А бывает и вот такое...

У любого человека в жизни рано или поздно появляется событие, которое он без малейших преувеличений может назвать худшим. Оно могло дать тебе незаменимый опыт, который ты сам никогда не приобрел бы, оно могло подарить тебе такие сильные эмоции и чувства, что после ты еще не одну ночь будешь просыпаться в холодном поту. Худшее событие запоминается навсегда, до мельчайших подробностей. Ни одно счастливое событие не запомниться также четко и надолго, как худшее. Когда-то Синдбад полагал, что худшее событие в его жизни – это арест отца. В четырнадцать лет он стал думать, что нет ничего хуже потери матери, с которой он даже не смог провести последние минуты её жизни, потому что в это время находился в лабиринте Баала. Но всё это меркло на фоне того, что ему пришлось пережить позже. Уничтожение первой Синдории – это удар, который Синдбаду дался слишком тяжело. Разрушенные мечты, потерянная надежда, полное отчаянье, разочарование в людях, которым поверил, и десятки невинных жизней, которые исключительно на его совести. Все говорили, что Синдбад особенный, что только он сможет воплотить в жизнь такую мечту, как собственное государство, в котором всё будет иначе – не так, как в остальных странах. Не будет рабства, не будет дискриминации по какому-либо признаку, не будет несправедливости. И возможно в будущем ему удалось бы изменить целый мир, повлиять на другие страны, изменить взгляды других королей на жизнь. Его мечты были хорошими, благородными. И так по-детски наивными. Но все говорили, что он справится, что он особенный. Почему же тогда у него ничего не получилось? Почему всё обернулось столь ужасными событиями? У Синдбада были мысли и на этот счет. Вероятно, это всё – испытания. Испытания, которые он должен преодолеть на пути к своему величию. Как лестница: чтобы добраться до верха надо будет пройти все ступеньки, которыми выступают эти самые испытания. Он ведь особенный, все это говорят, значит, случившееся не могло быть случайностью или результатом его неверных решений. Всё изначально было задумано так. Он должен был пережить тот кошмар, чтобы достичь большего. Синдбад предпочел думать так. И со временем это помогло хоть немного утихомирить боль и справиться с разочарованием, которое так просто не отпустило бы его, не позволило идти дальше. Каждый год в один и тот же день он и его друзья собирались на памятном месте, возле надгробия, чтобы почтить тех, кто пал во время тех кошмарных событий, защищая народ ценой собственной жизни. В этот день, стоя возле памятника героям первой Синдории, Синдбад каждый раз по новой вспоминал, что тогда произошло, мысленно обещая себе никогда больше не допускать тех же ошибок, что он совершил по молодости. Прошло уже пятнадцать лет с того времени, а воспоминания были по-прежнему… отвратительными. Он, наверное, никогда не забыл бы тот проклятый день, каждый раз повторяя про себя, что это худшее событие в его жизни, которое даже вспоминать больно, неприятно, грустно. Ничто не сравнится с тем, что он тогда чувствовал. Но после случившегося на собрании, Синдбад уже не был так уверен в собственных суждениях. Худшее событие – это не крах всей твоей жизни, нет… Худшее, что только может быть - это повторение того краха. Синдбад не уверен, что справится еще раз, если этот ужас повторится. Как грубо, король Синдбад. Вы бы не расстраивали мою Интисар, а то боюсь, от Вашей Синдории могут остаться одни воспоминания. Опять. Не сдержав царивший в душе гнев, король Синдории схватил попавшуюся под руку вазу и со всей силы швырнул её в стену своей каюты, в которой находился. Предмет декора разлетелся на мелкие кусочки, которые живописным дождём упали на пол. Прямо как мечты Синдбада в день уничтожения первой Синдории. Проклятая ведьма! О, с каким же презрением и злорадством она это произнесла… «Опять» - уже за одно это Синдбад готов был свернуть шею императрице Рэн. Но не мог. У неё теперь есть верный цепной пёс, который оказался на редкость силён. Мужчина старался лишний раз не вспоминать об этой женщине, которую по глупости считал своей. Просто потому, что не знал, что думать. Как оказалось, он вообще ничего о ней не знал: ни её прошлое, ни реальный уровень способностей, ни её планов на будущее. Зато почти всё о ней знал Аладдин, и Синдбад мог получить желаемую информацию, но вмешались две волшебницы. Забрали сосуды, забрали маги, оставили в прямом смысле слова ни с чем: ни оружия, ни магии, ни знаний касательно того, с чем вообще предстоит иметь дело. Помимо всего этого ещё и в сражении они нанесли сокрушительное поражение воинам, которые их атаковали. Чистый проигрыш. Причем всё произошло настолько быстро, что казалось, будто это сон. Не могло всё произойти так легко! За какой-то час или больше три могущественнейшие державы потеряли то, чего их не могли лишить десятилетие, а то и больше. Синдория лишилась всех семерых своих джиннов, которые были главной защитой его страны и гарантией безопасности для жителей. И что-то подсказывало королю, что сосуды чудесным образом к нему не вернутся, как это бывало в предыдущие разы, когда он по глупости терял их. Единственное, на что теперь можно было рассчитывать, это на металлические сосуды, принадлежащие странам, входящим в состав Альянса Семи Морей, да на возможности королевских волшебников и союзного племени Ямбала. Ну и об обычных солдатах не стоит забывать. Звучит неплохо, но радости всё равно не прибавляется. Рисковать солдатами понапрасну совершенно не хотелось. Главное оружие их врага – магия, против которой мечи, копья, щиты и стрелы практически бесполезны, это вам не волшебники Магноштадта, которые любят делиться на «уровни»: те, кто посильнее, среднячок, и те, кто послабее. В Аль-Сармен нет средних или слабых волшебников, они все до единого сильны и опасны. Да еще в состав организации входит, как выяснилось, маги времён короля Соломона и волшебник, не уступающий в силе остальным маги древнего короля. Империя Рем также оказалась не в лучшей ситуации. Они потеряли своего маги, который хранил империю на протяжении двух столетий и был их главным козырем во все времена, а также был украден сосуд Барбатоса, что автоматически лишает империю ещё и наследных сосудов. Теперь у империи Рем осталось только два металлических сосуда (и если верить слухам, то принц Нерва всё еще не освоил доспех джинна, что делает его в бою практически бесполезным), отряд фаналисов и армия солдат. Положение, наверное, ещё более плачевное, чем у Синдории. Два джинна – хорошо, а от фаналисов и солдат вряд ли будет толк, они всего лишь грубая атакующая сила, тогда как, опять же, оружие их врага – магия. Тем более пространственно-временная магия. Велика вероятность, что славный отряд фаналисов элементарно не сможет дойти до своих противников – откроют под их ногами портал, как это сделали с бессознательными маги, и отправят куда-нибудь на край света, там будут показывать свою хваленую силу. Империя Ко тоже лишилась почти всех своих сосудов, боеспособными остались только Рэн Коха, Рэн Хакуэй и Рэн Когёку, по счастливой случайности не оказавшиеся в этот день на острове. А также империя, можно сказать, лишилась своего маги, ведь Джудар теперь ничем не отличается от обычных среднестатистических волшебников. Ах да, отличается… Он на данный момент слабее даже самого хилого волшебника. Как же Синдбаду в тот момент хотелось вломить этому засранцу… За всё, что он натворил: за то, что предал, за то, что подставил, за то, что участвовал в разрушении первой Синдории. Джудар был беззащитен – да, Синдбад не опускается до избиения слабых – да, но в этот единственный раз, король готов был сделать исключение. Раз уж представилась такая возможность, когда Джудар впервые не сможет спрятаться за боргом или улететь… За одно это Синдбад готов был на многое закрыть глаза в отношении двух волшебниц. Проклятье, как же всё стало сложно… И всё, что он сделал, это сел на свой корабль и поплыл обратно в Синдорию, чтобы как можно быстрее заняться защитой собственной страны и в срочном порядке созвать Альянс Семи Морей. А как он должен был поступить?! Героически броситься спасать женщину, которая уложила троих его сильнейших генералов в бою? О да, очень нужно ей его спасение. Оперевшись руками на стол, стоявший в каюте, на котором были разложены разные документы, карты и еще несколько свитков, король Синдбад прикрыл глаза и тяжело выдохнул. Он видел, что с ней что-то не так, он понимал, что будь она в себе, то не стала бы выполнять команды той женщины как послушная собачонка, и Синдбад искренне хочет, чтобы она, если не стала прежней, то хотя бы стала собой. Чтобы она посмотрела ему в глаза и сама ответила, враг она ему теперь или нет. Он бы с удовольствием помог вытащить её из-под чужого контроля, и потом разбирался бы с тем, кто она на самом деле, какие цели преследует и прочее. Так он хотя бы будет знать, что все свои решения она принимала сама. Но он не мог её спасти. Он элементарно не сможет к ней подойти. По разным причинам: он не знает, где она, а без доспеха джинна теперь и подавно не сможет её найти или добраться туда, где она. А даже если найдет – что он может ей противопоставить? Пока в её руках магия, а в его – нет силы джиннов, к ней бесполезно соваться. Использовать романтичный способ и попытаться дозваться до неё – самое глупое, что вообще можно было бы придумать. То, что она не реагирует ни на что и ни на кого, он понял после того, как до неё не смогли дозваться ни Аладдин, ни Алибаба. Даже когда Рэн Гёкуэн отдавала свои приказы, Мэдисон не смотрела на неё, никак не реагировала, словно была вообще не здесь, а где-то очень-очень далеко, только то, что она приступала к исполнению приказа, говорило о том, что девушка хотя бы слышит и понимает, что ей говорят. Но что это? Какое-то заклинание? Магия контроля? Может, аналог магии Зепара? Нет, магия Зепара позволяет «входить в шкуру» того, на ком её применили, и таким образом контролировать, то есть это по-прежнему ты, но в чужом теле, в чужом разуме. А Мэдисон… Не казалось, что её контролирует кто-то «изнутри», она просто исполняла приказы одного единственного человека. И ведь пока приказ не прозвучит вслух – она и пальцем не пошевелит. Что же это? Каким способом её сделали образцом послушания? Вспомнив кое-что, Синдбад резко распахнул глаза. На её лбу был плоский золотой обруч. Мэдисон не носит такое. Принципиально. Она сама говорила, что у неё на лбу уже есть украшение в виде татуировки, и она будет красоваться ею, вместо всяких драгоценных цацок. И, казалось бы, Синдбада должен был насторожить тот золотой обруч, но мужчина осознал сейчас кое-что другое. То, что было на виду, но он не придавал этому значения. То, что было всегда, и немного прикрывалось прядями рваной чёлки. Татуировка. Он уже видел такую. Давно, когда ему было лет шестнадцать, и он путешествовал, пока еще только строя планы о создании своей страны. Он видел такую татуировку у жителей деревни Торан. И точно такой же узор на лбу был у всех волшебников Альма-Торана, которых Аладдин успел показать с помощью своей магии на собрании. Что значит этот символ? Чем-то похоже на третий глаз, который появляется при использовании доспеха джинна, но у волшебников прошлого и жителей деревни Торан это всего лишь татуировка – бесполезный рисунок на лбу. Или не бесполезный? Могут ли в деревне Торан знать что-нибудь об этом? Могут ли они знать что-нибудь о волшебнице Интисар? Во время его первого визита к торанцам, староста деревни сказал, что они могут прийти к ним еще раз и поизучать записи, оставшиеся с древних времен, и что жители деревни будут рады помочь, если он попросит. Стоит попробовать. Но… не сейчас. Он пока не может отправиться в такую даль, это займет слишком много времени, а Синдории нужны он и все восемь генералов в кратчайшие сроки. Собственно как и остальным странам их лидеры. Особенно империи Ко. Там вообще творится какой-то хаос. После того, что все они узнали на собрании… Flashback - Это правда? – спросил Коэн, сверля грозным взглядом недрогнувшего Хакурю. – Ты развязал гражданскую войну в Ракусё? - Да, это правда, - без тени сомнений ответил четвертый принц, глядя прямо в глаза кузену. Но краем глаза Хакурю всё же заметил, как вздрогнула Морджана и отвела взгляд. Она разочарована? Ей теперь неприятно смотреть на него? Или ушла в себя, чтобы понять, осуждать его или нет? - Зачем, Хакурю?! – не сдержавшись, крикнул Алибаба, стремительным шагом подходя к четвертому принцу и хватая его за ворот рубашки. – Когда мы здесь прилагаем все свои силы, чтобы договориться и избежать новых войн, ты сам их развязываешь! ЗАЧЕМ??? Это ведь и твой народ тоже! Разве ты как принц не должен в первую очередь защищать людей? Губы Хакурю тронула надменная усмешка. - Откуда тебе знать, что должен делать принц? – ударил он по больному. – Ты потерял свою страну, до этого успев тоже развязать гражданскую войну. Думаешь, ты вправе говорить мне, как нужно поступать, а как – нет? Алибаба от удивления отпустил одежду Хакурю и даже отшатнулся на два шага. Молодой человек не мог поверить, что тот, кого он считал другом, сейчас говорит такое. Хакурю ведь знает, что Алибаба до сих пор не может смириться с тем, что произошло с Балбаддом, и намеренно использовал это против принца Салуджа. Это грязный поступок. - Господин Хакурю, - раздался негромкий голос Морджаны, заставивший мелькнуть в глазах четвертого принца империи Ко хоть что-то, кроме эгоизма, презрения и жажды мести. – Я понимаю, что Вы многое пережили, и вероятнее всего у Вас была причина поступить так, как Вы поступили, но я не позволю Вам так говорить с господином Алибабой. – Девушка-фаналис подошла к представителю семьи Салуджа и встала за его плечом, устремив на Хакурю хмурый и решительный взгляд, который говорил, за кого она будет сражаться, если придется вступить в бой. – Пускай власть в Балбадде теперь принадлежит Вашей империи, но господин Алибаба по мере своих сил старается принимать участие в жизни своей родной страны и делает хоть что-то, чтобы Балбадд ждало только светлое будущее. Поэтому, я прошу Вас, не разбрасывайтесь больше такими словами. - Госпожа Морджана… - еле слышно прошептал Хакурю, чуть опустив взгляд. Руки принца сами собой сжались в кулаки. И, конечно, такую перемену не мог не заметить Ксантос, который шутки ради нацепил на голову традиционное украшение для волос с двумя длинными лентами, которое в него недавно бросил Хакурю. Блондин сидел на Коврике и с какой-то хитрой полуулыбкой наблюдал за лицами всех присутствующих, кому он только что рассказал веселую историю о том, как он путешествовал в лабиринт, нашел там Мэдисон, потом отправился с ней в Синдорию, оттуда они взяли путь на собрание, но появились волшебники из Аль-Сармен… В общем, рассказал всё. Кроме Серакуза. И кроме Надиды с Клио. Это было уже лишнее, незачем им знать о них. Поэтому в рассказе Ксантоса, их бравая четверка провела на необитаемом островке не пару дней, а все четыре или пять. И конечно же в рассказе Хакурю и Джудар не были так сильно ранены, как это было в реальности, иначе блондину еще пришлось бы придумывать, как он с Пирром лечил этих неудачников-революционеров. - Зачем ты пришел сюда? – вновь раздался низкий голос Коэна. Мужчина на удивление хорошо держал себя в руках, хотя дикое желание подарить Хакурю фингал, а может даже два, отчетливо прослеживалось на лице первого принца империи Ко. – Ты же не думал, что после всего этого, можешь рассчитывать на нашу помощь? - Но… - Ты развязал в столице войну! – повысил голос Коэн, и в этот раз Хакурю всё же вздрогнул, как нашкодивший ребёнок, которого отчитывал строгий отец. – Чем ты думал?! И чего добился?! Люди, которых мы должны защищать, пострадали! Генералы, которые верно служили еще твоему отцу, обезглавлены! А ты позорно проиграл битву, которую сам же и начал. И пришел сюда, чтобы просить о чем? Помочь тебе начать еще одну войну?! Превратить нашу империю в кровавое поле битвы, усеянное трупами собственного народа?! Воистину сын своей матери! - Мой брат и король… - послышался тихий голос Комэя, который пытался остудить пыл своего старшего брата. Пока тот не прибил неразумного кузена, который сейчас напоминал нашкодившего щенка. Еле сдерживающего свой гнев нашкодившего щенка. - А что ты собирался делать потом, Хакурю? – не сбавлял тона Коэн, делая один шаг к четвертому принцу. – Ты повел своих воинов против своей матери – той, кого ты считал своим врагом. А кто был бы следующий? Я? В этот момент все в шоке уставились на четвертого принца, с ужасом понимая, какой размах был у планов этого мальчишки. Хакурю же наоборот, резко поднял голову, вцепившись цепким взглядом в Коэна. - Да, - уверенно бросил Хакурю, не сводя гневного взгляда с кузена. – Я хотел избавиться от тебя, когда покончу с Гёкуэн. Ты ничем не лучше неё! – яростно крикнул юноша, потеряв над своими эмоциями всякий контроль. Сейчас всё, что томилось в душе Хакурю годами, выплескивалось одним мощным потоком ярости: – Все эти годы ты, обладая силой, обладая влиянием, имея за собой армию, закрывал глаза на то, что творила Гёкуэн с нашей империей. Ты закрывал глаза на то, что она убила моих отца и братьев, а мне оставила вечное напоминание об этом, вот здесь – прямо на моём лице! – крикнул Хакурю, пальцем указывая на свой шрам. – Конечно, ты закрывал глаза, у тебя ведь всё было хорошо, твой отец стал императором, ты стал первым наследным принцем, народ тебя обожает, что тебе до других?! Намного проще было объединиться с этой женщиной и использовать её силу в своих целях, и плевать, что она – чудовище, готовое убить собственных детей – твоих братьев! – ради достижения никому неизвестной цели!!! И только выкрикнув последнее слово, Хакурю позволил себе глубоко вдохнуть и выдохнуть, стараясь вернуть дыхание в норму после громкой тирады. Он такого обычно не делал, но этот поучительно-осуждающий тон Коэна, который говорил ему обо всех его ошибках, а сам палец о палец не ударил, чтобы сделать хоть что-то, просто выбешивал. Коэн не имеет никакого права учить Хакурю. Он потерял это право, когда объединился с Гёкуэн. Чья-то рука опустилась Хакурю на плечо и слегка его сжала. Джудар? Обернувшись, четвертый принц увидел Ксантоса. Голубые глаза блондина были широко распахнуты в удивлении, даже рот слегка приоткрылся. Скорее всего, его жест значил «Я в шоке от того, что только что узнал, но спокойнее, приятель». Убрав руку, Ксантос перевёл взгляд на Коэна, ожидая его реакции. Сам блондин не мог успокоить чувства после услышанного, собственно как и Алибаба с Морджаной, а вот Коэну и стоявшему за его спиной словно тень Комэю казалось было вообще плевать. Казалось… - Вот, что ты думал о нас всё это время, - хмуро бросил Коэн. Лицо мужчины, казалось, потеряло все эмоции. – Хотя я не удивлён. Ты рассуждаешь как ребёнок, Хакурю. Как обиженный ребёнок. - Да как ты смеешь..? – сквозь зубы прорычал брюнет. - Но ведь он прав, - вклинился в разговор Джудар, не изменяя своему привычному нахальному тону. – Коэн, всё, что сейчас сказал Хакурю, - правда. Ты знал обо всем, что сделала Гёкуэн, или как минимум подозревал, что она причастна к пожару десятилетней давности, в котором погибли наследные принцы – Рэн Хакую и Рэн Хакурен. Но за все прошедшие годы не предпринял ничего, наоборот, лишь пользовался силой этой старухи и Аль-Сармен. Зато с гордостью носишь на поясе меч Хакую. - Не говорите о том, чего не знаете, - вмешался Комэй, обращаясь к бывшему маги. – Если бы мы пошли против организации, то нас ждала бы та же участь, что и твоих старших братьев, - перевёл он взгляд на Хакурю. – И тогда организации вообще ничего нельзя было бы противопоставить. Вы сами недавно потерпели поражение в схватке с ними, неужели это вас ничему не научило? Нам необходимо было собрать достаточно сил, прежде чем действовать открыто. В ответ на это Джудар лишь презрительно рассмеялся. - Ну да, молодцы, собрали! И где теперь эти силы? Ах да, в руках той ведьмы. - Всё, хватит играть в одни ворота! – прервал затянувшуюся перепалку Ксантос. – Хакурю, скажу честно, ты больше неправ, чем прав, но и вам, - обратился блондин к хмурым Коэну и Комэю, - по совести следовало бы извиниться перед ним, - указал он на Хакурю. – Ваша скрытность и бездействие довели вашего же брата до такого отчаянья, что он решил действовать в одиночку, не рассчитывая на собственную семью. Смело, хоть и глупо, но всё же это в некоторой степени достойно уважения. - Ксантос… - удивленно прошептал Хакурю. Достойно уважения? Он серьёзно или опять его идиотские шутки? - Еще чего! – возмутился Ли Сейшу. – Извиниться? А больше ничего не хочешь? Чтобы наш господин извинился перед таким неудачником, который… - А ты вообще заткнись! – рявкнул Ксантос на слишком говорливого змееголового олуха. – Ты кто такой? Из цирка сбежал? - Да как… - Рот закрой, – приказным тоном бросил блондин, да с таким чувством, что воин опешил и действительно на несколько секунд замолчал. – Говорить будешь, когда у тебя появится собственное мнение, а пока можешь вылизать сапоги своему господину, хоть какая-то польза от твоего рта будет. - Наглый щенок! – взревел Сейшу, наступая на Ксантоса. – Я тебя на куски разорву! - Ксан! – крикнул Пирр, бросая другу золотую книгу, чтобы он хоть ею прикрылся, а то «коготки» у этого змееголового такие, что действительно на куски разорвать могут. Резко оттолкнув Хакурю в сторону, Ксантос ловко поймал книгу и тут же выставил её перед собой, защищаясь от когтистого удара Сейшу. Пластины крепкие, надёжные. - Ха! Что, теперь не такой смелый?! – оскалился Сейшу, а змеи на его голове угрожающе зашипели. - Неужели свое мнение появилось, раз без команды бросился в атаку? – нахально усмехнулся блондин, после чего отвёл книгу в сторону, отбрасывая её в сторону, из-за чего Сейшу, опиравшийся рукой об эту книгу, давя на неё всё сильнее, по инерции завалился в ту же сторону. Он не упал, вовремя согнул колени, чтобы удержаться на ногах, но именно это и нужно было Ксантосу. Оттолкнувшись от колена ассимилировавшегося воина, который из-за слияния с сосудом был раза в два, а то и три больше и выше самого Ксантоса, блондин ловко взобрался к нему на плечи, встав на них ногами, сорвал с головы украшение, принадлежащее Хакурю, и обвил длинными лентами шею Сейшу, натягивая их всё сильнее, перекрывая воину доступ к кислороду. Так как Ксантос натягивал ленты за счет того, что при этом сильно упирался ногами в плечи Сейшу, тот никак не мог добраться до парня, сколько бы ни вертелся и не размахивал руками. Даже его «змееволосы», которые пытались укусить противника, никак не могли дотянуться до рук Ксантоса, потому что тот предусмотрительно держал ленты за самые дальние концы, до которых змеи просто не доставали. Сейшу всё равно не хватило бы надолго – когда душат тяжело долго быть активным, поэтому вскоре воин рухнул на одно колено. - Сдаешься? – громко спросил Ксантос, не ослабляя тягу. - Кхх… - прохрипел Сейшу, старясь разорвать на шее ленты, но не получалось – ткань плотно впивалась в шею, воин просто не мог просунуть руку между лентой и своей шеей. - Сдавайся, - уже в приказном тоне произнес блондин, чуть повысив голос. – На кону твоя жизнь! - Гх… никогда, - еле слышный хрип Сейшу заставил Ксантос поморщиться. - Вот же упрямый засранец! – раздражено бросил голубоглазый молодой человек, после чего резко отпустил ленты и оттолкнулся от плеч воина, делая прыжок назад, чтобы оказаться подальше от Сейшу, когда тот почувствует свободу. Мимолётно посмотрев в сторону Коэна и остальных, Ксантос заметил, как Комэй держал поднятой раскрытую ладонь, тем самым не позволяя другим ассимилировавшимся воинам вступить в бой против наглеца. Честный поединок? Хах, какие они благородные. - Какого чёрта? – откашлявшись, прохрипел Сейшу, медленно поднимаясь на ноги. – Почему ты остановился? - А ты хотел, чтобы я убил тебя? – недоумённо глянул на воина Ксантос. Какие же они все странные в этой империи Ко! Одни самоубийцы. - Настоящий воин сражается до последней капли крови! – воскликнул Сейшу, принимая боевую позу, готовясь снова броситься в атаку. - Интересная жизненная позиция, но на моё счастье я не настоящий воин, и даже не воин понарошку, - хмуро протянул Ксантос. Он как и всегда пытался нахальничать, но нахмуренные брови выдавали поднимающееся в душе молодого человека раздражение на такое легкомысленное отношение к собственной жизни. – Кстати, приятно знать, что ты готов отдать свою последнюю кровь ради меня, а не своего господина. Я такой чести еще не удостаивался. - Что? – на мгновенье растерялся Сейшу. - Ты же только что чуть не умер, хотя никто из них, - кивнул блондин на Коэна и Комэя, - не приказывал тебе сражаться со мной, как ты говоришь «до последней капли крови». Ты сражаешься из-за меня, потому что ты зол на меня. Значит, ты отдаешь свою кровь ради меня, а не того, чьим воином являешься. Говорю же, я тронут. Но знаешь, я рад. Думал, ты послушная собачонка, а у тебя оказывается есть характер, да еще какой! Прям огонь! – улыбнулся блондин, приводя Сейшу в еще большее замешательство. – Считай, что заработал моё уважение. Не то, что твои дружки, которых взмахом королевской руки остановили. Что? – непонимающе воскликнул Ксантос, заметив направленные на него гневные и непонимающие взгляды. – Я бы на месте того парня, - указал Ксантос рукой на Чууна, - первым пустил стрелу мне в голову, если бы увидел, что на другана наезжают. Или… - задумался блондин. - Вы даже не друзья? Просто всё собрание стояли рядом друг с другом, я и подумал, что у вас такая дружная колоритная компания. Хотя возможно он просто меня не видит, - выдвинул он еще одно предположение в адрес Чууна. – Эй, приятель, ты вообще хоть что-нибудь видишь через свою чёлку? Пока Ксантос смотрел на Чууна и ждал ответа, совершенно не ощущая волны раздражения, исходящие от лучника, пропустил момент, когда Сейшу приблизился к нему и обхватил своей огромной лапой голову блондина. После чего за эту самую голову поднял парня над землей и развернул к себе. Ксантос на это лишь выдавил глуповатую улыбку и не менее глуповатое: - Хе… - У тебя с головой проблемы! – в сердцах воскликнул Сейшу, после чего поставил чудака на землю. - Нет, друг, это у тебя с головой проблемы, - слегка сконфужено произнёс Ксантос, указывая пальцем на шевелящихся змей, которые у Сейшу были вместо волос. - Какой я тебе друг?! – возмутился воин, отвесив блондину затрещину и направившись обратно к своему господину и соратникам. Наблюдавший за всем этим Хакурю сокрушенно покачал головой. У Ксантоса уникальный талант располагать к себе тех, кого он выводит из себя. - Впечатляющие навыки, - взял слово Му Алексий, делая пару шагов вперёд. – Победить без оружия ассимилировавшегося воина… - Никого он не победил! – вставил своё слов Сейшу, недовольно сложив руки на груди, но на его возмущение (точнее задетую гордость) решили не обращать внимание. Все знали, что победа была за Ксантосом, парню нужно было лишь довести дело до конца. - Где ты научился так сражаться? – спросил предводитель отряда фаналисов. Среди отряда фаналисов остался только он, его сестра и Ро-ро, остальные отправились готовить корабли к отплытию. Собственно как и солдаты других фракций, сейчас на месте собрания остались только озвученные раннее фаналисы, Рэн Коэн и Рэн Комэй со своими ассимилировавшимися воинами и лучником Чууном, король Синдбад со своими генералами, Алибаба Салуджа, Морджана, Олба, Тото, да веселая четверка не то друзей, не то врагов. Ксантос просмотрел на Му Алексия, и то, как изменился взгляд голубых глаз, не заметить мог только слепой. Холодный, злой, практически каменный, который так и говорил, что будь возможность, обладатель этих глаз перебил бы их всех. Мужчина нахмурился, заметив этот взгляд. Что не так? Откуда столько негатива? Парень не злился даже когда дрался с Ли Сейшу, хотя тот определенно угрожал его жизни. А Му всего лишь заговорил с ним. - Вы – Му Алексий? – строго спросил блондин. - Что? – не сразу понял мужчина. Он просто не ожидал такого… странного, если не глупого вопроса. - Вы – Му Алексий? – чётко повторил Ксантос. – Один из главнокомандующих империи Рем? - Да, - согласно кивнул аловолосый мужчина, всё еще не понимая, к чему все эти вопросы. - Вы знаете королевскую семью своей империи? – продолжил странный допрос не менее странный парень. - Конечно, - вновь подтвердил Му. - Тогда будьте так добры, передайте императору, - вежливо заговорил блондин, но его дальнейшие слова, пропитанные чистой яростью и самой, что ни на есть угрозой, ошеломили всех присутствующих: - Скоро я приду за его головой. - Ксантос… - в шоке выдохнул Хакурю, не ожидая подобного от блондина, который казался ему самым легкомысленным созданием на свете, который джинна-то покорил по ошибке. Даже Алибаба казался ему серьёзнее, чем Ксантос. Краем глаза принц заметил, что Пирр слегка опустил голову и отвёл взгляд. Словно знал о планах своего друга, понимал причины, но никогда не одобрял это решение. Переведя взгляд на Джудара, Хакурю увидел, что бывший маги в не меньшем шоке, чем все присутствующие. Замахнуться на жизнь императора одной из сильнейших в мире империй? Хакурю и Джудар определенно недооценили своего нового знакомого, считая его болтливым шутом, который растрачивает свою жизнь и время на ерунду. - Ты кем себя возомнил, отребье?!– воскликнула Мюрон Алексий, не в силах терпеть такое неуважительное обращение к своему брату, да еще и угрозы императору. - Я тот, кто я есть, - невозмутимо отозвался Ксантос. – И я не прощаю того, кто забирает то, что мне дорого. - Ха, придешь за его головой?! – презрительно оскалился Ро-ро. – А силенок-то хватит? Ты после таких слов можешь вообще не выбраться с этого острова живым. - Посмотрим, - гордо и уверено бросил блондин, после чего развернулся и направился к Коврику, по пути подняв с земли золотую книгу и украшение для волос. Синдбад, видя и слыша всё это, нахмурился. Мальчишка в эту секунду выглядел по-настоящему величественно. Этот безродный парень сейчас был похож на сильного короля больше, чем Алибаба, когда тот открыто бросил вызов своему брату-султану, хотя в тот момент Синдбад почувствовал гордость за светловолосого отпрыска Салуджа, считая его самым достойным из детей Рашида. Но этот Ксантос совсем другой. Странное чувство… Посмотрев на Рэна Коэна и Му Алексия, Синдбад понял, что они тоже ощущают внутренний стержень парня. Он далеко пойдёт, если не погибнет во время своей самоубийственной попытки напасть на императора Рем. - Тебе пора преподать хороший урок, - угрожающе зарычал Ро-ро, делая шаг в направлении блондина и разминая при этом кулаки. - Стой, Ро-ро! – остановил своего воина Му Алексий, после чего обратился к Ксантосу: - Ты понимаешь, как можно расценить твои слова? Блондин остановился, но не повернулся, продолжая стоять спиной к фаналису, однако ему было интересно, что тот может ему сказать. - За одни лишь слова тебя уже можно отправить на казнь. Я не знаю, какие мотивы движут тобой, но всё равно объясню простую истину: императора Рем защищают тысячи воинов, не считая отряд фаналисов и владельцев металлических сосудов. Ты не сможешь к нему даже приблизиться. На это Ксантос лишь хмыкнул, и слегка повернул голову, чтобы через плечо посмотреть на мужчину. - Пока не попробуем – не узнаем. - Постой, - позвал его Алибаба. – Куда ты собираешься? Разве вы здесь не для того, чтобы объединиться с остальными? - Да, были такие мысли, - протянул Ксантос, запрыгивая на Коврика, на котором его всё это время молча ждал Пирр. Молча. Это было совсем не похоже на рыжего парня, но Ксантос спросит что с ним позже, не на людях. Хотя он подозревает… Это его слова расстроили друга. – Но планы изменились. У вас своих проблем прибавилось, сейчас все наверняка в срочном порядке вернутся в свои страны, чтобы начать готовиться к той угрозе, которая нависла над всеми без исключения. Мы же, - указал парень на себя и Пирра, - ещё раз попробуем вытащить Мэдисон. - Как будто ты знаешь, как это сделать, - хмыкнул Джудар, сложив руки на груди. - Не знаю, - согласился блондин, - но придумаю по пути. - Пф, гениально, - саркастично бросил брюнет. – Просто гениально, как и все твои предыдущие планы. - Благодаря которым мы всё еще живы, - резонно заметил Ксантос. - А если не выйдет и в этот раз? – уже без насмешки и ехидства спросил Джудар. Блондинчик ввязывается в опасное дело, при этом прекрасно понимает все риски, но не отступает. - Значит, попробую еще. Буду пробовать, пока не получится, - смело, без тени сомнений в собственном решении отозвался голубоглазый молодой человек. – Лучше так, чем сидеть, теряя драгоценное время, и без конца придумывать хитроумные стратегии, которые в большинстве случаев не работают. - Ты имеешь все шансы сдохнуть, - привёл ещё один аргумент Джудар. - Ну, это моя жизнь, - слегка улыбнулся Ксантос, пожав плечами. – На что хочу, на то и трачу её. - А как же твоё желание убить императора Рем? – подстегнул его маги. – Или выпендрился перед всеми и теперь можно сделать вид, что ничего не говорил? - Знаешь, император подождёт, никуда он от меня не денется. А Мэдисон и так заждалась уже. К тому же, я там умирать не собираюсь, поэтому можешь не готовить речь для моих похорон, - язвительно усмехнулся Ксантос, посмотрев на недовольно скривившего губы Джудара. Пока происходила эта перепалка, Синдбад незаметно приблизился к парящему над землей ковру-самолёту и жестом руки подозвал к себе Пирра. Он вспомнил этого парня. Видел его в Серакузе, во время их с Мэдисон свидания. Рыжий парень недоуменно посмотрел на мужчину, но, тем не менее, без задней мысли наклонился к нему. - Вы действительно отправитесь за ней? – негромко спросил король Синдории. - Да, - кивнул Пирр. – Она нам не чужая, мы не можем бросить её. - Вот как… - задумался Синдбад. - Я всё хочу спросить Вас кое о чём, - неожиданно перенял инициативу Пирр. – А Вы дорожите ею? Ваши слова сбили меня с толку. Мне показалось, что Вам вообще плевать на то, что с ней. - Мне не плевать, - тихо выдохнул король. – Но мои руки связаны, я не могу бросить всё, даже ради неё. - Тогда спрошу по-другому, - решил перефразировать свой вопрос Пирр. – Если бы на Ваших плечах не было ответственности в виде целой страны, Вы бы отправились сейчас с нами? - А сам как думаешь? – хмыкнул Синдбад. - Думаю, Вы бы шли впереди всех, - улыбнулся рыжик, верно расценив слова короля. - Если вдруг я смогу чем-то помочь – дайте знать, - прошептал напоследок король. В ответ на его слова, Пирр протянул мужчине руку, которую тот пожал, скрепляя маленькое соглашение. - Вы закончили шушукаться? – улыбаясь, спросил Ксантос. – Нам пора лететь. - А ты не подслушивай, – пожурил парня Пирр как заботливая мамочка. – Коврик, берём курс на Ракусё! Опять… - скис на последних словах рыжий. - Стойте! – окликнул их Хакурю. - Да что такое?! – недовольно воскликнул Ксантос. – Нам дадут сегодня улететь или нет?! - Я иду с вами, - произнёс четвертый принц, направляясь к закадычным друзьям. - Что? – не поверили своим ушам парни, но Хакурю, под ошарашенные взгляды Ксантоса и Пирра, как ни в чем не бывало, закинул свой гуань дао на ковёр и сам ловко запрыгнул на летающий артефакт. - Двигайтесь, гады, - послышался с другой стороны голос Джудара, который в следующую секунду тоже занял место на Коврике, специально навалившись на Пирра, чтобы тому было неудобно. - Вы серьёзно??? – всё еще не мог прийти в себя Ксантос, но широкая улыбка уже блистала на его лице и не собиралась уходить. – Вам-то какое до всего этого дело? - Скажем так, это моя жизнь – на что хочу, на то и трачу её, - с легкой усмешкой на губах вернул четвертый принц Ксантосу его же слова. Ксантос так и застыл с открытым ртом, впервые не зная, что ответить. Всё что он смог, это усмехнуться и покачать головой. - Ну, тогда лови, - улыбнулся блондин, кинув принцу его украшение для волос, которое тот ловко поймал. – Коврик, в Ракусё! Наблюдая за тем, как четверо парней взмывают ввысь на ковре-самолёте, Алибаба не мог отделаться от чувства, что эти Ксантос и Пирр смогли повлиять на Хакурю и Джудара сильнее, чем можно было бы вообразить. Когда он сам пытался отговорить Хакурю от мести, то лишь сильнее распалил четвертого принца, который вскоре после этого покинул их компанию, решив выбрать свой собственный путь. Он, Морджана и Аладдин отговаривали его, звали с собой, но Хакурю решил пойти другой дорогой, которую выбрал еще много лет назад. А что сейчас? Хакурю сам захотел пойти с теми парнями, прекрасно зная, что его собственные планы вряд ли совпадут с целью тех двоих. Но он всё равно пошёл с ними, тем самым отложив в сторону собственные цели. То есть он… не хотел оставлять их больше, чем хотел завершить свою месть? И Джудар… Тот Джудар, которого знал Алибаба, и этот – совершенно разные люди. Джудар, которого он видел в Балбадде – злой, опасный, не ведающий жалости и сострадания могущественный волшебник, который смотрел на всех свысока, смотрел как на мусор. Но Джудар, которого он видел на этом острове, – обычный, пускай и на редкость вредный, парень, перекидывающийся с друзьями колкими фразами и оскорбительными шуточками. Друзьями… Друзья ли они? Но как еще назвать их отношения? Как объяснить то, что этот самый Джудар только что сам вызвался идти с ними? - Мой брат и король, - раздался голос Комэя. – Вы так просто отпустите Хакурю? После того, что он сделал и сказал? Коэн не ответил сразу. Мужчина задумался, вспоминая слова своего младшего кузена. Он не хотел, чтобы их семейные разборки слышали все, но в этот раз они хотя бы смогли высказать друг другу всё. Возможно, это было правильно. Они наверняка еще встретятся и тогда поговорят снова, а до тех пор… - Да, - подтвердил мысли младшего брата Коэн. – Раньше для него было проблемой открыто высказать мне свои претензии, хотя бы теперь набрался храбрости. Те двое на него определенно хорошо влияют, ему будет полезно провести время в их обществе. - Мой брат и король, Вы… гордитесь им? – не поверил своим ушам Комэй. – После того, как он развязал гражданскую войну? - Этого глупого поступка я ему не прощу, - отрезал первый принц, но потом неожиданно для всех слабо улыбнулся одними лишь уголками губ. – Но Хакурю определенно изменился. Он и твой брат тоже, - заметил Коэн. – Неужели ты не заметил, что он повзрослел? – задал мужчина риторический вопрос, после чего направился в сторону кораблей. Пора отплывать, их итак уже заждались на родине. – Уходим! Ли Сейшу и Эн Шо непонимающе переглянулись. Так Хакурю считается государственным изменником и их врагом или нет? Так или иначе, воины решили уточнить этот момент позже и направились вслед за своим принцем. Идя чуть позади остальных, Сейшу незаметно потёр шею рукой и беззлобно усмехнулся. Чертовски странный парень… Но Сейшу был бы не против еще раз с ним сразиться. За воином должок. - Постойте, господин Коэн! – остановил его Алибаба. – А как же Аладдин и остальные маги? Вы что, просто так уйдёте? - Чего ты от меня ждешь? – резко перебил мальчишку Коэн, смерив его хмурым, угрожающим взглядом. В общем, посмотрел на него как обычно. – Мы лишены металлических сосудов, наша первостепенная задача перегруппировать свои войска и собрать оставшихся владельцев сосудов, чтобы обезопасить свои территории. Нам здесь больше делать нечего, собственно, как и всем остальным. - Он прав, - подтвердил Му Алексий, обращаясь к принцу Балбадда. – Хоть мы и желаем вернуть своего маги не меньше, чем ты друга, но у нас пока нет возможности сделать это. Мы тоже возвращаемся в Рем, чтобы продумать свои дальнейшие ходы и собрать оставшиеся силы. И тебе советую сделать то же самое. Как-нибудь еще увидимся, Алибаба, - махнул рукой юному принцу на прощание фаналис-полукровка, после чего развернулся и направился со своей сестрой и старым другом в сторону кораблей. - Господин Алибаба? – позвала Морджана, тихо подойдя к парню, стоявшему с опущенной головой. - Морджана… - прошептал принц, но потом поднял на девушку решительный взгляд. – Идём, нам тоже пора. - Что будем делать с Аладдином? – спросила юная фаналис. - Обсудим это по пути вместе с остальными. Не желая спорить, Морджана послушно последовала за юношей. Наверняка, он не оставит произошедшую ситуацию на самотёк. Алибаба что-нибудь придумает, нужно лишь немного времени. - Синдбад? – вопросительно посмотрел на своего короля Дракон. - Да, - выдохнул он, прикрыв глаза, но потом резко распахнул их и решительным шагом направился в их сторону. – Отплываем. Больше никаких сомнений. У него есть, кому доверить Мэдисон, кто позаботится о ней. Этого пока хватит. Сейчас он должен сосредоточиться на защите своей страны. End of flashback Устало рухнув в кресло, Синдбад задумался. Странно всё это… Почему-то он не может думать о своих чувствах к Мэдисон. Столько всего навалилось, что казалось, будто эти чувства вообще из другой жизни. Два месяца прошло, он уже забыл, когда в последний раз радовался её улыбке, её шуткам… То, что он увидел недавно, казалось совершенно другим человеком, с которым он даже не знаком, поэтому он и не может испытывать какую-то боль или тому подобное. Его всё еще не оставляет ощущение, что Мэдисон он пока так и не встретил, что те два месяца разлуки всё еще продолжаются, а сокрушаться по незнакомому человеку он просто не может себя заставить. Синдбад запутался. Ему нужно увидеть её настоящую, чтобы вспомнить, каково это, когда она присутствует в твоей жизни. Ему нужно видеть ту, за которую он стал бы сражаться, а не жалкую пародию на неё. Мэдисон ничего не стоит без своей яркой личности. Её красота – абсолютное ничто, если в глазах не горит то неукротимое пламя, которым полыхает её душа. На собрании Синдбад лишь убедился во всём этом лишний раз. Да, вот оно… Он вспоминает, какая она. Он вспоминает, что именно оставило его неравнодушным. Её душа. Это притягивало его с такой силой, что он не мог противиться. Когда произошла та трагедия с первой Синдорией, что-то в Синдбаде безвозвратно изменилось. Он никому об этом не говорил, но иногда Синдбад слышал в своей голове чей-то мужской голос – отдалённо, словно навязчивый шёпот, который он даже не понимал. Ему казалось, что всё это игра воображения, что после пережитого потрясения он еще легко отделался, не заработав более серьезные проблемы с головой. Но он скрывал это от всех, чтобы его не приняли за умалишенного. Тем не менее, голос был, он его слышал, старался не обращать внимания, но слышал. Это было не постоянно, но часто. Синдбад предпочитал просто абстрагироваться от этого, словно ничего и не было. Ему просто кажется, обычные слуховые галлюцинации. Но! С тех пор, как в его жизни появилась Мэдисон, он ни разу не слышал того голоса. Даже намёка на него. Он так увлёкся девушкой, что перестал многое замечать, хотя не раз пытался взять себя в руки, но каждый раз мысли его неизменно возвращались к девушке, будто кто-то в его голове специально менял их направление, заставляя всё ближе и ближе подходить к грани помешательства, а Синдбад и не против. Это было странно. Синдбад встречал за свою жизнь много самых разных женщин, но ни одной никогда не удавалось настолько захватывать его мысли, что он не мог это контролировать, как же подобное удалось Мэдисон? Да, она необычная, но разве же это причина терять голову? Почему он только и делал, что думал-думал-думал исключительно о ней? Королю целого государства нечем больше заняться? Право слово, он же не сопливый мальчик, чтобы «в омут с головой». А когда она исчезла два месяца назад – он при таком раскладе, казалось, должен был вообще с ума сойти, но нет. Наоборот, с каждым днем возвращалась ясность мыслей. Но и раздражающий голос тоже начал постепенно возвращаться. Синдбад не знает, как объяснить всё это. Он запутался в самом себе.

***

В Ракусё молодые люди направлялись на ковре-самолёте, не используя кольцо, открывающее порталы. Так было дольше, но именно это и нужно было Ксантосу, чтобы хорошенько обдумать свои дальнейшие действия. - Ну как? – скучающим тоном спросил Джудар, наслаждаясь лёгким ветром, что трепал его длинные волосы, и видом начинающегося заката. Он не романтик, просто смотреть больше не на что было. – Очередной гениальный план появился? - Пока что придумал только запасной, - без шуток ответил блондин. - Разве запасной план придумывают не после основного? – улыбнулся Пирр, так же наслаждаясь видом постепенно заходящего солнца. - Если до прибытия в Ракусё не придумаю еще что-то, значит, он и будет основным, - не растерялся Ксантос. - Просвети уже, - произнёс Джудар. Что было странно – обычно стервозный и раздражающий всех окружающих голос бывшего маги, который напоминал скрежет по стеклу, сейчас был спокойным, умиротворенным… И только в такие моменты можно было расслышать, что у Джудара действительно красивый голос – не слишком низкий, мягкий, но при этом с легкой хрипотцой, придающей своеобразного мужского обаяния. Это не назвать баритоном, идеальное слово, описывающее голос Джудара (когда он разговаривает как человек), это «бархатный». - Ну-у-у… - немного замялся Ксантос, стараясь не смотреть на четвертого принца империи Ко. – Я планирую использовать Хакурю как наживку, - сознался блондин, чем заработал два непонимающих взгляда и один возмущённый. – Конечно же, с гарантией безопасности его жизни, - попытался сгладить «углы» парень, но это не особо помогло. Прежде чем Хакурю успел возмутиться такой наглости, раздался весёлый смех Пирра и Джудара. Им весело – конечно! Не их же собираются наживкой делать. И вообще, почему Ксантос всегда норовит сделать наживку именно из Хакурю? - Из нас четверых, ты – самый лакомый кусочек, - словно прочитав мысли принца, ответил Ксантос в своей привычной шутливой манере. Принц решил поступить мудро и просто проигнорировать этот выпад. Отвернувшись, Хакурю как и остальные решил уделить внимание закату, а не всяким неблагодарным типам. - Кстати, я тут полюбопытствовать хочу, - издалека начал блондин, надеясь плавно подрулить к теме, которую хочет затронуть, чтобы его не послали куда подальше после первого же вопроса. – Кто та милая девочка, которая говорила с тобой? Если не ошибаюсь, ты назвал её Морджаной. - Какая тебе разница? – безразлично бросил принц, однако его напрягшееся тело говорило об обратном. Ему далеко небезразлично. - Просто интересно, - постарался сказать как можно ненавязчиво парень. – Ты отреагировал на её слова… необычно. Тебе было не наплевать, что она о тебе подумает. - К чему ты ведешь? – разозлился Хакурю, резко повернувшись к болтуну. Это личное, он не собирается обсуждать это! - Она тебе нравится? – напрямую спросил Ксантос, ответно взглянув на Хакурю. Глаза в глаза, немая борьба. Ксантос не отведёт взгляд. Ему-то что? Это Хакурю напряжён, значит, первым и сдастся. Так всё и произошло. Хакурю первым прервал зрительный контакт и отвёл взгляд, не желая продолжать это глупое занятие. - Брось, Хакурю, - улыбнулся Ксантос, решив попробовать другой стиль. – Здесь все свои. Я же спрашиваю не потому, что посмеяться хочу. - А зачем тогда? – резко бросил Хакурю. - Потому что у тебя с этой девочкой явные проблемы, - скептично произнес блондин. – Подумал, может совет какой с парнями дадим, - кивнул он на Пирра и обалдевшего от такого номера Джудара. – Ну, или на крайний случай просто выговоришься. - Совет? – иронично изогнул бровь принц. – Какой совет можете дать такие как вы? И я не испытываю нужды выговариваться. - Не надо так говорить, - спокойно отреагировал Ксантос. – Совет всегда бывает кстати, а прислушаться к нему или нет – дело уже твоё. Так я прав? Та девочка тебе нравится? Хакурю отвернулся, вперив потухший взгляд в собственные ладони. - Нет, - после недолго молчания ответил юноша. – Госпожа Морджана невероятная девушка: смелая, добрая, красивая. Сильная, как и все фаналисы, но при этом очень нежная и ранимая. Готовая защищать тех, кто ей дорог, даже ценой своей жизни. Такая как она не может просто нравиться. Я её люблю, и однажды обязательно на ней женюсь. Ксантос громко присвистнул, тогда как Джудар просто скривился, как будто съел что-то протухшее. - Вот это у тебя планы, - с выражением священного ужаса на лице выдохнул Пирр. – Жениться? Тебе сколько лет? Семнадцать? Восемнадцать? Неужели твоя жизнь настолько ужасна, что уже в таком возрасте ты хочешь жениться? - Что? – непонимающе моргнул принц. Что такого ужасного в женитьбе? Тем более на девушке, к которой ты испытываешь сильные чувства. - Не обращай внимания, - махнул на друга рукой Ксантос. – У Пирра предвзятое мнение, что женитьба является концом счастливой жизни для любого мужчины. - Но ведь это так! – настаивал на свой правоте рыжик, и прежде чем он собрался разразиться длинной тирадой на тему того, что женитьба – самое коварное зло, какое только может поджидать на жизненном пути хорошего честного мужика, Ксантос поднял раскрытую ладонь вверх и отрицательно покачал головой, как бы говоря: «Друг, не сейчас. Они еще не готовы услышать это». - Планы у тебя, конечно, впечатляющие, - вынес вердикт блондин. – Но судя по тому, что я видел на острове, чувства твои не взаимны. Верно? Нет, можешь не отвечать, это был риторический вопрос. Итак, она смелая, сильная, добрая, красивая, и конечно же нежная и ранимая. Держу пари, у неё было печальное прошлое, я прав? – без намёка на насмешку, на полном серьёзе спросил блондин. - Как ты это понял? – опешил Хакурю. Сейчас в Морджане ничто не выдало бы, что она – бывший раб. - Догадался, - не стал вдаваться в подробности парень. Он много людей в своей жизни повидал, кое в чем умеет разбираться. – И что же тебя в ней привлекло? - Прости? - Я спрашиваю, что тебя в ней привлекло? Почему ты с уверенностью готов сказать, что любишь её и даже хочешь на ней жениться? Наверное, произошло что-то особенное, что поразило тебя прямо в сердце? - Ну… - замялся Хакурю, вспоминая. – Я же уже сказал. Она красивая, добрая… - И что? – мягко перебил принца Ксантос. – Это не такие редкие качества, тем более у девушек. Я могу назвать тебе десяток красавиц, и это только те, которые добрые, смелые, ранимые и нежные. Могу назвать еще десяток красоток, но они уже самоуверенные и стервозные. Сильная? Возьми любую женщину из племени фаналис, все они чертовски сильные. Да и вообще их женщины, даже усеянные шрамами с ног до головы, очень красивы, так что в этом нет ничего необычного. Но у Морджаны ведь наверняка есть какое-то особое качество, которое у других не найти. Я вот это хочу из тебя вытащить, - заискивающе улыбнулся Ксантос, но заметив, как Хакурю непонимающе на него смотрит, улыбка на лице блондина медленно таяла. – Ты что, серьёзно? – не поверил своей догадке Ксантос. – Кхм, так, ладно, хорошо. Попробуем по-другому. Её любимое блюдо? - Я… не знаю, - растерялся Хакурю. – Наверное, рыба. - Все фаналисы любят рыбу, - устало потёр лоб Ксантос. – Ладно. Её любимый цвет? - Чт.. Я не… У меня не было времени расспрашивать её об этом, - пытался отбиваться аргументами Хакурю. - Любимые цветы? Любимое животное? Любимая поговорка? Любимая одежда? Любимая погода? Любимое время суток? Ты хоть что-нибудь из этого знаешь? – совсем отчаялся Ксантос. - Госпожа Морджана была рабыней! – не выдержал Хакурю, слегка повысив голос. - У них не спрашивают предпочтений и уж точно им самим не до этих глупостей! - А спас её наверняка тот белобрысый парень, которого ты облил говном, а она за него заступилась, я прав? - Боже, да как ты и это понял?! – взорвался принц. - Это же очевидно! – в ответную взорвался негодованием Ксантос, всплеснув руками. – Он спас её от рабства, он – её герой и мужчина мечты, всё, можешь забыть, тебе ничего не светит. Тут дело не в том, что ты в чём-то плох, а в том, что у неё наверняка давным-давно что-то сдвинулось в голове. Она – маленькая девочка, да еще и фаналис, скорее всего провела в рабстве почти всю жизнь, по ней видно, что она еще не оправилась, и единственный, кто для неё сейчас авторитет и смысл жизни – тот, кто спас её из того кошмара. Сомневаюсь, что она вообще знает, что такое любить и быть любимой, бывшие рабы годами, если не десятилетиями, избавляются от собачьей преданности, которую в них вбивают хозяева очень долго и очень методично. Тут помощник только время. Но я поражаюсь другому – как ты мог влюбиться в девушку, о которой не знаешь НИХРЕНА! Хакурю, открою тебе секрет: женитьба – дело серьёзное. Тебе потом с женщиной, которую ты выберешь, жить ещё очень и очень долго. - Я знаю, - смело парировал принц. – И я хочу этого. - Постой-ка… - внезапно нахмурился парень. – Ты недавно сказал, что у тебя не было времени расспрашивать о её предпочтениях? Это как понять? - Мы были в лабиринте Загана, - сквозь зубы выдавил Хакурю. – Там были смертельные ловушки, мы сражались буквально каждую минуту. Там, знаешь ли, неподходящая атмосфера для романтических разговоров. Потом нас ждало противостояние с пиратами, которые служили одной безумной женщине, внушавшей всем, что она – их добрая, заботливая мать, и приказывала похищать детей, чтобы внушать им ту же мысль, что и всем, а они потом готовы были убивать за эту психопатку. Ты видишь в этом подходящий момент для милых бесед с девушкой? - Ты видел Морджану в бою? – хмуро спросил Ксантос. - Я же только что сказал, что мы сражались бок о бок в лабиринте Загана. Естественно я видел её в бою. - Ей приходилось спасать твою жизнь? - Да, - нехотя сознался Хакурю. - Всё понятно, - подвёл итог блондин. – Ты падок на сильных женщин, Морджана – самая сильная из всех, кого ты видел, не считая твоей собственной матери, а вдобавок ко всему эта девочка спасла твою задницу, так что теперь она – твой герой и мужчина мечты. Ой, прости, женщина мечты, - с паскудской улыбкой исправился Ксантос, что говорило о том, что нифига он не оговорился. Сказал именно то, что хотел. – Знаешь, по этой же логике ты должен был по уши влюбиться в Пирра. О нём ты тоже мало что знаешь, но он силён и спас твою шкуру. И кто не согласится с тем, что он красивый, добрый и смелый? - Давайте, меня не приплетайте к своим сомнительным разговорам, - поежился рыжий парень. – Когда я говорил, что будь Хакурю женщиной, я бы женился на нём, это была всего лишь шутка. Он вкусно готовит – я впечатлился, не более. - Какого черта ты от меня хочешь, Ксантос? – нахмурился Хакурю. Ему вообще не нравится то, куда зашёл разговор. – Ты говорил, что спрашиваешь о моих чувствах к Морджане не для того, чтобы посмеяться, но сейчас по тебе этого не скажешь. - Вот дурак, - устало выдохнул Ксантос. – Какие чувства? Нет у тебя никаких чувств к Морджане, - снисходительным тоном заговорил парень. – Она тебя поразила своими умениями, а вместе с этим ещё и привлекла внешне, вот ты и придумал какую-то там любовь, которой и в помине нет. Хакурю, нельзя любить человека, которого не знаешь. - Это не тебе решать, - процедил сквозь зубы принц Рэн. - Я ничего не решаю, - легкомысленно пожал плечами блондин. – Просто хочу, чтобы ты открыл глаза и перестал убиваться из-за собственных иллюзий. «Она добрая, милая и смелая» – дружище, заведи собаку, ты удивишься тому, насколько эти создания милые и добрые, а какими смелыми могут быть, если надо защитить хозяина… А выберешь красивую породу – так это же сплошное удовольствие для глаз. А женщина… Женщина – не-е-е-ет, тебе будет плевать насколько она добрая, красивая и смелая, ты будешь думать совсем о другом. Ты будешь постоянно метаться между пожаром, который горит у тебя в сердце, и пожаром, который горит у тебя в штанах. Поверь мне, это незабываемые ощущения. Особенно, когда ты бесишь её каждым своим словом, она рассказывает о том, как хочет убить тебя, а ты ничего не можешь ответить, ведь думаешь только о том, чтобы она не заметила, как тебя завёл её разозленный вид. С одной стороны ты готов уничтожить любого, кто хотя бы косо на неё взглянет, с другой стороны ты только и будешь мечтать о том, как бы свернуть ей шею – до такой степени тебя будет бесить её власть над тобой, о которой она может даже не догадываться, но которая будет приносить тебе мазохистское удовольствие. А вот когда начнется самое интересное – когда ты поймёшь, что готов отказаться от всего ради неё, – ты уже не будешь сомневаться в том, что именно с этой обворожительной гадиной ты бы провел всю свою сраную жизнь. Хотя почему я тебе всё это рассказываю? Джудар это уже испытал на собственной шкуре, я прав? Объясни другу, каково это, когда у тебя кровь кипит из-за одной единственной девчонки. - Чего? – возмутился бывший маги. – Тебе самому еще не надоело нести эту чушь? - Завязывай уже, - закатил глаза блондин. – Надиды здесь нет, а передо мной и Пирром эти концерты бесполезны. Ты ведь испытывал всё то, что я сказал. И тебя это бесит. - Слышь, я тебе не Хакурю, развести меня на сопливые истории не получится, – огрызнулся маги. - Да ну? – усмехнулся блондин. – Ладно, к чёрту эти аккуратные разговоры, давай по-мужски: ты хочешь её? Ты представлял Надиду под собой? Джудар оскалился, еле сдерживая злость на этого придурка. Куда он суёт свой х#ров нос? Проныра, как его земля носит? - РОЖАЙ УЖЕ! – прикрикнул на него Ксантос, и самообладание Джудара дало трещину. - ДА! – в сердцах воскликнул маги. - Да, представлял! Ты это хотел услышать?! Ты вообще видел её? Кто не захотел бы такую, как она?! И да – меня это бесит! Она меня бесит! - О, поверь, ты еще долго будешь беситься, - на полном серьёзе заверил его Ксантос. – Но это того стоит. - Откуда ты всё это знаешь? – удивленно посмотрел на парня Хакурю. - Ну, я просто падкий на женщин парень, - улыбнулся Ксантос. – Так что… - Ни один «просто падкий на женщин парень» не смог бы описать все чувства, как это сделал ты. Ты любишь кого-то. Любишь очень сильно. – Это были не вопросы, а утверждения. Хакурю ничего не спрашивал, потому что он сразу понял: не может такое сказать человек, который не испытывал всего этого сам. Ксантос усмехнулся, глядя на троих парней, смотрящих на него удивлёнными и в то же время любопытными глазами. - Да. Люблю. - Почему ты не говорил? – удивлённо спросил Пирр. Ксантос никогда не говорил о том, что настолько любит кого-то. Даже повода заподозрить это не давал. Он всегда был таким любвеобильным по отношению к девушкам, по нему никогда не скажешь, что его сердце занято кем-то. - Я не хотел лишний раз напоминать себе о ней. И так скучаю, - глупо улыбнулся Ксантос, рукой взлохматив волосы на затылке. – Да и в последнее время у нас немного напряженные отношения. - Насколько напряженные? – слабо усмехнулся рыжий парень. - Она убьёт меня, если встретит, - дал лаконичный ответ блондин. Причем сказал это так, будто всё в порядке вещей. В следующую секунду Ксантос о чем-то вспомнил, и чуть не подпрыгнул на месте. – Хакурю, каков хитрец! Не пытайся затеряться среди наших разговоров, мы всё это начали из-за тебя. - Ты начал это из-за собственного любопытства, - усмехнулся принц, сложив руки на груди. - Давай по-честному, - безапелляционно заявил голубоглазый молодой человек. – Мы с Джударом уже сознались, теперь твоя очередь. - Что ты хочешь от меня услышать? – обреченно вздохнул Хакурю, уже не зная, куда деваться от этого человека. – Нет. Ничего из того, что ты сказал, я не испытывал. Я не бешусь как Джудар, я не скучаю как ты. И, как ты предпочел выразиться, «пожара в штанах» я не ощущал. - Вообще никогда или..? - с сомнением протянул Пирр. Потому что в возрасте Хакурю вообще не испытывать этого – тревожный звоночек. Но красноречивый взгляд принца, в котором ясно читалось, каким же идиотом он считает Пирра, говорил о том, что беспокоиться за принца в этом плане определенно не нужно. - И? – подстрекал Ксантос принца к дальнейшим словоизлияниям. - И возможно ты был прав, - нехотя признал Хакурю, прикрыв на секунду глаза. – Возможно то, что я испытываю к госпоже Морджане, вовсе не любовь. - Вот видишь? Не так уж и сложно осознать это, - по-доброму улыбнулся Ксантос. Но он не мог не завершить всё какой-нибудь сволочной шуткой: - Всего-то надо было заставить твоего маги признаться в том, что он – извращенец.