I Hope You Suffer

2002 год

Поступить в университет Таа удалось лишь спустя три года после окончания школы – это время не было потрачено впустую, Таа усердно работал, чтобы накопить достаточно денег на дальнейшее обучение. - Многие люди добивались высот и без высшего образования, - вздыхала его бабушка, когда видела, как внук убивается на трех работах и почти не спит. - Настоящих высот без него добиться не получится, - делая ударение на первом слове, отвечал Таа. Бабушка только качала головой. Быть может, она была не согласна с Таа, а может, горевала, что не смогла в полной мере заменить ему родителей и обеспечить всем желаемым. Она была в преклонном возрасте, чтобы продолжать работу, да Таа и не хотел допускать подобного: теперь он был достаточно взрослым, чтобы обеспечить их обоих. Тем более, бабушка и так для него много сделала. Самым приличным факультетом, который Таа был по карману, оказался финансовый. К моменту поступления ему хватало сбережений для первых трех семестров, и так как бросать работу он не собирался, надеялся успешно решать денежную проблему и в дальнейшем. Как он будет совмещать работу с учебой, Таа пока плохо представлял, лишь уповал на то, что справится. - Дался тебе этот университет, - посмеивался его шеф. – Тебе будто у нас плохо. Основным местом работы Таа все последовавшие за школой годы оставалась редакция делового журнала. Сперва Таа устроился помощником десятого помощника неизвестно какого начальника, как он сам называл свою должность, но со временем был вознагражден за усердие, и вместо простого "принеси-подай" ему начали давать более серьезные задания. К тому времени, как он решил поступать в университет, Таа помогал одному из начальников среднего звена координировать работу отдела. - Мне у вас хорошо, - честно ответил Таа. – Поэтому я хотел бы остаться. - Попробуй, - добродушно пожал плечами его начальник. – Если сможешь совмещать, я буду только рад. Совмещать Таа смог. Утром и днем он был на лекциях, по вечерам в редакции, благо, специфика работы допускала относительно свободный график, а по ночам и на выходных учился, от случая к случаю находя еще и подработку. Таа не высыпался, чувствовал хроническую усталость да и жил при этом практически впроголодь – большая часть заработанного бережно откладывалась на учебу. Но он был доволен собой, потому что чувствовал, как уверенно приближается к своей цели, и лишь это было действительно важно. - Мне иногда кажется, что у тебя круги под глазами нарисованные, - как-то раз весело сообщил Саюки, рассматривая Таа на перерыве между парами. Искать друзей среди одногруппников Таа было некогда, как, собственно, и дружить - проводить вместе время, ходить куда-то, отмечать дни рождения и прочее. Но Саюки был исключением. Совершенно случайно они сели рядом в самый первый день на первой лекции и с тех пор достаточно тесно общались. Саюки знал, какая у Таа была ситуация, неприкрыто восхищался его упорством и время от времени старался подсобить, чем мог. Например, помочь с учебой, если Таа не успевал. - Мне самому так иногда кажется, - хмыкнул Таа, делая глоток из банки. Растворимый кофе из автомата вряд ли мог по-настоящему взбодрить, но Таа пил его с завидным упорством, надеясь, что хоть это поможет ему не уснуть на лекциях. - Сейчас совсем хреново? – сочувственно спросил Саюки, на что Таа пожал плечами. - Как обычно. Конец месяца, готовится новый выпуск – в редакции всегда разрыв. Саюки кивнул, показывая, что ответ услышал, но комментировать никак не стал, только махнул рукой в сторону корпуса – пора было идти на занятия. Заканчивался октябрь, но дни стояли замечательные, и Таа казалось, что даже воздух еще не пахнет осенью. Не без грусти он подумал о том, что уже сто лет не ходил никуда гулять, за город или хотя бы в парк, и не отдыхал. Жизнь как будто неслась мимо, пока Таа с упорством осла тянул лямку, стараясь добиться успеха, порой кажущегося эфемерным. - …поэтому я, конечно, все пойму, но, может, у тебя получится? - А? – погрузившись в свои невеселые мысли, Таа пропустил мимо ушей, что говорил Саюки. - Уже на ходу спишь, что ли? – негромко рассмеялся тот. – Я говорю, не хочешь в клуб сходить? Сегодня пятница, ты вроде говорил, что не допоздна работаешь. - Сегодня? – Таа чуть поморщился, гадая, как повежливей отказать Саюки. Клубы он не любил и тем более не хотел туда идти, когда все желания сосредоточились на кровати и подушке. - Ага, сегодня, в рок-клуб. Несколько команд выступает, две из них я знаю, и они очень ничего, - заверил его Саюки. И пока Таа не начал отнекиваться, добавил: - Погнали, а? Я давно хотел сходить. Если тебе надоест, уйдешь раньше. Таа колебался несколько секунд. Сходить на концерт он был не прочь, ведь уже давно никуда не выбирался, и клуб с живой музыкой был куда интересней, чем дерганные танцы под электронный стук – подобные дискотеки Таа не понимал и никогда не посещал. Решающим фактором стал просящий взгляд Саюки, которому, видимо, больше не с кем было пойти. - Ну давай попробуем, - наконец сдался Таа. – Постараюсь свалить пораньше. - Отлично! Я знал, что ты не подведешь, - Саюки широко ему улыбнулся. Клуб оказался обыкновенным, умеренно дорогим и умеренно приличным, зато куда более большим, чем ожидал Таа, думавший, что ему откроется крохотное помещение, половину зала которого занимает сцена. Приблизительно Таа прикинул, что зрителей собралось около сотни или полутора, выступающих команд было четыре, и две из них уже отыграли. - Самые лучшие впереди, - вещал Саюки, глаза которого в полумраке пьяно блестели. – Одна группа очень классная, они уже лет десять играют. Вторая – мои старые друзья… После второго пива Саюки начал чаще шутить, громче смеяться, и Таа не отставал от него, чувствуя порядком забытую легкость. Не отдыхал он уже очень давно, потому был рад расслабиться и выбросить из головы все лишнее: и учебу, и работу, и сотни дел и вопросов, которые занимали его каждый день. - Я отойду, - сообщил Таа, отодвигая от себя банку с пивом и, покачнувшись, вставая со стула. Саюки махнул ему рукой и отвернулся к сцене, где готовилась к выходу очередная группа, пока Таа на неверных ногах шел в сторону туалетов. В зале стоял обыкновенный для подобных мест шум, люди смеялись и общались, в фоне играла музыка, какая-то до боли знакомая англоязычная песня, но Таа, рассеянный и не сосредоточенный, никак не мог вспомнить, как она называется и кто ее поет. Зацепив кого-то плечом и тут же извинившись, Таа вышел в темный коридор, где, по идее, должны были находиться искомые туалеты, свернул за поворот и тут же остановился. Коридор вел во второй, меньший и полутемный зал, где тоже за столиками сидели посетители, пили и общались. Сообразив, что ему, видимо, следовало пойти в другую сторону, Таа уже почти развернулся и ушел, когда вдруг замер на месте как пригвожденный. За крайним столиком у самого входа сидело двое парней. При прочих равных Таа не обратил бы на них внимания – было достаточно темно, а зал тонул в сероватом дыме сигарет – но в этот момент один из них прикоснулся кончиками пальцев к предплечью другого, провел по голой коже, на секунду задержался на сгибе локтя, а потом и вовсе сжал его ладонь. Прикосновение выглядело вовсе не дружеским и каким-то слишком интимным для людного места. Таа словно дернуло, потому как хоть он и не приглядывался, ему показалось, что оба человека за столиком были мужского пола. По большом счету, ему было наплевать – подобные вещи Таа никогда не заботили и не вызывали отрицательных эмоций. И все же невольно он присмотрелся к сидевшим за этим столом. Один из них, тот самый, который поглаживал рукой запястье второго, был здоровым, коротко стриженным в футболке с принтом какой-то рок-группы – Таа не рассмотрел название. Второй же выглядел куда более худым и в целом миниатюрным, в свободной черной майке без рукавов и с длинными, ниже плеч, черными волосами. Он сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула. Одна рука свободно лежала на столе, второй он держал сигарету, которую в небрежном и почему-то показавшемся Таа грациозном жесте подносил к губам. Все это он отметил за секунду и уже хотел уйти, когда длинноволосый парень вдруг улыбнулся своему знакомому, и Таа снова замер. Это было похоже на проблеск, на щелчок в голове или на мгновенное озарение, когда внезапно удается поймать за хвост ускользающую мысль. И Таа даже сам себе не сразу поверил, когда внутренний голос шепнул: "Это Манабу". Да, это действительно был он. Манабу очень изменился, и дело было даже не в стрижке и не в одежде – в памяти Таа Манабу был низкорослым нескладным мальчишкой в школьной форме. Дело было в самой позе, в улыбке, узнаваемой, но совсем уже недетской, и даже во взгляде, который был направлен вовсе не на Таа. В груди стало тесно, и Таа медленно выдохнул, пальцы непроизвольно сжались в кулаки и тут же разжались. Зашевелившиеся чувства были ему знакомы и оттого сильно не понравились: нечто подобное Таа испытал как-то раз, когда случайно встретил некогда любимую, но потом бросившую его девушку. Тогда Таа чувствовал неясное волнение пополам с тоской, а заодно острое желание сбежать, пока его не заметили. Теперь же, по совершенно необъяснимой причине, Таа вдруг ощутил то же самое, хотя по логике встреча с Манабу должна была оставить его равнодушным. Эмоции были даже немного болезненными: Таа хотелось одновременно и уйти поскорей, и подольше оставаться на месте, чтобы разглядеть Манабу как следует. Однако здравый смысл и страх быть замеченным быстро пересилили, и Таа, сглотнув, решительно развернулся и пошел прочь. Конец вечера не был радостным. Таа даже не присматривался к нахваленным Саюки группам и не вслушивался в их музыку, цедя очередное пиво и рассеянно кивая на все слова и шутки друга. Мыслями Таа был далеко. Он перебирал в памяти события школьных лет, вспоминал те или иные стычки с Манабу, но чаще всего почему-то возвращался к выпускному вечеру, когда застал Манабу, целующимся с девушкой. Это был последний раз, когда Таа видел его – последний, вплоть до сегодняшнего вечера. Таа помнил, как ворвался в школьный туалет, захлопнул за собой дверцу кабинки и, спустив штаны, оперся левой ладонью на стену, правой сжимая свой член. Даже фантазировать было не нужно: у него стояло так, что для разрядки хватило бы нескольких быстрых движений рукой. Однако перед глазами Таа по-прежнему был Манабу, но уже не с девушкой, а сам по себе. Таа воображал его губы, его шею, которой едва касались отросшие пряди волос, его руки. Параллельно Таа отмечал, как кто-то хлопнул входной дверью в туалет, как послышался чей-то смех и громкие голоса. Таа помнил, где он находится, старался не дышать слишком часто и шумно, чтобы не выдать себя, но остановиться не мог. Даже через годы думать об этом было противно. Таа помнил, как ждал потом, когда другие, невидимые ему за дверцей кабинки школьники покинут туалет, как долго держал свою руку под струей холодной воды, смывая собственную сперму, пока не онемели пальцы. Как дожидавшийся его Манами возмущался, где его так долго носит. И последовавший за этим вечер в компании друзей с сигаретами и текилой, который был безнадежно испорчен, потому что мыслями Таа постоянно возвращался к Манабу, понимая, что если бы сейчас он был один, то снова закрылся бы в туалете и повторил все снова. Таа не мог понять, почему внезапно начал реагировать на Манабу вот так. Теперь же, делая маленькие глотки и совсем не чувствуя вкуса пива, Таа испытывал примерно то же. Он как сквозь вату слышал, о чем говорит его друг, не запоминал слов песен и не считал, сколько выпил. Вспоминал ли он о Манабу все эти годы? Да, неожиданно даже для себя Таа понял, что вспоминал еще как – без эмоций, как ему теперь казалось, без злости или презрения. Каждый чертов день своей жизни после окончания школы Таа помнил о Манабу, как люди помнят свое имя или дату рождения. Можно не вспоминать об этом постоянно, однако каждую минуту, каждую секунду это знание остается с человеком. И Манабу тоже словно не покидал Таа, был всегда рядом. Слишком долго они находились близко друг к другу, за школьные годы Таа слишком привык к своему врагу, чтобы забыть его, едва за ним закрылась дверь. Не без досады Таа понял, что внезапное появление Манабу ничего не изменило: он как будто и не уходил никуда, как будто все эти годы все маячил у Таа перед глазами и отравлял жизнь. - Ты такой тихий, когда напьешься, - Саюки рассмеялся, почему-то щурясь, глядя на Таа немного лукаво. - Я не напился, - пробубнил Таа, отодвигая последнюю, недопитую банку от себя. - Угу, я тоже, - еще громче заржал Саюки. – Пойдем, что ли? Тебе, поди, завтра опять рано вставать. Концерт закончился, некоторые зрители расходились, некоторые продолжали сидеть за стоиками и общаться с друзьями. Идти действительно было пора: на выходных Таа подрабатывал в небольшой закусочной, развозил заказы, и завтра ему предстояло с утра пораньше быть на работе. Поднявшись на ноги, он покачнулся, понимая, что Саюки был недалек от истины, когда говорил, что Таа набрался – набрался и сам не заметил. Он затруднялся сказать, сколько пива влил в себя за вечер. Свежий воздух, влажный и по-осеннему холодный, немного освежил его, и Таа остановился, глубоко вдыхая. - Ты чего? – Саюки обернулся только после того, как сделал несколько шагов вперед. - Давай покурим, - предложил Таа и, не дожидаясь ответа, достал сигареты. - Я бросаю, - скорчил страдальческую физиономию Саюки. – Но ты кури, я подожду. Вокруг толпились немногочисленные зрители и сами музыканты, кто-то с кем-то прощался, кто-то тоже курил. Боковым зрением Таа заметил целующуюся рядом парочку и, чуть задержав на них взгляд, отвернулся. В голове медленно прояснялось, стоявший рядом Саюки запрокинул голову и бездумно смотрел вверх. Таа поглядел туда же, но кроме темного низкого неба не увидел ничего: собирались тучи, и ночью наверняка стоило ждать дождя. - Надо по пути воды купить, - не отрывая взгляда от неба, заметил Саюки. – Меня уже сейчас сушит… Таа молча кивнул, хотя друг не мог его видеть, но тому и не был нужен ответ. Он неожиданно тихо рассмеялся и, раскинув руки в стороны, сообщил: - Черт, это был отличный вечер! Слабо улыбнувшись, Таа хотел подтвердить, что вечер действительно был неплох, когда услышал за спиной неуверенный голос: - Таа?.. Резко обернувшись, Таа застыл изваянием, во все глаза глядя на Манабу, стоявшего в двух метрах от него, и даже сигарету до рта не донес. - Я тебя не узнал, - сообщил Манабу, не дождавшись ответа. Он не улыбался, и на его лице не отражалось ни искренней, ни вежливой радости. Манабу просто смотрел на него снизу вверх, потому что Таа был чуть ли не на голову его выше, и в глазах, показавшихся Таа очень темными, бездонными, читалось одно лишь неподдельное удивление. - Я так сильно изменился? – услышал свой собственный голос Таа и наконец всем корпусом развернулся к Манабу. - Нет. Только прическа, - должно быть, неосознанно Манабу коснулся собственной головы, а Таа на это усмехнулся. После школы он действительно отпустил волосы, которые за это время изрядно отросли, а недавно перекрасил их в пепельный цвет. На работе к этому относились лояльно – Таа не работал с клиентами, больше сидел за компьютером, да и атмосфера в редакции была вовсе не такой, как в заурядном офисе. В университете же внешность Таа и вовсе была далеко не самой выдающейся по сравнению с некоторыми студентами. - И у тебя прическа, - хмыкнул Таа, взяв себя в руки и, фальшиво улыбнувшись, сделал затяжку. – А так ты тоже не изменился. Не вырос. Манабу чуть насмешливо поднял брови и склонил голову к плечу, рассматривая Таа. От этого взгляда было неловко, а по выражению лица Таа никак не мог догадаться, о чем тот думал. - Никогда тебя здесь не встречал, - заметил Манабу, проигнорировав последнюю реплику. - Я тут никогда и не бывал, - пожал плечами Таа и, вспомнив о приличиях, кивнул в сторону Саюки, который топтался рядом, слушая их странный разговор. – Знакомьтесь. Саюки – это Манабу, мой одноклассник. Манабу – это Саюки, мой одногруппник. - Одноклассник? Вот здорово, - почему-то обрадовался Саюки, делая полшага в сторону Манабу и кивая ему. – Я на все ваши концерты хожу. У вас классная группа. "Чего?.." – хотел спросить Таа, но прикусил язык, а Манабу с раздражающе благосклонной физиономией улыбнулся Саюки. - Спасибо, мне приятно. Сегодня мы тоже должны были выступать, но потом нас поменяли местами с хедлайнерами, так что наш концерт следующий. - Вы до сих пор играете, что ли? – осенило Таа. Сложно было поверить, что школьное увлечение Манабу жило до сих пор. - Что тебя удивляет? – ответил вопросом на вопрос тот. – Нам это всегда нравилось. - Я просто думал, ты должен стать примерным студентом, поехать в Оксфорд, или в Гарвард, или куда там ездят такие, как ты? - Какие такие? – с любопытством вставил Саюки, который явно не замечал повисшего в воздухе напряжения. - Такие талантливые и умные, - иронично произнес Манабу. – Одно другому не мешает. Я на юридическом учусь. А ты? - Я тоже учусь, - не пожелал вдаваться в подробности Таа, про себя отметив, что Манабу уже должен быть на четвертом курсе. На несколько мгновений повисла неловкая тишина, которую разрядил Саюки, живо поинтересовавшись у Манабу: - А когда у вас концерт? Мы с удовольствием придем. "Мы?" – чуть было не возмутился Таа. На концерты Казуки и его друзей он не ходил, даже когда те проходили в родной школе – не собирался он посещать их и теперь. - Через две недели, тоже в пятницу. У нас две новые песни, кстати… Манабу говорил еще что-то, но Таа не прислушивался. Демонстративно он уставился в землю перед собой, всем своим видом показывая, что ни до Манабу, ни до его концертов ему дела нет. Но Манабу стоял слишком близко, и Таа все равно видел его: обыкновенные черные ботинки на толстой подошве, темные джинсы и руки. Выйдя на улицу, Манабу не надел куртку, он сжимал ее одной рукой, но почему-то не мерз. И теперь в уличном освещении Таа хорошо видел его тонкие пальцы, запястья с многочисленными браслетами и выступающие вены. У Манабу были чертовски красивые руки. - Мне пора идти, друг ждет, - махнул в сторону бывший одноклассник, и Таа поднял взгляд, встречаясь глазами с глазами Манабу. - Удачи, - равнодушно проронил он. - Интересно было тебя снова встретить, - заметил на это Манабу, улыбнувшись. При этом лицо его сохраняло серьезное выражение, и Таа подумал, что Манабу был искренним, когда говорил это. Ему действительно было интересно увидеть Таа – любопытно, ни больше, ни меньше. - Вы как будто друг другу не рады, - усмехнулся Саюки, когда Манабу, кивнув на прощание, скрылся за дверью клуба. - Пойдем отсюда, - вздохнул Таа, выбрасывая окурок. Говорить о Манабу ему хотелось меньше всего. Уже на следующий день Таа проклинал себя. Проклинал за то, что согласился в этот злополучный вечер пойти в клуб, за то, что не унес ноги сразу после концерта и нарвался на встречу с Манабу. За то, что внимательно слушал его и запомнил, что тот учится на юридическом. И за то, что в университетской библиотеке вместо того, чтобы заниматься делом, зашел в интернет и задал в поиске запрос, в каких учебных заведениях города есть юридический факультет. Манабу должен был учиться в самом дорогом университете, дорогом и престижном – в этом Таа не сомневался и, выбрав нужный, задал в поиск следующий запрос: расписание занятий четвертого курса. Таа понадобилось совсем немного времени, чтобы найти, где именно теоретически мог заниматься Манабу, и увидев, что корпус юридического факультета находится совсем недалеко от его университета, Таа испытал смешанное чувство безотчетного ликования и одновременно досады. Ехать было недалеко – одна станция метро, можно было и пешком дойти при желании. Плохо же Таа стало от понимания, что теперь он обязательно отправится туда, чтобы снова увидеть Манабу. Будет ругать себя последними словами, не сможет ответить на вопрос, зачем делает это, но все равно пойдет. "У меня нет времени на это. И на хрен сдался Манабу?" – мысленно уговаривал себя Таа, тут же давая слабину, думая о том, что ничего не случится, если он посмотрит на Манабу еще раз. На следующий день на перерыве между лекциями, соврав Саюки, что у него дела и пообедать вместе они не смогут, Таа отправился по найденному накануне адресу. Был ясный теплый день, солнце грело, но по-осеннему не припекало, однако Таа почему-то все равно стало жарко: он снял крутку и в непринужденном жесте перекинул ее через плечо. Таа старался идти неторопливо, чтобы походка не выглядела нервной, и со стороны наверняка казался обыкновенным студентом, лениво прогуливающимся в перерыве между лекциями. В то время как внутри Таа все сжималось от волнения. Когда-то давно, еще после окончания школы, у Таа была девушка. Он уже не помнил, почему они коснулись этой темы, но разговор зашел о детских влюбленностях. Подруга Таа рассказала, как в шестнадцать лет влюбилась в мальчика, бывшего на два года ее старше, и после всюду тенью ненавязчиво следовала за ним. Девушка была слишком тихой и скромной, а понравившийся ей парень, наоборот, являлся душой компании и был популярен в школе. Взаимности ждать не стоило, но влюбленная девушка все равно всюду следовала за ним, запомнила, в какие дни и во сколько у него заканчиваются уроки, поджидала в коридорах и не сводила глаз с объекта своей любви. История так ничем и не закончилась: через год парень окончил школу и для нее исчез бесследно. Теперь же, стоя у корпуса чужого университета и озираясь по сторонам, Таа вспоминал эту историю и чувствовал, что ему делается худо. Он не был школьницей, тем более, он не был ни в кого влюблен, и что он сейчас делал, объяснить не мог. Возле корпуса была чистая асфальтированная площадка, чуть дальше – ухоженный сквер, в тень деревьев которого Таа и отступил, слева он заметил небольшое кафе, справа – вход на станцию метро. Таа подмечал детали и скользил взглядом по многочисленным студентам, которые входили и выходили из здания, но не останавливался ни на одном. В тот день Таа так и не увидел Манабу, как не заметил его и на следующий, и уже было усомнился, не ошибся ли он учебным заведением, когда на третий день ему повезло. Или наоборот – не повезло. Через время Таа приходил к выводу, что лучше бы Манабу он больше так и не встретил. Бывший одноклассник не выделялся на фоне других студентов, но Таа самому ему непонятным образом моментально выхватил его взглядом в толпе. Длинные волосы Манабу собрал в аккуратный хвост, очки в тонкой металлической оправе поблескивали на солнце. Манабу был в светло-голубых джинсах и длинной мешковатой темной кофте. В руках он держал какую-то папку и, остановившись недалеко от входа, о чем-то общался с другим студентом. Через минуту к ним подошла девушка и присоединилась к разговору. Таа наблюдал из кафе напротив. Оно было ориентировано на студентов, потому оказалось совсем недорогим, и Таа, которому надоело бесцельно топтаться на улице, устроился у окна и заказал кофе. Он уже не рассчитывал на успех и говорил себе бросить дурацкую затею, когда внезапно увидел того, кого искал. Манабу оставался в поле зрения недолго: уже через несколько минут он махнул рукой своим знакомым и скрылся в здании университета. Некоторое время Таа зачем-то продолжал смотреть в том же направлении, а потом выдохнул и сделал глоток еще не остывшего кофе. "Ну и чего ты добился?" – спросил сам себя он. Ответа Таа не знал, на душе было муторно и гадко, но он все равно испытывал слабую радость от понимания, что больше сюда не придет. Странное желание увидеть еще раз Манабу было удовлетворено. В эту минуту Таа даже не представлял, как сильно заблуждался. - У тебя что-то случилось? – Саюки смотрел на него внимательно, даже пытливо, и Таа стало неловко от этого взгляда. - Да нет, все как всегда, - пожал плечами он. – Почему ты спрашиваешь? - Ты просто странный какой-то. Я тебя в последнее время даже на перерывах не вижу. И кажется, ты совсем перестал спать. Таа слушал, испытывая неприятное чувство тревоги – он подумать не мог, что происходящее с ним так хорошо заметно окружающим. Уже больше месяца длилось его умопомешательство. Почти каждый будний день на большом перерыве вместо того, чтобы пообщаться с Саюки, нормально поесть, заняться хоть чем-то приятным или полезным, Таа, как идиот, отправлялся к соседнему университету, где высматривал одного и того же человека. Бывшего одноклассника, которого он ненавидел с детства. Манабу достаточно часто мелькал в поле видимости – Таа уже успел запомнить, как он одевается, с какой стороны обычно приходит и в какое время. В кафе возле университета Манабу не заходил, потому ждал Таа как правило там. Большое окно, смотревшее прямо на вход в корпус, пришлось более чем кстати – зима только началась, но сразу очень быстро похолодало и серое низкое небо постоянно поливало дождем. Торчать на улице было бы неприятно, как понимал Таа, и часто пытался убедить себя, что ходит сюда из-за одного кафе – что ему просто понравился местный кофе, да и расположено оно недалеко от его университета. Таа повторял это себе снова и снова, и, разумеется, не верил. - У меня просто дела кое-какие, - не слишком убедительно начал оправдываться Таа перед Саюки. – Подработка. Да и кафе там рядом, я обычно туда на обед хожу. Можем как-нибудь вместе. На последних словах Таа обезоруживающе улыбнулся, на что Саюки кивнул: - Давай. Но только не сегодня: мне надо с другом встретиться, конспекты ему отдать. На этом Саюки попрощался и поспешил прочь по коридору, а Таа, проводив его взглядом, отправился на улицу, думая о том, что если Саюки согласится с ним ходить в это кафе, сам перед собой он не будет выглядеть таким дураком. Как будто присутствие одногруппника рядом оправдывало то, что он так долго ищет встреч с Манабу, еще и в каком-то совершенно нездоровом одностороннем порядке. - Как тупой тинэйджер, - безрадостно дал себе определение Таа, гипнотизируя корпус юридического факультета за окном и грея сложенные на столе руки о чашку кофе. В этот день погода была особенно мерзкой, в воздухе висела отвратительная изморось, остававшаяся сыростью на волосах, коже и одежде. Из-за этого людей на улице было немного: студенты, покинув здание университета, не задерживались, спеша по своим делам. Из задумчивости Таа вывел резкий неприятный скрежет металлических ножек стула о плиточный пол. Боковым зрением за долю секунды Таа заметил, что кто-то без разрешения уселся за его стол, и резко повернулся, тут же чуть не подскочив на месте. Напротив него за столиком сидел Манабу и смотрел в упор, еще и улыбаясь при этом. - Предупреждать надо, - выдохнул Таа, ощущая, что сердце забилось быстрей. Сохранять невозмутимое лицо было сложно, и Таа не мог сказать с уверенностью, что ему это удается. - Ты же не предупреждаешь, когда шпионишь за мной, - невозмутимо ответил Манабу, откидываясь на спинку стула. У Таа в груди все оборвалось, однако благодаря своей выдержке он не дрогнул. "Подумаю об этом потом", - скомандовал себе Таа, со стуком опуская чашку на стол. Манабу смотрел на него прямо и насмешливо, будто даже не моргая. Таа заметил, что его черная куртка, расстегнутая на груди, была совершенно сухой: видимо, в кафе он был давно, либо зашел сюда прямо из машины. В тонком сером свитере, не скрывавшем шею, Манабу наверняка было холодно, хотя замерзшим он не выглядел. Сегодня его волосы, не собранные в хвост, рассыпались по плечам. Очки Манабу не надел, зато Таа заметил, что тот проколол губу. В тот день, когда они впервые после долгих лет встретились в клубе, шарика пирсинга Таа точно не видел, а в последовавшие мог не разглядеть его издалека. Глядя на Таа, кончиками пальцев правой руки Манабу постукивал по столу, но жест этот был отнюдь не нервным. - Понятия не имею, о чем ты, - равнодушно проронил Таа. – А теперь проваливай. Я тебя не приглашал. - Ой, да брось, - в голосе Манабу послышалась усталость. – Я тебя здесь уже как бы ни с месяц наблюдаю, все пялишься на меня. Ждал, что сам подойдешь и объяснишь, чего тебе надо, но вот не дождался. "Это просто атас", - мелькнуло в голове Таа, когда он понял, что его раскусили. Осознать, что было сильнее, чувство стыда или чувство неосознанного страха, он не успел – анализировать ситуацию было некогда, следовало спасать остатки гордости. - Да что ты говоришь? – Таа рассмеялся и снова взял чашку, делая глоток. – Я думал, что просто в кафе отдыхаю, а оказывается, я на тебя пялюсь. Кстати, а что ты здесь делаешь? Может, это ты шпионишь за мной? - Неа, - мотнул головой Манабу. Сияющая и казавшаяся Таа злорадной усмешка не сходила с его лица. - Что "неа"? – не понял он. - Неа – значит, не убедительно, - и прежде чем Таа успел снова возразить, добавил: - Мы оба знаем, что ты врешь. Может, просто скажешь, какого хрена ты пасешься вокруг меня, и не будем тратить время друг друга? Глядя на Манабу, Таа думал о том, что воплощается его страшный сон. Пускай эта ситуация была не самой худшей в его жизни, но Таа все равно становилось плохо от понимания, что нечто скрытое, постыдное, то, в чем он не хотел признаваться даже самому себе, разгадали и выставили на показ. Манабу, так убедительно делавший вид, что не замечает его присутствия, давно увидел его и наверняка про себя наслаждался идиотизмом ситуации: бывший одноклассник, старый враг каждый день приходит к его университету, чтобы несколько секунд пронаблюдать его, Манабу, удаляющийся силуэт. Таа выглядел жалко и глупо – он даже не сомневался, что Манабу все понимает и знает. - Ладно, давай тогда я скажу, - предложил Манабу, продолжая выстукивать пальцами незамысловатый ритм. Таа остро хотелось дать ему по руке, чтобы прекратил, но прикасаться было почему-то страшно. - Убирайся, Манабу, - не имея, что ответить, Таа сделал еще одну попытку – разумеется, бесполезную. - Ты сохнешь по мне, как последний кретин, - тихо и вкрадчиво произнес Манабу, наконец прекращая барабанить пальцами, опершись обеими руками на стол и чуть подавшись к Таа. - Чего-о? – невольно Таа отпрянул назад, немного кофе выплеснулось из чашки, когда его рука дрогнула. - Сохнешь, - повторил Манабу, как будто думал, что Таа его не услышал. – Сохнешь, хочешь, любишь? Тебе видней. Теперь Манабу не улыбался, но тень этой усмешки плескалась в его черных, пугающих глазах. Смотреть в эти глаза Таа не мог, потому опустил взгляд ниже, на губы Манабу, но от этого стало только хуже. Самым правильным для Таа было сейчас подняться, сказать какую-нибудь гадость на прощание и уйти. Пускай это выглядело бы как жалкое бегство, но все равно было бы лучше, чем оставаться на месте и затравлено пялиться на Манабу. Вот только Таа будто прирос к стулу. - Ты еще в школе в меня втюрился – Казуки говорил мне об этом, все ржал, но я не верил. Думал, ты просто завидуешь моим мозгам и моим деньгам. А теперь вижу, что он был прав. И что у тебя это не прошло, Таа. - И давно это с тобой? – Таа возвел глаза к потолку и постарался незаметно убрать руки на колени: пальцы подрагивали, и он опасался, что Манабу это заметит. – Давно ты с крышей попрощался? - Обычно мальчики дергают понравившихся девочек за хвостики лет до двенадцати-тринадцати, а у тебя до выпускного не проходило, - проигнорировал его слова Манабу. – Вот и сейчас ведешь себя как безмозглая влюбленная телка… Как бывало еще в школьные годы: на оскорбление тело Таа отреагировало быстрей разума. Дернувшись вперед, он двумя руками схватил Манабу за ворот куртки, с силой сжимая кожаный воротник, потянув к себе прямо через столик. В этот миг он испытал чувство дежавю: как и прежде на любой его выпад Манабу реагировал полным равнодушием, лицо его оставалось спокойным, едва ли не безмятежным. Он не боялся его, не боялся раньше и не делал этого теперь, тогда как у Таа тряслись поджилки. - Тише, тише… - Манабу, как будто сдаваясь, в предупреждающем жесте поднял вверх раскрытые ладони. – Мы уже не дети, Таа, спокойно. Когда ты взрослый, размахивать кулаками безнаказанно нельзя. За соседними столиками люди озирались на них, не понимая, что происходит, и Таа медленно разжал пальцы, отпуская Манабу. - Последний раз предупреждаю, Манабу, - собственный голос звучал хрипло, Таа понял это, но исправить ничего не мог. – Что бы ты там себе ни придумал, сейчас встаешь и уходишь. Иначе я забуду, что мы уже взрослые, и навешаю так, как в школе не случалось. - Уже ухожу, - Манабу снова развел руки в стороны, улыбаясь с показным добродушием. – Только предупредить тебя хотел: я сдал несколько тестов заранее и через неделю уезжаю с семьей в Альпы, на лыжах кататься. - Что ты несешь? – ледяным тоном процедил Таа, заранее предчувствуя, что странное заявление прозвучало не просто так, и ответ на вопрос ему не понравится. - Просто говорю, чтобы ты на следующей неделе не приходил. Будешь ждать, расстраиваться, а меня все нет и нет… - Я, кажется, по-хорошему тебя предупредил… - начал было Таа, но желаемой угрозы в своем голосе не услышал, наоборот, слова звучали глухо и неуверенно. - Да-да, я все понял, - отодвинув стул, Манабу поднялся и посмотрел на Таа сверху вниз. Позорно не выдержав этого взгляда, Таа отвернулся к окну. - На самом деле, я не против, чтобы ты приходил. Не буду же я запрещать смотреть на меня, - голос Манабу звучал приторно-сладко. Таа не смотрел на него, однако знал, что тот улыбается. – Но, честно, Таа, ты такой смешной. Что ты себе возомнил? Посмотри, где ты, а где я. Ответа Манабу ждать не стал, просто развернулся и ушел – краем уха Таа услышал, как звякнули колокольчики над входом, когда дверь за ним закрылась. Таа замер и не двигался какое-то время, а потом устало закрыл глаза. Под веками щипало, как будто туда засыпали песка, во рту чувствовалась солоноватая горечь. В эту минуту Таа до внутренней дрожи было жалко себя. Всего парой слов Манабу будто стрелки часов перевел, отмотал календарь на десять лет назад, когда Таа был одиноким, бедным мальчишкой, у которого никого не осталось на свете, кроме беспомощной бабушки. Который оказался один-одинешенек против всех. Одно лишь появление Манабу, его ядовитая усмешка и чувство превосходства перечеркнули все, чего Таа добился сам за эти годы, он снова почувствовал себя жалким и ненужным. И пускай умом Таа понимал и мог сто раз повторить себе, как глупо слушать человека, который всегда его презирал, который сам ничего в жизни не достиг и которому просто повезло, в эту минуту его сердце физически ныло и тянуло, и в висках тоже простреливало болью. "Ты поплатишься, Манабу, - думал Таа, слепо глядя в пелену дождя за окном и ничего при этом не видя. – Ты ответишь за это".