I Hope You Suffer

2003 год

- Да ты что, Таа! Это же офигенно! Летнее солнце заливало зал маленького университетского кафетерия, куда Таа с Саюки выбрались на обед и где Таа наконец поделился с другом новостью. Саюки смотрел на него пораженно, даже чашку с кофе до рта не донес, и, казалось, не верил. Таа в ответ пожал плечами и улыбнулся. - Сам офигел, если честно… - Испания – это так здорово, - перебил его Саюки. – И опыт вообще невероятный. Ты крут! - Спасибо, - друг восхищался так активно и громко, что Таа становилось неловко. - Старикан Огава мне никогда не нравился, но тут он определенно прав, - продолжая сиять улыбкой, Саюки похлопал Таа по плечу. – Ты точно больше всех заслуживаешь. К экзаменам ты готовился больше всех наших одногруппников вместе взятых, а при этом ты ж еще и работаешь!.. - Да-да, я знаю, что я классный, - с притворным недовольством Таа возвел глаза вверх, а Саюки на это негромко рассмеялся. Таа чувствовал, что тот искренне радовался за него, не завидовал и не льстил, отчего было немного неудобно от мысли, что сам он вряд ли реагировал бы так, если бы поездку выиграл Саюки. - А когда ехать-то? – после небольшой паузы спросил друг. - Через неделю. - Через неделю? Уже?.. – теперь на лице Саюки отразилось недоумение. – А узнал-то ты когда? - Чуть больше месяца назад, - честно ответил Таа и, опережая все вопросы, добавил: - Извини, раньше говорить просто не хотел. Сам до конца не верил, да и вообще как-то… В общем, просто не мог сказать раньше. На самом деле, даже самому себе Таа не мог ответить на вопрос, почему не говорил другу о том, что ему предстоит – вообще не говорил никому, кроме бабушки. Отчасти Таа все еще не верил, что происходящее – не сон, отчасти причина была в том, что ему почему-то казалось: пока никто не знает, от поездки можно отказаться и не увидеть непонимания в глазах друзей и знакомых. Переезд в другую страну на долгих три года был решительным шагом, который требовал смелости. Таа же не был уверен, что ему ее хватит. - Да ничего, - растерянно ответил Саюки. – Просто… Это что получается? Ты уедешь так, посреди занятий?.. - Да на занятия уже можно было бы и не ходить, но… - Таа передернул плечами. – Мне как-то самому не верится, потому решил ничего не менять в обычной жизни. А приехать в Мадрид мне надо до того, как университет закроется на лето. - Ну да, ну да, - понимающе закивал Саюки и сделал глоток кофе, о котором на время позабыл. – И что? Ты останешься там уже до начала занятий? - Придется, - кивнул Таа. – Надо будет разобраться во всем, начать учить язык, еще куча всякой хрени, сам понимаешь… - Понимаю, - поспешил кивнуть Саюки, хотя Таа был уверен: о том, что ожидает его, друг имел весьма смутное представление. – Стремно, конечно. Мне б, наверно, даже страшно было. - Мне тоже стремно, - усмехнулся Таа. – Но не отказываться же. Саюки на это только кивнул, соглашаясь, что откажется от такого шанса только идиот, а после, откусив от бутерброда, задумчивым взглядом уставился в стол. Таа беззвучно выдохнул: почему-то перед этим разговором он волновался, не отдавая себе отчета, о чем именно беспокоился. - Черт. Это ж с кем мне теперь на обеды ходить? – словно опомнившись, весело поглядел на Таа Саюки, и тот только рассмеялся. - Попробуй меньше жрать. - Не могу. Как честный человек ты обязан подыскать себе замену. - Могу предложить кандидатуру Инэ, - тут же нашелся Таа. – По-моему, она спит и видит, как обедает с тобой. А заодно ужинает и завтракает. В ответ Саюки возмущенно уставился на Таа: - Ты видел, сколько она ест? Не-ет, мне тогда ничего не достанется… Он снова рассмеялся, но Таа не поддержал его в этом, а наоборот, посмотрел внимательно и серьезно. - Я тебя хотел попросить кое о чем, - произнес он и, когда Саюки кивнул, показывая, что готов слушать, объяснил: - Не говори ничего Манабу. - Так ты и Манабу не рассказывал? – еще больше удивился Саюки. – У вас вроде наладились отношения в последнее время… Не выдержав, Таа отвел глаза в сторону. Как уже часто бывало, его не покидал страх, что Саюки одному ему известным образом догадается о том, как именно у Таа с Манабу наладились отношения. - Просто не говори, ладно? – попросил он. – Я сам скажу. - Это когда же? – хмыкнул Саюки. – У тебя самолет… Кстати, а когда у тебя самолет? - В субботу. - В субботу? Таа, так это даже не неделя, это всего пять дней осталось! - Да какая разница? Днем раньше, днем позже. Я просто не люблю долгие прощания и проводы. Одногруппникам тоже не говори. По лицу друга Таа видел, что Саюки ничего не понимал и явно не одобрял такой скрытности. Но просьбу он услышал, потому снова кивнул и заверил, что будет нем, как рыба. То, что происходило с Таа весь последний месяц, казалось ему нереальным, неправильным. Все события будто случались с кем-то другим, за кем Таа наблюдал со стороны, ведь с ним самим никогда не могло приключиться подобного. Не мог Таа, неудачник по жизни, получить право бесплатно поехать учиться в другую страну. Не мог такой, как Таа, бросить работу, при этом не боясь остаться без денег. И, конечно, Таа, того прежнего Таа, не могло ничего связывать с Манабу. "Это не со мной", - мысленно говорил себе Таа в тот вечер, когда впервые поцеловал Манабу на мосту, недалеко от собственного университета. "Это точно не со мной", - повторял он едва ли не каждый последующий день. На мысленно задаваемый самому себе вопрос, что он творит, Таа не мог ответить: когда Манабу был рядом, его рассудок будто пеленой затягивало. Таа знал, что не стоит продолжать то, что он начал, но и не находил в себе сил остановиться. У Манабу была небольшая квартира в центре города, которую он снимал, чтобы жить отдельно от родителей, и спортивная машина, которую ему подарили на последний день рождения почти год назад. Манабу курил дорогие сигареты и выпивал в день несколько чашек крепкого эспрессо, даже от одной из которых у Таа начинало колотиться сердце. Манабу постоянно было жарко: даже в холод он одевался легко, по его квартире гуляли сквозняки, а его руки всегда оставались теплыми. Манабу фанатично любил чистоту, убирал у себя едва ли не каждый день и никогда не надевал одну и ту же одежду дважды, отправляя вещи в стирку. А еще Манабу был потрясающе красивым – красивым настолько, что будь у Таа возможность, он бы часами любовался и не отводил глаз. Таа не знал, почему не замечал этого раньше. Таа казалось, что он впитывает в себя все, что было связано с Манабу, любую информацию, любую мелочь, что это отравляет его и что обратного пути уже не будет. Было неправильно растворяться в другом человеке, особенно если это Манабу, его верный враг еще со школьной скамьи. Но Таа не мог запретить себе быть рядом с Манабу. Его зависимость чем-то напоминала наркотическую: умом Таа понимал, что Манабу – это плохо, понимал, что нельзя так, но, попробовав однажды, дальше желал лишь больше. Их первая близость Таа почти не запомнилась. В самой смелой фантазии Таа не допускал, что Манабу позволит ему подобное, даже после нескольких дней, проведенных вместе, после горячих, одуряющих поцелуев, и после слов Манабу: "поехали ко мне", сказанных так тихо, что Таа сперва решил, будто ослышался. С Манабу все было как в первый раз. Весь его прежний опыт, все, что было с разными девушками, не могло сравниться с болезненным наслаждением, которое Таа получал от простых прикосновений к Манабу. Первый секс был быстрым и торопливым – Таа даже думать забыл, что опыта у него нет вовсе, когда вжимал тело Манабу в футон и целовал всюду, докуда мог дотянуться. Конечно, он был грубым – не специально, а просто потому, что не мог сдержаться, но Манабу отвечал ему, выгибался и подставлялся под его губы, его руки, и тяжело дышал, сдерживая стоны. - В следующий раз полегче, - сердито произнес Манабу, когда вышел из душа. На его груди и шее уже начали темнеть засосы и царапины. Но Таа нисколько не устыдился своей несдержанности, он услышал только начало реплики – "в следующий раз". Понимание того, что все повторится, кружило голову. Никогда еще Таа не терял рассудок из-за другого человека. Никогда он не мог подумать, что потеряет его из-за Манабу. Но самым неприятным было то, что Таа никак не мог понять: чем руководствовался Манабу, что его толкало к Таа? Почему он соглашался на все это? У Таа было два предположения. Первое, самое вероятное, заключалось в том, что Манабу готовил какую-то особенную серьезную пакость. Таа часто думал об этом, был начеку и ждал неприятностей, но время шло, а ничего не происходило. Второе предположение Таа заключалось в том, что Манабу рассмотрел, насколько сильные чувства он испытывал, рассмотрел в привязанности Таа себя же – только себя – и потянулся к этому. Манабу могло просто нравиться чужое обожание, и пока оно ему не надоело, Манабу развлекался. "На меня еще никто не смотрел так, как ты. С таким восхищением", - часто Таа будто слышал голос Манабу, слова, которые тот произнес, прежде чем поцеловать его. В любом случае оба варианта были крайне неприятны, даже унизительны, и Таа презирал себя за то, что не может оттолкнуть Манабу. Мысли же о том, что его бывший одноклассник мог действительно измениться, мог увидеть в Таа что-то, чего не видел раньше, и захотеть быть рядом, Таа считал абсурдными по сути своей. Такого быть не могло, потому что не могло такого быть – примерно такими словами он опровергал робкую, и без того неуверенную догадку. - Милый мой мальчик. Я всегда верила, что у тебя все получится… - на последних словах голос бабушки дрогнул, и она прижала ладонь к губам, стараясь подавить всхлипыванье. - Ба… Ну чего ты… - протянул Таа, смутившись и заерзав на стуле. Рядом с бабушкой он всегда чувствовал себя маленьким и не знал, как поступать и реагировать в тех или иных ситуациях. Например, в этой, когда бабушкина речь оборвалась, так и не начавшись. - Не обращай внимания, - отмахнулась бабушка, беря себя в руки. – Я просто старая уже и… - Ничего ты не старая, - перебил ее Таа. – И если уж на то пошло, пока еще ничего не получилось. Меня просто отправляют на учебу. - Получилось. И дальше будет получаться, - упрямо повторила бабушка. Прощальный ужин с единственным внуком она начала планировать чуть ли ни за неделю, приготовила столько блюд, что вдвоем они не осилили бы и половину. Но бабушку это не смущало – проводить Таа она хотела достойно. Вот только уже за столом никак не могла собраться с силами и сказать все, что хотела. "Если бы не ты, у меня вообще ничего никогда не вышло бы", - думал Таа. Но мысли никак не складывались в правильные слова, да Таа и опасался, что бабушка совсем растрогается и чего доброго еще расплачется. Два последних дня перед отлетом Таа не ходил в университет, а посвятил все свое время сбору вещей. Уже на следующее утро, в семь часов у него был рейс, и бабушка, чтобы Таа выспался, накрыла на стол пораньше, чтобы так же рано лечь спать. - За тебя, - Таа поднял свой бокал и протянул руку в сторону бабушки, которая смотрела на него блестящими от слез глазами. – Я буду приезжать так часто, как только смогу. Сливовое вино было таким сладким, что во рту от него становилось приторно-вязко. Но бабушка любила его, и Таа не стал привередничать в выборе напитка. Вкуса еды, так старательно приготовленной ради него, он почти не чувствовал, потому что мыслями был далеко, пускай хвалить бабушкины кулинарные таланты не забывал. Когда бабушка ушла в свою комнату, Таа подождал немного, а потом переоделся и, тихо ступая, прошел по коридору, прислушиваясь к шуму за дверью. Не услышав ни звука, Таа предположил, что бабушка уже спит, и так же беззвучно обулся и отпер входную дверь. Дорога к дому Манабу занимала около часа, но в этот раз у Таа было ощущение, что минуты тянутся в три раза дольше обычного. Перед тем, как подняться на нужный этаж, Таа выкурил две сигареты подряд. Он не нервничал, руки не подрагивали, сердце не сжималось. Но Таа испытывал какое-то совсем иное чувство, не совсем ему понятное и оттого необъяснимое, когда нажимал кнопки домофона. "В последний раз", - шептал внутренний голос. "Это просто маленькая месть, не стоит ни о чем переживать", - мысленно отвечал самому себе Таа. - Ты?.. – Манабу стоял на пороге, сжимая в руке какую-то книгу, и с недоумением рассматривал гостя, даже позабыв пригласить его в дом. – Ты же говорил, у тебя какой-то семейный ужин сегодня… - Говорил, - Таа постарался, чтобы его улыбка выглядела естественно и безмятежно. – Но он уже закончился. Опомнившись, Манабу посторонился, пропуская Таа в прихожую. Здесь всегда хорошо пахло, хотя Таа ни разу не замечал в квартире освежителей воздуха, было чисто и просторно. И сам хозяин этой квартиры очень соответствовал порядку – либо же правильней было сказать, что дом был похож на него. Манабу стоял перед Таа, босой, в потертых джинсах и свободной белой футболке, с волосами, собранными в небрежный хвост, и с очками на носу. "Лето, плавки, рок-н-ролл" – прочитал Таа надпись на английском на футболке Манабу, и поспешно отвел глаза. Почему-то при мысли о предстоящем, уже начавшемся лете ему стало паршиво. - Учишься? В пятницу вечером? – насмешливо поинтересовался Таа, когда понял, что в руках Манабу держал какой-то учебник. - Да вот думал девчонок пригласить, но все отказали, - в тон ему усмехнулся Манабу. – Вообще предупреждать надо, когда в гости идешь. Ты мог меня не застать. О том, что с Манабу он может разминуться, Таа успел подумать неоднократно, пока ехал сюда. Но в этот раз он решил положиться на судьбу: если получится, последний вечер они проведут вместе, если нет – возможно, оно и к лучшему. - Твоя удивленная физиономия стоила того, чтобы рискнуть, - ответил Таа, делая шаг к Манабу. Каждый раз в такие моменты ему казалось, что тот оттолкнет его и рассмеется в лицо. И бросит что-нибудь злое, как в тот памятный раз полгода назад, когда спросил, что Таа о себе возомнил, почему забыл, где Манабу, а где он сам. Но ничего подобного не произошло: Манабу позволил обнять себя, и через долю секунды Таа почувствовал, как свободной рукой он обнимает его за пояс. Манабу всегда закрывал глаза, когда целовал Таа, а Таа нравилось смотреть на его лицо. В тот момент, когда Таа крепче прижал его к себе, а поцелуй стал глубже и требовательней, Манабу уперся рукой в его плечо и немного отстранился, тут же рассмеявшись. - Я так и знал, - объявил он, улыбаясь. – Только о сексе и думаешь, только за этим и приехал. Таа ничего не ответил, только сглотнул и потянулся за новым поцелуям. Юмор Манабу он воспринимал плохо, не понимая, когда тот иронизирует, а когда действительно хочет послать его. Последнего еще ни разу не случалось, но с завидным упорством Таа подсознательно ждал, что его прогонят. - Пойдем, - спиной Манабу отступил в комнату, которую освещал только ночник. До прихода Таа он читал, лежа на футоне, и теперь на него же и опустился, откладывая книгу в сторону. Светильник был за спиной Манабу, и Таа едва мог различить выражение его лица, тогда как Манабу, наоборот, должен был видеть его отлично. Сняв очки и отложив и их, Манабу потянул за край своей футболки и одним движением стянул ее через голову, пока Таа наблюдал за ним, почти не дыша, стараясь запомнить каждое движение, каждую секунду этого вечера. В последний раз. - Ну хватит, - снова негромко рассмеялся Манабу, откидываясь назад и упираясь руками в футон за спиной. - Что хватит? – спросил Таа. Голос звучал неуверенно и хрипло. - Хватит смотреть на меня так. Не в первый же раз, ну. Отвечать на это Таа не стал, медленно опустился на колени на пол, и Манабу немного отполз назад спиной, забираясь на футон с ногами. Тугая пуговица поддалась не сразу – может, потому что Таа не мог сосредоточиться, рассматривая Манабу, его плоский живот и несильно выпирающие ребра, очерченные под бледной кожей ключицы и тонкие запястья, когда, не выдержав, Манабу пришел Таа на помощь и помог расстегнуть свои же джинсы. - У меня от одного твоего взгляда стоит, - сообщил Манабу будто в шутку, но Таа показалось, что ничего забавного сам Манабу в этом не видит. В полумраке у него блестели глаза, и неосознанно он облизал губы, когда Таа резко, почти дергано стащил с него джинсы, а следом так же торопливо стянул свою футболку. Манабу действительно был возбужден – его член сквозь ткань нижнего белья упирался в живот Таа, когда тот склонился над ним, покрывая поцелуями его шею от подбородка к ключицам. Манабу запрокинул голову и задержал дыхание, Таа показалось, что тот полностью растворяется в ощущениях, и потому замер от неожиданности, когда почувствовал, как одной рукой Манабу надавливает на его плечо, будто приказывая опуститься ниже. - Попробуй, - одними губами произнес он, когда Таа оторвался от его шеи, поднимая голову. – Я давно уже хочу… У Манабу были совершенно шальные глаза, и в эту минуту Таа понимал, что каким бы актером тот ни был, и какую бы авантюру ни задумал, сейчас он был искренним – он действительно хотел, и хотел именно Таа. Думать об этом было нельзя: Таа казалось, что от подобных мыслей свихнуться недолго. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, Таа подался назад, останавливая взгляд на животе Манабу, и на секунду прикрыл глаза, когда потянул за резинку белья. У Манабу были худые бедра – он весь был вопиюще худым, и Таа порой казалось, что при желании он может нащупать под тонкой кожей все его косточки. Ни по одному из канонов мужской красоты Манабу нельзя было назвать привлекательным, и даже не разбираясь в этой самой красоте, Таа понимал очевидную истину. Но не мог объяснить, почему сердце в очередной раз зашлось в бешеном стуке, когда Манабу, все так же опираясь на руки, развел в стороны ноги, сгибая в коленях. Более открытую откровенную позу невозможно было представить, Таа остро чувствовал, как почти болезненно давят собственные джинсы на его возбужденный член. - Давай же, - потребовал Манабу и снова провел языком по губам. В его напряженной позе, в лихорадочно блестящих глазах читалось нетерпение. Таа не мог отказать ему: он не мог сказать, что хотел этого, но сейчас исполнил бы любую просьбу Манабу. Что бы тот ни попросил. Ничего необычного, неприятного или, наоборот, возбуждающего, Таа не испытал, когда несмело и осторожно прикоснулся губами к головке члена, чувствуя солоноватый незнакомый вкус. Манабу замер на месте, Таа даже дыхания его не слышал, и было неловко от того, что Манабу смотрит на него в этот момент. Закрыв глаза, Таа постарался вспомнить, как это обычно делали его девушки. Крепко сжав пальцами ствол, он провел рукой вверх и вниз, пытаясь синхронизировать с движениями губ. Манабу негромко выдохнул и опустил ладонь на его затылок. Если бы сейчас он грубо схватил Таа за волосы, направляя и принуждая, Таа не удивился бы и не воспротивился. Манабу всю жизнь находил способы показать Таа его место, и новое унижение было вполне ожидаемо. Но к удивлению Таа Манабу не делал ничего такого, просто зарылся пальцами в его волосы, поглаживая почти ласково, что никак не вязалось ни с резкими движениями самого Таа, ни со сбившемся дыханием Манабу. - Стой. Хватит. Когда Таа попытался взять глубже в рот, почти до самого горла, голос Манабу прозвучал напряженно и незнакомо, а длинные волосы Таа он сжал в кулак, каким-то чудом умудрившись не дернуть и не потянуть. - Хватит, - повторил он, и когда Таа поднял на него непонимающий взгляд, сел и потянул его за предплечья, без слов предлагая лечь. Хотя сексом они занимались неоднократно, Таа каждый раз не покидало чувство нереальности. Его же он испытывал и сейчас, когда Манабу, буквально заставив его улечься на спину, дернул за ремень джинсов. - Ты никогда этого раньше не делал, - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес он, и голос чуть заметно дрогнул. Таа решил, что ему это послышалось. - По-моему, тебе хватило, - негромко заметил на это он. - Круто понимать, что ты первый. Манабу улыбался, когда говорил это, но его глаза оставались серьезными, и Таа в них виделось какое-то странное, не совсем знакомое выражение, от которого что-то дрожало в груди и мешало дышать ровно. "Это все мое воображение", - не без злости сказал сам себе Таа. Он был рядом с Манабу, а значит, расслабляться было нельзя, и не стоило думать, будто тот может что-то в действительности испытывать к нему. Будто ему может нравиться в Таа что-то, кроме привязанности к самому Манабу. Порой Таа казалось, что он хочет Манабу всегда. Что сонный, больной, умирающий от холода или жажды, он все равно будет желать, а его тело отзовется на любое прикосновение этого человека. Вот и теперь, когда Манабу сам надевал на его член презерватив, когда проводил по нему влажными от смазки пальцами, Таа чувствовал, что может кончить даже от таких несерьезных прикосновений. Таа не знал, зачем Манабу сделал это, но, стоя на коленях, направляя его член одной рукой, второй он сжал ладонь Таа. Пальцы были скользкими от смазки, но не об этом думал Таа, когда стискивал его руку, всматриваясь в его лицо. Теперь свет ночника падал на Манабу, и Таа хорошо видел, как тот жмурится и закусывает нижнюю губу, медленно опускаясь на его член. Наверное, Манабу было больно, может, не сильно, но все же ощутимо. Таа чувствовал, как смыкаются мышцы вокруг его члена, как сжимаются сильнее, но почему-то не мог сосредоточиться на собственных ощущениях, а только смотрел в лицо Манабу, такое красивое, завораживающее, и на его черные волосы, рассыпавшиеся по плечам. - Больно? – зачем-то спросил Таа, когда Манабу выдохнул, опускаясь еще ниже, почти полностью впуская Таа в себя. Он думал, что тот не ответит, но Манабу, чуть откинувшись назад и запрокинув голову, произнес: - Нормально… Он начал медленно двигаться, все так же не отпуская руку Таа, который даже не замечал, как сильно сжимает пальцы Манабу, стискивая наверняка до боли. Таа не мог видеть его лица, потому что Манабу смотрел вверх, зато видел обнаженный торс, шею с выпирающим кадыком, напряженные мышцы рук. В это мгновение Таа не думал о том, что это последний раз. У него лишь мелькнула мысль, что он хочет видеть это всегда, всегда хочет быть рядом с этим человеком. Было неправильно думать вот так, даже в его состоянии Таа успел понять это, и тут же свободной рукой сжал член Манабу, приказывая себе не задумываться ни о чем, а просто наслаждаться моментом. Манабу коротко застонал впервые за этот вечер, двинул бедрами резче, насаживаясь на член Таа, и у того на миг потемнело перед глазами. Сдерживаться дольше Таа просто не мог. Манабу кончил почти сразу за ним, а после обессилено опустился на футон рядом. Таа уже знал, что после секса Манабу нравилось курить, но в этот раз, видимо, было лень вставать и идти за сигаретами. Он лежал рядом, прижимаясь вспотевшим плечом к плечу Таа, и дышал глубоко и ровно, а Таа бездумно водил пальцами по собственному животу, размазывая сперму и не думая ни о чем. В голове стало пусто, и Таа лишь мысленно приказывал себе встать, чтобы собраться и уехать. Утром его ждал самолет. - Можешь остаться, если хочешь, - негромко произнес Манабу, и Таа замер на мгновение. Никогда раньше тот не предлагал подобное, каждый раз Таа ехал домой, даже если час был поздний. Никогда они не спали вместе в одной постели и не делили на двоих одно утро. В этом было нечто особенное, интимное – то, чего не могло быть между Таа и Манабу, старыми врагами, которые ненавидели друг друга. - У меня завтра дела с утра, - невнятно пробормотал Таа, не придумав отговорки получше. - Ну, смотри сам, - не стал уговаривать Манабу и первым поднялся на ноги. Неуверенно покачнувшись, он поднял с пола свои джинсы и направился в душ, а Таа проводил его рассеянным взглядом. - Может, тебе чаю? – предложил Манабу, когда Таа уже собирался уходить, но тот отрицательно покачал головой. - Мне уже пора, - сухо произнес он, избегая смотреть на Манабу. Именно теперь, когда окончательное расставание было так близко, уверенность Таа исчезла, он чувствовал, что ему откровенно не по себе, и не хотел признавать, в чем причина. - Тогда давай хоть по сигарете, - не отступал Манабу, и Таа только плечами пожал, не возражая. Балкон в квартире Манабу был маленьким и совсем узким, здесь было мало места даже для одного человека, не то что для двоих. Однако, стоя плечом к плечу, они все же уместились, и теперь Таа искоса поглядывал на Манабу, который, облокотившись на поручни, опустил голову и смотрел куда-то вниз. Волосы закрывали его лицо, и Таа даже предположить не мог, какое у него выражение. - Завтра у нас концерт, - нарушил повисшую тишину Манабу. – У моей группы, в смысле. - Я понял, - равнодушно проронил Таа, делая затяжку. - Я хочу, чтобы ты пришел. Повернув голову, Манабу пристально поглядел на него, отчего Таа смешался. - Зачем? – только и смог произнести он, на что Манабу усмехнулся невесело, как показалось Таа. - Затем, что иногда надо выходить из квартиры? – вопросом на вопрос ответил тот. – Или затем, что у меня уже чувство, будто мы ото всех прячемся? - Там будут наши одноклассники, - напомнил ему Таа. - И что? – невозмутимость Манабу казалась такой искренней, что Таа начинал невольно в нее верить. - Ну… Тебя не смущает появление в моей компании? - Почему оно должно меня смущать? "Это же очевидно", - больше всего хотелось огрызнуться Таа, но он понимал, что не поможет: Манабу желал услышать от него прямой ответ, а Таа, в свою очередь, меньше всего хотел обсуждать, как над ним издевались в школе, и что теперь ему не в радость встречаться с одноклассниками. Таа молчал, и Манабу, не дождавшись ответа, отвернулся и поднес сигарету к губам. - Надеюсь, ты это несерьезно, - тихо сказал он, выдохнув дым. - В смысле? – так же негромко отозвался Таа, отчего-то замирая, заранее опасаясь того, что ему скажет Манабу. - Что ты не хочешь встречаться с моими друзьями из-за наших школьных приключений. "Приключений?!" – чуть было не возмутился вслух Таа. То, что творил Манабу и его друзья, можно было назвать множеством слов – подлости, гадости, травля – но никак не безобидным "приключения". - Школа закончилась, Таа. Мы уже взрослые, - Манабу снова смотрел на него так внимательно, будто собирался взглядом прожечь дыру. Таа мог бы ответить, что Манабу легко говорить – не у него все детство превратилось в борьбу, но вместо этого нейтрально заметил: - Не так уж много лет прошло. - Достаточно лет, - строго отрезал Манабу. – Ты в школе со всеми дрался, Казуки над всеми ржал, Юуто подъебывал, я… - Ты тоже. - Да, я тоже, и не горжусь этим. Но это школа, Таа, у всех так. Вот ты думал о наших спорах полчаса назад, когда… Манабу неопределенно махнул рукой, видимо, не желая договаривать и смущать Таа, а Таа только головой мотнул. Делая минет Манабу, он думал о чем угодно, но только не о старых склоках. - Мы же не будем как идиоты от всех скрываться, - уже в открытую возмутился Манабу. - Давай еще с родителями пойдем знакомиться… - Я не собираюсь рассказывать друзьям, что мы спим вместе, - по голосу Таа понял, что Манабу начал раздражаться. – Я просто предлагаю не прятаться. Пусть знают, что мы общаемся. Что тут такого? - Хорошо, я приду завтра, - перебил его Таа, и Манабу так и замер на вдохе. - Придешь? – недоверчиво переспросил он. - Приду. Если тебе так хочется, мне несложно, - Таа невозмутимо пожал плечами и посмотрел на Манабу прямо и открыто, чтобы тот не усомнился в его честности. - Хорошо, - медленно потянул Манабу и неуверенно улыбнулся. – Если честно, думал, тебя придется насильно тащить. "Если бы я завтра не уезжал, ты бы меня и насильно не заставил идти на твой концерт к твоим замечательным друзьям", - мог бы едко ответить Таа, но на деле даже глазом не моргнул. - Адрес сообщением пришли, - только и сказал он. - Давай вместе поедем. Я буду без машины, но ты можешь приехать ко мне часам к пяти. Отсюда недалеко. - Договорились, - кивнул Таа, и Манабу, который отвернулся в сторону ночного города, не увидел, как тот горько усмехнулся. Глядя на Манабу, Таа гадал, действительно ли тот хотел провести вечер в компании друзей или же задумал какую-то подлость, какой-то новый способ отыграться – поиздеваться над ним вместе со своими приятелями. Таа было любопытно, но он думал о том, что в любом случае Манабу ждет большой облом. - Зачем ты все это затеял? – неожиданно даже для самого себя озвучил Таа давно мучивший его вопрос, раздавив окурок в пепельнице, которую Манабу предусмотрительно принес из комнаты. - Что именно? – удивился тот. - Почему ты со мной? Слабый ветер перебирал волосы Манабу, когда тот, повернув голову к Таа, смотрел в его глаза, чуть прищурившись и не моргая. Таа внутренне подобрался, ожидая любых слов, но Манабу, как часто бывало, ушел от прямого ответа. - Я затеял? Разве не ты начал ходить за мной? - Пускай, - Таа с трудом удержался от того, чтобы сердито не поджать губы – вспоминать о том позоре он не любил. – Но ты вполне однозначно дал понять, чтобы я проваливал. - Нет. Я дал понять, что тебе ничего не светит. "Да, это так, вот только теперь ты разводишь передо мной ноги, стоит только попросить", – резкий ответ крутился на языке, но неимоверным усилием воли Таа сдержался. - Что изменилось? – упрямо спросил он. Манабу помолчал немного, потом пожал плечами и улыбнулся неуместно легкомысленно. - Может, ты мне понравился? – предположил он. Отведя глаза в сторону, Таа мысленно сосчитал до трех, успокаивая себя и сдерживая все злые слова, которые крутились на языке. Иметь дело с Манабу было невозможно, он мог переспорить кого угодно и все перекрутить. Однако почему-то в этот момент Таа думал только о том, какой красивый у Манабу голос. "Ты мне понравился", - как на прокрутке в голове снова и снова звучали одни и те же слова. - Мне пора, - вздохнул Таа, и Манабу кивнул, отправляя свою сигарету в пепельницу. Как в тумане Таа обувался в прихожей. На прощание Манабу поцеловал его или, скорее, просто прижался своими губами к его губам, но Таа толком не ответил на это касание. - Что не так? – вопросительно поднял брови Манабу, на что он только рукой махнул. - Все в порядке. Устал просто, неделя тяжелая была. Манабу такой ответ удовлетворил, он кивнул и слабо улыбнулся. - Тогда до завтра? – спросил он. - До завтра, - согласился Таа. Дверь за его спиной закрылась с тихим щелчком: Манабу не стал дожидаться, пока к Таа приедет лифт. И только услышав этот звук, Таа выдохнул с облегчением – ему самому показалось, что он устало ссутулился, когда остался наедине с собой. Пока лифт отсчитывал этажи, Таа стоял, прислонившись плечом к стенке кабины, и думал о том, что он наконец прощается с прошлым. Манабу, который так долго жил в его мыслях, теперь должен был покинуть их навсегда. Таа отомстил, и теперь ему должно было стать легче – не могло не полегчать. За все, что тот сделал ему, Таа наказал его и ушел, не попрощавшись. Испытывал ли к нему Манабу хоть что-то, хотел поиграть или придумывал какую-то подлость, теперь уже не было важно. Таа сожалел, что он не увидит выражения лица Манабу, когда Саюки или еще кто-то расскажет ему правду – о том, что Таа бросил его, наплевав на его чувства, разрушив все планы. Спустя почти десять лет издевательств Манабу получит по заслугам. Только почему-то, выходя на прохладную темную улицу, Таа не чувствовал ни радости, ни облегчения. "Это придет позже", - сказал сам себе он, уверенно шагая в сторону станции метро.