Следуя за венской тенью. Часть 2

      Если бы Селия не знала о существовании магии, она бы сильно удивилась тому факту, что и в сумасшедшем двадцать первом веке иллюзионисты обязаны мучиться, разбирая замысловатые шрифты в старых фолиантах. Впрочем, на её вкус это занятие всё же лучше, чем применять свои умения на практике. Она всё больше осознает, что, сколько бы ни старалась, не сможет без каких-то других профессиональных навыков протянуть одна в этом городе (а к слову, не важно, в каком), ведь единственной специализацией Селии Боуэн (по сцене — Миранды) остаётся проклятая магия. Селия помнит, что ей нужно будет сразиться с каким-то там мифическим волшебником, но в последнее время это кажется лишь глупой сказкой, не новее книги в её руках. Реальность проста: она заложница отца-психопата, ставящего эксперименты на всём, что движется, включая её и самого себя. И да, этот психопат — единственный человек, которому она может доверять. Наверное, это всё усложняет.       Вечер так и застаёт Селию за чтением. Она достаёт из ящика стола пачку сигарет и неторопливо затягивается, гадая, что на этот раз ей готовит отец. Тот не заставляет себя долго ждать — она прикуривает лишь вторую сигарету, а он уже является в мотельный номер, необычайно чем-то довольный.       — А где очередная жертва? Мои глаза обманывают меня, или это очередная иллюзия? — Селия вскидывает брови в искреннем недоумении.       — Сегодня меня едва не застали врасплох — нет, не маги, шарлатаны с самым скучным человеческим оружием, — Гектора, судя по всему, немало забавляют воспоминания о произошедшем. — Ты ещё знаешь, как они любят называть нас своими конкурентами...       — Достаточно, — Селия с досадой выдыхает дым. — Мог бы и не убивать всех идиотов, попадающихся на дороге.       — Я никого не убивал, — почти обиженно парирует Гектор, берёт стул и ставит его предельно близко к столу. — Всего лишь старая добрая иллюзия.       — После которой подопытные кролики не будут спать пару ночей, — Селия закатывает глаза. — Этому ты так рад?       Гектор молча склоняет голову набок и прикуривает одновременно с ней сигарету от её зажигалки. Селия ловит себя на том, что ей даже становится интересно. Во взаимоотношениях Боуэнов уже давно установился некий свод правил, который соблюдается обеими сторонами и по сей день. Стоит ли говорить, что совместное курение посреди мотельного номера и тихие вечера без чьих бы то ни было криков о помощи этим сводом не предусмотрены.       — Я подумал, что нам стоит расслабиться сегодня, — выдаёт наконец Гектор с воистину убийственным спокойствием, — после того, как ты исправишь это.       Селия с ужасом наблюдает, как свободную от сигареты руку отца рассекает глубокий порез невидимого ножа. Рукав его рубашки был, разумеется, закатан заранее. На лице Гектора ни одной эмоции, только застывшая хитро-дьявольская усмешка.       — И как это понимать? Тот факт, что мне через два дня исполняется семнадцать, не наделяет меня даром исцеления всего живого. Ты можешь калечить и оживлять кого угодно, я — нет, и ты знаешь, что я не смогу.       — Я решил, что раз не получается с другими... — отец косится на кровоточащую руку, и надрез становится шире. Селия дрожит, словно в лихорадке. Гектор начинает бледнеть против своей воли, и она заворожённо следит за кровью, растекающейся по столу. Ненависть и страх потерять его смешиваются составляют в её душе единое целое, но второе всё-таки пересиливает. Она сама не успевает понять, что происходит, когда надрез начинает затягиваться словно сам собой, а на деле — всё по тому же волшебству, каким она исцеляла обычно собственные раны.       Когда на столе не остаётся ни одной капли крови, Селия вскакивает и уходит в единственное место, где может побыть одна, — в ванную.       — Отстань от меня, пожалуйста, — просит она позже, устраиваясь на кровати с прежним фолиантом в руках. — Моё мнение о том, что ты неадекватный маньяк, ничуть не изменилось.       Гектор улыбается уголками губ, естественно, не подчиняется и подходит к ней. Селия обречённо вздыхает и позволяет ему сесть рядом. Отец впервые смотрит на неё с теплотой во взгляде, и Селия едва не фыркает от этой мысли. Ожидать от него чего-то человеческого безнадёжно глупо, но после этой жуткой сцены и истерики в ванной ей почему-то хочется это делать.       — Ты готов сам себя угробить своими опытами, — жалобно замечает она, шмыгая носом, словно капризный ребёнок.       — Я просто верю в тебя, Селия, — невозмутимо отвечает Гектор и впервые в жизни целует дочери руку.       Селия извела бы свою душу, только чтобы понять, что означают языки тёмного пламени, затаившиеся в его глазах. Её минимальный опыт подсказывает ей, что это тоже ненормально, как и всё остальное, что делал отец, но почему-то это нравится ей больше, чем холодное обычное обращение. Поцелуй и пламя снова заставляют её испытывать интерес, и пока этого достаточно.       Увы, она ещё и не догадывается, насколько она права насчёт опытов.