rainbow stories (ot12)

Рабочая смена Чанеля подходит к концу, и он уже собирается покидать отделение, думая лишь о том, как совсем скоро наестся досыта заказанной китайской любимой лапшой, когда его резко окликают и порывисто дергают за халат. Мужчина поворачивается и замечает чересчур бледного Чонина, который тут же хватает его за рукав и ведет обратно, на ходу спотыкаясь о собственные заплетающиеся ноги. – Хен, помоги м-мне, – судорожно выдыхает Чонин, – там родственники столпились, я н-не знаю, что им сказать. Я-я не соображаю. – Что случилось? – хмурится Чан. – Парень по-попытался покончить с жизнью, резал с-себя в ванной, пока не отключился, а там уж-же родители з-заволновались, что сын долго уже находился в комнате и не отвечал. Чонин делает глубокий вдох и резко выдыхает, прежде чем толкнуть двери в небольшой холл перед операционной. Старший твердо кивает ему и выходит вперед. Первое, что бросается в глаза – невозможно знакомые фигуры женщины и мужчины в возрасте, бродящие туда-сюда, меряющие шагами помещение. На напряженных плечах обоих небрежно висят наброшенные поверх одежды белые халаты, чье мягкое колыхание в замедленной съемке прокручивается перед глазами Пака. Чужой шелест бахил создает раздражающее шебуршание, поэтому, когда то вдруг прекращается, Чанель поднимает глаза, все-таки встречаясь с теми, кого не хотел больше никогда видеть. – Чанель? – выдавливает мать Исина и прикладывает руку к груди. К ней подходит муж, смеривший Еля ясно выражающим свое отношение взглядом. – Ты работаешь? Т-ты можешь глянуть на нашего мальчика? Пожалуйста, Чанель. «Нашего мальчика». Кажется, у него со слухом что-то. И со зрением. Чанель ведь сейчас это не слышит и не видит, верно? Он помнит, что в свое время его бывший угрожал сделать с собой что-нибудь, если Чанель покинет его. Но старший всегда считал это пустым трепом только что закончившего школу парня, который еще даже не повидал жизнь. И потом, ну не может же в самом деле быть так, что спустя несколько месяцев после разрыва их отношений с Исином, тот что-то все-таки сотворил. Скользя пустым взглядом по заплаканным лицам родителей, которые с преданным ожиданием уставились на него, Чанель не находит в себе сил ни на что. Осунувшееся серо-белое лицо, отдающее странным оттенком из-за ярких ламп, младшего практически разрезает белоснежный фон простыней. Вокруг куча трубок и проводов, подключенных к множеству аппаратов, издающих мерные сигналы, оповещающие о более-менее стабильном в этот момент состоянии больного. Просто стоя поодаль от койки, Чанель с трудом выносит всю картину, представшую ему. Он привык это все видеть каждый день, но главную роль играет тот факт, кто именно сейчас находится без сознания. Кто выглядит беззащитным, слабым и таким одновременно далеким, но очень близким. Абстрагироваться куда сложнее, если видишь знакомого тебе человека в таком положении и месте. Чанель решается подойти поближе, а после даже осмеливается рухнуть в небольшое жесткое кресло у койки. Он не отрывается от пугающе бледного лица Исина ни на секунду, словно это что-то изменит, и боится дышать, нарушать чужой покой, в котором ему уже давно нет места. Пак расстался с этим человеком, разорвал все связи и попрощался с их общими знакомыми, лишь бы не напоминать лишний раз самому себе о том, как когда-то ему тоже было хорошо, и он был уверен в человеке рядом с собой. А разочаровываться в нем всегда очень сложно и неприятно.