I Hope You Suffer

1996 год

У Манабу было сосредоточенное лицо, и писал он так быстро, что ручка едва успевала касаться бумаги. Он хмурился, закусив губу, и был так увлечен своим делом, что не замечал ничего вокруг. В частности, не замечал Таа, который, повернув голову, незаметно даже для себя, приоткрыл рот и глядел на него во все глаза. В такие моменты Манабу казался старше, чем он был, серьезней и еще… недостижимее. Таа не сразу удалось подобрать правильное слово, и когда он смог сформулировать безотчетную прежде мысль, невольно сжал сильнее ручку в пальцах. Впрочем, этого он сам не заметил, продолжая рассматривать Манабу. На последний в этом учебном году тест по математике давалось только полчаса времени и пятнадцать заданий. Решать и отвечать надо было быстро, и Таа понимал, что смотреть по сторонам непозволительная роскошь, но ничего не мог с собой поделать. - Пс-с, ты чего завис? – прошептал сидевший сзади Манами и пнул его стул ногой. – Если все решил, помоги мне. Таа вздрогнул, выходя из оцепенения, и с усилием перевел взгляд на лист бумаги перед собой, где были решены только первые два задания. - Я думаю, - еле слышно процедил Таа, злой и на себя за то, что не мог насмотреться на Манабу, и на Манами, за то, что тот это заметил. - А? – не расслышал Манами, подаваясь вперед. - Свое еще не решил, - сердито бросил через плечо Таа. – Я просто думаю. По математике у Таа всегда были хорошие оценки – и на этом его школьные достижения заканчивались. Более-менее сносно Таа давались физика и химия да иногда биология, а вот по другим предметам получалось вытянуть, как правило, только на "удовлетворительно". Таа заранее знал, что сдаст тест, но все равно ему не следовало отвлекаться. А вот Манабу был отличником до мозга костей. Уже через несколько месяцев после его появления в новой школе каждый из преподавателей не мог нарадоваться такому ученику. Учиться хорошо не было модно, зубрилы и заучки никому никогда не нравились, но Манабу и не был таковым. Любые новые знания давались ему легко, будто сами вкладывались в голову. Он не корпел над учебниками, потому как большую часть свободного от уроков времени проводил со своими новыми друзьями. Однако когда на следующий день раздолбай Юуто и даже сын директора Казуки мямлили в ответ на вопросы учителей, Манабу отвечал бойко и без запинки. - Гениальный ребенок, - как-то раз случайно услышал Таа, как Манабу обсуждают преподаватели. – Невероятно талантливый и умный. На моей памяти таких в этой школе не было… Хотя Таа подслушал слова лишь двух учительниц, он не сомневался, что остальные придерживаются того же мнения. Таа это бесило. Умом он понимал, что ему дела нет до Манабу и до того, что о нем говорят, но все равно злился. Говорил себе, что это не заслуженно, тут же понимал, что обманывает сам себя, а от того злился еще сильней. Потому что дважды умный и трижды гениальный Манабу был последней сволочью во всей школе, редкостной тварью и сукой, какую еще поискать надо – именно так думал о нем Таа. Их вражда началась три года назад, в тот день, когда они сцепились во дворе дома Манабу. Хотя напоследок Манабу пригрозил Таа возмездием за побои, тот не воспринял его слова всерьез – как оказалось позже, зря. Об инциденте Таа и думать забыл уже через пару дней. А тремя неделями позже, скучая на уроке литературы, Таа и Манами от безделья передавали друг другу записки. Точнее, это был один, сложенный в несколько раз лист, на котором они по очереди писали, что думают о новенькой учительнице литературы. Не в самых цензурных выражениях они обсудили ее буфера и прочие достоинства, потом Таа написал, что бы он с удовольствием сделал, повстречайся ему Накаи-сенсей за пределами школы, а Манами в ответ быстро набросал картинку, изображавшую учительницу в интересной позе. Рисовал Манами очень хорошо, как не мог не признать Таа. После урока Таа сам видел, как Манами скомкал лист с их перепиской и отправил его в урну. А на следующий день разразился скандал. Как злополучный тетрадный листок попал к директору, Таа даже гадать не пришлось – самодовольная ухмылка Манабу говорила за него, когда Таа и Манами вызвали в кабинет. У Таа волосы встали дыбом от ужаса, когда он понял, что случилось. Последовавшие дни превратились и для него, и для его лучшего друга в сущий ад, о котором Таа не любил вспоминать даже спустя годы. От отчисления их обоих спасло только то, что директор не хотел, чтобы история получила огласку. Новая учительница была скромной и старательной, и директор опасался, что подобного рода скандал подкосит ее. Однако это не спасло Таа и Манами от долгого тяжелого разговора за дверями директорского кабинета в присутствии бабушки Таа и родителей Манами. Таа было действительно очень стыдно. Не перед директором и не перед учительницей, а перед бабушкой, которая смотрела на него так, будто видела самое большое разочарование в своей жизни. На его просьбы о прощении и заверения, что подобное имело место в первый раз и больше не повторится, бабушка только отмахнулась. - Месяц никаких прогулок, - сухо сказала она. – После школы домой. Это был первый раз на памяти Таа, когда его наказывали. И пускай наказание было символическим, Таа удручал сам факт его существования. Даже спустя время при мысли обо всем случившемся, у Таа все переворачивалось в груди, и было мучительно стыдно. Манами пришлось куда хуже: пьяный отец просто отметелил его, и когда друг на следующий день не явился в школу, Таа серьезно обеспокоился. - Через пару дней приду, - глухим, незнакомым голосом сообщил Манами, когда Таа позвонил ему уже из дома. – Нормально все… Однако ничего нормального в происходящем не было, и Таа не собирался спускать происшествие на тормозах. - После уроков встречаемся за школой, - холодно произнес он, когда на перемене поймал проходящего мимо Манабу за локоть. - С чего это вдруг? – Манабу выдернул руку из захвата. В его взгляде, которым он мерил Таа, читалось презрение всего мира и снова ни тени страха. - Ответишь за свой подвиг, - все так же деланно равнодушно ответил Таа. Манабу лишь насмешливо поднял брови в ответ, но сказать ничего не успел: невесть откуда появился Казуки и встал между ним и Таа. - В чем проблемы, Таа? – миролюбиво поинтересовался он, и от его приторной улыбочки Таа показалось, что он физически чувствует, как сводит скулы. - Не твое дело, Казуки. Отвали, - потребовал он. - Как не мое, если Манабу – мой друг? – вполне ожидаемо не отступил Казуки. - Твой трусливый друг дерьма подложил. Пусть теперь ответит за это, - прямо заявил Таа. За видимым спокойствием в его душе все заходилось и дрожало от ненависти и злости. Никогда прежде он еще не презирал школьную элиту так, как в этот момент. - Но ты же первым начал, Таа, - Казуки изобразил такую невинную мину, что Таа с трудом удержался, чтобы тут же не съездить ему по физиономии. – Ты избил его, Манабу ответил, теперь вы в расчете. И прежде чем Таа успел ответить что-либо, Казуки добавил: - Все по-честному. Не зли нас, Таа. Никому никогда Таа не признался бы, что в тот момент серьезно испугался. Противостоять в одиночку хитрому и беспринципному сынку директора и всем его богатеньким приятелям было не просто страшно – это было бессмысленно. Негласная война обернулась бы новым позором для Таа, расстройствами для его бабушки и, что вероятно, отчислением. За свою жестокую выходку Манабу остался безнаказан. Школьная жизнь шла своим чередом, и хотя сам Таа и его одноклассники становились старше, в их отношениях и жизни в целом ничего принципиально не менялось. Первая любовь с Таа случилась в шестнадцать лет. Девушку звали Таэри, она была на год младше Таа и жила в соседнем доме – Таа помнил ее с детства, когда они часто гуляли в одном дворе. Таэри была самой обыкновенной, худенькой и невысокой, с прямыми черными волосами до плеч и вполне миловидной внешностью. Общее впечатление немного портили широко посаженные глаза и чуть приплюснутый нос, но Таа не обращал на это внимания. С Таэри они могли гулять до бесконечности, болтать о том о сем, а как-то раз, когда родители девушки ушли в гости, она пригласила Таа к себе домой и сама проявила инициативу, прямо предложив заняться любовью. - Это было круто, - только и смог сказать Таа, когда все закончилось. Заниматься сексом оказалось не просто здорово – это было самое приятное, что с ним случалось в жизни. - Ага, - согласилась Таэри и добавила: - Скоро мои родители уедут в отпуск на неделю, а меня оставят дома. Мы сможем делать это каждый день. В кои-то веки в жизни Таа все было хорошо. Учеба заканчивалась, в скором времени начинались каникулы, которые он должен был приятно провести в компании своей девушки и вдали от ненавистных одноклассников, но Таа не чувствовал радости, хотя сам не мог объяснить почему. На два последних задания теста он ответить не успел – наспех выбрал наиболее подходящие на первый взгляд ответы и сдал работу, мысленно уповая на то, что угадал. Отдавая свой листок преподавателю, Манабу повернулся в сторону Таа и ядовито улыбнулся. - Кто кого? – негромко спросил он, и его голос показался таким неприятным, что захотелось заткнуть уши. - Я с тобой, задротом, не соревнуюсь, - холодно ответил Таа. - Зато я соревнуюсь с тобой, - невозмутимо заявил Манабу. Сам тон, с которым он произносил слова, говорил о том, что Таа он ни на секунду не поверил. Негласное соревнование между ними длилось уже достаточно долго. Успехи Таа в точных науках не давали Манабу покоя, и он даже не скрывал, что желает обойти своего врага и получить самый высокий балл. Таа демонстрировал пренебрежение, но в глубине души ловил себя на совершенно идиотской мысли: должен же он быть хоть в чем-то лучше богатенького говнюка, самого талантливого и умного. И пускай вслух Таа всегда говорил о том, что в гонке, устроенной Манабу, он не участвует, умом понимал, что маленький засранец был куда прозорливей, чем могло показаться – Манабу сразу раскусил, что Таа не были безразличны его успехи в учебе. С возрастом Манабу стал куда симпатичней. Он по-прежнему был сравнительно невысокого роста – нагнать своих сверстников ему так и не удалось – да и вообще телосложением больше походил на девушку-подростка, чем на парня. Но все же что-то в нем изменилось. Что-то в самом лице Манабу было необъяснимо притягательным, Таа нередко ловил себя на странном желании всматриваться в него и был не в силах отвести глаз. Самое неприятное заключалось в том, что пару раз Манабу перехватывал эти взгляды и улыбался Таа так едко, с таким неприкрытым злорадством, что Таа самому себе хотелось дать по шее за собственную слабость. О чем думал в такие моменты Манабу и как он трактовал заинтересованность Таа, оставалось только гадать. Таа был не единственным, кто заметил перемены, произошедшие с его одноклассником, популярность которого в школе росла день ото дня. В немалой мере тому поспособствовало новое увлечение Манабу и его компании. О том, что три закадычных друга Казуки, Юуто и Манабу решили создать свою группу, стало известно полгода назад. Еще двоих мальчишек они привлекли из младшего класса, и уже через несколько месяцев новая группа дала свой первый концерт на одном из школьных мероприятий. Никто не сомневался, что разрешение на концерт было получено во многом благодаря тому, что гитаристом группы был сын директора школы. Играли молодые музыканты более чем посредственно, исполняли исключительно известные хиты других групп, и у злопыхателей вроде Манами или Юки вызвали только смех да издевки. А вот среди девчонок популярность рок-группы и каждого ее участника в частности взлетела до нереальных высот: уже на следующий день вся школа знала их по именам, и как ни смешно это звучало, у группы появился неофициальный фан-клуб. - Ты же с Юуто в одном классе учишься? – как-то раз на перерыве поймала Таа за рукав какая-то незнакомая девчонка. – Расскажи мне о нем что-нибудь! - Да вы что, издеваетесь все? – возмутился Таа, которого уже далеко не первый раз просили о подобном. Ничего хорошего ни о Юуто, ни о его друзьях он рассказать все равно не мог. Однако самым досадным во всей этой ситуации было то, что хотя вслух Таа тоже посмеивался над попсовой известностью Казуки и его дружков, мысленно он снова и снова возвращался к тому единственному концерту. Вспоминал, как выглядел Манабу тогда, как придерживал гриф красивой новой гитары, как он задумчиво хмурился, опустив голову, и сосредоточенно перебирал струны. Очевидно, пока игра на инструменте Манабу давалась нелегко, но даже в этом была какая-то своя прелесть. Второй концерт новой группы был назначен на последний учебный день, который начался для Таа с совершенно дурацкой и при этом никак не решаемой дилеммы – идти или не идти на школьное мероприятие. - Конечно, мы туда не пойдем, - заявил Манами, когда Юки после окончания уроков поинтересовался об их с Таа планах на вечер. – Мы же нормальные. Свалим из школы как только, так сразу. - Там будут опять эти придурки играть, - с довольной улыбкой заметил Юки. - Тем более надо валить, - отрезал Манами. - Но это же ржачно! – не отступал Юки. – Таа, а ты что думаешь? Таа хмуро поглядел на Юки исподлобья. Думал он о предстоящем концерте намного дольше, чем тот заслуживал. Умом Таа понимал, что делать ему на концерте нечего, но при этом знал, что если не пойдет, выйдет как бы ни хуже: весь вечер станет поглядывать на часы и представлять против воли, что сейчас происходит в школе. - Я никуда не пойду. По хер на концерт, - вопреки собственным мыслям бросил Таа. - Ну и ладно. Тогда и я свалю, - пожал плечами Юки, не выглядевший сильно расстроенным из-за решения друзей. Для плохого настроения Таа был еще один немаловажный повод: на последнем уроке объявили результаты теста по математике. Таа получил хорошую оценку, однако на два вопроса он ответил неверно, не угадал один из последних вариантов и обсчитался в одном из первых. Манабу ответил правильно на пятнадцать из пятнадцати. Когда оглашали результаты, в его сторону Таа принципиально не смотрел, и без того зная, что засранец тянет свою некрасивую улыбку, злорадствуя из-за его провала. - Черт, я, кажется, журнал забыл в классе, - выругался Манами, лихорадочно шаря в своей сумке, когда они вдвоем с Таа спускались вниз по лестнице. - Опять на уроке читал, - усмехнулся Таа, даже не спрашивая, а просто утверждая. В последнее время Манами часто покупал различные журналы на музыкальную тематику и украдкой листал под партой, если учитель был не слишком внимательным. Еще Манами мечтал о плеере, но это была дороговатая игрушка для подростка, которому практически не давали денег на карманные расходы. - Подожди меня на улице, я быстро, - махнул рукой Манами и припустил вверх по лестнице. Снаружи шел дождь, небо потемнело и казалось совсем низким. Погода соответствовала безрадостному настроению Таа, и он, остановившись у большого окна, мысленно спросил себя, что происходит и почему его совсем не воодушевляют предстоящие каникулы. "Радуйся! Ну же!" – сердито потребовал от себя Таа. Выходить на улицу не хотелось, с Манами сталось бы провозиться в поисках журнала как угодно долго, потому Таа, скрестив руки на груди, прислонился плечом к стене у оконного проема и безучастно уставился за стекло. - Веселых тебе каникул, лузер, - раздался голос сзади, и Таа неосознанно сжал зубы, прежде чем обернуться. - Пошел на хрен, - бросил он через плечо в самодовольную рожу Манабу. Ненавистный одноклассник остановился в полуметре за его спиной и улыбался раздражающе счастливо. За его плечом виднелся кофр с гитарой – видимо, именно за ним тот спустился на первый этаж к шкафчикам, тогда как на втором уже раздавался невнятный шум: зрители и участники готовились к концерту. - Я бы тоже злился, если бы ты оказался лучше меня, - показательно равнодушно сообщил Манабу и, сунув руки в карманы, неторопливо направился мимо Таа к лестнице. Это было уже выше его сил – Таа сначала сделал, а потом подумал, что творит. Опомнился он, лишь когда, схватив Манабу за ворот пиджака, с силой приложил его спиной к стене. Жалобно звякнула гитара, но ни единый мускул не дрогнул на лице Манабу. Таа в очередной раз поразился, до чего бесстрашно тщедушный одноклассник реагировал на любой выпад Таа, который был на голову его выше и в два раза сильнее. - Давно не огребал, урод? – Таа очень хотелось, чтобы его голос звучал равнодушно, но против собственной воли он едва ли не рычал. - Да что ты мне сделаешь? – флегматично поинтересовался Манабу и насмешливо улыбнулся уголками губ. – Я же тебе нравлюсь. - Чего-о? – от неожиданности Таа разжал руки, чем Манабу тут же и воспользовался, грубо оттолкнув его и отступив на шаг в сторону. - Того, - передразнил Манабу и поправил воротник с таким брезгливым видом, будто к нему прикасалась лягушка. – Думаешь, я не вижу, как ты на меня пялишься? На мгновение Таа стало страшно и одновременно гадко. Он сам не смог бы объяснить такую реакцию: Манабу не то что не нравился ему – Таа терпеть его не мог, и, стало быть, в прозвучавших словах не было ни капли смысла. Но все же отчего-то Таа сделалось нехорошо. - Ты, конечно, похож на девку, только на страшную, чтобы я на тебя пялился, - закаленный в извечном противостоянии с одноклассниками Таа выдал достойный ответ автоматически, как будто свой голос со стороны услышал. - При чем тут это, - презрительно фыркнул Манабу, смерив Таа все таким же высокомерным взглядом. – Ты просто завидуешь мне. Ты хочешь быть таким, как я. В эту секунду Таа неожиданно испытал облегчение: что бы себе ни возомнил Манабу, он даже не подозревал, какие на самом деле чувства и эмоции обуревали Таа. - Да нет, говном я никогда не хотел быть, - от души рассмеялся он и даже рукой махнул, понимая, что желание бить Манабу морду отступило. - Да ну? – невозмутимости Манабу можно было позавидовать. – А почему ты тогда постоянно возле меня трешься? Веселость Таа пропала так же быстро, как и появилась. - Вали на свой концерт, придурок, пока я добрый, - отчеканил он, чувствуя, как в душе снова поднимается ярость. То ли Манабу надоело с ним пререкаться, то ли он не знал, что ответить, потому просто пожал плечами, но прежде чем уйти, снова усмехнулся: - Не скучай без меня на каникулах. Таа пришлось прикрыть глаза и мысленно досчитать до трех, чтобы не броситься следом и не навешать Манабу – ровно столько времени понадобилось, чтобы тот, свернув на лестницу, скрылся из виду. - Ты чего такой хреновый? – весело поинтересовался у него появившийся через пять минут Манами. Друг сжимал в руках свой потерянный журнал и, в отличие от Таа, излучал позитив. - Тебя ждать задолбался, - пробурчал в ответ тот, толкая дверь наружу. - Да ну, каникулы же, - хлопнул его по плечу жизнерадостный Манами. – Прикинь, сколько времени мы не будем видеть этих унылых рож вокруг! - Угу, - кивнул Таа. Об упомянутых рожах ему хотелось думать меньше всего, однако одна из них упорно появлялась в мыслях, и он ничего не мог с этим поделать.