Happily Ever After

Крису нравилась размеренность их с папой жизни. Нравилось, что его папа всегда все знает, все может, все умеет, что у него всегда все по правилам и расписан каждый миг. На ленивые утренние пробуждения Крису выделялось целых пятнадцать минут, и за это он любил своего отца еще больше. После он шлепал босыми ногами в ванную, где умывался, а потом переворачивал маленькие песочные часы и чистил зубы, наблюдая за крохотными песчинками. К тому моменту, как он выходил на кухню, Драко, свежий, умытый, чистый до скрипа и всегда бодрый, уже был там. На столе дымился завтрак, Крис просил папу рассказать, что тому снилось, а тот хитро щурился и спрашивал: - Сражение с василиском или встреча со злыми русалками? И Крис радостно выкрикивал: - Василиск! Василиск! И пока он набивал щеки нелюбимой кашей, его папа рассказывал ему невероятные истории, которые абсолютно точно не могли ему присниться. Драко был полон историй, историй о магии, о дружбе, о животных, про которых в детском саду Крису ничего не рассказывали. Крис любил папу так сильно еще и потому, что внутри него словно жил отдельной жизнью целый сказочный пугающий мир. После завтрака они впопыхах неслись одеваться, но всегда выходили из дома в одно и то же время. Шли по залитому тенью асфальту, Крис норовил вляпаться в невысыхающие лужи, полные грязи, а Драко пытался злиться, но каждый раз выходило плохо. Детский сад находился в нескольких кварталах от их дома, и каждое утро они шли пешком. Путь туда подчинялся законам Драко: Крису нельзя было останавливаться, чтобы подобрать красивый камень, нельзя было бегать за толстыми бесстрашными голубями, нельзя было отпускать руку папы, что тянул его вперед и только вперед… Зато дорога обратно принадлежала Крису. Время с пяти до шести часов вечера было определенно самым любимым временем суток. Они шли не торопясь, часто сворачивали в маленький парк, и тогда можно было делать все, что угодно. Гоняться за голубями, выкладывать на земле узоры из веток и камешков, просить папочку раскатывать выше, выше и еще выше… Это время всегда заканчивалось незаметно. Они возвращались домой на закате, и Крис уже знал, что тоска на душе – знак того, что день был действительно чудесным. Он просился к папочке на руки, хоть уже и вырос для таких вещей. Он сжимал в пыльных ладонях мягкие и светящиеся волосы своего папы, утыкался мордашкой в душистый изгиб шеи и закрывал глаза. Дома его отец садился за работу, Крис с замиранием сердца наблюдал за ним. Такой серьезный в строгих черных очках, время от времени он переводил на Криса шутливо-грозный взгляд, и тогда тот, вздыхая, вновь возвращался к крючкам и палочкам в тетради. Позже вечером, они сидели за кухонным столом, Крис клевал носом за стаканом молока, а из чашки отца исходил одуряюще-горький запах кофе. Периодически Крис притворялся спящим, устраивая голову на прохладной поверхности стола, но Драко безжалостно тормошил его и заставлял несмотря ни на что идти чистить зубы. Крис любил их размеренную счастливую жизнь, потому что временами были дни, не вписывающиеся в сложившийся распорядок. Иногда ночью Крис просыпался от того, что его папочка плакал во сне. Он тихо всхлипывал, метался, шептал что-то похожее на «пожалуйста, Гарри», и это было страшно. Так страшно, что Крис замирал, не в силах пошевелиться, и тихо-тихо дышал, чувствуя биение сердца в кончиках пальцев. В какой-то момент его папочка просыпался, садился на кровати и опускал лицо в ладони. И только после того, как он вставал с постели и исчезал в дверном проеме, Крис мог расслабиться. Он слушал, как бурлит электрочайник, как ложечка тонко звенит о край чашки, как шуршат бумажные пакеты, в которых у папочки хранятся самые разные травы. Засыпая опять, Крис смотрел на полоску света, просачивавшуюся сквозь приоткрытую дверь, и думал про рассказы его папы о волшебном турнире, о страшных дементорах, охраняющих магическую тюрьму… Иногда в его речи проскальзывало это имя. Гарри. Скорее всего, совпадение… Утром Крис просыпался сам, в уже привычное время. Чистил зубы, мысленно уговаривая песчинки падать сквозь узенькое горлышко медленнее, не забывал надеть тапочки, чтобы его папочка не ругался за босые ноги. В такие утра его папа выглядел очень тонким. Не изящно-утонченным, как всегда, а словно нарисованным на бумаге. Его волосы были уложены чуть менее идеально, чем обычно, тени под глазами пролегали чуть глубже, а взгляд, направленный на Криса был чуть холоднее. Он вообще редко смотрел Крису в глаза в такие моменты, словно их яркая зелень причиняла ему боль. Крис не задает лишних вопросов, его папа тоже молчит. После завтрака у них остается необычайно много времени на сборы. Когда его папочка наклоняется, чтобы поправить Крису капюшон, Крис ощущает запах кофе, зубной пасты и дыма. По дороге в сад Крис опять наступает в лужу, в этот раз нечаянно, и его папа раздраженно восклицает: - Я каждый день прошу тебя быть аккуратнее здесь, Кристофер! При этом его бледные черты искажаются гримасой муки, будто грязные ботинки Криса это величайшая трагедия его жизни. Остаток пути Крис сдерживает злые слезы. Ближе к обеду, он начинает волноваться и не находит себе места. Он знает, что в подобные дни его папа отказывается от заказов, а значит… - Притчетт! Крис! – воспитательница машет ему рукой, стоит ему опустошить свою тарелку. Он с замиранием сердца подходит к двери, за которой стоит его папа. Все еще измученный, но собранный, уверенный и мягко улыбающийся. Они идут быстро и почти не разговаривают, но в воздухе уже нет напряжения. Иногда они долго едут на поезде, и его отец смешно чертыхается себе под нос, пытаясь оплатить карточкой проезд. Ему всегда помогают, к счастью. Разные широко улыбающиеся дяденьки, с которыми он всегда говорит очень грубо, а потом больно сжимает руку Криса и уводит за собой. Иногда они едут на машине, и каждый водитель отмечает, как папа Криса чудесно выглядит. А иногда они идут пешком, и это любимый расклад Криса. В такие дни, словно извиняясь, его папа водит его в парк развлечений с машинками, и сахарной ватой, и даже пиццей, хоть сам он ее не любит. Или они едут в большой парк, в котором водятся не только голуби, как в парке около дома, но даже утки. Они расстилают покрывало на траве и смотрят на облака. Его папа возит Криса по разным местам, где он ни разу не был, и каждое из них моментально становится самым любимым. Но все равно, существуют более прекрасные моменты. Они идут пешком мимо дворов, набирают в супермаркете продукты и медленно бредут домой. Крис великодушно решает не обижаться на папу, за то, что тот накричал на него утром, и даже берет на себя огромную ответственность – несет домой пакетик с десятком яиц. Они пекут разноцветные кексы, пачкаясь в креме и сыром тесте, танцуют под песенки про медвежонка Барни, лежат на ковре и раскрашивают картинки в книжке-раскраске Криса, и Крис рассказывает папе про девочку, которая понравилась ему в садике. Вечером Крис сидит в заполненной пеной ванне с короной из пены на голове, а Драко читает ему сказки из большой книги на французском, заставляя его запоминать незнакомые слова. Когда они ложатся спать, Крис просит Драко рассказать еще историй про волшебный мир, но тот лишь печально улыбается: - Не сегодня, малыш. Лежа в темноте, Крис сжимает руки в кулачки и крепко зажмуривает глаза, изо всех сил желая, чтобы этот Гарри, кем бы он ни был, не мучил его папочку больше. Пусть даже во сне. С рождением Криса многое все изменилось. Говоря по правде, многое изменилось еще до его рождения. Внешность Драко изменилась в день, обозначенный Люциусом. А личность Драко постоянно претерпевала изменения. Невозможно оставаться высокомерным, когда гордость втоптана в грязь. Невозможно оставаться педантичным и щепетильным, когда вся жизнь повергнута в хаос. Невозможно оставаться несчастным, когда твой ребенок – чистой воды совершенство. Сейчас, когда жизнь Драко пришла в норму, он мог думать о Поттере снова. Мог вспоминать его, мог мечтать об их возможной встрече… Мог, но не хотел. Этот этап его жизни закончился шесть лет назад, и он не вернется к нему снова. Не то, чтобы его устраивает такая жизнь, но он смирился, пожалуй. Теперь у него есть Крис, есть переводы с французского, недавно он перешел на переводы книг, среди которых попадаются довольно достойные. Возможно, он даже согласится сходить на ужин с Кэмероном – отцом гиперактивного малыша из группы Криса. Но в какие-то моменты все идет наперекосяк. Иногда ему снится дом на площади Гриммо с неопрятным полом из старого дерева, с ворчливым Кикимером и невероятной концентрацией магии в воздухе. Иногда ему снятся прикосновения смуглых, неприлично горячих рук и сбивчивый горячечный шепот: «Черт бы побрал тебя, Малфой…» Чаще всего ему снится дождь, запах мокрой травы и разгоряченного асфальта. Пустое пространство между домами, где в параллельной магической реальности стоит дом, а внутри дома у окна стоит Гарри. Драко знает, что он уже не один, что под промокшим свитером растет совершенный, прекрасный маленький человек, судьба которого зависит от него. И он просит, снова и снова, пытаясь подобрать правильные слова, пытаясь сделать так, чтобы этот упрямый гордый идиот поверил ему. Хоть раз в жизни… После таких снов ему трудно прийти в себя. Особенно, когда на него сонно хлопая ресницами, глядит доказательство его слабости. Может, если бы он смог убедить его тогда… Бесполезно даже думать о таком. Все кончено, давно кончено, кончено навсегда. Но если бы только он услышал знакомый голос, произносящий его имя. Если бы он каким-то чудом узнал, что Поттер до сих пор его помнит, до сих пор его любит, до сих пор его ждет… Однажды, гуляя с Крисом в Гайд-парке, он услышал знакомый голос. Не тот, что ему бы хотелось услышать, но все равно. Он радовался, что его не преследуют призраки прошлого. Ровно до этого момента. - Роуз, малышка, пора идти! Драко нерешительно повернулся в сторону звука, замирая внутри. Маленькая девочка на берегу пруда. Конечно же, с впечатляющей копной рыжих кудрей. Драко не смог сдержать улыбку. - Мам, еще пять минуточек! Драко не сразу узнал в серьезной молодой женщине с гладко причесанными каштановыми волосами умницу Грейнджер. Они ушли. Гермиона клятвенно обещала дочери вернуться в следующую субботу. Драко сам не знал, на что надеялся, когда на следующей неделе в субботу повел сына в парк.