Из огня да в полымя

      Эдвард уже битый час сидел в личной библиотеке полковника Мустанга и пытался разобраться в мудрёных чертежах различных алхимических кругов, попутно выделяя красным маркером особо интересные замечания. Поначалу юный Алхимик пробовал честно переписывать нужный текст на отдельно взятые листы бумаги, которые впоследствии были отобраны Роем со словами «Ты весь пол в склад макулатуры превратишь!». Тогда-то мужчина и вручил мальчишке маркер, при этом недвусмысленно намекнув, что книги все ценные и выделять необходимое нужно осторожно, дабы не запятнать страницы. Эдвард тогда лишь закатил глаза на такое замечание, однако скоро понял, насколько Мустанг был прав.       Алхимические книги, что нашли своё пристанище в библиотеке полковника, были на удивление редкими и неимоверно старинными. Некоторые были даже в исключительно рукописном варианте, что навевало мысли об их достаточно далёком прошлом. Возможно, время шло на сотни лет. Как подобная литература оказалась у Мустанга, а не в Центральной Библиотеке — где такой исторической ценности самое место — было непонятно, а сам Рой пояснять сей факт отказался.       С того момента, как доктор Марко покинул квартиру полковника Мустанга, прошло четыре дня. До экзамена на звание Государственного Алхимика оставалось полторы недели, и всё своё время от рассвета до глубоко ночи Эдвард проводил за печатными и рукописными изданиями по Алхимии, коих у его благодетеля было не мало. Пока Эдвард корпел над расшифровкой почерков древних мыслителей и заучивал новые термины с соответствующими кругами преобразования, Рой прикупил мальчишкам тетради и различную школьную канцелярию, а также шашки и карты «UNO» — для проведения свободного времени с пользой и интересом. И «специально для Эдварда», как он потом выразился, притащил из главной библиотеки Централа целую стопку необходимых для сдачи экзамена книг. Юный Алхимик тогда был готов задушить мужчину голыми руками — у него и так намеченной литературы оставалось как минимум восемь толстых томов, а тут ещё и этот подарочек в виде двадцати экземпляров. Однако ныть и жаловаться на несправедливость жизни Эдвард не мог — банально не оставалось времени, а прочитать и запомнить нужно было ещё многое. Да и Альфонс умел оказать брату моральную поддержку, когда нервы последнего могли, казалось, вот-вот порваться.       Если говорить на чистоту, Эдвард не очень хорошо понимал смысл экзамена — зачем, спрашивается, претенденту в Государственные Алхимики заучивать всевозможные формулы, воспользоваться которыми он, в силу своих особенностей, всё равно не сможет? У каждого Алхимика была своя специализация и, к примеру, Алхимик, владеющий преобразованием воды, никогда не сможет выполнить трансмутацию земли или огня и наоборот. У каждого своя, уникальная алхимия. Есть, конечно, и «общая», то есть базовая алхимия, которую выполнить сможет кто угодно из владеющих этим проклятым даром, но, опять же, без этих основных знаний выполнить любые другие преобразования невозможно. Так зачем же нужно учить то, что использовать всё равно никак не сможешь? Для общего развития? Возможно. Но Мустанг объяснил по-другому: когда ты во время задания натыкаешься на алхимический круг и не можешь разобрать, какой элемент он преобразует, то можешь влипнуть в различного рода неприятности, за что вышестоящие лица точно не похвалят. Ну, по крайней мере, такая интерпретация правил казалась самой адекватной и хоть как-то отвечала на вопросы.       С нижнего этажа до слуха Эдварда донеслись голоса, что означало, что день склонился к вечеру и одна очень раздражающая и любопытная личность, именующая себя Роем Мустангом, вернулась с работы домой.       «Блин, сейчас опять притащится сюда и начнёт ныть про то, как много бумажной волокиты ему пришлось разбирать. Заколебал уже! — Эдвард сердито выдохнул, сдувая с глаз челку, и решил во что бы то ни стало игнорировать мужчину, если тот вдруг опять придёт жаловаться на свою судьбу и работу в частности. Рой ждать себя не заставил и открыл дверь в библиотеку примерно через двадцать минут. Краем глаза Эдвард подметил, что он уже переоделся в домашние штаны и футболку и был в подозрительно хорошем расположении духа. — О-о-о, сейчас начнётся…» — понял мальчишка и не прогадал.       — Ну что, мелочь, всё учишь?       — Кого ты назвал тараканом?! — старенький томик «Алхимии в повседневной жизни» полетел в сторону ухмыляющегося Мустанга, который лениво увернулся и слегка погрозил подопечному пальцем, мол, нельзя разбрасываться ценной литературой. Эдвард на этот жест демонстративно закатил глаза и, раздражённо хмыкнув, повернулся спиной.       — Экзамен уже через каких-то девять дней, совсем скоро, — спустя нескольких минут молчания начал Мустанг, подходя к мальчику и садясь рядом. — Могу тебя обрадовать — у фюрера какие-то очень важные дела наметились, и он решил, что в этот раз мы обойдёмся без экзаменационного теста и каждый из желающих получить лицензию просто покажет то, что умеет лучше всего.       Мустанг ухмыльнулся, глядя на изумление вперемешку с недоверием, отобразившееся на лице маленького Алхимика. Эдвард несколько секунд сидел в тишине, но, когда состояние прострации закончилось, чуть ли не с кулаками накинулся на полковника. Тот лишь отшучивался и на все гневные высказывания в свой адрес объяснялся тем, что ему самому сообщили об этом за полчаса до конца рабочего дня. На удивление, вспыльчивый ребёнок успокоился достаточно быстро, после чего с гордым видом захлопнул очередную книгу и, для профилактики ткнув Мустанга в бок, с высоко поднятым носом вышел из библиотеки.       Рой лишь покачал головой и сам себе улыбнулся. Этот мальчишка был явно интересным экземпляром. Если повезёт и он сдаст экзамен, это даст ему (полковнику) дополнительную ступень в карьерной лестнице. На кухне зазвонил телефон, и Рой поспешил вниз, так как строго-настрого запретил Элрикам поднимать трубку: об их существовании никто не должен был знать. Во всяком случае, до экзамена.       Альфонс лежал на кровати в комнате для гостей и листал какой-то журнал, когда дверь в комнату открыли — явно с ноги — и на пороге появился его брат. Эдвард выглядел донельзя раздражённым, что, в принципе было редкостью, так как при брате он старался не показывать своих отрицательных эмоций.       — Представляешь, Ал, этот гад только что сказал, что будет только практика, а тест отменили! И зачем я тогда столько времени на выучивание всех этих терминов и кругов потратил?! Всё равно мне от них никакого толку и с философским камнем они никак не связаны! — возопил Эдвард, плюхаясь на кровать рядом с братом, отбирая у него журнал.       — Тебе не стоит так отзываться о полковнике. Он ведь помог нам. — Младший Элрик перевернулся на живот и, подперев подбородок руками, внимательно посмотрел на хмурого брата, пробурчавшего что-то вроде: «Да знаю я, знаю. Но он всё равно сволочь». Альфонс устало выдохнул. Если Эд что-то вбивал себе в голову, то разубедить его в этом было очень и очень проблематично, если не сказать «невозможно». Дверь в комнату вновь скрипнула, и на этот раз на пороге возник сам хозяин дома. В ониксовых глазах Мустанга можно было прочитать некое подобие торжества, что сразу насторожило старшего Элрика, решившего, что мужчина опять начнёт подшучивать над его ростом. Мальчишка уже составлял речь, какие бы мог сказать в ответ на очередную колкость, когда слова мужчины просто выбили его из колеи:       — Только что звонил доктор Марко. Через девять дней Альфонса прооперируют.       — Ч-чего?! Уже?       — Так скоро?!       Сказать, что братья были в шоке, значит ничего не сказать. Конечно, они знали, что почти наверняка операцию всё же проведут, ведь Мустанг ясно дал понять, что «нянчиться с двумя беспризорниками не намерен», а в военное общежитие детей, не способных позаботиться о себе, никто не пустит.       Эдвард и Альфонс ещё в первый день знакомства с Мустангом поняли, что тот является очень незаурядной и далеко не последней в стране личностью. Судя по его манере речи и поведению, мужчина прекрасно осознавал, чего хочет, и всегда своих целей добивался. Поэтому не удивительно было, что операцию согласились провести так скоро. Однако одно мальчишек смущало — день операции был поставлен на день сдачи экзамена на звание государственного Алхимика. Нельзя сказать, что старший Элрик боялся или беспокоился об экзамене, нет. Совсем наоборот. Он был полностью уверен в своих силах и даже мысли не допускал о провале. Только не тогда, когда от его успеха зависело благосостояние Альфонса. Однако теперь… Теперь юный Алхимик не знал, что и думать. Мысль о том, что любимый брат будет лежать на операционном столе, а его, Эдварда, старшего брата, рядом с ним не будет, пугала мальчишку.       Из состояния близкого к истерике его вывело прикосновение к плечу. Золотистые глаза встретились с точно такими же, только полными уверенности и тихой радости.       — Брат, не беспокойся обо мне. Тебе нужно сдать экзамен. Я постараюсь выдержать эту операцию и обязательно встать на ноги, но и ты постарайся, хорошо? Уверен, у нас всё получится! — по какой-то причине Альфонс всегда знал, что следует сказать Эдварду в той или иной ситуации. Была ли это простая интуиция или же за этим стояло нечто большее вроде экстрасенсорики, было непонятно. Но факт оставался фактом — после слов Альфонса Эдвард моментально успокаивался и начинал мыслить более здраво, хладнокровно.       — Хорошо. Я обязательно сделаю это. Я пройду этот глупый экзамен! — Эдвард решительно сжал ладонь в кулак и направил его на удивлённого Мустанга. — Если с Алом что-то случится, можете не ждать пощады!       — Брат!       — Да-да, я знаю… Ты уже говорил.

***

      Важнейший день в жизни Элриков наступил куда раньше, чем они были морально к нему готовы. С самого утра за Альфонсом приехал Тим Марко и братья долго подбадривали друг друга, обнимались и вообще никак не желали расставаться. Рой тогда даже растерялся. «Не на век ведь расстаётесь!» — справедливое замечание, конечно, но мальчишки никого не хотели слушать и очень долго ныли по поводу предстоящих событий. Отделить их друг от друга получилось только когда Мустангу всё это надоело и он пригрозил, что если они с Эдом не успеют на экзамен, он не станет заморачиваться и просто сдаст сирот в ближайший детдом. Получилось наигранно, но сработало.       Мальчишки присмирели, и Марко смог наконец увезти своего пациента в больницу. Эдвард смотрел вслед уезжающему прочь автомобилю и нервно кусал губу: разлука с единственным оставшимся родственником, пусть и на короткое время и во благо последнему, далась ему нелегко. Желая хоть как-то отвлечься, юный Алхимик несколько раз хлопнул себя по щекам так, что те покраснели, но странная дрожь никуда не делась и волнение не ушло.       Рой вздохнул.       — Знаешь, доктор Марко — один из лучших специалистов в Аместрисе. Он мне жизнь спас во время ишварской резни, а ведь ранение было очень серьёзное. Не переживай. Раз уж сам доктор Марко твоего брата оперировать будет, то с ним точно ничего плохого не случится и он очень скоро сможет ходить. Можешь мне поверить. Я, как-никак, на личном опыте убедился в его профессионализме. — Рой улыбнулся и по-доброму подмигнул мальчишке.       Эдвард почувствовал некоторое облегчение. Было видно, что Мустанг не шутил, когда рассказывал, а значит, с его братом всё действительно должно быть хорошо.       «Я постараюсь обязательно встать на ноги, но и ты постарайся на экзамене, хорошо?».       Слова младшего брата эхом прозвучали в голове, и Эдвард грустно улыбнулся. Конечно же, он постарается. Сделает всё, чтобы исправить свою ошибку и вернуть Альфонсу утраченные связки и возможность ходить, не перенося операции через каждые три года. Справится. Просто обязан справиться.       На плацдарме у Центрального штаба, где и должен был проводиться экзамен, собралось немало народу. В основном это были военные, пришедшие посмотреть на возможных будущих товарищей, но даже в их глазах при взгляде на кучку Алхимиков читалось скрытое, но всё же презрение. Эдварда передёрнуло — с кем-то из этих людей ему, возможно, придётся работать. Он прекрасно знал, что простой народ думает об Алхимиках, да и Мустанг предупреждал, что армия видит в них исключительно разумное оружие и ничего больше, но всё же такое предвзятое отношение, такое отвращение к представителям ему подобных сильно задело паренька. Мальчик обернулся, чтобы спросить у Мустанга, куда ему идти, но тот бесследно исчез.       Эдвард вертел головой во все стороны и несколько раз даже вроде находил полковника, но каждый раз «полковник» оказывался «подделкой». Элрик нервно облизал губы. Спрашивать, куда ему идти, у людей, явно не испытывающих к Алхимикам банального человеческого уважения, не хотелось, а найти Роя Мустанга среди сотен военных не представлялось возможным. Все они казались одинаковыми. Решив пустить всё на самотёк, Эдвард расправил плечи и принялся выискивать глазами хоть какого-нибудь Государственного Алхимика, дабы спросить у него, куда идти.       Однако удача была не на его стороне, и людей с серебряными часами отыскать не удалось. Зато Эдвард привлёк к себе много любопытных взглядов. К счастью, вопрос решился сам собой. По громкоговорителю раздался приказ всем участникам экзамена выйти в центр площадки и выстроиться в шеренгу.       Эдвард быстро вдохнул и выдохнул, после чего поспешил перелезть через ограду и кинулся к указанному месту, когда его перехватили двое охранников. Попытка объяснить мужчинам, что его заявку приняли и он на законных основаниях участвует в экзамене, результата не дала, так как ответ был достаточно простой и не лишённый логики: «Детей в армию не берут». Когда Элрик почти отчаялся пройти к остальным участникам и хотел отправить надоедливых военных в нокаут при помощи своей алхимии, рация одного из охранников «ожила», передавая приказ о пропуске ребёнка на плац. Мужчины удивлённо переглянулись, но приказ выполнили.       Когда Эдвард занял своё место в построении, на трибунах послышались перешептывания, что, в принципе, нисколько не смутило мальчишку. Вообще в экзамене на государственного Алхимика принимало участие около двадцати человек. Все были мужчинами довольно крепкого телосложения и высокого роста, поэтому по сравнению с ними маленький Эдвард казался потерявшимся ребёнком, случайно забредшим на поле с проходящим экзаменом. Под удивлёнными взглядами остальных участников экзамена Эдвард начал нервничать и, успокоения ради, принялся искать среди толпы знакомые лица, или, вернее, лицо. Мустанг нашёлся не сразу. Эдвард смог его заметить только под конец выступления пятнадцатого претендента в государственные Алхимики. Рой сидел на трибуне, предназначенной для приёмной комиссии, и внимательно следил за движениями аттестуемого, попутно что-то помечая в блокноте. Рядом с ним было ещё человек десять и все, судя по всему, государственные Алхимики.       «Они все, наверное, что-то сродни элиты… Интересно, что в их рядах делает полковник? Вряд ли он такой уж великолепный специалист…» — додумать свои предположения старшему Элрику не дало поднявшееся волнение на трибуне и последующие крики с плацдарма. Обернувшись, мальчишка в ужасе заметил рушившуюся башню из непонятного материала, что воздвиг претендент номер три. Ещё не совсем соображая, что делает, Эдвард рванул к разрушающейся конструкции, под которой стоял перепуганный Алхимик номер пятнадцать, из-за которого эта башня и стала разрушаться.       На бегу Эдвард хлопнул в ладоши и, сложив в голове необходимую формулу, коснулся оседающей конструкции. Всё вокруг залила вспышка света, а в следующее мгновение некогда величественная башня разлетелась по плацдарму бумажными лепестками сакуры. Трибуны одобрительно загудели, и Эдвард, вытерев со лба выступившие капли пота, победно улыбнулся, не заметив, как Мустанг с лёгкой ухмылкой спрятал в нагрудный карман перчатки. Дальнейшее проведение экзамена было решено прекратить во избежание чего-то подобного. Да и оставшиеся претенденты не особо возражали — адреналин ещё гулял по крови и рисковать жизнью ради серебряных часов никто не хотел.       С трибун наблюдателей за экзаменом спустился довольно широкоплечий мужчина средних лет с повязкой на один глаз и длинной саблей, висевшей на поясе. Его сопровождали ещё двое военных.       — Это ещё кто? — задал вопрос ближе всех стоящему к нему Алхимику Эдвард, на что едва не получил затрещину со словами: «Это же сам фюрер, дубина!»       «Фюрер…» — Эдвард хитро усмехнулся и, хлопнув в ладоши, преобразовал лежащую рядом ветку в длинное копьё. Ни слова ни говоря больше, мальчишка кинулся на правителя страны и, ловко миновав растерявшуюся охрану, замахнулся лезвием.       Казалось, на мгновение мир замер.       — Ну-ну, а ты забавный малый, так неожиданно напал… И рука из стали… Вот только, не всё в этом мире такое, как кажется, мальчик. Ты прошёл. А остальным советую подтянуть свои возможности и попытать удачу в следующий раз. Где это видано, чтобы толпу взрослых мужиков, к тому же Алхимиков, спасал четырнадцатилетний ребёнок? — с этими словами фюрер невозмутимо покинул плацдарм.       «И когда он только успел достать меч?» — на этот вопрос никто не дал Эдварду ответа, оставляя его изумлённо переводить взгляд с удаляющейся фигуры главнокомандующего на аккуратно перерезанное «копьё» в своих руках, у которого не хватало где-то половины изначальной длины.       — Ну ты даёшь. Ты хоть осознавал, что тебя могут пристрелить за подобную выходку? — Полковник сидел в своём кабинете и неодобрительно качал головой, поглядывая на надувшегося и разобиженного длинной лекцией Эдварда. — Вот, в этой папке твой контракт и документы, подтверждающие твой статус государственного Алхимика. Хм…       — Чего? — Эдвард исподлобья взглянул на своего теперь уже начальника, ожидая новых нравоучений или чего-то подобного.       — Ничего. Поздравляю. Теперь ты официально стал Цепным Псом армии. У фюрера своеобразное чувство юмора, должен сказать, — проинформировал нового подчинённого Мустанг, мельком пробежавшись глазами по строкам контракта.       — Что там?       — Отныне тебя будут звать Стальной, — меланхолично отозвался Мустанг, про себя отмечая, что фюрер наверняка придумал такое прозвище из-за цельнометаллической правой руки его подопечного.       — Стальной?       — Да, — в глазах Эдварда читалось недоумение, потому полковник поспешил объяснить: — Всем государственным Алхимикам даётся боевое имя. Ты теперь будешь Стальной Алхимик.       — Стальной Алхимик… Да, мне подходит это имя! — Эдвард озорно улыбнулся и сжал руку в кулак. Теперь-то он точно сможет найти философский камень и спасти ноги младшего брата.

***

      Тим Марко устало выдохнул и опустился в кресло, смахивая со лба выступившие капли пота. Кто бы что ни говорил, а быть врачом, тем более с опытом хирурга, — дело утомительное и довольно нервное.       Мужчина только-только закончил оперировать младшего Элрика и в его голове всё ещё звучали те крики ужаса и боли, на которые ребёнок не щадил горла. Операцию мальчику пришлось делать без наркоза, обойдясь лишь лёгким болеутоляющим, так как часть нервов и мышц просто исчезла, а без неё трудно было определить, куда именно следует имплантировать искусственные ткани. Благодаря своему опыту и алхимическим способностям, врач смог завершить операцию примерно через полтора часа после её начала. За всё это время Альфонс несколько раз терял сознание от болевого шока, после чего вновь возвращался в реальность от запаха нашатыря и через какое-то время снова лишался чувств. Смотреть на мучения мальчишки было невыносимо, и Марко чувствовал себя последней сволочью, измывающейся над беспомощным ребёнком, чьё тело было прочно закреплено на операционном столе во избежание понятных последствий. К концу имплантации Альфонс сорвал голос и вновь погрузился в беспамятство, что, впрочем, на этапе зашивания ног было только к лучшему. Марко сделал последний стежок и, перенеся юного пациента в реабилитационную палату, устало опустился на кресло рядом с кроватью, вытирая застилающий глаза пот.       Как же давно он не проводил подобных операций? Лет пять, шесть? Да, наверное, где-то так. Сразу после ишварской резни.       Верхушка назвала ту мясорубку подавлением мятежа, и первое время так оно и было, пока фюрером не был издан Указ №3066, в котором все представители ишварской расы — неважно, взрослые, дети или старики, вооружённые или безоружные — объявлялись террористами и подлежали уничтожению. Имена лидеров мятежа были гласны, численность их отрядов также была определена, и можно было просто выловить боевиков и — тут уж варианты расходились — либо отправить за решётку, либо ликвидировать на месте. В зависимости от степени ущерба, нанесённого стране их деятельностью. Для этого были все условия, были готовы спецотряды…       Но это был приказ о зачистке.       Тогда-то на город и обрушили всю мощь Государственных Алхимиков, одновременно демонстрируя враждебно настроенным соседним странам о наличии у Аместриса «высококлассного оружия».       Быть может, была в этой стратегии доля здравого смысла, но всё равно было больно осознавать, что военным пришлось почти уничтожить одну из рас своей же страны. Боевиков и тех, кто развязал этот конфликт, кто шёл сначала на полицию, а после и на армейских с оружием, самодельными взрывными смесями и просто кусками арматуры или ещё чего — не жалко. Они как раз-таки заслужили. А вот мирные жители, пытавшиеся либо бежать из Ишвара, либо прятаться в собственных домах, не принимавшие никакого участия в боевых действиях и не оказывавшие помощи боевикам, были совершенно ни при чём и не должны были пострадать.       В дверь палаты осторожно постучали, отвлекая Марко от ужасных воспоминаний, и, не дожидаясь приглашения, вошли. Взору уставшего врача предстали Рой и старший брат его пациента, Эдвард Элрик. Мальчишка робко приблизился к кровати и с беспокойством заскользил глазами по бесчувственному телу брата, его измученному, бледному, но вместе с тем уже спокойному лицу. Из груди юного Алхимика вырвался вздох облегчения: Альфонс выглядел жутко усталым, но, слава небесам, живым.       — Операция прошла успешно. Однако сможет он встать на ноги или перенесённые им здесь мучения были напрасны — покажет только время и само желание мальчика ходить, — ответил на немой вопрос полковника доктор, после чего покачал головой и вновь повернулся к спящему ребёнку. — Удивительно сильный малыш. Думаю, он справится. Можешь считать это профессиональной интуицией, если хочешь. Сейчас он должен отдохнуть и восстановить силы и недели три-четыре я предлагаю подержать его в больнице, так, на всякий случай. Потом сможете забрать его домой, но пытаться разминать ноги он должен не ранее как через недели три и очень осторожно, не напрягаясь.       — Спасибо вам большое! Сколько мы вам должны? Я верну… Не сразу, но…       — Да перестань ты, парень! — прервал Эдварда Марко, сложив руки на груди и нахмурившись, — знал бы ты, сколько на мне крови, включая детской… Считай это моей попыткой искупления, — по-доброму улыбнулся альмедик и, не удержавшись, потрепал замолкшего Эдварда по волосам. Стальной на долю секунды смутился, но быстро пришёл в норму, поспешно отходя от доктора и стараясь не встречаться взглядом с ухмыляющимся начальником, которого вся эта ситуация, казалось, только забавляла.       — Чего ржёшь, придурок?       — Как ты обращаешься к старшему по званию?! Соблюдай субординацию, мелочь недоделанная!       — Я не мелочь! И почему «недоделанная»?       — Я просто говорю как есть, — язвительно протянул Мустанг, отвернувшись к окну и краем глаза наблюдая за реакцией подчинённого. Та себя ждать не заставила, и очень скоро лицо мальчишки приняло пурпурный оттенок, а золотые глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. — Ну да ладно, пора уходить и, наконец, определить тебя в общежитие, а то ты своими криками не только меня достал, но и, уверен, полбольницы Марко перебудил. Вы уж простите моего нерадивого подчинённого, доктор.       Рой незаметно подмигнул наблюдающему за всеми этими выяснениями отношений мужчине, на что последний лишь тяжко вздохнул и махнул рукой, мол «проваливайте вы поскорее — на нервы действуете».       Прежде чем выйти из палаты вслед за Мустангом, Эдвард обернулся, словно надеясь, что Альфонс сейчас проснётся и они смогут обменяться друг с другом поздравлениями. Однако младший брат всё так же лежал на больничной кровати, укрытый белоснежным одеялом, и умиротворенно посапывал во сне, что вызвало у Эдварда легкую улыбку. Наконец-то у его дорогого братика появился шанс. Подойдя к кровати, мальчишка слегка взъерошил волосы брата и, бросив нечитаемый взгляд на провод капельницы, прикреплённый к руке Альфонса, покинул палату.       Марко что-то хмыкнул себе под нос и, ещё раз проверив состояние своего юного пациента, ввёл в «мешочек» капельницы раствор и, постояв возле спящего ребёнка ещё немного, пошёл проверять остальных больных.

***

      — Ух ты, а здесь довольно неплохо. Даже лучше, чем я себе представлял! Комнаты большие, да и мебель и всё прочее, необходимое для жизни, уже есть. Похоже, военные не так уж плохо живут, раз им предоставляют общежития подобного вида. А вы всё на зарплату жаловались, хех. Врать нехорошо, знаете ли, — язвительно ухмыльнулся Эдвард, осматривая две комнаты в военном общежитии, в которое его привёз начальник сразу после посещения Альфонса.       Посмотреть действительно было на что. Стены были оклеены светло-зелёными обоями, на окнах красовались лёгкие занавески, вдоль одной из стен разместился довольно длинный шкаф, внутри которого можно было разглядеть множество книг, у окна также стоял компактный деревянный стол со множеством выдвижных тумбочек, ну и диван, судя по всему, был довольно мягким и успешно раскладывался в кровать. Санузел тоже был в очень даже приличном состоянии, и создавалось впечатление, что эти две комнаты не использовались ранее, покорно дожидаясь братьев.       — Я никогда не жаловался на зарплату или нехватку денег, так что, Стальной, не завирайся. А насчёт комнат, тут я с тобой соглашусь. Действительно очень удобно. Как говорится, просто и со вкусом. В это общежитие иногда заселяют наших иностранных коллег, поэтому вполне понятно, что фюрер приказал сделать его как можно более… цивильным, что ли? Знаешь, вот в западном Штабе общежитие самое что ни на есть ужасное и прекрасно подходит под всеобщее о них представление. Чего стоит один туалет, найти который сможет даже новичок. По запаху. Так что, гордись, Стальной, ты попал в общежитие, можно сказать, элиты! Постарайся не разнести его вдребезги, когда кто-нибудь из солдат поинтересуется, что здесь делает мелочь вроде тебя, — с наглой улыбкой посмотрел на стремительно краснеющего подчинённого Мустанг, мысленно отсчитывая секунды до грядущего шквала эмоций со стороны мальчишки, — «три… два… один!».       — Это кто здесь на первоклассника похож?!       От участи быть забитым или задушенным Роя спас только факт осознания Элриком того, что он совершенно не помнит дороги в больницу, где лежит его младший брат. Ну и потом остаток инстинкта самосохранения услужливо напомнил, что за нанесение тяжких телесных вышестоящему по званию его точно по головке не погладят и будет хорошо, если дело обойдётся простым изгнанием из военных без всякого трибунала.       — Боже правый… Знаешь, я в лишний раз убедился, что определить тебя в общежитие было воистину мудрым решением. Тебе действительно стоит посетить психолога — такие комплексы могут сорвать какую-нибудь важную миссию, если тебе её доверят, конечно. Теперь я смогу отдохнуть от твоих воплей и не опасаться за сохранность своей квартиры. Знаешь, после того как я нашёл тебя и Ала, я понял, каким идиотом был, когда не ценил тишину и покой.       Рой опёрся о входную дверь, наблюдая за никак не внявшим его словам, успокоившимся и теперь старающимся просунуться в каждую щель новой обители подростком, про себя отмечая, что Стальной почти преуспел в этом деле.