I Hope You Suffer

2003 год

Экзамены Таа каким-то чудом сдал чуть ли не лучше всех. Сосредоточиться на учебе было сложно, в голову постоянно лезли совершенно посторонние мысли, и Таа ругал себя за это, напоминал себе же, как много в его жизни зависит от этих оценок, но ничего не мог исправить. Манабу, который и до этого будто в подсознании поселился, теперь являлся даже во снах – так часто Таа о нем думал. Но пересилить самого себя он все же смог. "Мне не пятнадцать лет, чтобы сойти с ума из-за какого-то поцелуя", - говорил себе Таа, умышленно не акцентируя внимания на том, что поцелуи с представителями своего пола до недавнего времени с ним вовсе не случались, тем более с теми из них, кто прочно обосновался в мыслях. Таа заставил себя на время забыть об эмоциях и подумать о практической стороне проблемы. Ненависть к бывшему однокласснику была настолько сильной, что мешала жить, и Таа казалось, лишь одно успокоит его и навсегда убьет воспоминания о Манабу. Таа должен был дать сдачи, должен был хотя бы раз поставить его на место. Как сделать это, он пока не представлял, но одно знал наверняка: у него ничего не получится, если и дальше он будет избегать своего врага. Сложно отомстить тому, с кем не общаешься. - Эй, Таа, ты меня совсем не слушаешь, - прозвучал у самого уха возмущенный голос Саюки, который несильно толкнул его локтем в бок. - А? Прости… - пробормотал Таа, который действительно отвлекся, потеряв интерес к словам друга. Последний экзамен был сдан – оценки еще не огласили, но Таа понимал, что справился. Выйдя из здания университета, вдвоем с Саюки они устроились на скамейке в сквере неподалеку: солнце несильно припекало, напоминая о том, что лето не за горами, и Таа, болтая в воздухе банкой с остатками кофе, чувствовал себя опустошенным. Время только приближалось к полудню, но на работе его сегодня еще не ждали, а снова учить как проклятому было нечего. Таа так привык к непрерывному бегу, что теперь, получив недолгую передышку, не знал, чем себя занять. - Я говорю, ты сегодня с нами или нет? – терпеливо повторил Саюки не услышанный им вопрос. - Куда с вами? - Мы идем в клуб всем потоком, хотим отметить конец страданиям, - Саюки рассмеялся и искоса поглядел на Таа. Отросшая челка постоянно спадала ему на глаза, и от того Саюки щурился. – Я тебе говорил еще на прошлой неделе, но ты, кажется, прослушал. - Я все помню, - отмахнулся от него Таа, почти не соврав: что-то такое он действительно припоминал, но так как ни в какой клуб не собирался, внимание не акцентировал и забыл. – Я не люблю такое, ты же знаешь… - Я тоже не люблю, но это девчонки настояли. Погнали! Надо ж отпраздновать. А тебе особенно: в жизни не видел, чтобы кто-то готовился так, как ты. Таа уже открыл было рот, чтобы повторить отказ, но в последний момент передумал. Вечер был совершенно свободным, и Таа на секунду представил, как, оставшись дома, он снова начнет думать о том, о чем думать не следовало. От этих мыслей его передернуло. - Ну… Можем попробовать, - наконец протянул он, на что Саюки победно улыбнулся: - Запоминай адрес. Клуб оказался самым обыкновенным, именно таким, какие Таа терпеть не мог: пьяные студенты, электронная музыка и не самые чистые туалеты. Собравшаяся компания не могла улучшить ситуацию и скрасить вечер, ведь с одногруппниками Таа почти не общался – уже хорошо, что имена не путал. Однако идти на попятную было поздно, и Таа решил веселиться, как сможет, чтобы отвлечься и расслабиться. - Фото на память! Ну, давайте же! Одногруппники голосили и смеялись, Таа слепило глаза от фотовспышек. После третьего бокала пива напряжение начало отступать, и он наконец пришел к выводу, что не зря согласился пойти отмечать конец учебы. - Давайте на выходных поедем на великах кататься! – предлагала одна из одногруппниц: от ее визгливого голоса Таа успел устать, а девушка будто назло не замолкала ни на секунду. - Нет, лучше в бильярд. - Да ну, бильярд – это скучно! Вот велики… Рассеянно прислушиваясь к разговорам одногруппников, Таа крутил стакан в руке и гадал, всегда ли те так дружны и проводят время вместе, или же это выпивка так повлияла, и уже завтра никто не вспомнит о собственных предложениях. - Пойду на улицу проветриться. Не хочешь со мной? – в какой-то момент спросил Саюки, но Таа отмахнулся: - Лениво что-то… - Ты как прирос к дивану, - рассмеялся Саюки, вставая и выбираясь из-за стола. – Хоть бы потанцевал, что ли? - Я отдыхаю. И я не уверен, что этот клуб готов к моим танцам, - рассмеялся Таа и тут же закашлялся – сигаретный дым висел в воздухе плотной пеленой, и хотя Таа сам курил, он чувствовал, что дышать становится все тяжелее. Компания рассредоточилась по залу: кто-то вышел на улицу, кто-то был на танцполе, пара одногруппников, расположившихся за другим концом их стола, о чем-то горячо спорила, но из-за музыки Таа не слышал ни единого слова. Откинувшись на спинку дивана, он прикрыл глаза и подумал о том, что еще немного и можно собираться домой. Свободное время он уже убил, а отдых в клубе начинал казаться утомительным. - Привет, Таа. Знакомый голос прозвучал совсем близко, и Таа на мгновение решил, что ему уже мерещится – слишком часто он думал о Манабу. Однако обернувшись, он понял, что ему не показалось: Манабу сидел на диване рядом, на расстоянии какого-то полуметра, и смотрел на Таа насмешливо. В полумраке зала его лицо казалось бледным, почти серым. - Почему я даже не удивлен, - негромко пробормотал Таа и отвернулся, но даже сквозь грохочущую музыку услышал, как Манабу коротко рассмеялся, и боковым зрением увидел, как тот полез в карман за сигаретами. "Саюки убить мало", - вяло подумал Таа, не испытав при этом злости. Пускай друг постоянно приглашал Манабу, звал его с собой, куда бы они ни пошли, истинной его вины в происходящем не было: Манабу сам признался, что умышленно не отстает от Таа. - Мне кажется, тебе не весело, - громко, чтобы перекричать музыку, произнес Манабу, немного склонившись к Таа, который в этот миг испытал смешанное чувство: одновременно хотелось и отстраниться и податься в сторону Манабу, чтобы услышать его слова. Манабу выдохнул сигаретный дым, и Таа, опустив глаза, увидел, как тот зажимает сигарету между указательным и средним пальцами правой руки. Отвести взгляд почему-то удалось не сразу. - Мне было весело, пока не появился ты, - парировал он, и Манабу, мотнув головой и показывая, что не расслышал, склонился еще ближе к нему. Несмотря на то, что в зале было душно и накурено, Таа почудилось, что он может уловить тонкий, едва слышный аромат парфюма Манабу. - Проехали, - громче произнес Таа и сердито возвел глаза к потолку: колкости теряли смысл, если повторять их по два раза. - Пойдем выйдем, - предложил Манабу и, когда Таа взглянул на него, улыбнулся. Выражение его лица в этот момент Таа совсем не понравилось: казалось, будто Манабу что-то задумал, и Таа даже не сомневался, что так оно и есть. - На хер оно мне надо, ходить с тобой? – огрызнулся Таа, на что Манабу улыбнулся еще ласковей. - Здесь ничего не слышно, - пояснил он, и когда Таа хотел добавить, что это и к лучшему – не слышать Манабу, тот добавил: - Не бойся, я не буду к тебе приставать. Таа очень хотел научиться игнорировать выпады Манабу, хотел оставаться равнодушным и спокойным, но против воли все его тело напряглось, и он с трудом сдержался, чтобы не сжать руки в кулаки – это Манабу мог заметить. Впрочем, Таа казалось, что тот и так отлично чувствует его состояние. Со стуком поставив стакан на стол, Таа встал, выпрямившись чуть резче, чем сам того хотел, и Манабу, смерив его веселым взглядом, раздавил окурок в пепельнице. На улице было тихо и свежо: по крайней мере, Таа так показалось после тесного клуба. Однако легче от этого не стало – было не по себе, и подсознательно он надеялся на то, что снаружи они встретят Саюки, который незадолго до этого тоже ушел проветриться. Оглядевшись, Таа понял, что рассчитывал на друга напрасно. Поодаль он заметил небольшую компанию девушек, куривших и негромко смеявшихся, но больше на темной улице не было ни души. - Чего ты хотел? – решил сразу перейти в наступление Таа, обернувшись к Манабу, который, сунув руки в карманы пиджака, задумчиво смотрел куда-то в сторону. - Ну зачем так грубо? Может, я просто соскучился, - флегматично ответил Манабу, переводя на Таа ничего не выражавший взгляд. Говорить с этим человеком было невозможно – Таа убеждался в этом уже не первый раз. Манабу не отвечал прямо, любил выдавать вопрос на вопрос, а еще всегда сохранял невозмутимый вид, как будто у него совсем не было эмоций. А Таа наоборот переполняло и раздирало изнутри столько всего, что он уже и сам не мог понять, какие чувства испытывает. Одно он мог сказать точно: рядом с Манабу было плохо, очень плохо. По ряду причин – из-за подсознательного страха услышать очередные гадкие слова, из-за нездорового восхищения, которое Таа совсем не хотел испытывать, из-за того, что Манабу всегда оставался выше его, оставался холодным и неприступным. Корни всех этих чувств брали начало еще в школе, Таа сам понимал это и осознавал абсурдность собственного трепета перед этим человеком. Они давно уже были не дети, больше не было богатенького избалованного сынка любящих родителей и одинокого сироты, не нужного никому, кроме старенькой бабушки, бедного и едва ли не голодного. Все изменилось, и Таа искренне считал себя лучше таких, как Манабу и его школьных друзей. Но переступить через выработавшиеся за годы комплексы было сложно. - Что тебе надо, Манабу? – устало повторил вопрос Таа. До боли хотелось курить, да и занять чем-то руки тоже было бы неплохо, но Таа напомнил себе, что уже приговорил больше пачки, и пора было остановиться. В голове и без того шумело, и Таа не знал, что было тому виной – алкоголь или присутствие Манабу. - Соскучился, я же сказал уже, - пожал плечами тот и сразу сменил тему: – Как экзамены? Сдал? Таа моргнул. Манабу выглядел так, будто сказал правду, произнесенные слова никак не вязались с его серьезным лицом. Говорить подобное он мог только с издевкой, но ее Таа не услышал в голосе Манабу. - Сдал, - с небольшой задержкой ответит Таа, не придумав, что еще сказать, и зачем-то спросил: - А ты? - Я уже давно сдал. Кстати, ты должен быть мне благодарен. - С чего вдруг? – на мгновение Таа стало смешно, и очень некстати вспомнился Манами. С другом он по-прежнему поддерживал связь, пусть виделись они не слишком часто. Но сейчас Таа представил, как бы вытянулась его физиономия, если бы тот увидел его с Манабу у ночного клуба, ведущих такой идиотский разговор. - Я специально не появлялся, чтобы не нервировать тебя и не мешать учебе. Ты так переживаешь, когда меня видишь… - Не нарывайся, Манабу, - перебил его Таа: сохранять спокойствие пока получалось, но он не знал, насколько хватит его выдержки. – Давно по морде не получал? - Ну вот, опять, - беззлобно усмехнулся Манабу. - Что опять? Таа начинал терять терпение. Девушки невдалеке рассмеялись громче какой-то своей шутке, мимо пронеслась машина, и Таа вдруг почувствовал нехилое раздражение. Захотелось попросить всех заткнуться и исчезнуть, дать ему возможность сосредоточиться на разговоре с Манабу, который был не лучше скорпиона – на миг отвлечешься, а тебя уже ужалили. - Опять задираешь того, кто тебе нравится, - пояснил Манабу. "Вот теперь все", - решил для себя Таа и с обманчиво спокойным выражением лица похлопал по карманам куртки, которую предусмотрительно захватил с собой. Телефон был на месте, бумажник и сигареты тоже – в клубе он ничего не забыл. - Доброй ночи, Манабу, - ровным голосом произнес Таа, прежде чем направиться в сторону метро, до закрытия которого он еще успевал добраться до дома. - Снова убегаешь? – Манабу как будто и не удивился. - Я и так собирался уходить, - честно ответил Таа. – Ты здесь ни при чем. - Что бы ты сделал, если бы мы не были знакомы с детства? – вдруг спросил Манабу, и Таа от неожиданности замер, на миг позабыв, что уже попрощался. - То есть? - Что бы ты сделал, если бы мы не были врагами со школы, а познакомились только сейчас? – повторил вопрос Манабу. – Если бы ты не был обязан меня ненавидеть? - Я… Я тебя не ненавижу, - с небольшой запинкой произнес Таа. – Я просто презираю таких, как ты, и… - Хорошо. Если бы ты не был обязан презирать меня, - не растерялся Манабу. – И познакомились бы мы только сейчас. Слушать Манабу было последним делом, Таа прекрасно знал это, но произнесенные слова будто попали в плодородную почву: Таа и глазом успел не моргнуть, как мысли пустились в пляс. А правда, что?.. Манабу стоял очень близко, и несильный ветер перебирал его длинные волосы. Он глядел на Таа снизу вверх, несильно запрокинув голову, потому что Таа был намного его выше, и просто ждал ответа – безучастное лицо не выражало никаких чувств, кроме, разве что, сдерживаемого любопытства. Все посторонние звуки – музыка из клуба, смех девушек, шум ночного города – отступили, стали тише, и Таа вдруг показалось, что они с Манабу здесь совсем одни, а на тысячи километров вокруг ни души. "Что бы ты сделал, Таа?.." - Я не гей, Манабу, - вопреки всем собственным мыслям, на вопрос Таа ответил правильно, так, как надо было. – Если бы мы познакомились сейчас, я бы тебя не заметил. Быть может, со временем мы бы стали приятелями, но это вряд ли. - Неправда, - перебил его Манабу. - Правда. И если бы ты полез ко мне с поцелуями, ты бы получил по зубам. На черта тебе все это нужно? Манабу не ответил сразу, он улыбнулся отрешенно и склонил голову к плечу. Жест был неосознанным, Таа уже не первый раз замечал, как тот делает это. В такие моменты Манабу казался младше и почему-то беззащитней – глядя на него, Таа на доли секунды забывал, какая опасная тварь перед ним. - Счастливо оставаться, - торопливо повторил прощание Таа, уже не дожидаясь ответа на свой вопрос и, развернувшись, пошел прочь. Это было позорное бегство, хоть Таа шел неторопливо, и они оба знали об этом. Просто Таа понимал: оставаться рядом с Манабу нельзя. Неизвестно было, во что выльется продолжение разговора, и Таа не хотел проверять. Каникулы пролетели быстро: Таа погрузился в работу с головой и постарался забыть обо всем лишнем, что у него, конечно, не получилось. За это время он общался исключительно с бабушкой, с которой по-прежнему делил одну квартиру, да пару раз созвонился с Саюки, который уехал из города, чтобы проведать родителей. Когда начались занятия, Таа не чувствовал себя отдохнувшим. Выспаться за время каникул ему удалось, но морально он был измочален. Дело было не только в бывшем однокласснике: Таа переживал за будущую поездку в Европу, волновался за работу, которую бросил ради экзаменов, готовился к новым свершениям. - Вы отлично сдали экзамены, поздравляю. Теперь вы в списке претендентов на поездку. Комиссия вынесет решение в течение месяца, - сообщил ему научный руководитель и в ответ на благодарность Таа добавил: - Даже если сразу не получится, не огорчайтесь. С хорошими оценками можно попытать счастья через год. Таа заверил преподавателя, что он и не думает огорчаться, что сам факт того, что он попал в списки рекомендованных студентов, для него честь. Но про себя подумал, что вытягивать постоянно на блестящие результаты в учебе он физически не сможет. Зарекаться было рано, однако Таа решил, что если не получится в этот раз, следующего уже не будет. Выходя из университета в первый день занятий, Таа осторожно оглядывался по сторонам, ожидая увидеть Манабу, как это часто бывало до начала каникул, но того нигде не было. Не появился он ни на второй день, ни на третий. Саюки был бодр и весел, он отлично отдохнул и постоянно делился с Таа, как провел время на каникулах. А у Таа, который едва ли прислушивался к его словам, чесался язык спросить, куда подевался новый закадычный друг, но почему-то Таа не решался. Он пытался убедить самого себя, что до Манабу и его исчезновения ему дела нет, и все же, каждый день, приходя в университет, он ждал его появления. Если прежде Таа думал, что от постоянного присутствия Манабу рядом плохо, теперь он пришел к выводу, что и без Манабу ему не легче. Через три недели после начала учебы Таа снова вызвал научный руководитель. - Ваша кандидатура одобрена, - отчего-то устало улыбнулся ему Огава-сан, казавшийся в этот момент еще более старым, чем он был на самом деле. – До конца недели вы должны подготовить пакет документов. - Уже? – Таа не поверил своим ушам. Новость не столько обрадовала, сколько огорошила его: результатов он ждал в лучшем случае через неделю-полторы. - Да, в этом году решение приняли быстрее, чем обычно, - сняв очки и со стуком положив их на стол, Огава-сан поднял на Таа взгляд, в котором читалась почти отеческая забота. – Я очень рад за вас. В этом университете никто не заслуживает этой стажировки так, как заслуживаете ее вы. Смущенный и растерянный, Таа снова рассыпался в благодарностях, а Огава-сан снисходительно качал головой и говорил о том, что будущее принадлежит таким, как Таа – трудолюбивым и напористым. Несколько часов у Таа заняло заполнение анкет и первичная подготовка документов. Университет он покидал, когда на город опустились сумерки. В сумке у Таа лежал список более чем из двадцати позиций, в котором перечислялось, какие бумаги, заверенные копии, фотографии и прочие документы он должен собрать. Таа чувствовал себя опьяненным и бесконечно счастливым. Он еще никому не говорил о том, какое щедрое предложение сделал ему Огава-сан. Таа боялся спугнуть удачу, боялся, что в случае провала опять станет чувствовать на себе сочувствующие снисходительные взгляды. Если бы ничего не выгорело, Таа предпочел бы, чтобы о его неудаче не узнал никто. Но теперь все изменилось, и сегодня же вечером Таа собирался обрадовать бабушку. Конечно, ей будет тяжело расстаться на время с любимым единственным внуком, но Таа не сомневался в том, что она будет бесконечно рада. Такая честь выпадала далеко не каждому студенту. - Глазам не верю. Это что, Таа? – раздался за его спиной негромкий удивленный голос, и Таа, даже до того, как обернулся, успел подумать, что это не может быть правдой – об этом человеке он думать забыл давным-давно. Но Таа не послышалось. Невдалеке от входа в университет стояли трое: Саюки, Манабу и Юуто. Именно последнему и принадлежали произнесенные слова – даже спустя столько лет Таа сразу узнал ненавистный голос бывшего одноклассника. Юуто говорил тихо, вероятно, обращаясь к Манабу, но Таа, который все равно услышал, заставил себя ехидно улыбнуться. - Глазам не верю. Это же Юуто, - в тон произнес он и сделал пару шагов в их сторону. На Манабу Таа предпочел вовсе не смотреть, но боковым зрением отметил множество деталей: как Манабу был одет – по обыкновению просто, но стильно, как по его плечам рассыпались волосы, как он стоял в расслабленной позе, сжимая в пальцах сигарету. - Ну ничего себе! – на лице Юуто отразилась напускная, какая-то злорадная радость. Он выпрямился и окинул Таа откровенно насмешливым, не верящим взглядом. – Да тебя не узнать! - Зато ты все такой же, - хмыкнул Таа. Со времен школы Юуто действительно практически не изменился, разве что отпустил длинные, ниже плеч волосы. Он был таким же, как Таа, высоким, а еще очень красивым – даже далекий от представлений о мужской привлекательности Таа понимал это. У Юуто были правильные черты лица, большие глаза и высокие скулы. А еще раздражающая улыбка, которая уже через полминуты начала выводить Таа из себя. - Вы знакомы? – удивился Саюки, и Манабу, выдохнув сигаретный дым, негромко пояснил: - Юуто с нами в одном классе учился. - Здорово, - восхитился Саюки и обратился к Таа: - Повезло тебе! Такие классные музыканты твои одноклассники. Ты знаешь, что Юуто – басист в одной группе с Манабу?.. Ответить Таа не успел – реплику Саюки перебил громкий смех Юуто. - Это нам всем повезло с Таа, - весело поделился он, продолжая беззастенчиво изучать Таа взглядом, который тому казался почти осязаемым. – Если бы не Таа, школа была бы куда скучнее. Издевка в голосе Юуто была настолько откровенной, что ее заметил даже простодушный Саюки: он изменился в лице, озадаченно переводя взгляд с одного из своих собеседников на другого и ничего не понимая. Манабу, не поворачивая головы, скосил глаза в сторону Юуто, и на миг Таа почудился в этом взгляде упрек, будто Манабу не разделял веселья своего друга и шутку не считал уместной. Но Юуто не замечал этого, продолжая нахально глядеть на Таа, и тот не знал, что ему ответить. Мысли суматошно метались в голове, Таа знал, что должен выдать достойную отповедь, но, как и почти десять лет назад, ничего не мог придумать. - Почему? – наконец нарушил повисшее молчание Саюки. - Потому что Таа был тот еще клоун, - охотно пояснил Юуто и обратился уже непосредственно к нему: - Неужели ты снял свои кеды, в которых ходил все последние классы? В своих мыслях Таа уже схватил Юуто за шиворот левой рукой, а правой съездил ему по челюсти. В его мыслях голова Юуто мотнулась в сторону, но Таа не дал спуску и ударил еще раз, теперь по носу, и к губам Юуто потянулась тонкая струйка крови. А когда Юуто попытался увернуться и дать сдачи, Таа врезал ему снова в живот, отчего тот согнулся, теряя бдительность и получая контрольный удар по голове. Будь Таа младше, все так и было бы, но теперь картинки жестокой расправы только промелькнули перед глазами, пока Таа оставался неподвижен. - Я смотрю, пиздишь ты все так же – без меры, - холодно проронил он, поправив ремень сумки на плече, развернулся и зашагал прочь. Это были вовсе не те слова, которые следовало произнести, но никакого достойного ответа Таа сочинить не смог: мозг будто отключился, пасуя перед старым врагом. Отличное настроение из-за предстоящей поездки исчезло без следа, Таа чувствовал себя раздавленным и уничтоженным, пускай и понимал, что ничего ужасного не случилось, а принимать близко к сердцу слова Юуто было и вовсе глупо. В голове стало пусто, и Таа душила детская, до абсурда бессмысленная обида, словно ему опять было пятнадцать. Запоздало Таа сообразил, что пошел не в ту сторону – вместо станции метро направился прямо по улице, через небольшой сквер. А еще он даже не взглянул ни на Манабу, ни на Саюки, когда уходил, и теперь задавался вопросом, что они думали об этом странном разговоре. Перед Саюки было вообще стыдно, и Таа поежился, заранее предвкушая, какие вопросы тот будет задавать завтра. Погруженный в свои невеселые мысли, Таа не сразу услышал торопливые шаги за спиной, заметил их только когда те поравнялись с ним. И не поверил своим глазам, когда понял, что это Манабу догнал его. "Чего тебе?" – мелькнул у Таа вопрос, но вслух он не сказал ничего – от удивления плохо получалось соображать. На всякий случай Таа взглянул через плечо, проверяя, не пошли ли за ним и Саюки с Юуто, но тонущий в сумерках сквер был абсолютно безлюден. Таа шел очень быстро, Манабу наверняка было нелегко угнаться за ним, но он ничего не говорил, идя рядом, и лишь в какой-то момент притормозил, чтобы прикурить, но уже через несколько секунд снова нагнал Таа. - Ты долго будешь за мной идти? – наконец не выдержал он. В компании Манабу ему было не по себе, а еще никак не получалось понять, чего тому нужно. - Очевидно, пока ты не остановишься. На этих словах Таа резко остановился и повернулся в сторону Манабу, который по инерции сделал еще шаг и тоже замер. К этому моменту они вышли на широкий мост, мимо проносились машины, но на пешеходной дорожке не было ни души, кроме них двоих. Фонари еще не зажгли, было не поздно, но из-за затянутого серыми облаками неба на улице стало почти темно. - Чего ты опять от меня хочешь? – устало произнес Таа, чувствуя себя и правда бесконечно измученным. Из-за Манабу, из-за внезапно свалившегося на голову Юуто, из-за радостной, но пугающей предстоящей поездки. - Хочу сказать, что ты придурок, - невозмутимо ответил Манабу, поднося сигарету к губам. Сегодня он был без очков, а черная свободная футболка навыпуск казалась ему великоватой, из-за чего Манабу смахивал на подростка. - Сказал? – хмуро произнес Таа. – Теперь можешь валить. - Саюки много рассказывал о тебе, - как будто не услышал его Манабу. – Он тобой восхищается. - Саюки не помешало бы держать свои мысли при себе… - Он говорил, как тяжело ты работаешь и как тебе сложно. Сколько стоит обучение на вашем факультете, как тебе нелегко приходится, чтобы содержать и себя, и бабушку, и еще учиться… - Я все это знаю, Манабу, - резко перебил его Таа. – Тебе-то что? - Просто я был удивлен. Не знал, что у тебя все… так. Из-за полумрака глаза Манабу казались еще темнее, чем были на самом деле, и, глядя в них, Таа сглотнул и мысленно приказал себе не отвлекаться. Он ума не мог приложить, к чему Манабу клонит, и из-за этой неопределенности ему было не по себе: подспудно Таа ждал очередной большой гадости. - И что теперь? – спросил он, когда пауза затянулась. Манабу сделал еще одну затяжку, прежде чем ответить. - Ты – придурок, - повторил он и отвернулся в сторону, из-за чего Таа вдруг подумалось, что и самому Манабу не так легко говорить с ним, как кажется. – Тебе всего двадцать с небольшим, а ты столько всего добился. Больше, чем мы все вместе взятые. В смысле, мы – твои одноклассники. Ну, с кем ты там всю школу был на ножах… - Я понял, - перебил его Таа и против воли тоже отвел глаза – в сторону, противоположной той, куда смотрел Манабу. Мелькнула догадка, что они сейчас должны выглядеть очень глупо, но на это Таа было наплевать. От слов Манабу бросало в жар, и Таа казалось, что внутри него дрожит что-то. "Заткнись. Заткнись на хер", - стучало в голове. Манабу, ненавистный, отвратительный Манабу не должен был говорить таких слов. Но вопреки мыслям Таа тот продолжил: - И при этом, стоит такому, как Ю, тебя пнуть, ты расстраиваешься и удираешь, будто мы снова школьники, - нарочито медленно произнес Манабу. – Ю вообще нравится всех задирать, у него день не задался, если он не поржал над кем-то, и то, что он сказал… - Мне насрать на твоего Ю, - одернул его Таа. – И я не удираю. Слушать Манабу становилось все невыносимее. То, что он говорил, очень походило на извинения, но такого быть не могло по определению – Манабу не мог просить прощения, даже так косвенно и будто бы за друга. Все равно не мог. - Ты знаешь, что я прав, - опять проигнорировал его слова Манабу. – Умом знаешь, но из-за детских обид не можешь нормально соображать и по-прежнему нас боишься. И его, и меня заодно. - Да уж конечно. Вы ж такие страшные, - съязвил Таа. Он был почти уверен, что сейчас Манабу начнет настаивать на том, что он прав, доказывать Таа, что он все еще чувствует себя слабым и забитым рядом с одноклассниками. И потому удивился, когда Манабу вдруг посмотрел на него прямо и улыбнулся, искренне и обезоруживающе: - Нет. Я так точно не страшный. Ухватившись рукой за высокий поручень моста, Таа прикрыл глаза и постарался убедить себя, что пора просыпаться. Происходящее никак не могло быть явью, Таа просто не верил в это. Его переполняли противоречивые чувства, их было так много, что Таа в них терялся. Он ненавидел Манабу, ненавидел с детства и мечтал наказать его – это было логично и правильно, с такими мыслями и с таким Манабу Таа привык жить. Но при этом какой-то совершенно другой Манабу, не тот, которого он знал, сейчас стоял перед ним и говорил логичные очевидные вещи. Говорил правду, которую Таа и сам знал, но которую было так приятно слышать из уст другого человека. "Ты лучше нас. Почему ты, наконец, не признаешь это?" – от лица всех бывших одноклассников, богатых избалованных школьников, лишивших Таа детства, сейчас говорил ему Манабу. Таа слышал это, но не верил. И, конечно, не понимал, что творил. Шаг, который он сделал вперед, был самым долгим в его жизни. Таа показалось, что сердце успело удариться о ребра не меньше десятка раз, пока он сокращал расстояние между ним и Манабу. В первое мгновение Таа даже не смог обнять его, руки опустились обессилено. Он лишь прижался губами к губам Манабу, вскользь отмечая, что те сухие и немного обветренные. И что они сразу разомкнулись навстречу, как будто Манабу ждал этого поцелуя. Наверное, свою сигарету Манабу выронил, потому что в следующий миг он закинул руки на плечи Таа, обнимая его совсем некрепко, но Таа снова не смог ответить на это объятие, все так же стоя и не шевелясь, не веря, что это происходит с ним и по его собственной инициативе. В ушах стучала кровь, совсем близко билось сердце Манабу, за спиной проносились машины. Таа не заметил, когда прикрыл глаза, но через смеженные ресницы увидел, как вспыхнул свет уличных фонарей. Манабу целовал его, перехватив инициативу, а Таа не мог ни оттолкнуть, ни ответить. Спустя годы, думая об этом поцелуе, Таа не мог вспомнить ничего, кроме нежности, от которой сжималось все внутри. Ненормальной, нездоровой нежности к человеку, которого Таа истово ненавидел.