THE FOUR TEMPERAMENTS

Он отпрянул от нее, разорвав объятия с жестокостью бомбы. - Вэ... - Нет, Иви, достаточно, - он глубоко вдохнул; она смотрела, как поднимаются и опускаются его плечи. - То, что скрыто этой маской, заслуживает тюремного заключения. - Да брось ты, Вэ! - Иви распахнула руки, охватывая все его владения. - Когда ты перестанешь себя жалеть? Когда возьмешь на себя ответственность за то, кто ты есть? Все остальные должны это делать, а ты нет? - Я взял на себя ответственность за свои поступки и готов к последствиям. Я знал, двадцать лет назад ступая на эту дорожку, что все закончится моей вполне вероятной гибелью. - Я не об этом говорю. Я говорю о себе. - О тебе? - Чем больше он смотрел на нее, тем сильнее злился. Разве он не пытался научить ее управлять им? Разве он не предлагал ей способ, которым бы она могла ему помочь? И когда она бросила их ему в лицо, разве он не позволил ей это, несмотря на угрозу, которую она представляла? И они все еще говорили о ней? - Да, обо мне. Я знаю, что ты - это больше, чем маска. Она смотрела на него, и пускай с ним не было его ножей, он все еще был опасен, и она знала это и, все же, ее страх исчез, растворился в дожде, который закончился недели назад. И когда она снова заговорила, ярость испарилась, и ее место заняло спокойствие, которому он завидовал. - Ты освободил меня из моей тюрьмы, а я освобожу тебя из твоей, Вэ. - А если я не хочу, чтобы меня освобождали? - за его маской пролегло шелковое полотно угрозы, но - Небеса помогут ему! - она лишь улыбнулась. - Ты не оставил мне выбора, Вэ. Она скинула пальто, и оно упало на пол. Маска Вэ, эта потрясающая крепость, ничего не выдавала. Иви стянула сапоги и потянулась к воротнику своей рубашки, расстегнула первую, вторую и третью пуговицы. - Иви, - сказал он жестко, - не делай того, о чем пожалеешь. Не нужно. - Ты заботишься о своих или о моих интересах, Вэ? - Она говорила игриво, но глаза продолжали смотреть сквозь отверстия в маске, заглядывали в его глаза, выискивая в них ответ. - Уж это точно не забота. Я лишь хочу, чтобы ты осознавала, что делаешь. Четвертая пуговица отлетела. Он с трудом сглотнул; невероятно, с какой легкостью женщина смогла разбить его защиту, в то время как британское правительство потерпело поражение. Пятая пуговица. Она стянула рубашку с плеч, и ее кожа замерцала в свете Галереи. Он видел ее грудь, когда держал ее в клетке, но это было по-другому. Она открывалась ему, показывала свое истинное лицо так откровенно, как ни в одном из их бесконечных разговоров, как не делала этого во время его пыток (ох, какая ирония!). Искренность была написана на ее лице, по всей ее обнаженной коже. Черт возьми, как же его тянуло к ней, когда она выпутывала руки из рукавов рубашки. Запахи мыла и сырости с улицы ударили в нос. Она пленила его, ее глаза смотрели в темные провали маски. Иви потянула за верхнюю пуговицу брюк. - Иви, пожалуйста. - Его голос не утратил жесткости, хоть он был напряжен до предела. Она мило улыбнулась ему, подошла ближе и обняла его онемевшие руки. - Вэ, пожалуйста, - повторила она за ним. - Ты не знаешь, о чем просишь, - сказал он; его привычную театральность раздавил сапог желания. - Тебе не понравится то, что ты получишь. - Я не хочу идеальной романтики. Я хочу тебя. Хочу человека под маской. Ведь это не она забрала меня с BTV. Не она просила меня потанцевать с ней. Разве ты не понимаешь, Вэ? - сказала она. Она смотрела на него, умоляя и спрашивая одновременно. - Как ты не можешь понять, что мне нужен ты? Он застонал, дыхание сперло. Зачем она сказала это, зачем просит его, разве она не понимает, как сложно умирать, оставляя кого-то позади? - Я не человек, Иви. Я монстр, и это - тело монстра. А тело монстра, - сказал он; ладони, скрытые перчатками, скользнули по ее рукам, обвили ее плечи и сжали их болезненно, - не мое. - Вэ, этого недостаточно. - Ее руки сомкнулись на его запястьях. Он с неохотой расслабил свою когтистую хватку и отпустил ее плечи. Она потянула за пальцы перчатки, но он сжал руку в кулак. - Зачем это? Я видела эти руки без перчаток. Повисла пауза; непроницаемая маска все смотрела на нее, а затем его рука расслабилась. Она сняла перчатку, и та с громким шлепком упала на каменный пол. Рука Вэ была в пятнах и шрамах, оставленных огнем, цвета свежего мяса. - Ты удовлетворила... - начал он, но запнулся, когда она щекой прижалась к тыльной стороне его ладони, где неестественный блеск рубцовой ткани образовал гладкую поверхность. Усмешка, изогнувшая его настоящие губы, исчезла, стертая тихим стоном удивления. Он почувствовал ее губы, ее дыхание на собственной коже, и больше не смог терпеть. Он дернул ее на себя и услышал ее вздох перед тем, как ее оттолкнуть. Она упала на пол, а он смотрел на нее и боролся с самим собой, пытался, безумно сильно пытался восстановить контроль над эмоциями и успокоить прерывистое дыхание. Иви поднималась медленно, не сводя с него глаз, а, встав, посмотрела на него без осуждения, без упрека.