоряжаться. Иногда это выливалось в богатые пиршества (какие может позволить себе четырнадцатилетний подросток), иногда — жалко было даже копейки потратить. Но на еду и посещение отдельных залов Центральной библиотеки деньги остались, поэтому было не страшно. Чего нельзя было сказать о задаче драить полы и унитазы в общежитии да носиться по кухне, помогая поварам с готовкой и мойкой посуды.
С момента неприятного приговора прошло уже пятнадцать дней, и Стальной Алхимик соврал бы, если сказал что за это время ни разу не пожалей о своих действиях и — особенно — напыщенных речах, коими он пытался отстоять свои права перед полковником. И кто его за язык-то тянул? Отделался бы выговором, работами на кухне да четырёхдневным запретом на посещение библиотеки — пережил бы! Но вот именно последнее условие настолько разозлило, что попытки защитить свою независимость кончились для Эда плачевно: Мустанг внезапно «смиловался» и отменил свой запрет на библиотеку, но взамен приказал ежедневно мыть полы и унитазы в общежитии. И Эд, совершенно не ожидавший подвоха, согласился. Согласился! Только потом, когда стало ясно, что речь шла о всём общежитии, подросток понял, что попал. Но извиняться и просить начальство о снисхождении было поздно — полковник и слушать его не захотел. Тем не менее, приказ нужно было исполнять, ведь иначе наказание могло стать ещё хуже.
Рой специально не стал вступать с подопечным в дебаты, справедливо решив, что лишить мальчишку главного удовольствия можно было и другим путём. Руки, ноги и спина так болели после уборки и чистки картошки, что к концу дня у Элрика не то что сил, желания не было куда-то идти и что-то читать. И для непослушного мальчишки это было слишком: в отличие от него, Алу, как непричастному к военным, ничего не было за учинённый бедлам, и он мог продолжать наслаждаться жизнью, пока старший брат вкалывал с зари до темна.
Но жаловаться Эду было некому — начальство полковника и так решило, что отделался юный майор ой как легко, а команда Мустанга тактично делала вид, что не в курсе происходящего. Впрочем, гордость не позволяла выставлять себя посмешищем, и поныть о своей доле подросток мог только придя в свою комнату и уткнувшись носом в подушку. Он долго не сможет смотреть на полы и чаны с едой, а к уборным и на пушечный выстрел не подойдёт. Наверное. Потому, что бегать в кустики — вариант так себе.
Температура воздуха ощутимо упала, напоминая жителям Аместриса о приближающейся осени, и участившиеся дожди никак не способствовали поднятию настроения. Эдвард, как существо теплолюбивое, несмотря на закалку и все перенесённые ранее невзгоды, предпочёл не высовывать напрасно носа на улицу и сидел, завернувшись в кокон из тонкого одеяла, сверля усталым злым взглядом средней толщины книжку. Он прочёл уже заметно больше половины, и до конца оставалось совсем немного, но раздражение никуда не девалось. И зачем ему это вообще надо? Взгляд скользнул по спящему под боком брату, и злость несколько улеглась, уступая место спокойствию и нежности. Точно, он подписался на это исключительно ради благополучия младшего брата.
В отличие от Эда, Альфонс отнёсся к поручению Роя Мустанга серьёзно и почти забыл про сон и еду, сутки проводя за учебниками и тетрадями. Старшему брату такое было не по нраву, но на все его возмущения Ал лишь пожимал плечами, бормотал невнятные фразы о надобности хорошего образования и вежливо просил не мешать ему «грызть» гранит науки.
Сентябрь и, соответственно, школьная пора уже вот-вот начнутся, а это значит, что по мальчишкам «ударит» обратная сторона монеты «государственного Алхимика», коей являлась заключённая чуть больше двух месяцев назад сделка с полковником Роем Мустангом. За время их небольших приключений Эдвард успел о ней позабыть, но начальство «сжалилось» и милостиво напомнило, при этом заявив, что любые возмущения в сторону учёбы будут рассматриваться как бунт и подавляться на корню. Возражать Стальной не решился, хоть в мыслях ещё долго пинал командира металлическими конечностями да обзывал самыми нелестными словами.
Тело ещё ломило от сегодняшней уборки, и, будь воля Эда, мальчишка забылся бы сном, давая себе столь желанный отдых. Но вместо этого он сидел в их с братом комнате и дочитывал последний — слава Небесам — выданный полковником учебник. Откинув голову назад в попытке отвлечься от уже являющихся даже во снах формул и терминов, Эдвард наткнулся взглядом на висевший над его головой лист бумаги, неуклюже прибитый к стене стащенным у соседей молотком. Элрик поморщился, вспоминая, как едва не раздробил себе пальцы этим агрегатом и как потом они с Алом извинялись перед прибежавшим на его (Эда) крики офицером, у которого этот молоток и спёрли. Это были неприятные воспоминания. Зато — Стальной решил думать позитивно — у Ала появилась возможность воплотить в жизнь свою мечту.
Младший брат с детства любил рисовать. Даже не любил, а обожал это дело. Поэтому помимо алхимических кругов и формул в тетрадях маленького Элрика всегда находилась пара-тройка различных набросков и зарисовок. Тут стоило признать, что талант художника у Ала был. Это признавали все, кто хоть раз видел его рисунки, всегда выделяющиеся на фоне детей его возраста. Правда, картинки «от себя» получались редко — он больше предпочитал срисовывать «зацепившие» изображения или переносить на бумагу понравившийся за окном вид. В далёком беззаботном детстве Триша подарила сыну альбом и краски и, наверное, не было ни дня, чтобы те пролежали на столе без дела. А потом всё оказалось уничтожено пожаром…
Как и предполагал Стальной Алхимик, пятнадцатое августа вопреки всем навалившимся трудностям и невзгодам прошло на «ура», и Альфонс был в восторге от подаренного ему набора юного художника, включающего не только толстый альбом и шестнадцатицветную гуашь, но также кучу фломастеров, кисточек и всякой другой ерунды, названий которых Эд не особо стремился запомнить. Не было только мольберта, но зная привычку брата рисовать за столом, Стальной не особо переживал по этому поводу. На всякий случай он подарил ещё и скетчбук —
чтобы мог заниматься любимым делом и в дороге. А когда на столе появился ещё и клубничный торт с четырнадцатью свечами, благодарности Альфонса не было предела.
Наверное, Стальному стоило радоваться, но душу подростка до сих пор терзало неприятное чувство, связанное с тем, что никто из команды полковника так и не вспомнил про День рождения его брата. Даже сам Мустанг не нашёл времени хотя бы позвонить — что уж говорить о подарках. Но Альфонс упорно защищал офицеров, говоря, что у тех и так слишком много работы, вряд ли они друг друга поздравляют с такими незначительными датами, а если и поздравляют, то не обязаны помнить дату рождения того, кто к вооружённым силам не имеет никакого отношения. Последнее утверждение было чистой правдой, и Стальной нахмурился, понимая, что брат полностью прав. Но обидно было всё равно. Или же полковник поступил так назло Эду? Подросток вздохнул, понимая, что такое вряд ли возможно: мужчина относился к нему как к дитяти неразумному и отыгрываться за произведённый в Ксенотайме и Акрое погром таким образом бы точно не стал. Скорее, он просто забыл про четырнадцатилетие Альфонса Элрика.
Сгустившиеся за окном облака образовали довольно массивную серую тучу, что своим угрюмым видом уничтожала настроение даже самым большим оптимистам. Ветер дохнул озоном, вновь принялся гонять по улицам уже начавшие опадать листья, биться в закрытые окна и разноситься по комнате противным воем сквозь не заделанные в окнах щели. Солнечные лучи ещё пробивались сквозь стремительно разрастающиеся облака, но было ясно, что непогода победит и очень скоро обрушится на землю очередным проливным дождём. Для Аместриса ливни в конце августа не были чем-то необычным. Чего нельзя было сказать о температуре. Столбик термометра «плясал» и попеременно показывал самые противоречащие друг другу значения: в один день воздух мог прогреться до летних плюс двадцати пяти — тридцати, в другой — опуститься до пятнадцати градусов, что после жары ощущались весьма холодно. Горожане не знали как одеваться, поэтому никто не удивлялся, встретив на улице девушку в штанах и кофте и парня в шортах и футболке с коротким рукавом.
Первые капли упали на землю осторожно, и улица, казалось, замерла в ожидании, прислушиваясь. Небольшая стайка воробьёв, что-то не поделившая в кустах давно отцветшей сирени, вспорхнула, перелетев под крышу соседнего здания, и уже там продолжила свои разборки. Следом за первыми каплями вниз последовали остальные, а уже через пару минут на асфальте появились первые лужи и небольшие ручейки. По прогнозам синоптиков такая погода должна была продлиться ещё от силы двое-трое суток, а после ожидались сухие дни. К слову, эти «сухие дни» обещали и неделю назад, но столица так и не увидела ни одного из них, а потому местные не особо доверяли погодным предсказаниям и предпочитали перестраховаться, беря с собой зонты и дождевики и отдавая предпочтения обуви на прорезиненной подошве.
Помимо не очень радостного настроения дождь приносил с собой и настоящие мучения для всех обладателей металлических конечностей. Места, где кожа соприкасалась с металлом, ныли и крутили, а сами порты отзывались тянущей болью. За столько лет жизни с протезами Эдвард научился игнорировать дискомфорт, отвлекаясь на более серьёзные вещи: добычу еды, сохранение их убежища в тайне от недоброжелателей, сохранение тепла… Теперь же беспокоиться об этом не приходилось и, так как учебник нисколько не отвлекал, неприятные ощущения всё больше заполняли сознание. Шум ливня за окном тоже ничуть не помогал, как и потемневшее небо. Голова наливалась тупой, пока ещё слабо ощутимой болью, веки тяжелели, и без того слабый интерес к учёбе пропал совсем, похороненный под грузом общей усталости. Стальной Алхимик недовольно поморщился, потряс головой, но с сожалением обнаружил, что ничего кроме новой волны тяжести действо не принесло. Ему действительно надо было отдохнуть.
***
Полковник застонал, отложил сделанные документы на край стола и в раздражении отъехал на стуле к окну. Закрыть форточку было делом нескольких секунд, и надо было возвращаться к работе, но как не хотелось. Не без удовлетворения мужчина вспомнил, что отправил своего адъютанта в архив с очередными делами: ещё минут десять форы у него точно было, а значит, можно сделать передышку.
Рой не любил дождь. Абсолютное большинство его окружения было уверено, что из-за невозможности высечь искру и, как следствие, использовать огненную алхимию, но всё было куда проще: именно с дождливой погодой у молодого полковника была связана бо́льшая часть плохих воспоминаний. Хотя уязвимость своей алхимии также оказывала влияние. Как Стальной Алхимик ненавидел, когда окружающие указывали на его низкий рост, так Огненный Алхимик не переносил, когда его называли «бесполезным». Доля иронии в этом определённо была, но позволить Стальному прознать о своей слабости офицер не мог: засранец ведь тогда не упустит ни единой возможности посмеяться над ним.
Недавно и неведомо зачем установленный козырёк над его окном защищал стекло от косых капель и создавал иллюзию сухости. Словно вода с небес лила не на расстоянии вытянутой руки, а как минимум ста метров. И это привлекало всех пернатых с внутреннего двора штаба, которые не успевали (или просто не хотели) укрыться под крышей. Вот и теперь до слуха Алхимика донёсся слабый звук скрежета когтей по металлу да хлопанье намокших крыльев. Меланхолично помассировав шею, мужчина осторожно подошёл к окну. Вместо уже знакомых голубей на подоконнике и небольшом выступе прыгали и о чём-то спорили меж собой трое воробьёв. Маленькие, промокшие и, похоже, очень голодные несмотря на обилие пищи вокруг. Иначе зачем бы им так жалобно и пронзительно пищать? Оглянувшись на дверь, ведомый непонятным чувством Рой открыл нижний шкафчик стола, достал пакет с бутербродами и, отделив небольшой ломтик батона, вернулся к окну. Воробьи на внезапно высунувшегося человека встрепенулись, настороженно чирикнули, но улетать не спешили — дождь не закончился.
— Нате, только успокойтесь.*
Быстро отломав от ломтя кусочки, офицер опустил руку и раскрошил хлеб на небольшой выступ, про себя радуясь, что ветер на миг утих и его бутерброд не канул в неизвестность промокшего асфальта. Птицы переглянулись и сперва неуверенно, но после с жадностью кинулись на предложенный обед, что-то щебеча. Возможно, они благодарили своего неожиданного благодетеля, возможно — спорили, кому достанется больше. В любом случае, настроение Алхимика несколько улучшилось и он позволил себе улыбку.
— Полковник.
Голос Ризы Хоукай прозвучал скорее вымучено, чем с возмущением, и Мустанг не спеша повернулся, предварительно закрыв окно.
— Просто решил запустить в офис немного свежего воздуха. Я помню про работу, не волнуйтесь.
— Если так, рада слышать. — Риза улыбнулась кончиками губ и положила на стол начальника небольшую пачку каких-то документов. — Подпишите, пожалуйста. Это надо отдать генерал-майору до конца рабочего дня.
Всё хорошее настроение вновь улетучилось, и полковник с раздражением впился взглядом в бумаги. Определённо, он не о таком мечтал, поступая в военную академию и грезя о высокой должности и звании государственного Алхимика. Почему только документы, отчёты, рапорты, которым нет конца края? Где обещанное движение, активность? Миссии, в конце концов? В этом плане он по-хорошему завидовал Элрику. Кстати о мальчишке. Взяв трубку телефона, мужчина не глядя набрал нужную комбинацию и подвинул к себе один из принесённых старшим лейтенантом документов. Пока Элрики найдут телефон и ответят, он успеет подписаться хотя бы под одним из них: до конца рабочего дня оставалось не так уж и много — два часа — и тратить время впустую не рекомендовалось.
***
Альфонс заворочался, что-то забурчал спросонья и, сладко зевнув, разлепил глаза. Телефонная трель, что вырвала из объятий сна, становилась всё настойчивее, и мальчик, спохватившись, побежал снимать трубку. Эдвард недовольно перевернулся на живот, буркнув нехорошие слова в адрес своего начальника. Поскольку он всё ещё был наказан, звонить ему мог только Рой Мустанг. В некотором смысле Эду оно даже нравилось: можно было не бояться нагрубить в трубку прежде чем звонивший заявит о своей личности. Распутав стреножившее его одеяло, старший брат встал с постели, поправил сползшее во время их дрёмы покрывало и пошёл в коридор к брату. Раз уж полковник позвонил, значит, что-то ему от Эда надо, а значит, сейчас он попросит Эд к телефону.
— Брат, тебя полковник Мустанг!
«Кто бы сомневался», — Алхимик скорчил самую кислую рожу и вопросительно кивнул Алу, пытаясь узнать о чём речь. Младший в ответ лишь пожал плечами и передал ему трубку.
— Чего ты хочешь, гадина? Мы отдыхали.
— Эд! — Альфонс укоризненно посмотрел на брата, но даже бровью не повёл. Со стороны трубки возмущения слышно вновь не было, и Алхимик с недовольством понял, что полковник просто смирился с хамством своего подчинённого. Это было странно, ведь субординация в армии — основа основ. Другие командиры давно бы приструнили обнаглевшего подчинённого, а Мустанг непонятно почему терпел эти выходки.
— Да… Да, я помню… Готовы-готовы… Понял… Сказал же «да», отстань! — Стальной возмущённо фыркнул и с силой опустил трубку. Поймав хмурый взгляд брата, немного смутился, но быстро вернул себе невозмутимость.
— Гадина звонил напомнить, что завтра нам в школу на тестирование. В восемь утра, блин. Если ответим на все вопросы, нас зачислят в старший класс и позволят появляться только в конце семестра на итоговых контрольных и экзаменах.
— Да, мысли об этом мне весь день покоя не давали. Очень надеюсь, что всё будет хорошо.
— О чём речь, Ал! Всё будет прекрасно! Мы с тобой гении, помнишь? Эти фифы из Централа не посмеют нас завалить.
— Надеюсь. Потому что в отличие от алхимии с некоторыми предметами у меня действительно проблемы. И я не про литературу.
— Да забей ты, всё нормуль будет. — Стальной успокаивающе похлопал брата по плечу и вдруг щёлкнул пальцами: — Точно! Полковник же всё причитал, чтобы мы не сказали, что мы Алхимики! Надо будет завтра внимательно следить за языком, а то мало ли что.
* https://www.pinterest.ru/pin/783696772629393648
