Будильник надрывался недолго — каких-то полминуты, но за это время Стальной Алхимик успел проклясть его изобретателя, школу, уроки и, конечно, своего горячо любимого начальника, из-за которого ему пришлось вставать в
такую рань в свой выходной. Для всех школьников и работников вторник был обычным трудовым буднем, но отведённый полковником срок домашнего ареста для самого младшего его подчинённого заканчивался в четверг. Подросток попытался было сыграть на этом факте, но получил только строгий взгляд и безапелляционное: «после школы сразу в общагу, там делаешь домашнее задание, а после — на общественные работы». Под общественными работами подразумевались ставшие уже ненавистными обязанности: чистка картошки и лука на кухне да мойка полов с унитазами в казарме. Стальной скрипел зубами, извергал мысленные проклятия, но послушно выполнял всё что от него требовалось: пока Мустанг не успокоился, лишний раз злить его вряд ли было хорошей идеей.
Наспех заправив кровать, Элрик подскочил к шкафу, сорвал с ручки вешалку с формой, бурча одному ему ведомые слова, оделся. Взгляд в зеркало подсказал, что надо бы причесаться, и подросток, раздражённо цыкнув, принялся искать расчёску. Гребня нигде не наблюдалось, и лишь когда Эдвард в пятый раз скользнул взглядом по столу, обнаружил его. Вырвав парочку сбившихся за ночь колтунов, кое-как пригладив непослушные волосы, Стальной Алхимик наконец-то был готов посвятить первую половину дня учёбе.
В животе заурчало, напоминая, что на голодный желудок наука не даётся. Эдвард чертыхнулся, бросив нервный взгляд на часы: выходить нужно было уже через пять минут, если он не хотел опоздать и показать себя с ещё горшей стороны. После того приветствия, когда нужно было рассказать о себе, заговорить с ним решилось лишь несколько человек — остальные просто сверлили насмешливым или презрительным взглядом или просто игнорировали. Одна девочка отважилась спросить, откуда у него протез, на что получила колючий полный сарказма ответ. Зачем её обидел, Эд и сам не знал, но в тот момент обычный интерес был принят им в штыки, а язык остался единственным доступным оружием, раз уж алхимию показывать полковник строго-настрого запретил.
Сотни раз прокрутив ночью прошедший день, тщательно всё обдумав, Стальной понял, что так дело не пойдёт и надо бы ему извиниться. Или просто начать нормально разговаривать с одноклассниками, потому что выдавить из себя слова сожаления вряд ли сумеет. Вот с Альфонсом такой ерунды не случилось, и уже за первый день он обзавёлся двумя новыми друзьями, о которых болтал всю дорогу до общежития. И где здесь справедливость? Не то чтобы Эдвард Элрик нуждался в друзьях, но всё же.
Кстати об Альфонсе. Брата на кровати не наблюдалось, из чего следовал вывод, что он встал раньше и собрался на учёбу не сломя голову, а вполне размеренно. Чувство оскорбленного достоинства не позволило Стальному смолчать.
— Ал, предатель, мог бы и разбудить!
— Прости! — младший брат показался почти сразу. С подносом на котором дымилась тарелка с завтраком. При виде еды Эд несколько оттаял. — Дэви час назад разбудила — кушать хотела, вот я и решил приготовить, пока комендант не услышал…
«Так это не мне, а дурацкой кошке?!»
— …хорошо, что она всеядная оказалась, видел бы, с какой счастливой мордочкой съела консервированный тунец! Я и сам поел, пользуясь случаем. И тебе сделал, знал, что скорее всего опять проспишь.
«Он тунец с кошкой съел и мне часть оставил или консерва была только для кошки, а нам всё-таки что-то другое? Стоп, а откуда у нас вообще тунец?» — Начавшаяся выстраиваться логическая цепочка потерпела крах, вызвав лёгкую мигрень. Эдвард помотал головой и вздохнул с облегчением, увидев на тарелке рис и яичницу. —
«Всё-таки другое».
— Эд, ешь быстрее, уже нужно идти!
Пробурчав с набитым ртом нечто неподдающееся расшифровке, но явно носящее возмущённый характер, Стальной в несколько укусов заглотил яичницу и кашу, запив всё это дело мультифрутовым соком, каким-то образом оказавшимся на прикроватной тумбочке. Ал и в магазин сгонять успел пока он спал?
Общежитие они покинули перепрыгивая через ступеньки и размахивая школьными сумками взад-вперёд так, словно собирались метнуть их на пару десятков метров. Кошка Дэви осталась спать в алхимически созданном домике под кроватью Альфонса, и братья искренне надеялись, что в таком состоянии животное пробудет хотя бы до их возвращения: ночного концерта, пусть и весьма непродолжительного, хватило, чтобы пара-тройка нервных клеток обоих Элриков погибла в неравном бою с охватившим сознание ужасом. Просто невероятное везение, что грозный комендант, как раз делавший ночной обход, ушёл в другую половину здания и потому не услышал настойчивого мяуканья и прыганья пушистых лап по паркету.
В школу они вбежали когда огромные уличные часы показывали без пяти девять, а в свои классы не вошли — ввалились — уже со звонком. Благо, только первым.
Махнув учителю в знак приветствия, Эдвард рухнул на своё место и, даже не пытаясь достать канцелярские принадлежности или хотя бы учебник с тетрадью, принялся восстанавливать сбившееся дыхание. К оному добавился и ещё один весьма неприятный и раздражающий факт — пока он нёсся в храм науки, рубашка пропиталась потом, и теперь, мокрая насквозь, неприятно липла и холодила тело. Жутко хотелось снять её и остаться в одном пиджаке, но, к сожалению, нельзя было. Отстранёно Эдвард подумал, что, если всё-таки не справится и подхватит простуду, спрашивать надо с Ала — по его милости пришлось бежать марафон от общежития до школы, а это не такое уж и малое расстояние. Оттянув ткань от груди, быстро потянув вперёд-назад в попытке высушить хоть немного, подросток подавил зевок. Вопреки ожиданиям, физическая нагрузка не поспособствовала полному пробуждению, и Стальной Алхимик всё ещё хотел спать. Даже больше, чем когда только открыл глаза.
Как полная противоположность брату, Альфонс вошёл в свой класс с извинениями за опоздание и предварительно постучав. Учитель — мужчина лет пятидесяти с небольшой лысиной, местами поседевшими каштановыми волосами и пивным животом — посмотрел строго, но выказывать недовольство, если оно и было, не стал. Аккуратно пройдя меж рядов, не желая задеть школьные принадлежности одноклассников, Ал сел за парту и быстро порывшись в сумке, выложил учебник, тетрадь и пару ручек. С последними была настоящая беда, так как они имели странную закономерность заканчиваться с невероятной скоростью и в самое неподходящее время.
— Так, внимание! — Учитель хлопнул по столу, призывая некоторых ещё переговаривающихся школьников к тишине. — Как вам уже должны были сообщить, но может кто не знает, эту неделю я буду вести у вас историю Аместриса, так как у мисс Герц какие-то непредвиденные обстоятельства. Меня зовут Альберт Штарк. В прошлом полковник вооружённых сил, поэтому ведите себя примерно — не терплю отсутствие дисциплины.
«Как хорошо, что он будет вести у нас, а не у брата», — Альфонс сложил руки одна на одну и весь внимание уставился на бывшего военного. Нужно было сразу показать себя с положительной стороны. Судя по тому, что на урок он всё-таки не опоздал (раз его не упрекнули), были все шансы понравиться мужчине и заработать авторитет.
Начать отставник решил с самого простого: познакомиться со всеми своими учениками. Для этого он зачитывал из журнала список, и каждый названый должен был подняться и в двух-трёх предложениях рассказать о себе. Благодаря фамилии матери, из двадцати четырёх учеников Альфонс оказался последним в списке, что давало ему время подготовиться. Быстро подписав тетрадь, Элрик поставил на полях первой страницы дату и переписал с доски тему урока.
Представление одноклассников шло медленно, особенно среди мальчишек, и создавалось впечатление, что те специально растягивают момент знакомства дабы на сам урок осталось меньше времени. Собственно, Альфонс прекрасно понимал и разделял их желания: учиться после лета и каникул не хотелось, а ему так вообще было тяжело вновь влиться в размеренную школьную жизнь.
— Элрик Альфонс.
— Здесь! — Ал поднялся со своего места и вытянулся в струну. Нужная история была придумана ещё раньше, и хоть за предоставленную фору он успел мысленно всё отрепетировать, волнение никуда не ушло. Незаметно поправив полы пиджака, Алхимик сделал глубокий вдох. — Я родился в Ризенбурге и в Централ переехал пару лет назад, когда родители погибли в аварии и опеку надо мной и моим старшим братом Эдом взял друг семьи.
Элрик мысленно поёжился, вспоминая, сколько негодования от Эдварда пришлось выслушать, когда они сочиняли версию-отмазку для своих будущих одноклассников. Стальной Алхимик разве что слюной не брызгал, когда брат предложил сделать полковника другом семьи, но вынужден был согласиться: Мустанг действительно был тем, с кем в случае чего школа свяжется в первую очередь.
— В ходе той аварии мы с братом сильно пострадали и были вынуждены уйти со школы и учиться дома, но так как теперь травмы наконец зажили, мы можем вернуться. Правда, нам всё ещё нужны курсы реабилитации, поэтому, возможно, мы будем пропускать какие-то занятия.
Раздавшиеся перешёптывания и переглядывания между учениками нервировали Альфонса, но он держался стоиком. Кажется, ребята в восьмом «Б» оказались хорошие и искренне сочувствовали новенькому. Это придавало оптимизма. Нужно было хорошо себя показать, а то вчера, когда учитель попросила его представиться, он сумел выдавить лишь свои имя и фамилию и то, что надеется подружиться с одноклассниками. Штарк тоже проникся его историей (во всяком случае, в его глазах появилось что-то отдалённо похожее на сочувствие), и Ал поставил себе мысленный плюс.
— Если говорить про увлечения, то мне очень нравиться рисовать, читать и… наблюдать за кошками, — подросток едва не сказал «развивать свою алхимию», но благо его заминку все восприняли как смущение. — Я их очень люблю, брат даже дразнил меня «кошачьей мамой».
Звуки умиления от женской половины класса сказали Элрику, что он всё сделал правильно. Завершив свою речь очередным заявлением о надежде на дружбу с классом, подросток вернулся на своё место. Знакомство учителя с учениками подошло к концу, и нужно было начинать урок.
Штарк глянул на наручные часы, не спеша прошёл к доске и, противно скрипя мелом, нацарапал небольшую схему. Согласно ей, продолжать курс истории Аместриса они будут с ишварской кампании. Альфонс напрягся: в этой теме точно должны будут упомянуть заслуги государственных Алхимиков и по реакции одноклассников можно будет понять, насколько всё плохо. Сам бывший военный вряд ли станет отзываться о сослуживцах с ненавистью или презрением — всё же, если бы не «Проклятые», гражданская война продолжалась бы до сих пор, но мало ли. Мужчина сделал пару шагов вперёд и оказался почти впритык к первой парте среднего ряда, за которой двое хулиганистой внешности мальчишек переговаривались явно о чём-то своём. С нависшей над ними фигурой учителя пацаны синхронно замолкли, вжали головы в плечи и слишком заинтересованно уставились в пока ещё пустые тетради.
— Прежде чем начну рассказывать, мне хотелось бы послушать, что вы уже знаете про Ишвар, самих ишваритов и о гражданской войне.
В классе наступила гробовая тишина, ученики, даже если и имели представление, боялись ответить неправильно и опозориться перед учителем. Альфонс тоже не спешил подавать голос. Несмотря на то что Хэвок с Бредой несколько раз упоминали об ужасах Ишвара, не было уверенности, что стоит пересказывать их слова. Они были с точки зрения тех, кто воевал, так откуда он — простой подросток, к армии отношения не имеющий, как и родственников-военных — мог знать подробности. Пусть и небольшие.
Альберт Штарк переводил взгляд с одного ученика на другого, подмечая малейшие изменения в мимике и поведении, выбирая, кого он может вызвать. Примерно сорок процентов подростков точно могли сказать хоть что-то, но вот их вид и явная паника в глазах говорили, что лучше их не спрашивать — разволнуются и наплетут ерунды. Элрик выглядел чуть увереннее, но и он съёжился и водил глазами по столу, словно пребывая в раздумьях. Наверное, Штарк бы из интереса поднял именно его, но внимание привлёк другой учащийся.
Длинный, но при этом хорошо сложенный подросток с синими глазами, каштановой шевелюрой, подстриженной «ёжиком» и с короткой чёлкой — если мужчина правильно запомнил (а в своей памяти он не сомневался), звали его Шефер Райнарт. По его представлению можно было сделать вывод, что он был довольно сообразительным парнем с хорошей памятью, которому больше давались гуманитарные науки и который, несмотря на свою комплекцию, вряд мог победить в простой уличной драке. Он говорил, что хочет стать преподавателем истории в институте или колледже, а значит, просто не мог не знать интересных фактов о прошедшей гражданской войне.
— Райнарт, может, ты хочешь что-то сказать?
— Д-да, — паренёк запнулся от неожиданности и неуклюже поднялся с места. Было видно, что несмотря на волнение он был рад, что его спросили. — Гражданская война в Ишваре началась шестнадцать лет назад и продолжалась восемь лет, закончившись всего девять лет назад. Политических обоснований как таковых у войны не было: после официального признания религии этого народа ишвариты прекратили свои демонстрации и мятежи и вели мирную жизнь. Но спустя какое-то время аместрийский солдат случайно застрелил ишварского ребёнка, перепутав его с преследуемым преступником-Алхимиком. Ишвариты подняли восстание, которое довольно быстро переросло в вооружённое, и Правительство было вынуждено ввести войска для его подавления. Активных действий со стороны военных не было, но каким-то образом оружие и боеприпасы у протестующих не заканчивалось, что вынудило армию тщательно проверить неконтролируемые территории. Сделать это было тяжело, поэтому правда — что мятежникам помогает Аэруго, с которой у Аместриса ещё тогда были очень натянутые отношения — вскрылась лишь спустя семь лет. Тогда нашим фюрером Кингом Брэдли было принято решение о вводе на территорию Ишвара так называемого «живого оружия» — Государственных Алхимиков. Благодаря своим способностям они сумели закончить войну за год.
— Молодец, много знаешь. — Отставник уважительно посмотрел на ученика, чуть приподняв левую бровь в вопросе: — могу я спросить, откуда такие познания?
— Ну, мне была интересна эта тема, поэтому часто засиживался в библиотеке. — Видимо, ответ удовлетворил мужчину, потому как спрашивать дальше он не стал, переключившись на свой урок.
— Действительно, всё было как сказал нам Шефер. На этом многие учителя заканчивают тему о гражданской войне в Ишваре, но я считаю, что молодёжь должна лучше знать такой значимый для нашего народа исторический факт, а потому продолжу. Как сказал ваш друг, по прошествии семи лет Правительство решило отправить на фронт Государственных Алхимиков и те покончили с войной за год, при этом почти истребив ишваритов как расу.
Мужчина вернулся к своему столу, открыл портфель и, порывшись совсем недолго, извлёк пухлый конверт, после чего передал в руки учащихся за первой партой.
— Эти снимки сделали военные корреспонденты. Люди в белых плащах — государственные Алхимики.
Каскад фотографий принялся гулять по всему классу, и когда часть дошла до Альфонса, мальчишка запряжено замер.
Что он увидит на фотографиях? Насколько всё ужасно будет? К счастью, Альберт Штарк не ставил целью вызвать у учеников рвотные спазмы и ночные кошмары, а потому отобрал только «мирные» снимки. Вот военные и двое Алхимиков обсуждают стратегию по захвату нужной точки, вот снайпер готов спустить курок, вот Алхимик явно применил свои способности и стоит у уже разрушенного здания… Зрачки Элрика расширились, стоило увидеть фотографию, несколько отличающуюся от других.
Огонь.
Бушующее пламя окутало пятиэтажку и казалось бы прекрасным на фоне багрового заката, если бы не было столь ужасным в своей реальности. В разбитых окнах, кажется, можно было различить силуэты. Руки Альфонса задрожали, к горлу подступил ком, и мальчишка с неверием вглядывался в фигуру молодого Государственного Алхимика, стоящего спиной к фотографу и ещё не опустившего руку. Камера поймала небольшую молнию от его правой перчатки, на которой виднелась уже знакомая формула.
«Полковник Мустанг?» — Альфонс знал, что начальник брата воевал на востоке, тот упоминал об этом раз или два, но всё равно не верилось. Очень трудно было представить этого спокойного, дружелюбного мужчину уничтожающим город мятежников. Но вот они, доказательства. Альфонс знал, что это страшно, что так не должно было быть — не для того их алхимия, но он также знал, нет, чувствовал, что Рой Мустанг совсем не гордился ни своими подвигами во время той зачистки, ни званием героя Ишвара. В противном случае он бы носил на кителе те награды, как поступали другие военные. Альфонс мало что понимал в армии, званиях, наградах, но несколько особо волнующих вопросов всё же задал старшему лейтенанту, и девушка дала ответы. Так он узнал, что цветные «колодки» на форме Огненного Алхимика отображают количество и виды его наград. А где ещё молодой полковник мог их заработать, как не во время гражданской войны?
Вдоволь насмотревшись фотографиями, Элрик передал конверт на заднюю парту и сложил руки «лодочкой». Нельзя, чтобы на его лицо отразилось узнавание. Тем не менее, у него появился один вопрос, на который он никак не мог найти ответ, а Альберт Штарк был поставлен на замену учителя не просто так. Верно? Нужно было пользоваться шансом. Неловко подняв руку, подросток дождался когда на него обратят внимание.
— Учитель, а что это за красное сияние вокруг карманных часов большинства Алхимиков?
— А, это… — отставник призадумался, точно размышляя, стоит ли делиться информацией с гражданскими, тем более детьми, но потом решил, что раз Правительство рассекретило практически весь материал и найти его — если постараться — можно в библиотеке, то скрывать было нечего. — Точно не скажу, но вроде Государственным Алхимикам выдавали какой-то стекляш, способный увеличивать их силу и выносливость.
— Такое возможно?
— Так я слышал. Изготовил их некто Мариус перед началом операции, но почти сразу бежал с поля боя. Алхимик, а как выяснилось, не переносил вида убиенных тел. Его поймали и судили, но как именно он был наказан, не знаю — об этом командующие не распространялись.
На первую часть речи Штарка Альфонс испытал острое желание перечить — Алхимики не были бездушными, а тем более убийцами. Ничего удивительно, что этому Мариусу стало страшно и он дезертировал. Но когда мужчина продолжил, в душе проросли сомненья: вдруг Мариуса уже нет в живых? Дезертирство каралось смертью, но вдруг сделали исключение? Раз уж бывший полковник до сих пор не в курсе, что произошло. В любом случае, это интриговало. Камень, способный увеличить силу Алхимика, его выносливость, к тому же, светящийся красным. Об этом следовало подумать на перемене и по окончании уроков обязательно поделиться с Эдом — разговаривать о таком в стенах школы было рискованно.
***
Альфонс вскочил с места, стоило лишь раздаться отпускающему звонку, быстро спихнул вещи в сумку и, не обращая внимания на зов и недоумение одноклассников, выбежал в коридор. После истории было ещё четыре урока и подросток еле досидел до их окончания. Не терпелось рассказать брату про услышанное, как и не терпелось послушать его версии.
Выискивать брата не пришлось. Эдвард обнаружился всё у той же скамейки под деревом и даже в той же позе, как когда они встретились в предыдущий раз. Внутри распирало, и Ал не смог больше сдерживаться. Ему нужно было выложить всё прямо сейчас. Всё равно на улице полно постороннего шума, а укрытие Стального Алхимика на достаточном расстоянии, чтобы их не подслушали.
— У нас историю сегодня вёл бывший полковник! — решив сразу начать с так волнующих его вещей, младший Элрик не дал брату время даже для стандартного приветствия.
— И?
Эдвард хорошо знал брата, а потому мог с уверенностью сказать, что такое поведение было ему не присуще. Ну разве что когда тот слишком перевозбуждался. Вряд ли уроки могли вызвать у него такое волнение, а значит, случилось что-то из ряда выходящее. Стальной нахмурился, сосредотачиваясь. Альфонс не был расстроен, значит, никто не обижал, но в чём тогда дело?
— Довольно строгий мужчина, но вроде нормальный. Рассказал про одного Государственного Алхимика. Вроде во время гражданской войны создавал светящиеся красные камешки, которые служили усилителем при трансмутации!
— Серьёзно что ли?! Ну-ка подробнее!
— Подробнее нет. Мистер Штарк мельком об этом обмолвился, я и так его почти процитировал. Могу добавить только, что того Алхимика звали Мариус и он вроде как бежал с поля боя.
— Ну, это уже что-то! Жаль, что информации всё равно мало, искать придётся долго. Если только…
Эдвард приложил указательный палец к губе, принявшись слегка кусать ноготь — дурацкая привычка родом из детства, от которой он так и не избавился. К счастью, проявлялась она только когда он сильно нервничал. Конечно, мало было шансов, что это именно то что они ищут, но всё же.
— Как думаешь, философский камень или что-то другое?! Светится красным, придаёт силу!
— Очень хочу в это верить, но что-то мне подсказывает, что не так всё просто. В любом случае, нужно потрясти полковника: он ведь участвовал в войне, так? Значит, наверняка что-то знает. Лишь бы только сказал, он ведь такой гад порой.
— Брат. — Альфонс взглянул на него с привычным укором, но развивать тему его отношений с начальством не стал. Бесполезно. Но перед глазами вновь встали снимки военного корреспондента и та фотография с Огненным Алхимиком. Рой Мустанг, хоть и видно его лица не было, выглядел
очень опасным. Возможно, Эду стоило начать следить за языком и не злить того лишний раз, но всё же внутри была странная уверенность, что полковник никогда не применит свою способность на собственных подчинённых. И это успокаивало.
***
— Дезертир? — подаренная кем-то из подчинённых ваза с лёгким стуком опустилась на край стола, сверкнув позолоченным боком в луче заходящего солнца. Рой аккуратно влил в неё стакан отфильтрованной воды, поставил небольшой букет неизвестных Эду цветов. — Нет, не знаю.
Когда хмурый Стальной вместо общежития после школы заглянул к нему в офис, полковник решил, что мальчишка устроил дебош и ему придётся идти на неприятный разговор с директором. Это освободило бы от работы на какой-то час, но после количество бумаг стало бы только больше. Внутренне напрягшись и никак не показывая этого снаружи, мужчина в привычной манере, не забыв поддразнить мальичка по поводу роста, поинтересовался, какими ветрами Стального Алхимика занесло в его кабинет. Неужто соскучился? Мальчишка бросил короткое: «не дождёшься, гад» и подошёл вплотную к его столу, даже не пытаясь присесть на стоящий рядом диван. Значит, гряло что-то серьёзное.
Мустанг окинул его вопросительным взглядом и продолжил меланхолично изучать документы, терпеливо ожидая, когда подчинённый созреет спросить (или просить) что хотел.
И тогда это случилось.
Стальной просто дождался, когда в офисе соберётся вся команда и огорошил его громким вопросом про Мариуса, создавшего красные «стекляшки» на войне и бежавшего с поля боя. У ребёнка совершенно отсутствовал инстинкт самосохранения. Задавать такие вопросы в присутствии всех, да ещё и не пытаясь понизить голос… Рой доверял своей команде, но обсуждать Алхимика в присутствии простых людей не собирался. Да и откуда мелкий узнал про Мариуса? Решив сначала выяснить, что стоит за подростковым интересом, мужчина ответил спокойным отказом. Но то, что он соврал, Стальной, видимо, уловил — слишком уж красным и возмущённым покинул кабинет, хлопнув дверью с куда большей силой, чем обычно.
Альфонс дожидался брата на пункте пропуска, опершись о забор и унёсшись в свои мысли. Полковник расскажет, что знает (
если знает) — он был уверен, — но только если его брат не перегнёт палку в своём рвении докопаться до истины. А учитывая вспыльчивый нрав Эда, вероятность успеха и проигрыша составляла пятьдесят на пятьдесят. Стоило учитывать также и настроение самого полковника.
Злой Эдвард показался спустя минут пятнадцать-двадцать, и по его яростному взгляду младший Элрик понял, что чаша весов склонилась к худшему варианту. Возможно, ему стоило настоять пойти с ним?
— Я говорил, что он гад и как в воду глядел!
— Брат, зачем ты так?
На эмоции Эда он отвечал уже чисто машинально, понимая, что нравоучения вряд ли когда возымеют эффект. Может, он так симпатию проявлял? Вряд ли его брат действительно так не любил своего начальника. Хотя, конечно, странный способ. Эдвард сопел так, что можно было принять его разъярённого быка, и активная жестикуляция ничуть не помогала.
— Сказал, что не в курсе произошедшего, но явно врёт! Видел бы ты этот насмешливый взгляд! Он просто надо мной издевается, сволочь. Ну ничего, ничего, я заставлю его говорить, пусть даже если для этого придётся начистить ему морду!
— А?!
