***
Новый день для Стального Алхимика наступил раньше, чем он мог надеяться, и мальчишка отчаянно желал, чтобы при повороте стрелок будильника время отматывалось и в реальности. Возможно, тогда он бы наконец-то смог выспаться. Когда-нибудь. Солнечные лучи пробивались сквозь неплотно закрытые жалюзи, приоткрытое окно — пришлось продрать глаза посреди сна и оставить проветривание, ибо кислород быстро закончился и дышать стало нечем — позволяло проникать в номер всем возможным звукам, начиная от трелей птиц и заканчивая выхлопами бензина автомобилей. Поморщившись, Эдвард подумал, что никогда бы не захотел жить в таком месте: подвал, несколько лет заменявший им дом, находился далеко от дороги, а в военном общежитии окна выходили на внутренний двор и позволяли лицезреть вышедших на утреннюю пробежку офицеров, а не транспорт. В Ризенбурге всё было ещё круче — холмы, цветы и стада овец, направляющихся к пастбищу. Ни Стальной Алхимик, ни его брат Альфонс не привыкли к подобной «слишком городской» обстановке. — Ал, давай вставай, если хотим всё успеть. — Эдвард подошёл к кровати, на которой примостился брат, несколько раз пихнул его в бок и, зевнув во всё горло, скрылся в крохотной ванной комнате. — М-н-н, я совсем не выспался… — Альфонс устало разлепил глаза, провёл ладонями по лицу и волосам, зевнул и перевернулся на живот. Упёршись руками в матрац, мальчик попытался сесть на ноги, но в итоге согнулся в позе молящегося ксингца, рисунок с которым ему довелось увидеть в одной из книг по истории в школьной библиотеке. Младший Алхимик не знал, сколько пробыл в таком положении, но нетерпеливый, одновременно смущённый и раздражённый голос Эдварда заставил его снова проснуться. А ведь он только-только задремал! — Ну что тебе? — Ал, я одежду забыл, подай, а? — Эдвард выглядывал из ванной и было видно, как он нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Однако младший Элрик совершенно не горел желанием помогать. — Подойди и возьми. — Ну хотя бы трусы дай! — В голосе Эдварда засквозило отчаяние, — не пойду же я так? — Что я там не видел? — Несмотря на возмущение и полное нежелание двигаться, Альфонс всё же сжалился над покрывшимся румянцем братом и лениво встал, схватил в охапку бельё и одежду и отдал Эдварду. Стальной благодарно кивнул и тотчас скрылся за дверью. Покинул ванную комнату подросток примерно через пять минут, бодрый, освежившийся и довольный. Младший Алхимик, про себя удивившись произошедшим с братом метаморфозам, занял его место и первым делом включил воду, регулируя до комфортной температуры. Душевой кабинки тут не было, и мыться можно было как в ванной, так и под дождиком. Поразмыслив, подросток решил что понежиться и отмокнуть в ванной он сможет и вечером, когда они вернутся на ночёвку, а утром стоит сполоснуться под душем и скорее отправиться на поиски приключений. Пока горячая и холодная вода воевали за главенствующую позицию, Альфонс ополоснул ванну и провёл ладонью по запотевшему зеркалу, окинув заинтересованным взглядом своё отражение. Он редко когда себя разглядывал, но поскольку появилось время — вполне мог уделить на это дело минуту-другую. Проведя ладонью по лицу, повернув голову и вправо и влево, чуть нахмурившись и снова улыбнувшись, Алхимик не без радости отметил, что он стал куда симпатичнее, чем ещё три месяца назад. Обретение дома (именно таковым стало общежитие), регулярное питание и чувство безопасности — всё это явно пошло на пользу. Мальчишка помнил себя, когда полковник только-только принёс его в свой дом — худой, обросший, с впалыми щеками и выпученными глазами — это была жалкая картина, поэтому наблюдая в зеркале теперь вполне здорового подростка, у которого исчезли все следы недоедания, а волосы больше не напоминали измочаленную штабскую швабру, Элрик едва не парил от радости. В голове промелькнула самодовольная мысль, что в сравнении с братом он чуточку симпатичнее, но подросток поспешил себя одёрнуть: красоваться обычно любил Эдвард и перенимать его дурную привычку Альфонс не хотел. Парня такое не красило, как считал сам мальчик. Коснувшись воды пальцем, с удовлетворением отметив, что вода стала приятной температуры, Алхиимик закрепил дождик и, быстро сняв пижаму, залез в ванную и завесил шторку. На завтрак всем постояльцам дали стандартный выбор меню: гречка с молоком и йогурт или овсянка с цукатами и — опять же — молоком и маленькой баночкой творога с джемом. Эдвард долго ворчал, метался от одного варианта к другому и никак не мог определиться. Ни одна, ни другая каша ему не нравилась, поэтому подростку пришлось сделать выбор между дополнением к завтраку: йогурт или творог. Если бы творог был без джема, Элрик даже не сомневаясь взял бы йогурт, но так как нелюбимая еда шла в комплекте с клубничным джемом — его любимым — решиться было нелегко. В итоге, подгоняемый и братом, и поварами, Стальной недовольно насупился и ткнул-таки в гречку с йогуртом, справедливо рассудив, что творог не перестанет быть творогом, вне зависимости, есть джем или нет. В остальном завтрак прошёл вполне мирно. Если не считать, каким уничтожающим взглядом Эдвард буравил стакан с молоком, который наглый повар всё же всунул в руки Эдварду и который он (Эдвард) не швырнул в повара только благодаря быстрой реакции Альфонса и его мёртвой хватке. Закончив с приемом пищи, братья вернулись в номер, спрятали чемодан за алхимически возведённой стеной (получилось на удивление умело, и обычный человек вряд ли бы отличил её от обычной стены), взяли кошелёк Эдварда и, закрыв номер, покинули гостиницу. Эдвард счастливо втянул носом воздух и раскинул руки в стороны, едва оказавшись на улице: в отличие от вчерашнего дня солнце палило не так сильно и уже можно было дышать свободно, а не глотать кислород ртом как выброшенная на берег рыба. Кроме того, стальные протезы совершенно не делали жизнь молодого Алхимика легче при такой жаре, и Эдвард был благодарен Небесам за передышку. — Как думаешь, в этот раз точно? — Альфонс с надеждой посмотрел на брата, от волнения закусив ноготь большого пальца. Элрики решили сразу пойти к главной площади города, на которой, согласно данной полковником информации, частенько творились чудеса. Вернее, творил их некто Корнелло — средних лет мужчина в теле, носящий чем-то похожую на монашескую рясу одежду и называющий себя посланником Небес. Слухи твердили, что он воскрешал умерших животных, создавал цветы из воздуха и делал много разных других вещей, которые иначе как чудом назвать было нельзя. При этом от его рук всегда исходило тёплое красноватое свечение, которое и подтверждало его неземную силу. Всё это наводило Эдварда и Альфонса на одну конкретную мысль, озвучивать которую мальчишки пока не решались: вдруг сглазят? И хотя Эдвард не верил во все эти «забабоны», предпочёл перестраховаться — мало ли? — Я больше чем уверен, Ал. — Эдвард расплылся в улыбке и даже не пытался скрыть охватившее его волнение. Думать, что опять останутся с носом мальчишке не хотелось. Благодаря удобному расположению гостиницы, путь до главной площади занял у Алхимиков около тридцати минут. По массовому скоплению народа Элрики поняли, что пришли вовремя: скоро должно было начаться очередное «чудо». На площади были люди всех положений и возрастов — от стариков до со совсем юных, от бедняков до вполне зажиточных. Все они столпились на площади и замерли в ожидании, во все глаза наблюдая за пока ещё пустой сценой, на которой Корнелло обыкновенно творил свои чудеса. Ни Эдвард, ни Альфонс почти ничего не видели в силу своего роста и были вынуждены вставать на носочки, чтобы разглядеть впереди себя хоть что-нибудь. К сожалению, Стальному Алхимику не помогал даже этот трюк, из-за чего в нём росла беспричинная злость на брата — за что жизнь так жестока и именно у младшего с ростом проблем не было?! Как назло, рядом не было и ничего, на что можно было бы взобраться. Ни деревьев, ни столбов, ни крыш каких-нибудь гаражей, залезть на которые было делом плёвым. Ничего. «Так, я так просто не сдамся!» — Стальной тряхнул чёлкой, выдохнул и, крикнув окружившим его людям посторониться, хлопнул в ладони и коснулся брусчатки. Синее свечение было кратковременным, но этого хватило, чтобы стоявшие рядом жители изумлённо обернулись. — Пацан, ты тоже владеешь божественной силой? Задавший вопрос мужчина был белее мела и, казалось, замер в благоговении, не уверенный, как себя вести и что говорить. Остальные свидетели выглядели не лучше. На мгновение Эдварду страшно захотелось ответить, что да, он и правда владеет такой силой — всё же, алхимия была дана далеко не каждому и, наверное, эти способности можно было считать даром Небес — но в последний момент что-то внутри застопорилось, и подросток просто промолчал, отрицательно помотав головой. — Мы здесь, чтобы увидеть чудеса отца Корнелло и попросить его развить наши собственные способности на благо городу. «Ал, молодца!» — Эдвард победно сжал кулак в кармане плаща, радуясь, что братец оказался таким находчивым. Потому что, судя по реакции обступивших их горожан, он сказал именно то что нужно было и никто даже не заподозрил в них Алхимиков. Взрослые обрадовано закивали и вдруг всполошились, начав что-то громко кричать и аплодировать. Не нужно было быть детективом, чтобы понять причину. — «Началось!» Эдвард встал на созданный ранее подъём и попытался разглядеть предполагаемого афериста. Корнелло оказался в жизни именно таким, каким был запечатлён на фотографии, данной полковником: высокий, в теле, полулысый и с паутинкой морщин под глазами. Мужчина вышел на публику, поднял ладони вверх, призывая шум стихнуть, и взял микрофон, начав свою привычную приветственную речь. Стальной Алхимик не особо вслушивался, но этого хватило, чтобы понять, что тот вновь завёл шарманку про то, какой он особенный и что именно поэтому жители должны почитать его разве что не за святого. На столь откровенную ложь на лбу у Эдварда выскочили желваки. — Сегодня я сотворю очередные пять чудес. Кто хочет начать? Из-за микрофона голос мужчины разнёсся по площади громогласным басом, и Элрики синхронно поморщились. Это было слишком громко и слишком надменно. — Как на такие речи кто-то вообще ведётся? — Эдвард наклонился к брату, приложив ладонь ко рту, чтобы его не услышали посторонние. — Уверен, дело тут не только в словах, — шёпотом отозвался Альфонс, напряжённо наблюдая за поднимающимися на сцену горожанами, пришедшими за помощью. Среди четверых взрослых была одна маленькая девочка лет четырёх-пяти, что-то бережно прижимающая ручками к груди и смотрящая на Корнелло большими, полными надежды и безграничного доверия глазами. — Да, но ведь вряд ли он просто взял и начал тут выделываться. Сначала ему нужно было как-то привлечь граждан сюда. Дар убеждения? — гнул свою линию Стальной, и Альфонс начал раздражаться: такими темпами на их шепотки обратят внимание и миссия окажется под угрозой провала. Подросток недовольно цыкнул. — Не знаю, брат, давай просто посмотрим. Корнелло, словно подслушав младшего Элрика, решил, что разговоров с него достаточно и перешёл к делу. Первым, кому потребовалась помощь чудотворца, оказался молодой парень, сломавший лучевую кость и потому не могущий вовремя выйти на работу. Больничный ему оплачивать не хотели, и единственным способом получить всю причитающуюся за текущий месяц зарплату был выход на работу. Но с такой рукой он не мог заниматься строительными работами и вся надежда была лишь на чудесное исцеление. А Корнелло мог сотворить именно это. Мужчина выслушал пострадавшего, осуждающе покачал головой и заявил, что всего через несколько мгновений его рука будет «как новенькая». Корнелло обхватил сломанную руку парня, провёл вдоль указательным и средним пальцами и что-то зашептал на только ему понятном языке. В тот же миг сломанную руку окутало красноватое свечение и, действительно, спустя пар минут кость срослась. Чтобы подтвердить своё исцеление, парень несколько раз согнул и разогнул руку, поднял ею лежащий рядом камень средних размеров и несколько раз невысоко подбросил. Толпа радостно загалдела, зааплодировала, и Корнелло вновь поднял руки, призывая всех собравшихся к тишине. Вторым нуждающимся в помощи оказался почтенных лет дедок, принёсший с собой в платке куски разбитой дорогой вазы, подаренной им его жене на свадьбу и случайно уничтоженной домашним любимцем. И опять Корнелло, что-то пошептав и возведя руки над осколками, сотворил чудо. Третий и четвёртый просящие пришли за тем же, что и первый со вторым, а вот девочка привлекла особое внимание со стороны Элриков. Стальной Алхимик непроизвольно подобрался, когда ребёнок подошёл к мужчине и протянул цветастый платочек, сложив ручки в умоляющем жесте. — Она врезалась в окно, а потом упала на камни. — чуть дрожащий детский голосок разнёсся по округе, и Эдвард почувствовал, как засосало под ложечкой. У него уже появились догадки, о чём попросит девочка. И он разрывался в противоречиях. Одна часть его молила, чтобы он не угадал, а другая надеялась именно на это — ведь тогда будет только один способ всё исправить, и Корнелло подтвердит их подозрения. — Бедное и очень доброе дитя, не печалься, я верну её. «Да!» — Эдвард затаил дыхание, во все глаза наблюдая за уже привычными действиями мужчины, понимая, что и Альфонс, стоящий рядом, тоже старается не упустить ни малейшего движения. Снова проведение пальцами по объекту исцеления, снова непонятные шепотки на явно выдуманном языке, снова красноватое свечение, и вот — бывшая минуту назад мёртвой ласточка взлетела в небеса и скоро скрылась за кронами деревьев под восхищённые крик толпы. В этот раз жители не сдерживали эмоции, а Корнелло — не пытался их унять. Лимит его чудес на сегодня был исчерпан. — Отец Корнелло невероятен, верно? Уверен, он с радостью вам поможет, ребята! Элрики обернулись на всё того же мужчину, который задал Эдварду вопрос о его алхимии, и как можно увереннее кивнули. Разоблачать самозванца-Алхимика сейчас было не время — им нужно было во всём убедиться и только потом раскрывать глаза жителям. Переглянувшись, поняв ход мыслей друг друга, братья осторожно принялись проталкиваться вперёд, к храму «божества Лета» — как местные называли обитель шарлатана — именно там можно было переговорить с мужчиной с глазу на глаз и не вызвать этим беспорядков.***
Роза убирала внутреннюю территорию выросшего буквально за полгода огромного храма, построенного на деньги местных жителей и принадлежащего отцу Корнелло. Своими делами чудотворец снискал себе всеобщую любовь и уважение и, видя веру горожан, проповедовал религию никому не известного ранее божества Лета. Подкреплением его связи с божеством служила способность исцелять больных одним касанием, восстанавливать сломанное и воскрешать умерших домашних питомцев. К отцу Корнелло стекались все жители Лиора, боготворя его и радуясь, что Небеса послали им такого чудесного пастыря. В восточную часть Лиора, к отцу Корнелло Рози́тта Томас пришла почти три месяца назад, послушав совета старенькой мисс Грэйт. Первое время девушка просто наблюдала за настоятелем издали, с площади, не до конца решив, можно ли верить этому человеку. Но потом, по мере увеличения увиденных собственными глазами чудес, сомнения отпали, а на смену им пришла великая надежда. Если этот человек создавал цветы из воздуха, исцелял и воскрешал животных, то, возможно, сможет вернуть с того света и человека? Собиралась с духом девушка недолго — всего полдня — а потом выждала, когда мужчина окажется один и пала перед ним на колени, рассказывая свою историю и умоляя о помощи. К её удивлению, Корнелло далеко не сразу согласился помочь. Чудотворец говорил что-то про ушедшее время, гниение плоти и непомерно долгий и сложный процесс подготовки к процессу воскрешения. Даже предупредил, что возвращённый Кайл некоторое время не сможет ни видеть, ни слышать, но Роза была согласна и на это, ведь, как она поняла из его слов, такое состояние любимого не будет вечным, и спустя определённый срок он поправится. В крайнем случае, отец Корнелло снова применит свою удивительную силу и исцелит уже воскрешённого юношу. Но Корнелло так и не назвал ей точный срок подготовки, и девушка практически поселилась в храме, украшая и убирая его, а также всячески помогая своему пастырю. По сути, Корнелло использовал ее в качестве служанки — принеси-подай — но Розитта не возражала. Это была малая цена за возвращение единственного близкого человека. Аккуратно подцепив лопаткой землю, девушка медленно и осторожно достала вместе с земляным комом пушистую цинию и, придерживая, быстро перенесла на недавно разбитую клумбу. Отец Корнелло оповестил, что новые трубы пройдут как раз под текущей клумбой, и девушка поспешила перенести цветы на новое место прежде чем их погубят строители. Опустив растение в выкопанную заранее ямку, бережно присыпала корни землёй и провела перчаткой вокруг, приглаживая и убирая камешки. Взяла стоящую рядом лейку и обильно полила. Ветер заставил оранжевый цветочек поколебаться, и создалось впечатление, что тот благодарно закивал. Роза улыбнулась. Цветы были её страстью, и ещё дома она постоянно что-то сажала, окучивала и поливала. Боролась за каждый слабенький побег и радовалась как ребёнок, когда затраченные усилия давали плоды. Она не могла вообразить себе жизнь без цветов. Пробежавшись глазами по земле вокруг белых, сиреневых и красных астр, Розитта нахмурилась и потянулась, чтобы вырвать вновь взошедшие травинки. Почва вокруг храма была достаточно плодородной, и сорняки появлялись с незавидной регулярностью. Бросив сорванную траву в небольшую кучку позади себя, девушка оборвала отсохшие листочки с уже отцветающей бирюзово-белой хосты, поправила завалившийся набок гладиолус и поднялась с корточек, ещё раз оглядывая клумбу. На губах появилась нежная улыбка — Роза была довольна проделанной работой. Взяв уже пустую лейку и собрав остальной инструмент, девушка сняла перчатки, отряхнула коричневую юбку и направилась к чёрному ходу храма — оттуда был ближайший путь до небольшой подсобки, а также комнатушки, выделенной ей Корнелло для ночлега. Роза поставила лейку и тяпку с миниатюрной лопаткой на свои места, сменила грязную, специально для такой работы, одежду на привычное белое платье — благо, погода ещё позволяла ходить налегке. Поглядевшись в крохотное зеркальце, прибитое к стене, девушка поправила причёску и уже взялась за ручку двери, чтобы выйти и пойти к себе, когда неведомая сила заставила её остаться на месте и припасть к едва заметной щели. Отец Корнелло поднимался по ступенькам храма, а за ним, почти впритык, спешили двое мальчишек подросткового возраста. Ребята говорили что-то непонятное, а мужчина в ответ только хмурился и прибавлял скорость. На момент Розитта хотела вмешаться — непозволительно каким-то пацанам доводить настоятеля до раздражения, — но вовремя вылетевшие из уст наиболее наглого парнишки слова, заставили её замереть в шоке. — Да ладно тебе, мы прекрасно знаем, что ты просто морочишь всем этим людям голову! Используешь философский камень, вмонтированный в кольцо на левой руке, и творишь типа чудеса, когда это чистой воды алхимия. Только в обход всех возможных её законов. «Что?» — Роза нахмурилась, поднесла ладонь к лицу и затаила дыхание, так как настоятель остановился почти у самой двери подсобки. Выдавать себя девушке почему-то очень не хотелось. Не то, чтобы она сразу поверила какому-то неизвестному мальчишке, явно не знающему таких слов как «такт» и «уважение». — А как же ты объяснишь ласточку? Алхимия не может воскрешать, — спокойно поинтересовался Корнелло и развернулся к мальчику, сложив руки на груди. — Не может, потому что Алхимики — всего лишь люди, пусть и с необычной силой. Люди, но не Бог, — согласился пацан, — но ты и не воскрешал. Просто применил алхимию, чем-то похожую на алхимию одного нашего с Алом знакомого. Тот умел управлять растениями, а ты — воздушными потоками. Плюс, видимо, неплохой иллюзионист, раз смог заставить жителей увидеть вместо вдруг само собой поднявшегося в воздух трупа птицы машущий крыльями словно живой. Если эту ласточку удастся найти — она по-прежнему будет мертва, так ведь? «Нет, это бред. То, что он говорит — бред!— Розитта почувствовала, как сердце зашлось в бешеном ритме, а конечности вдруг словно заледенели. — Отец Корнелло действительно может совершать чудеса». — Девушка закрыла руками рот, боясь привлечь к себе ненужное внимание и коря себя за то что не осталась на клумбе ещё немного. Тогда бы ей не пришлось слушать этот ужас и чуть ли не трястись от страха, терзаясь вновь поднявшими голову сомнениями. — Нет, ты совсем не прав. Я и правда могу творить чудеса, у жителей есть масса тому подтверждений. В том числе и в виде воскресших животных. — Корнелло усмехнулся и махнул подростку рукой. — А я думаю иначе. И жителям ты просто мозги промыл каким-то образом, после чего создал тут самую настоящую и самую огромную в Аместрисе секту. Я выведу тебя на чистую воду, если сейчас же не отдашь мне камень! — Думай что хочешь, мальчик, но избавь меня от своих оскорбительных речей. — Мужчина нахмурился, в его голосе прозвучали стальные нотки. Он поднял руку, наставил её на подростка. Взявшийся из ниоткуда ветер отшвырнул маленького нахала к его другу, всё это время стоявшему недалеко от главного входа. — Всё, мальчики, аудиенция окончена. У меня много дел. Корнелло в мгновение ока скрылся на втором этаже, громко хлопнув дверью в свои покои. Сквозь щель между дверью и стеной Розитта видела, как подростки переглянулись, недовольно о чём-то пошептались и, поняв, что ничего сейчас не добьются, покинули стены храма. Девушка устало опустилась на колени, приложила ладонь ко лбу и наконец-то выдохнула. Каким-то непостижимым образом ей удалось остаться незамеченной.***
Поздно вечером, когда на небосводе появились россыпи первых звёзд, отец Корнелло позвал Розитту к себе и объявил, что время подготовки подошло к концу и завтра днём он воскресит её жениха.