Второстепенный персонаж

      Бронежилет под безрукавкой давил на плечи, желтые гогглы впивались резинкой за ушами, но ощущения скрашивала уже вторая сигарета за последний час: вместе с полным баком Мэтт позволил себе пачку сигарет за баснословные деньги. Плевое дело - отвлечь охрану на себя и держать, тянуть время, сколько можно. После двух выкуренных сигарет дело это казалось даже забавным, особенно если не думать, что оно чертовски похоже на конец. Не самый плохой, наверное, конец, жаль только, что не вместе с Мелло. Нужно просто сделать свою работу, просто швырнуть дымовую шашку в толпу почитателей Такады и дернуть наутек по перегруженному городу. Мэтт, никогда особо не любивший оружия, теперь чувствовал себя голым без привычных УЗИ. А он даже бронежилета не хотел надевать, - зачем в стране, где запрещено оружие, надевать защиту, особенно если требуется только погонять полицию по городу? - но Мелло настоял.       Они разделились, и Мэтт ждал условного сигнала - отзвона. Это будет означать, что Мелло готов, и пора выступать на сцену. Проверил дымовые шашки, зачем-то постучал по рулю, прошелся туда-сюда вокруг машины, стараясь не думать, доживут ли они до следующего утра, и как в этом деле участвует главный персонаж - Ниа. Накануне вечером Мелло вкратце набросал ему план - Киру надо подхлестнуть, поставить его в экстренную ситуацию, вытворить такое, чего не ожидают ни Кира, ни Ниа, ни все остальные. На вопрос - одобрил ли главарь СПК такой план, Мелло обронил, что поставил его в известность.       Мэтт снова затянулся, уже третьей: так натянутые до звона нервы не грозили порвать внешнюю оболочку еще до того, как прозвучит контрольный звонок. Надо бы прикрыть лицо банданой, как настаивал Мелло, но хрен ли, лучше сдохнуть счастливым с сигаретой в зубах. Правильно они поступают или нет? Какая теперь разница… Пасмурное темное небо давило на голову. На пассажирском сидении негромко рявкнул мобильник.       Блондинка Халли, легко заметная в черноволосой толпе, прикрывает плечом невысокую японку; толпа почитателей с плакатами, утопающая в дыму и кричащая от испуга; охрана “голоса Киры” - пара десятков парней в черном - бросается к своим таким же черным Мерседесам, - только сейчас Мэтт понял насколько неравны силы. Вся эта идиотская затея - обскакать Ниа, и первыми поймать Киру - при таком масштабе выглядела глупой шалостью заигравшихся в детективов подростков. Как просто было теоретизировать и строить многоходовки, сидя в пыльной лос-анджелесской квартирке, даже не представляя себе, какими возможностями обладают обе стороны конфликта. Что все всерьез. Но теперь деваться некуда, и Мэтт утопил педаль газа в пол. Расположение основных улиц он помнил, и поэтому без труда собрал и повел за собой всю многочисленную охрану Такады. - Ну, Мелло, давай, и да хранит тебя Бог! - только и шепнул он, удерживая машину на повороте.       Преследователи разделились, он увидел в зеркалах, как две черные машины ушли налево в обход, две - направо, и на хвосте остались еще четыре. Поворот, еще поворот, красный, красный, зеленый, снова поворот! Тело, словно хорошо отрегулированный автомат, само давило на педали и дергало рычаг передач, быстро и четко, пока голова Мэтта удерживала в себе карту этого района и следила по зеркалам за догоняющими. Нельзя, ни в коем случае нельзя допустить, чтоб погоня длилась меньше часа - Мелло требовал именно этого. Уйти, не даться, использовать любые уловки, лишь бы выиграть для него как можно больше времени. Чтоб преследователи не потеряли задора и не задумались, а что происходит сейчас с их драгоценной сисястой Такадой, Мэтт злорадно посигналил им, вильнул красным хвостом и ускорился. Справа вылетела пара черных Мерседесов и, уходя от столкновения, Мэтт кинулся влево, выжимая из своего седана все возможное. Из маленькой улочки, как из засады, на него выпрыгнули еще две, пришлось вильнуть в сторону, но эта улица заканчивалась тупиком. Выполнив головокружительный разворот на двух колесах, Мэтт проскочил мимо и погнал в обратную сторону, влобовую ряду преследователей, и в последний момент нырнул в первую попавшуюся щель. Он не знал, куда ведет эта улица, и не заканчивается ли она глухой стеной, к которой его прижмут как крысу и растерзают, а выбора не было - из отпущенного часа прошло всего пятнадцать минут. Сжав зубы, Мэтт придавил газ, уповая на то, что широкие Мерсы просто не пролезут в такую тесноту, а если и пролезут, то гуськом. Тогда есть возможность запутать их и уйти.       Но он недооценил координированность японских профессионалов и их, как ни крути, лучшее знание родного города. Выпрыгнув из подворотни на большую улицу, он обрадовался, что путь впереди свободен, никаких препятствий, и сзади никто не давит. Неужели удалось оторваться? Он кинулся вперед, оглядываясь по зеркалам, и неожиданно для себя вылетел на знаменитый перекресток Шибуя. Он видел это место много раз, в самых разных роликах и аниме, но впервые оказался тут вживую. На перекрестье улиц, расчерченных диагональными белыми полосами.       Его уже ждали. Все подходы к перекрестку от здания до здания наглухо перекрыты плотно стоящими черными машинами - и откуда у нее их столько! - и спрятавшимися за ними людьми. Мэтт насмотрелся на вооруженных людей в своей американской жизни, поэтому сразу понял - засада горячая. Это понимание снова резануло по нервам ощущением полной беспомощности. Сзади уже подпирали. По какому-то глупому наитию Мэтт огляделся в поисках точки сохранения – она отсутствовала. Тайные двери – их не было. Его загнали за флажки, как волка, и бежать некуда. А Мелло нужно время…       Выбравшись из машины, Мэтт поднял руки вверх - все, что ему оставалось, - и нагло пошел на одну из сторон. Он выиграет для Мелло время, во что бы то ни стало, нужно просто задержать тут этих ребят подольше, поговорить с ними, покричать громкие имена, пообещать им что-нибудь. Он шел к ним с поднятыми руками, а глухая стена черных машин в ответ ощерилась десятком пушек, щелчки затворов прозвучали, как быстрый пробег пальцами по клавиатуре. На секунду Мэтт почувствовал острую обиду - как же так, ведь в Японии запрещены пушки? - а потом его начали расстреливать.

***

      Обиднее всего было похищение перед важным концертом, а не после него. Миса так готовилась к нему, мучила и себя, и подтанцовку до обмороков, переделывала, оттачивала каждое движение, каждую ноту - Такада должна позеленеть от злости при виде такого шоу. И тогда Лайт, наконец, поймет, что он потерял. Ведь их даже сравнивать нельзя: какая-то Такада, и она, Миса, звезда сцены и экрана. Моги, позевывая, терпеливо сидел на стульчике у кулис и в перерывах поил ее сладким зеленым чаем.       А тут похищение! Миса, конечно, предполагала, что многие мужчины Японии так влюблены в нее, что жаждут похитить и спрятать, а потом даже требовать выкупа, но оказалась совершенно не готова к тому, что похитителем окажется белобрысый американец, огромный, как гора, даже больше Моги. Она не могла припомнить, когда успела прославиться в Америке так, чтоб ее желали американцы. Но похититель не говорил по-японски, а английский Миса выучить так и не удосужилась. Они проехали целых два квартала от студии, когда Моги догадался позвонить в штаб. Похититель не препятствовал. Так они узнали, что это не похищение, а спасение Мисы в интересах следствия. И американец никакой не поклонник, а какой-то жутко важный тип в американском бюро расследования.       Зато теперь у Мисы появилась масса свободного времени. Их поселили в хороший номер и регулярно кормили, не обижали и никак не беспокоили. Но и звонить не давали. Миса расстраивалась из-за того, что ее потеряет продюсер, и шоу сорвалось, но Лайт все-таки позвонил ей! Пусть не ответил ни на один из многочисленных вопросов, а просто приказал не выходить из убежища и никак себя не проявлять, все равно - он такой замечательный! Скоро расследование Киры закончится, и она приложит все усилия, чтоб вернуть его обратно себе. В конце концов она - национальная звезда, а Такаду посадят.       Она разыскала Моги и усадила его играть в карты, больше заняться было совсем нечем - им даже телевизор не полагался. Огромный американец жестами объяснил, что это для их же блага и отобрал мобильные телефоны. Так что позвонить Миса могла только в обслуживание отеля. И она по пятьдесят раз на дню надоедала им, чтоб ее соединили с Лайтом, с продюсером, с ее агентом - они вежливо отвечали ей, но ни с кем не соединяли, лишь просили оставить сообщение.       Поэтому они с Моги играли невесть какую партию, на невесть какое по счету желание. Полицейский уже проиграл ей и приготовление ужина из блюд Нагойи, и обустройство ее разговора с Лайтом на тему свадьбы, и даже организацию самой свадьбы, - даже не упомнить что еще. Моги же был к ней великодушен и требовал пустяков - попрыгать на одной ножке, или оббежать вокруг кресла. На попытку вытянуть из него подробности их неожиданного заключения, он лишь виновато улыбался и разводил руками - для него самого это неожиданное похищение оказалось сюрпризом. Но в отличие от Мисы он находился на задании и связываться со штабом для доклада ему позволяли. Потом он, сдавшись, рассказывал Мисе, что в штабе как всегда жарко, что команда прикладывает все усилия, чтоб обезвредить преступника, а их похитители - члены СПК, американской организации, цель которой - во что бы то ни стало поймать Киру.       Через несколько дней все известные картежные игры были перепробованы и надоели до зубовного скрежета. Миса от скуки донимала Моги требованиями рассказать ей, что происходит в штабе, с которым тот регулярно созванивался. Ей нравилось, что она участвует в настоящем детективе, пусть и в очень пассивной роли. Добряк полицейский, махнув рукой на запрет, охотно рассказывал ей новости - что американцы наглые, что Лайт пока успешно справляется, что он вот-вот перетащит Такаду на их сторону, - но день ото дня становился все смурнее. - Моги, ну скажи, скажи, скажи, - потребовала она, когда он в очередной раз вернулся после обязательного отзвона непривычно бледным и нахмуренным. - Не могу, Миса-Миса, это тайна следствия.       Сказать ей “нет” все равно, что махнуть красной тряпкой перед быком. Она сделала самую несчастную рожицу и сложила ручки: - Пожалуйста, ну расскажи. Как там Лайт?       Большой Моги вздохнул, потер лоб рукой и сел на диван. Миса тут же опустилась рядом, от любопытства аж подпрыгивая на подушках. - Лидер СПК подозревает, что наш Лайт и есть Кира. Ему удалось убедить в этом кое-кого из наших, и теперь я не знаю, что нам делать и кому верить. - Конечно Лайту, - Миса махнула ручкой. - Лайт - Кира? Какая ерунда! Его бы не сделали над вами начальником, если б он был Кирой. Уж я то его знаю, он никогда бы не стал никого убивать! Так и скажите своему американцу.       Моги только вздохнул в ответ. А саму Мису взяло сомнение - она, конечно, будет защищать своего парня от наговоров, но что она знает о Лайте, если за последний год видала его всего несколько раз? Отогнав крамольные мысли, она снова подпрыгнула на диване и ткнула полицейского кулачком: - Не смей так думать о Лайте! Он хороший, ясно?       Добряк кивнул ей в ответ и смущенно улыбнулся.       Не прошло и недели с этого разговора в номере отеля, когда открылась настоящая правда. Та, которая разорвала ее напополам. Страшнее, чем гибель ее семьи, ужаснее, чем новость о том, что серийным убийцей мирового масштаба оказался ее так любимый Лайт - она такого бы его приняла. Привыкла. Даже помогала бы. Но больше некого принимать. Больше некого ждать.       Лайта не стало.       Все полицейские, участвовавшие в поимке Киры, пришли к ней в тот самый королевский номер, который, как казалось, ей предоставили в качестве извинения. Сейчас она ненавидела все эти завитушки, все шелковые одеяла и ковры. Она боялась открытых дверей в пустые пространства многочисленных комнат. Она ничего не ела с того самого дня как…       Лайта не стало.       Они пришли к ней и остановились в дверях, пряча глаза и терзая стиснутые кулаки. Толкая друг друга локтями, молчали, опустив головы. Ей хотелось рассадить их, напоить чаем, но они все, как один, отказывались. И молчали. Моги, Айзава, Идэ и даже обычно жизнерадостный Мацуда Тота. Все они молчали. Молчали о том, что…       Лайта не стало.       Не стало и самой Мисы в тот момент, когда Айзава, как самый старший по званию, наконец решившись, вдохнул воздуха и тихо, слово за словом, стал рассказывать ей о событиях на старом складе. О подозрениях, об острой игре на грани, о предупреждении от главы СПК со смешным и странным именем Ниа, о гибели Такады, которая и послужила главным и неопровержимым доказательством виновности Ягами Лайта. О том, что они до последнего не хотели верить. О встрече в портовом складе, о хитрости и невероятном уме американского следователя, о его помощниках, выполнивших ювелирную работу по сбору доказательств, о неведомом Мелло, убившем Такаду, тем самым дав в руки Ниа главное преимущество. И о Лайте, который сошел с ума от своего проигрыша. Не желая отвечать за содеянное, он пытался уничтожить разоблачителей и был застрелен.       Потом Мацуда просил у нее прощения за что-то, полицейские мялись и, неловко отводя глаза, объясняли пределы необходимой обороны, а она не могла дождаться, когда они уйдут. Когда оставят ее одну, наедине с пустотой комнат и едва видимыми в сумраке воспоминаниями.       Когда-то она хотела отомстить за смерть близких, и ничего не вышло. Стало только больше смертей. Еще больше смерти. Она окружила ее повсюду. Смерть мамы, смерть братика, бог смерти и еще один, смерть Лайта. Зачем пытаться, зачем стараться, если чтобы она не делала, конец один - смерть? Что важного осталось здесь, если все ушли?       И Мацуда звонил ей каждый день, говорил, что все будет хорошо и приглашал на прогулки. И она отвечала, что да, будет, но на прогулки не ходила. И в один светлый день надела светлое платье и светлые перчатки, застегнула светлые туфельки.       А потом шагнула с моста.