rainbow stories (ot12)

Переживать развод родителей само по себе уже тяжело, а если к этому прибавляется еще и разлука с братом-близнецом – без семейного психотерапевта не обойтись. Бэкхену нравится порой представлять, как бы его семья продолжала сейчас спокойно и счастливо жить, как бы проходили их семейные ужины, отдых в выходные… Стоит ли говорить, насколько сильно он скучает по своей прошлой жизни? Вот только все всегда забывается, и изменений не избежать. Господин Ли, мужчина в возрасте, к которому Бэк приходит трижды в неделю, толком ничего не говорит ему, лишь слушает с неизменным скучающим выражением лица и изредка что-то помечает в блокноте. Но сам парень прекрасно знает, что при личных встречах с матерью этот мужик вешает ей кучу лапши на уши про то, как Бэкхену смертельно и невыносимо больно, что семья Бен разрушилась. Черта с два. Бэк сам несет этому психотерапевту невозможный бред, думая лишь о том, через сколько минут сеанс кончится и через сколько часов парень вновь увидит брата. Так сложилось, что, несмотря на развод и дележку детей, родители не стали менять школу своим мальчикам, не думая о том, какими могут быть последствия из-за расползшихся, как щупальца, слухов по всей школе. Именно поэтому близнецы предпочитают не покидать друг друга хотя бы в стенах школы. «Обеденный перерыв, каморка под лестницей», – находит он очередную записку в шкафчике для обуви. Любой другой посчитал бы, что это очередная записка от влюбленной в него девчушки, и Бэкхен умело прикрывается этим при друзьях, когда снова ускользает и скрывается за дверью небольшой комнаты под лестницей. Пару лет назад Бэкхун украл у смотрителя связку ключей, а спустя время, сделав копию одного ключика, подкинул обратно, заставив того, в свою очередь, почувствовать себя немного запамятовавшим из-за возраста. Так Бэк с братом и получили свободный вход в чулан, забитый устаревшей мебелью и спортивным инвентарем, куда практически никто не заходит за ненадобностью. Стоит Бэкхену мягко прикрыть за собой дверь, поворачивая щелкнувший ключ в замочной скважине, как его тут же напористо прижимают к шершавой поверхности стены. В комнате темно, хоть глаз выколи, и Бэкхен боится ненароком что-нибудь снести рукой, поэтому не шевелится и чувствует, как под выпущенную рубашку проскальзывают чужие ладони. Длинные тонкие пальцы перебежками проходятся по слегка выпирающим ребрам, затем обводят длинными ноготками ореолы сосков, впиваясь в нежную кожу. Ясное понимание того, что за его спиной вплотную к нему стоит брат, не уступающий своим привычкам, толкает Бэкхена на активные ответные действия. Он выгибается в пояснице, прижимаясь задницей к бедрам Хуна, а открытую шею подставляет под горячие влажные поцелуи. Бэкхен разворачивается, прислоняясь теперь спиной к стене, а его руки перехватывают ладони старшего, после чего скользят вверх по ним, приподнимая рукава рубашки. Локти, плечи, горячая шея, влажные от пота кончики волос, за которые парень и хватается, стискивая в пальцах. Он приоткрывает рот, притягивая к себе Бэкхуна, и с наслаждением целует того в губы. Поцелуй получается некоторым приветствием, словно говорит: «Я соскучился по тебе за это время, приятно снова касаться тебя». Их поцелуи – всегда кое-что интимное, сочетающееся друг с другом настолько гармонично, что зачастую обоим кажется: одно целое. В эти моменты осознавать присутствие точно такого же, как ты сам, рядом с собой очень дорого и счастливо. – Увидимся сегодня ночью? – с нескрываемой надеждой спрашивает Бэкхен, поправляя свои и чужие взлохмаченные волосы, а также изрядно помятую одежду. Бэкхун порой пробирается к ним с матерью в дом, пока та крепко спит, и остается в постели младшего до самого утра, так же тихо и незаметно покидая дом за несколько минут до того, как прозвенит будильник матери за стеной. Братья обычно в подобные ночи совершенно не спят и сонно прощаются друг с другом до скорой встречи в школе, обмениваясь неторопливыми утренними поцелуями, обеспечивающими хорошее настроение на первую половину дня. – Не могу, – выдыхает Хун, – я сегодня встречаюсь с друзьями. То, как произносит это брат, заставляет Бэкхена напрячься и отстраниться, упираясь ладонями в чужую грудь. – С теми? Бэкхун понимает, о ком он. – Ага, – так просто отвечает тот и тянется за поцелуем, с сожалением думая о том, как мало времени у них осталось до раздражающего звонка на урок. – Черт, Хун, ты же обещал завязать с ними! Закатив глаза, Бэкхун отходит на пару шагов назад и сердито складывает руки на грудь. Бэкхен напротив повторяет это движение, и теперь они как две капли воды замирают друг перед другом, сверля недовольными взглядами привыкшими к темноте глазами. – Также я говорил, что останусь с ними до тех пор, пока они свободно снабжают меня дурью и позволяют делить с ними выручку. – Но ты обещал их кинуть! – повторяет Бэк. Он чувствует, что у брата будут огромные проблемы, если тот останется в деле с той бандой, но Хун и слушать ничего не желает, доводя своим поведением младшего до бешенства. Тем более, отец уже что-то и так заподозрил, а подозрение – отличное начало для распутывания чужой тайны. Особенно, если отец – коп, а родной сынишка в собственном доме промышляет дерьмом. В шестнадцать лет Бэкхен и подумать не мог, что через десять лет останется запертым с братом в маленьком помещении, а между ними на деревянном столе будет спокойно лежать заряженный одним патроном револьвер.