Все, что от меня осталось

Пусть мертвые хоронят своих мертвецов (Мф. 8:22)

Раскаяние мага, создавшего хоркрукс, должно быть искренним. Иначе… Том в памяти листает страницы книги, давно изъятой из Запретной секции, и изредка ему начинает казаться, что он вот-вот воссоздаст верное ощущение на кончиках пальцев. Но память насмешливо оборачивается прожженной пленкой, и в книге попадаются то чистые листы, то расплывающиеся чернильные пятна. Без надежды, что на ум придет точное описание обратного ритуала, который был оставлен без внимания лишь по глупости, Том одними губами обозначает конец предложения: … части души мага, подготовленные к слиянию, будут навсегда уничтожены. К черту. Он никогда не справится, никогда не сможет по-настоящему почувствовать себя виноватым, признать, что каждый, кто заплатил за мучившие его бессилие и страх, на самом деле не заслужил смерти. ─ Возможно, тебе будет интересно узнать, что же стало с твоим отцом, Том, ─ без обиняков начинает Альбус, как только последний ученик покидает класс. Том, не имея никакой возможности избежать беседы, смотрит на профессора с плохо скрываемой злобой и трет пальцем ободок старого кольца Гонтов. Дамблдор повадился оставлять его после урока с того самого дня, когда понял, что Том больше никогда не придет к нему сам. Когда, со смертью Миртл, все-таки осознал, что окончательно потерял контроль. ─ Вам не кажется, что уже поздно исправлять свою ошибку, профессор? ─ Он мертв, Том, ─ упрямо продолжает Дамблдор, будто отказываясь увидеть и этот ожесточенный взгляд, и лицо, в миг лишившееся привычной маски, и гордый, ни на что не похожий профиль убийцы, ─ Морфин Гонт убил его. Том нервно ведет плечом. ─ Он умер быстро? Он смотрит Дамблдору прямо в глаза, но лишь для того, чтобы он легче поверил в эту ложь ─ в ложь, будто бы в нем еще осталась хоть капля жалости. ─ Третье Непростительное, ─ медленно кивает Альбус и, следом, будто бы подначивает: ─ Легкая, безболезненная смерть. Том вспыхивает, словно подожженная солома, напрочь забывая об осторожности: ─ Скажете, что он не заслужил ее? Не заслужил умереть вот так, когда любой нормальный человек еще полон сил и планов, когда ему кажется, что судьба, наконец, благоволит ему, и он волен делать со своей жизнью все, что вздумается? Не заслужил сдохнуть как собака, не поняв даже, за что? Альбус смотрит на него, устало прикрыв веки: ─ Не нам давать цену человеческой жизни, Том. Ты ничего не знаешь о нем, но теперь уже поздно что-то менять. Морфин отнял у тебя этот шанс. Широко распахнув глаза, ─ от искреннего удивления, не иначе ─ Том смеется. И его смех, сначала тихий и случайный, вдруг становится зловещим. ─ Вы знаете, что он сделал с ней, с моей матерью? ─ негромко спрашивает Том, отсмеявшись, и на его лице, где-то в уголках губ, все еще витает полубезумная улыбка. ─ Он заставил ее сломать палочку, а затем бросил. А она не нашла ничего лучше, чем помереть от несчастной любви к этому… магглу, даже когда у нее появился сын! Качнув головой, Том взирает на Дамблдора с каким-то презрительным сожалением, будто тот так ничего и не понял, когда с языка срываются последние, но уже хорошо продуманные для подобного разговора слова: ─ Шанс отомстить ему, уничтожить его ─ вот, что отнял у меня Гонт. Тяжело молчание. ─ Значит, ты успел встретиться с ним… до того? ─ У меня было длинное лето, профессор. Совершенно опустошенный, Том открывает глаза, и Выручай-комната встречает его таинственным полумраком. Только сейчас Том понимает, что больше отца он винит лишь одного человека: профессора с такими же голубыми, как у убитого священника, глазами. *** В среду, когда Том спускается к назначенному времени в подземелья, он все еще не может решить, хватит ли ему сил, чтобы раскаяние за смерть священника вышло искренним, и чтобы душа его жертвы приняла его и даровала ему прощение. Том не знает, и каждый раз все мысли о священнике сводятся к одному: к тому, что не только Дамблдор поставил на нем крест. Может быть, еще и он сам. Когда Снейп, как всегда раздраженный, взмахивает палочкой, Том вдруг с досадой замечает, что пустая комната больше не работает так, как прежде: открыв хлипкую дверь в его память, Снейп проваливается в толщу будничных сцен, колышущихся как морские волны, и скрыть от него важное, становится все сложнее. ─ Сосредоточьтесь, Поттер. Очистите сознание, если хотите, чтобы Темный Лорд в очередной раз не вывернул вас и все ваши сопливые детские страхи наизнанку, ─ едко бросает Снейп, и, едва давая ему возможность прийти в себя ─ Том только видит хлесткий взмах палочки ─ вновь переходит в наступление. Вспышка. Шарик пророчества, лопнувшим стеклом прозвучавший в ладони. ─ На самом деле… Гарри, из-за пророчества, которое целиком так и не стало известно Волдеморту, он пришел в ту ночь в дом твоих родителей, ─ с какой-то глубокой, невыразимой печалью говорит Дамблдор, и Том до конца не понимает, кого он жалеет больше: Поттеров, отдавших жизни за единственного сына, или Волдеморта, собственноручно приблизившего свой конец. ─ И он хочет знать продолжение, верно? Чтобы понять… свою ошибку. Волдеморт не лгал. Том чувствует, как Снейп судорожно перебирает его воспоминания, лишь бы подальше уйти от пророчества, и мстительно подсовывает ему последнее: Крик женщины, каскад рыжих волос на полу. Свет, беспощадной зеленью заливающий детскую. ─ Рядом с дементорами я всегда вижу маму. Том уверен, что сейчас Снейп остановится, но он неожиданно, будто почуяв добычу, ведет назад. ─ Риддл тоже там был. Он сказал, что она не очнется. Больше ничего, профессор. Молчание. ─ Как ты думаешь, Гарри, почему ты назвал себя его именем? Том резко захлопывает дверь комнаты, и все растворяется вслед за пустой комнатой, появившейся из ниоткуда. ─ Уже интереснее, не так ли, Поттер? ─ Снейп нервно облизывает губы. Невербальное Legilimens. Измотанный тренировкой, Том вслед за ним проваливается в гущу событий. В пальцах Тома появляется еще один шарик — копия предыдущего — и он с мстительным наслаждением сдавливает пустышку до хруста. — Ты так и не узнал его. Не смог понять. Волдеморт молча прячет пойманную стекляшку в карман. — Мне известно пророчество, — забрасывает удочку Том, глядя в покрасневшие от гнева глаза Темного Лорда, и ждет, что тот все-таки заглотит наживку. — Если оно тебе так необходимо, спустись в Отдел Тайн и возьми его сам. Тогда все и обсудим. Ряд стеллажей смазывается, и Том, подхваченный непослушной волной памяти, вдруг падает в темноту, спустя мгновение раскрывающей красные лепестки: гриффиндорская гостиная. Грейнджер приносит новости только к отбою, взволнованная и счастливая. Том освобождает ей кресло около камина и сам пересаживается на пол, сложив ноги по-турецки. — Нашла. Покажу завтра утром, лучшего места и не придумать. Она находится на восьмом этаже. В груди тянет знакомо и болезненно. — Она? — с подозрением переспрашивает Том, затаив дыхание. — Да. Выручай-комната. Страх быть пойманным и раскрытым бьет в набат, или это так гулко стучит его сердце? Он судорожно перебирает вещи, теряя счет бесценным минутам, и в какой-то момент кожей ощущает, что подбирается все ближе, и пальцы его дрожат от предвкушения. Совсем рядом, чуть правее… Том судорожно вздыхает, позволяя себе в последний миг соскользнуть к пророчеству, и шарик в его воспоминании в очередной раз лопается в руке, чтобы позлить Волдеморта. «Тебе много лгали, Гарри. Я з-здес-сь, чтобы ис-справить это». Том так старательно уводит Снейпа от диадемы и старых воспоминаний о Дамблдоре, что в последний момент, когда выдержка профессора уже на излете, не успевает спрятать самое важное ─ разговор с Волдемортом. Треклятый Снейп, зацепившись за самый краешек, рушащуюся слизеринскую гостиную, тянет воспоминание на себя и разворачивает его, словно атласную ленту. Нет, нет, нет… Том, судорожно пытаясь найти выход, выбрасывает настырного зельевара из сознания топорным обезоруживающим, но, следом, сталкиваясь с ним взглядом, понимает: слишком поздно. Он отворачивается, тяжело дыша, и ловит поясницей ребро столешницы, чтобы перенести собственный вес с ватных ног на спину. Снейп ─ Том не видит, скорее чувствует его жест и движение магии ─ зачем-то еще раз проверяет, заперта ли дверь и стоит ли на ней заглушка. ─ Трус, ─ тихо выдыхает Снейп, и это короткое, но точное слово бьет Тома хлестко, наотмашь, словно пощечина, так что даже лицо заливается краской стыда. Дамблдор ошибся, решив, что отказ услышать пророчество ─ мудрость, неожиданно открывшаяся подростку. Он просто боялся узнать, как умрет. ─ Трус и идиот, ─ глухо повторяет Снейп. ─ Решил, что стоит тебе отказаться от борьбы, он тебя не тронет? Уголок рта, презрительно дернувшись, кривит чужие губы. ─ Я не… ─ Закрой рот, Поттер, и слушай, что тебе говорят, ─ жестко обрывает его Снейп, и только тогда Том, наконец, решается на него взглянуть: и без того острые, неправильные черты лица приобретают вдруг гротескную резкость, и эта смесь ─ гнева, презрения и жалости ─ отчего-то заставляет сердце предательски забиться. ─ Эта война не началась из-за тебя. Все, что было нужно Темному Лорду – власть, и открывающаяся за ней возможность безнаказанно убивать магглов и магглорожденных. Все, к чему мы придем, стоит ему захватить Министерство, ─ это бесконечная вереница убитых и пропавших без вести, чьи тела просто не найдут. Ты этого хочешь, Поттер? Может хочешь увидеть, как он, всласть наиздевавшись, убивает Грейнджер, потому что таким как она нет места в новом мире? Вот чего ты добиваешься, Поттер, ─ почти шипит Снейп. ─ Но, если тебе плевать, бери дракклов билет из Англии и катись отсюда на все четыре стороны. Тяжелое молчание не разбивает даже тиканье настенных часов. ─ Мне не плевать, ─ с трудом выговаривает Том, потому что язык едва слушается его. Он вдруг представляет себе ─ нет, не Грейнджер, ─ Гермиону, накрытую простыней, ее нежную руку, безвольно спустившуюся с носилок, как к горлу подкатывает знакомая тошнота. Мертва, мертва, мертва! ─ Мне не плевать, ─ хрипло произносит Том, пытаясь по крупицам вернуть себе самообладание. ─ Как и вам, из-за того, что они погибли. Он бьет вслепую, вспоминая слова Рона о самовлюбленном отце Гарри Поттера. Бьет и попадает в цель: ─ Из-за того, что погибла моя мать. «Я всего лишь хочу выжить, профессор». Снейп, дрогнув, проговаривает чуть слышно: ─ Убирайся.