«Много крови прольёт он, и отсюда начнётся отсчёт… В имени его власть и сила, а на голове — золотая корона… Будет иметь власть изменять сердца… Многие будут смущены возрастом его, и много будет покушений, но ни одно не будет успешным… Но пройдёт час испытаний, и всё изменится…»
Роза зажмурилась и поспешила захлопнуть книгу. Отчего-то безобидные строчки вызвали мороз по коже, а в горле заклокотало. Девушка потёрла виски, прогоняя мигрень. Нет, этой книги раньше в библиотеке точно не было — теперь она не сомневалась. Неуверенная, стоит ли докладывать настоятелю или оставить всё как есть, — ведь если книга оказалась в библиотеке, значит тот не мог её пропустить и значит, счёл пригодной для прочтения — Розитта вернула книгу на полку, на то место, где она и стояла. В конце концов, может, на неё просто слово «предсказания» подействовало? Она частенько увлекалась подобной тематикой и всегда мечтала заглянуть в будущее хоть одним глазком. Но в таком случае, почему после всего пары строк случился такой психологический эффект? Такое давление? Роза не была уверена, что из-за строк о множестве пролитой крови. Аместрис никогда не был дружелюбным соседом и половину своего существования как отдельной независимой страны воевал то с Кретой, то с Драхмой, то ещё с кем-нибудь. Часто случались перемирия, но текущее Правительство никак не стремилось сохранить мир. Порой девушке казалось, что война была выгодна верхушке — их оружие продавалось союзникам по весьма неплохим ценам. И пусть с развитием техники и появлением государственных Алхимиков количество жертв сократилось, они не исчезли полностью. Девушка вдохнула и выдохнула, мысленно отругав себя за мнительность. Обычный гражданский вроде неё никак не сможет повлиять на ситуацию в стране, а значит, нет смысла себя накручивать и волноваться о возможных сценариях. Для этого были военные и Правительство. Огромные старинные часы с маятником и прячущейся в маленькой башенке кукушкой пробили семь утра, и Роза встрепенулась: уже через час отец Корнелло должен был позвать её на встречу с Кайлом, а она до сих пор не привела в порядок книжные полки! Обругав себя и несколько раз хлопнув по щекам, девушка подскочила на ноги и бросилась доделывать начатое. Размышлять о книге и прочих мудрёных вещах времени не было.***
Эдвард и Альфонс переглянулись и, кивнув друг другу, принялись за воплощение своего плана. Мальчишки почти не спали всю ночь, думая да гадая, каким образом вывести Корнелло на чистую воду. Этот шарлатан хорошо вжился в роль и обезопасил себя сотнями горожан, коим промыл мозги и которые были готовы ради него на что угодно. Лезть на рожон было небезопасно, как и пытаться бросить правду ему в лицо и ждать реакции. В итоге было решено пробраться на верхние этажи храма и попытаться прежде найти что-то, что подтвердило бы принадлежность Корнелло к Алхимикам, а затем — открыть горожанам глаза. И если касательно первого пункта Элрики особо не переживали — наверняка найдутся алхимические сочинения, заметки и исследования, то касательно второго не были сильно уверены: чтобы люди поверили, правда должна литься из уст того, кому они доверяют больше всего (в данном случае Корнелло), но этого мужика разговорить оказалось далеко не просто. Он словно бы предвидел такой риск и заранее подготовил и выучил ответы. Не подкопаешься. — Готов, Ал? — Давно. Младший Элрик сосредоточился, и через мгновение стена храма озарилась лазурным свечением. Тихое потрескивание разрезало тишину, вынудив мальчишек непроизвольно напрячься: оказаться замеченными нельзя было никак. К счастью, в отличие от особняка Магвара храм божества Лета не охранялся и единственными, кто мог заметить крадущихся подростков, были прихожане или рабочие, коих пока не наблюдалось ни по одному из направлений. Трансмутация камня прошла успешно, и мальчишкам открылся небольшой проход, ведущий, согласно задумке, наверх сквозь главный молитвенный зал. — Какой-то узкий вышел, — заметил Эдвард, внимательно осматривая лаз. Альфонса слова брата несколько задели. — Нормальный, это просто ты пузо отъел. — Чё?! — Тихо, а то сейчас соберем вокруг себя всех. От столь вопиющего неуважения старший Алхимик покрылся гневными красными пятнами, но был вынужден признать, что Альфонс прав — необходимо сохранить тишину. В конце концов дать младшему втык он мог и после, а сейчас приоритетом было пробраться на верхние этажи и вынудить Корнелло поведать правду. Путь наверх занял куда больше времени, чем мальчишки рассчитывали, и главной причиной была совершенно неустойчивая стена здания. Кирпич крошился и летел вниз, стены отдавали сыростью и местами были мокрыми от прошедших ливней и Эдвард подумал, что вопреки пафосному поведению Алхимик-шарлатан вовсе не потрудился проверить качество материала и работу горе-строителей. Если даже он — такой далёкий от строительного ремесла подросток — понял, что трещин в недавно построенной стене быть не должно, то дела у храма были совсем плохи. С другой стороны, снаружи всё выглядело вполне устойчиво. — Осторожнее! — Недовольно шикнул Альфонс, зажмурившись от посыпавшихся на голову мусора и пыли. — Прости. Эдвард нахмурился, потрогав верх лаза, который действительно сужался, а не шёл ровно, как должен был. У Альфонса никогда не было проблем с преобразованием, так почему в этот раз что-то пошло не так? Были подозрения, что проблема в материале, но подросток отбросил эту мысль: плотность и структура могли повлиять на скорость течения реакции, но никак не на размеры, учитывая, что материала было предостаточно. — Странное место, будто пропитано чем-то, что не даёт алхимии действовать в полную силу. — О чём ты? — Стальной изумлённо изогнул бровь и глянул вниз, параллельно ударив локтем протеза в острый выступ. — Поберегись! — Тоннель получился неровный, а ведь я всё сделал правильно, — Альфонс несколько раз кашлянул и испытал жгучее желание помахать ладонью перед лицом, дабы хоть немного разогнать пыль. Глаза слезились, в горле пересохло, и мальчик больше всего в ту минуту хотел оказаться на поверхности, где будет полный доступ к кислороду. — Когда шло преобразование, было чувство, что мне что-то мешает. Что ж, это объясняло неровности. Стальной Алхимик поджал губы, не уверенный, что думать. Не так давно — чуть больше месяца назад — полковник что-то такое говорил про природный нейтрализатор и — это Эдвард запомнил очень хорошо — советовал сразу уходить, если наткнутся на подобное. Кажется, это был какой-то драгоценный камень… Эдвард прикусил губу и, продолжая продвигаться наверх, принялся осторожно водить ладонями по стенам, будто пытаясь что-то отковырять. Альфонс на его действия отвечал приглушёнными возмущениями, так как всё, что Эдвард отламывал, летело ему на голову. К сожалению, старший брат не особо реагировал на его негодование и продолжал. Ровно до тех пор, пока сквозь полутьму тоннеля не пробилось что-то зеленоватое и переливающееся. Почувствовав головокружение, Стальной Алхимик с трудом удержался на весу и ощутил прилив паники, когда точно понял, что только что раскопал. В этот же момент память добралась до закромов сознания, куда отправила слова Мустанга про нейтрализатор и его свойства. — Ал, полезли скорее! Не касайся зеленоватых камней, это нефрит! Эдвард отчаянно заработал конечностями, изо всех сил игнорируя нарастающую в теле слабость. Как и говорил полковник, нефрит — он же нейтрализатор алхимии — высасывал силы и способности из Алхимиков, делая их практически беспомощными в местах его массовых залежей. Этот драгоценный камешек использовался и при создании специальных наручников для Алхимиков-преступников. Из-за уникальной ударной вязкости разбить изделия из этого минерала было практически невозможно, и именно поэтому нефрит мог поглощать алхимические импульсы и противиться преобразованию. Отстранённо Эдвард подумал, что если Корнелло умышленно использовал нефрит при строительстве, то он далеко не так прост, как они изначально предполагали. Это усложняло задачу. Тычок в бок напомнил, что нужно продолжать лезть вверх, но сил практически не осталось. Подросток сделал усилие, подтянул ставшее вдруг таким тяжёлым тело вверх. До конца тоннеля осталось всего ничего и уже даже можно было разглядеть свет и обшитый деревом потолок, но добраться до выхода, казалось, было невозможно. Сознание медленно, но верно уплывало. — Брат, пожалуйста. — Альфонс слабо толкнул Эдварда в ногу, умоляя не останавливаться и продолжать движение. Действие нефрита дошло и до него, ощущение слабости в конечностях наводили на всё растущий ужас: они поднялись довольно высоко, и падение было чревато если не смертью, то весьма серьёзными травмами. Им нужно было выбраться. Руки дрожали, ноги угрожали отказаться слушаться и становилось всё сложнее смотреть перед собой и оставаться в сознании. Невероятными усилиями Стальной Алхимик всё-таки сумел сделать ещё несколько движений и, достигнув заветного выхода и выбравшись каким-то чудом, помог выбраться и Альфонсу. Оказавшись на твёрдой поверхности, Элрики беспомощно растянулись на холодном полу и отключились.***
Холод пронзал каждую клеточку тела, жутко болела спина и хотелось пить. Альфонс никак не мог заставить себя открыть глаза. В голове летали и мешались тысячи различных мыслей, образов и бессвязных слов, которые измученный мозг упорно пытался систематизировать и сложить в предложения. Наверное, настолько плохо он себя чувствовал только после человеческой трансмутации. На голову упала капля ледяной воды, и подросток застонал. Только теперь он осознал, что помимо головной боли испытывал и жутчайший холод, граничащий с онемением, в области виска — видимо, вода капала на него уже не одну минуту. Альфонс упёрся ладонями в каменный пол и заставил тело откатиться в сторону, по-прежнему не открывая глаз. Слабость всё ещё владела его телом, и противиться ей было очень тяжело. — Ал? Слабый голос брата не позволил Альфонсу снова забыться сном. Нехотя, прилагая усилия, мальчик всё-таки разлепил веки. Ему потребовалось около минуты прежде чем зрение полностью прояснилось и он различил склонившегося над ним Эдварда. Стальной выглядел более бодрым и явно был встревожен. К сожалению, у младшего Элрика не было энергии сказать в ответ хоть что-то членораздельное, поэтому он просто полупромычал-полупростонал и тем самым заставил Эдварда разволноваться ещё сильнее. — Эй, ты как? Ты меня слышишь? Ал? Ал?! — …ряд’ке… — Ни хрена не в порядке! — Стальной сжал кулаки и беспомощно заозирался по сторонам. Вокруг не было ни души, но, наверное, оно было к лучшему. Лишние вопросы им были ни к чему, а в данной ситуации — тем более. — Держись, я тебя сейчас отволоку к стене. Эдвард подхватил брата под подмышки и, кряхтя, принялся тянуть подальше от дыры лаза. Удивительно, но в отличие от Альфонса он пришёл в сознание раньше, чувствовал себя вполне сносно и даже мог использовать алхимию. Скорость реакции замедлилась ещё сильнее, чем после переливания крови (Эдвард до сих пор немного дулся на неизвестного донора, из-за которого его способности стали притормаживать), но это было лучше, чем вообще ничего. Странно и непонятно, но, похоже, его организм оказался более устойчив к воздействию нейтрализатора. Альфонс тихонько постанывал возле стенки и, так как Стальной понятия не имел, как помочь брату, решил хоть немного отвлечься и сделать что-то полезное. Для начала нужно было понять, где они оказались и как далеко было до покоев Корнелло. Эдвард опасливо высунулся из-за стены, осмотрел пустующий коридор и приметил всего две двери, одна из которых, судя по значку, вела в мужской туалет. В горле снова запершило, и подросток неуверенно обернулся на брата. Альфонс по-прежнему опирался о стену и не подавал признаков улучшения. Но оставить брата одного неизвестно где и с кем юный Алхимик не мог. Возведя глаза к потолку, мысленно попросив Небеса хоть раз попокровительствовать и сокрыть от чужих глаз, Стальной вновь ухватил брата под подмышки и направился к заветной двери. К счастью, уборная оказалась свободна и даже имела защёлку не только на двери кабинки, но и на входной двери. Запершись, Элрик первым делом подошёл к умывальнику и повернул кран, после чего сложил ладони лодочкой и с опаской отхлебнул воды. Судя по вполне обычному вкусу, та не была отравлена или загрязнена, что обнадёживало. Мальчишка хлопнул в ладоши, коснулся руками пола и, выждав около минуты. Поднёс к крану керамическую кружку. — Ал, попей. Младший Алхимик ухватился за кружку подрагивающими руками и с усилием сделал глоток. Потом ещё один. И ещё. Наконец посудина опустела, а Альфонс почувствовал, что силы медленно возвращаются в тело. Вряд ли тут сработала только вода — наверняка сказался и уход из комнаты, в полу которого была дыра и светился высасывающий энергию нефрит. — Спасибо, — Альфонс протянул кружку брату и поправил лезшую в глаза чёлку. — Который час? Стальной замешкался лишь на мгновение, после чего полез в карман штанов. — Без пяти восемь. Скоро храм наполнится людьми, и тогда найти здесь что-то будет тяжело. — Нужно спешить, — согласился младший Алхимик и поднялся на ноги, слегка поморщившись и опираясь о стену. — Но сначала я сюда, — указал на кабинку, — тебе тоже советую. Братья покинули туалет и подкрались ко второй двери, которая оказалась самым настоящим чуланом: там хранились щётки, швабры, тряпки и ещё куча всего, что могло пригодиться исключительно в целях уборки. Явно не то, что они искали. Голоса раздались внезапно, как и тяжёлые шаги, и Алхимики поспешили спрятаться за одной из колонн. «Бинго!» — Эдвард сжал кулак, поняв, что нарушителем тишины оказался сам шарлатан Корнелло. Даже искать особо не пришлось. Тем не менее, идти к мужчине было не время: он явно был не один. — …я так счастлива, спасибо огромное! — Пожалуйста, но всё же пока вам не стоит видеться: он довольно плох. Всё же, тело уже поддалось разложению и потребуется много сил, чтобы повернуть процесс вспять. Он едва может говорить и не желает, чтобы ты увидела его в нынешнем состоянии. «Так, а отсюда поподробнее!» — Эдвард вжался в колонну и напряжённо проследил за прошедшими мимо Корнелло и молодой девушкой в белом платье и ветровке. Судя по их разговору, речь шла о воскресении из мёртвых человека, но даже при наличии философского камня провернуть запретную трансмутацию было невозможно — это он знал совершенно точно, так как после нарушения табу понимание вырезалось в мозгу кровавыми следами и забыть о том он не смог бы никогда. Так неужели Корнелло сумел каким-то образом преодолеть барьер? Неужели философский камень всё-таки давал лазейку? — Не теряй голову, он может её дурачить. Рука младшего брата легла Эдварду на плечо, и он скептично выгнул бровь: — С чего бы ему это делать? Если тот человек был ей дорог, она сразу узнает или не узнает его голос, так что тут схитрить не просто. — А вдруг он был знаком с умершим? Тогда спародировать голос будет легче. Кроме того, этот Алхимик может быть зол на неё из-за подслушанного вчерашнего разговора. — Альфонс хмуро смотрел вслед ушедшим и был близок к тому, чтобы начать кусать губы из-за накатившей нервозности. — Не знал, что помимо нас там был кто-то ещё… — Стальной задумчиво поднёс кулак к подбородку, мысленно сетуя на собственную невнимательность, но быстро сориентировался: — Так тем более ждать нельзя, Ал! Если она — ненужный свидетель, он захочет её убрать, а лучший способ заманить в ловушку — сказать, что воскресит того, кого воскресить никак нельзя! Всё сходится! Дуй за ними и спасай девчонку, а я подловлю этого шарлатана на выходе и заставлю во всём сознаться! Громкий шёпот старшего Элрика почти заполнил собой всю округу, но от скорой расправы мальчишек спасло лишь то, что Корнелло успел уйти достаточно далеко, чтобы его услышать. Кивнув друг другу, братья припустили вслед за скрывшимися обманщиком и предполагаемой жертвой и разделились, едва показалась лестница.***
Отец Корнелло учтиво открыл дверь в комнату, в которой находился вернувшийся к жизни Кайл, и Розитта затаила дыхание. Она ещё с прошлого вечера прокручивала в голове слова приветствия, различные варианты их встречи и различные реакции — и свои, и Кайла — друг на друга. К сожалению, девушка не могла сказать, что варианты были исключительно положительными: что если жених забыл кто она, пока был мёртв? Или вдруг совершенно не обрадуется своему воскрешению и разозлится? Или случится ещё что-нибудь? Девушка хотела и ускорить и замедлить время одновременно. Сердце колотилось о рёбра, кровь приливала к лицу, конечности дрожали и ещё она с ужасом обнаружила, что не может произнести ни звука от волнения. Голосовые связки словно чем-то пережали, и она могла лишь открывать и закрывать рот, как рыба на суше. — Я оставлю вас наедине. Розитта встрепенулась: она же успела забыть о присутствии настоятеля. Промычав в ответ нечто нечленораздельное, девушка сцепила руки в замок и с трепетом принялась всматриваться в очертания за белой простынёй, коей была занавешена кровать. Если честно, силуэт человека угадывался с трудом, больше было похоже на какое-то… то ли животное, то ли ещё кого. Девушка нахмурилась. — Ро-за, — по слогам произнёс слабый голос, и Розитта вмиг расслабилась, позабыв все опасения. — Кайл! — Ро-за, — снова та же интонация. Напрочь лишённая эмоций и чувств. Будто испорченная пластинка. — Ро-за. — Кайл? Девушка почувствовала беспокойство и осторожно подошла ближе. Посомневавшись ещё некоторое время, всё-таки решила проигнорировать слова Корнелло и потянулась к простыне: Кайл должен знать, что она рада видеть его в любом состоянии. Вот только сказать она ничего не успела. Слова застряли в горле, стоило увидеть того, кто сидел на кровати. Существо непонятного вида — дикая смесь какой-то птицы, волка и, возможно, змеи — как раз заканчивало разгрызать тонкие верёвочки, удерживающие его на месте. Зверь смерил вусмерть перепуганную девушку голодным взглядом, распушил шерсть и перья и, издав леденящий душу крик, бросился вперёд.***
Эдвард смотрел на растерянного мошенника суровым взглядом, которому научился у одного полковника, взявшего за привычку корчить строгие рожи каждый раз, когда выговаривал ему (Эду) за сотворённые косяки. К сожалению, неприятности случались с подростком с незавидной регулярностью, даже когда он тихо сидел в общежитии и пытался прочесть рассуждения опытных Алхимиков по поводу философского камня, алхимического табу и другого, что так или иначе могло оказать помощь в попытке вернуть младшему брату связки, а себе — руку и ногу из плоти и крови. По этой причине лекции от начальника Стальному приходилось выслушивать не только по возвращении с миссий, но порой и посреди бела дня. Так что пробирающий до костей взгляд мальчишка уже выучил и почти приобрёл к нему иммунитет. Почти. — Снова ты? — С нескрываемым раздражением прошипел Корнелло, наконец осознав ситуацию и отмерев. — Я же сказал, что не отстану, пока ты не поведаешь всю правду, — расплылся в самодовольной ухмылке подросток, сложив руки на груди. Пусть с виду было не сказать, но внутри он ликовал, что успел найти покои шарлатана за каких-то полторы минуты до него. Также душу грел факт, что мужчина не стал ждать и действительно первым делом пошёл к себе — это сэкономило кучу времени. — Итак, сам всё расскажешь или мне начать? — И что же ты можешь рассказать, мальчик? Как ты проник в мою запертую комнату, м? — Я государственный Алхимик, и это были вынужденные действия, так как Вы подозреваетесь в шарлатанстве, незаконном использовании усилителя и создании секты! — Выпалил на одном дыхании Стальной, радуясь про себя, что в голову так кстати пришли слова полковника. Теперь он должен был выглядеть компетентным в глазах мужчины, верно? — Понятия не имею, о каком усилителе ты говоришь? — Ой, неужели? О красном камешке, что в Вашем кольце, и не надо делать вид, что удивлены. — Эдвард выгнул бровь и сел поудобнее, закинув руки за голову и опершись о спинку крутящегося кресла. — А слова про секту и шарлатанство Вас, видать, не смутили? — И снова не понимаю, о чём речь, — Корнелло невозмутимо пожал плечами, смотря при этом с хорошо читаемой злобой, — мои чудеса не шарлатанство, и людей я насильно к себе не тяну и, заметь, ничего у них не выпрашиваю. — Что ж, они сами отдают своё добро в благодарность за лжепомощь — тут не спорю, но мне чисто интересно, как много должно пройти времени, прежде чем кто-нибудь заподозрит неладное? — Эдвард понизил тон голоса и подался вперёд. — Ладно, болезни — философский камень в кольце, «перетягивание» энергии и всё такое, что не Алхимики никогда не смогут понять — тут можно оправдаться всякой чушью: типа организм склонен к заболеванию или что страдать — судьба этого человека, но как ты проворачиваешь свои трюки с умершими животными? Иллюзия? — Не совсем. — Ой, не ври! Мы оба знаем, что воскрешающая трансмутация никогда не сработает, ни на людях, ни на животных. И не только потому, что является табу, но и потому, что Алхимики самые обычные люди, а не Бог. Мы не всесильны, кто бы что ни говорил. — А может сам Бог наделил меня такой силой? — хитро прищурился мужчина. — Неа, — в голосе Стального просквозила усмешка, — тогда бы ты не использовал камень и алхимию, а действительно творил чудеса. Я удивлён, что до меня никто не высказывал эти мысли вслух. Здесь что, совсем нет Алхимиков? — Есть, но мало, а оставшиеся прекрасно знают, что лучше держать язык за зубами, если хотят жить и жить спокойно: стоит мне указать на них как на Алхимиков — местные идиоты на следующий же день с ними расправятся. — Под идиотами, полагаю, ты понимаешь местных жителей? — Да, верно, — довольно согласился Корнелло. — А не стыдно морочить им голову, пусть они и идиоты? — С чего бы? Без лоха жизнь плоха, знаешь такую поговорку? Пока эти бараны почитают меня за чудотворца, бесплатно кормят и одевают, а также распространяют слухи — меня всё устраивает. Чем больше моя популярность, тем меньше людей поверит таким, как ты, тем скорее я смогу осуществить свой план и начать управлять этой страной. — На кресло фюрера замахнулся? — изумился Элрик, вытаращив на старшего Алхимика огромные глаза. Что ж, таких масштабных планов от неизвестного шарлатана подросток точно не ожидал. — Армия прогнила насквозь, поэтому я уничтожу её. — А как будешь защищать страну, если нападут соседи? — Эдвард начал терять суть разговора. — А зачем мне это делать? — искренне удивился Корнелло. — Ты прекрасно видишь, что уже сейчас жители Лиора готовы отдать свои жизни только чтобы я был в безопасности. Когда в моих руках будет вся страна, как думаешь, станут они спокойно отлёживаться дома, если я скажу, что всё зависит только от них? Правильно, нет. — А, то есть люди как пушечное мясо и твои ублажатели, а ты вроде как и ни причём. Ясно. А как будешь с неугодными, с теми, кто слишком много узнал? — Мне главное иногда творить алхимию, чтобы поддерживать репутацию чудотворца, а с теми, кто узнал слишком много, стоит поступать как и всегда — убирать. — Как и ту девушку, что подслушала наш с тобой вчерашний разговор? Что ты с ней сделал? — Нахмурился Эдвард, стараясь ничем не выдать своё волнение. Он не ожидал, что мужчина окажется таким словоохотливым и так быстро потеряет бдительность. Тут было только два варианта: а) он был просто дураком и б) он слишком надеялся на камень, полагая, что какой-то мальчишка-Алхимик никогда не сравнится с обладателем усилителя. Иными словами, считал себя победителем без боя. Как бы то ни было, Элрику беспечность мужчины была только на руку, и он не собирался упускать шанс. — Малыш, лично я с Розиттой ничего не делал, — губы старшего Алхимика тронула некрасивая улыбка. — А вот моя лучшая из химер уже наверняка полакомилась её внутренностями. Бедная девочка, а ведь могла ещё жить и жить… — И будет жить! — звонкий голос Альфонса прорезал сгустившуюся мрачную атмосферу вместе со слетающей с петель дверью. Эдвард и Корнелло вздрогнули синхронно, хоть первый и знал о скором появлении брата. Младший Элрик вид имел решительный и суровый: с растрёпанными во все стороны волосами, в порванных чем-то острым рубашке и штанах, со следами запёкшейся крови на скуле и костяшках пальцев. За спиной подростка стояла бледная и такая же растрёпанная Розитта, руки которой беспрерывно дрожали, а глаза были расширены от пережитого шока и ужаса. Девушка смотрела на того, кого ещё недавно считала своим героем, и едва сдерживала слёзы. Впрочем, на обеих её щеках уже краснели воспалённые солёные дорожки, и был лишь вопрос времени, когда девушка снова захлебнётся в эмоциях. — Как ты одолел птицезверя?! — Корнелло являл собой эталон смеси неверия, ужаса и гнева. — Расшиб ему голову своей алхимией! — гневно ответил Альфонс, и Эдварда передёрнуло: никогда прежде он не слышал от брата таких эмоций. Ал вообще был человеком на удивление мягким, понимающим и склонным всех и всегда оправдывать. — Ах ты, щенок… — О-отец Корнелло? — Роза, до этого лишь молчавшая и наблюдавшая за обеими сторонами, подала голос. — Зачем? Что я… Почему? Вы же сказали, что… что меня будет ждать Кайл, а не… не это… существо. Голос девушки дрожал и хрипел, было ясно, что слова давались ей с большим трудом. — Не знаю, что тебе наговорил этот ублюдок, но мёртвых человеку невозможно воскресить. Ни животных, ни тем более людей. Розитта несчастно посмотрела на влезшего в разговор Эдварда и неверяще замотала головой: — Но… Отец Корнелло ведь… Я ведь сама видела тех птиц, собак… Эдвард перебил её на полуслове: — Это всё враньё, иллюзия, чтобы заставить людей поверить! Та птица, якобы «воскрешённая» вчера, упала в лесу спустя двадцать минут после «чуда». И знаешь что? Она даже не была живой! Его фокусы — это алхимия, но очень сложная и нераспространённая. — Но у тебя всё равно нет доказательств, неужели думаешь, что народ поверит какому-то еретику, посмевшему обвинить самого меня в шарлатанстве? Ты, мальчик, слишком наивен для государственного Алхимика. На самодовольную речь мужчины Эдвард только улыбнулся, а Розитта вдруг почувствовала новую волну мурашек по коже. Её мир рушился на глазах. — Так всё, что Вы говорили — действительно враньё? — Я думал, после того как ты увидела вместо своего дражейшего жениха химеру, должна была всё понять, но, видимо, ты глупее, чем я предположил. Цинизм сквозил во всех словах взрослого Алхимика, заполнял собой каждую часть небольшой комнаты и давил на присутствующих. Элрики враз подобрались, готовые в любой момент отражать атаки со стороны мужчины, а Розу вдруг прорвало: — Лжец! Всё это время ты всех обманывал! Как, по-твоему, отреагируют люди, когда узнают, какой ты на самом деле? Не думай, что сможешь просто уйти! Наверное, не стой девушка за спиной Альфонса, кинулась бы на лже-чудотворца с кулаками. В синих глазах появилась новая пелена слёз, а зубы до такой степени закусили губу, что появилась кровь. Тем не менее, на эмоциональный всплеск со стороны девушки Корнелло отреагировал спокойно и в некоторой степени безразлично. — Эмоциональность всегда была твоей спутницей, Роза. Но в данный момент истерика совершенна бесполезна. — Корнелло сменил безмятежную улыбку злобным оскалом и вскинул руку вперёд. — Эти знания вы трое унесёте с собой в могилу! Алый камень в кольце едва заметно засветился, а из стен и пола выросли шипы, готовые пронзить Элриков и девушку. Дверь позади Альфонса захлопнулась, блокируя единственный выход. Быстро среагировав, братья сумели создать вокруг себя и Розы нечто вроде бункера. Мужчина, поняв, что атака не причинила вреда нарушителям, остановился. Эдвард воспользовался передышкой чтобы высунуться наружу, зажав в ладони небольшое устройство, от которого тянулся и уходил через стену в коридор тонкий шнур. — Ты только что лично опроверг всё то, что пытался вбить в головы жителям Лиора! — На лице нахального мальчишки засияла ухмылка, а Корнелло, вглядевшись в устройство, с ужасом понял, что тот держит микрофон. Заметив эмоции Алхимика, Стальной решил «пояснить»: — Ты верно всё понял: из соседней комнаты — той самой, где ты хотел расправиться с этой девушкой — на улицу выходит огромный динамик — его мой брат сделал, когда расправился с твоей химерой. И микрофон был включен с самого начала. Пантомима «Не верю!» играла на лице Корнелло добрых две минуты, пока мужчина не пришёл в себя и не начал орать во всю мощь лёгких, что всё, что горожане услышали — постановка с целью обесчестить его доброе имя и лишить народ заступника в его лице. А потом Алхимик понял, что словами ничего не исправишь, и бросился на вмиг ставших ему ненавистными мальчишек. И Эдвард, и Альфонс Элрики были более чем готовы к такому повороту событий…***
Толстая мраморная колона вдавила пухлое тело мужчины в ступени храма, и на тех уже запеклась кровь. Отстранёно смотря на эту картину, Эдвард подумал, что всё слишком напоминает события в Ксенотайме и гибель Магвара, с той лишь разницей, что за это убийство государство не будет его винить ведь убитый — Алхимик, причём опасный. Но радости это не давало абсолютно никакой: марать руки кровью было последним желанием четырнадцатилетнего мальчишки, и к горлу с завидным упорством подступал спазм нервов и рвоты. Руки всё ещё дрожали: он не собирался убивать, только пристукнуть и обездвижить. Но всё как всегда вышло за пределы планов и получилось, что уже получилось. С другой стороны, Стальной не мог сказать, что очень переживал о кончине лже-чудотворца: из-за таких, как он, люди и ненавидели Алхимиков. Да и просто неправильно было держать народ за тупой скот и строить планы по захвату страны. Тем не менее, подросток мог с уверенностью сказать, что он не столько убил нерадивого шарлатана, сколько облегчил ему мучения и добил — после неизвестной по счёту трансмутации красный камень в кольце Корнелло раскололся напополам, а тело мужчины начало стремительно видоизменяться: вылезли кости из рук, выросло что-то похожее на трубу из правого бока, внутренности значительно повредились… В тот момент, когда началась отдача, — а именно это случилось с Корнелло — Эдвард и Альфонс даже почувствовали к нему жалость. Всё-таки это жутко больно и страшно, когда по живому открывает конечности или их видоизменяет — братья не понаслышке знали о плате за совершённые табу и до сих пор с ужасом вспоминали день, когда решились на человеческое преобразование. — Так вы возвращаетесь в Централ? — Розитта подняла заплаканные глаза на Элриков, не уверенная, должна ли их благодарить за открытую правду или проклинать за неё же. — Да. Поезд уходит через сорок минут, поэтому медлить нам нельзя. — Стальной закинул чемодан с вещами на плечо и посмотрел на брата. — Ты это, не отчаивайся, — Альфонс опустил ладонь на плечо чуть вздрогнувшей девушки. — Ты очень добрая и хорошая, уверен, твой жених желает, чтобы всё у тебя в жизни сложилась. Тебе достаточно просто помнить о нём, но продолжать жить. И за себя, и за него. Розитта устало кивнула и поднесла ладонь к опухшим глазам, вытирая вновь подступившие слёзы. За последние дни она выплакала столько, сколько не плакала уже давно. — Спасибо. Я постараюсь. Приезжайте сюда снова, как получится. — Хорошо. Элрики неловко попрощались с девушкой, ещё раз наказав ей смотреть в будущее с надеждой и оптимизмом, и поспешили на вокзал — до отхода поезда оставалось уже полчаса, и медлить ещё больше было никак нельзя, если они хотели успеть. Не без досады Стальной Алхимик подумал, что по возвращении в Централ его будет ждать очередная порция нравоучений от Роя Мустанга.