***
Вечер был совсем не таким, как ожидала Мэдисон. В хорошем смысле. В её представлении всё проходило в каком-нибудь дорогущем ресторане, где даже официанты сделаны из золота и алмазов, вокруг были одни лишь богатые снобы, задирающие свои носы вверх, пока мнение о них стремительно падает вниз, но на деле оказалось всё очень даже неплохо, если не сказать мило. Помещение, где проходил якобы торжественный вечер, являлось просторным хорошо освещенным банкетным залом, располагавшимся на крыше небоскрёба, с музыкантами, играющими неспешные умиротворяющие мотивы на своих инструментах – не электронных, а классических, официантами в обычных чёрных брюках, белых рубашках, жилетках и перчатках, с забавными черными галстуками-бабочками. Ни грамма вычурности, ханжества, да и аромата лицемерия в воздухе Мэдисон не учуяла. Все гости показались ей приличными, воспитанными людьми, с которыми самой поздороваться лишний раз хотелось. Разумеется, какие они на самом деле ей неизвестно, обманываться она не будет, но первое впечатление очень приятное. Было немного волнительно, но, к её счастью, всё, что от неё требовалось, это держать Синдбада под локоть, вежливо улыбаться и периодически говорить «здравствуйте» или «добрый вечер». Особенно ей понравилось здороваться с подчиненными Синдбада, которые тоже были на этом вечере, и смотреть, как у них вытягиваются лица – одна только физиономия Шарркана чего стоила, когда он увидел её. - Ты неотразима, девочка, - делает комплимент Хинахохо, проявляя незаурядные манеры. Синдбад улыбается, а после переводит хитрый, ожидающий взгляд на Джафара, который поджимает губы и складывает руки на груди. - Ладно, признаю, ты был прав, - с улыбкой сдается беловолосый мужчина, одернув и без того идеально сидящий на нём пиджак. - Вы о чем? – с живым интересом спрашивает Писти, выглядящая очаровательно в платье розово-персикового цвета и уложенными в высокую прическу волосами, похожими на жидкое золото. - Да так… - неопределенно отзывается Синдбад. – Джафар на меня наговаривал, а теперь вынужден прикусить язык. Объяснение, вызывающее еще больше вопросов, но мужчинам было плевать – они смотрели в глаза друг друга, вновь мысленно проигрывая вчерашний разговор в квартире Синдбада. «Она должна тебе соответствовать на этом вечере, как ты мог предоставить её самой себе?! Можно же было попросить Писти о помощи, она бы наняла тех, кто полностью займется подготовкой Мэдисон, подберет всё, начиная от платья и украшений, заканчивая чертовыми тюбиками со всякой женской приблудой. От тебя требовалось всего лишь оплатить всю эту ерунду и поход в салон красоты!» «Тебя история в Нью-Йорке вообще ничему не научила? Эта женщина сама прекрасно знает, как себя подать в наиболее выгодном свете, я просто дал ей свободу действий. Так что расслабься и помоги мне найти лосьон после бритья. Не могу вспомнить, куда его дел…» Во время беседы Синдбада со своими коллегами, Мэдисон как приличная сопровожданка стояла рядом и помалкивала, отыгрывая свою роль красивого улыбчивого украшения, попутно ненавязчиво осматривала зал, отмечая, что выглядит всё очень даже приятно глазу. И еще раз она ловит себя на мысли, что не чувствует в незнакомой обстановке и незнакомом обществе дискомфорт. Все заняты беседой друг с другом, напитками, наслаждаются музыкой, не пялятся друг на друга как в зоопарке, а просто приятно проводят вечер. Заметив, что Синдбаду необходимо отойти, чтобы переговорить с парой людей, и ей в этой «банде» не совсем место, она с улыбкой отпускает его возле стола с напитками и закусками, клятвенно заверив, что её можно оставить, с ней ничего не случится, и сама она ничего не натворит и ни во что не ввяжется. - Я скоро вернусь, - ласково шепчет он ей на ухо и крепче сжимает женскую ладонь в своей, не позволяя себе поцелуй, так как правила приличия никто не отменял, а они на людях сейчас. Оставшись одна, Мэдисон решила заняться самым интересным, что только может быть на подобных вечерах – выбрать, что утащить со стола с закусками первым. Так, она в платье и на шпильках, выглядит как первая претендентка на трон чего-нибудь, значит всё, что в соусе отпадает, так как можно запачкаться. Мясная нарезка… При всём уважении к мясу – не сегодня! Внимание привлекли милые с виду канапе из небольшого квадратика хлеба, сыра, ветчины и оливки, насаженные на одну шпажку. Неторопливо, чтобы не выглядеть со стороны так, будто она только ради них и пришла на вечер, съев две штучки, девушка решает, что можно позволить себе и бокальчик шампанского. Всего один, и то целью скорее было взять бокал, чтобы держать его в руке для красоты, нежели пить. Сделав маленький глоток, Мэдисон, прикладывая всё своё актерское мастерство, чтобы принять вид чистокровной аристократки, отправляет в рот маленькую клубничку, с легким удивлением чувствуя, как вкус шампанского раскрывается по новому на фоне вкуса ягоды. Прав был Ричард Гир в фильме «Красотка», когда предлагал Джулии Робертс попробовать такое сочетание! Это действительно здорово. И пока Мэдисон внутренне предавалась удивлению из-за своего маленького открытия, она не заметила, как к ней подошла одна из гостей. - Ты??? – раздается возле неё тихий женский голос, полный непередаваемого удивления, граничащего с шоком. Мэдисон поворачивается к женщине и тоже удивлённо раскрывает глаза. Она не помнит её, но кажется где-то когда-то видела… или не видела… Вроде что-то знакомое есть, но Рассел совершенно точно знает, что не знает эту женщину. - Добрый вечер… – слегка неуверенно тянет Мэдисон. – Вы ко мне обращались? - Добрый, - медленно говорит в ответ женщина, взяв себя в руки, но едва ли не вгрызаясь взглядом своих темно-карих глаз в девушку напротив. – Простите, я, вероятно, обозналась. - Ничего страшного, со всеми такое иногда бывает, - слегка натянуто улыбается Мэдисон, стараясь быть вежливой. В обычные дни она бы ответила что-то вроде «да не парься, сестрюнь, фигня вопрос», но сегодня надо шифроваться под приличного человека, чтобы не опозорить одного обаятельного красавчика, который оказывается умеет так мило смущаться. - Могу я узнать Ваше имя? – продолжает разговор женщина. - Мэдисон, - представляется девушка. – А Вы..? - Арба. Мэдисон давит из себя вежливую улыбку, понимая, что из всех теоретически возможных проблем данного вечера она попала в самую десятку. Арба представляет сегодня фирму Alma Torran, то есть она наряду с Синдбадом одно из главных действующих лиц вечера, и перед ней нельзя потерпеть фиаско. Лично Мэдисон не была с ней знакома, но очень много слышала о ней в юности еще от Соломона и Диргама. Она – старейший сотрудник компании, который работал еще в те времена, когда она называлась «Ill Ilah», и руководил ею отец Соломона. Уж какие там бизнес-страсти происходили Мэдисон не знает, разве что в общих чертах, без деталей, но в компании произошла чуть ли не революция, после чего кресло генерального директора занял Соломон Иохаз Абрахам, а его отец, Давид Иохаз Абрахам, вроде как умер через некоторое время от сердечного приступа или что-то такое. Мол, не справился с потрясением, и на фоне стресса сердце уже немолодого мужчины подвело. По крайней мере так слышала Мэдисон. Странно, что Арбу она видит впервые, тогда как отца Соломона успела пару раз застать еще при жизни. Это произошло, когда они переехали в город, в котором росла Мэдисон и училась с Соломоном в одной школе. Виделись всего два раза, когда Давид лично приезжал за Соломоном, и она случайно пересеклась с ними возле школьных ворот. Тот черноволосый мужчина был так добр к ней в те две встречи… Хвалил, хотя толком даже не знал её, по-отечески разочек потрепал по голове, взлохмачивая волосы, и еще наказал быть умницей и хорошо учиться. Даже подтрунить успел над хмурым Соломоном, что сын не просто так вертится возле такой красавицы, наверняка женится в будущем хочет – весь в отца пошёл, чем вызвал у Мэдисон искренний смех. Хотя справедливости ради, это она и остальные ребята крутились вокруг Соломона, соревнуясь, кто растормошит мажорчика, у которого перманентно был пониженный фон настроения. Кстати, победа была за командой, в которой была она, Анвар и Сархан. Что могло произойти между ним и Соломоном такого, из-за чего отношения отца и сына превратились в настоящую вражду? Кстати, насчет Арбы: она получается должна быть плюс-минус ровесницей Диргама или даже старше, раз успела продолжительное время поработать на отца Соломона, то есть в цифрах это не меньше пятидесяти пяти, а скорее всего даже больше. Как ей удается настолько охуенно выглядеть? Ей же больше тридцати шести внешне не дашь! Причем такие тридцать шесть – всем на зависть. Мэдисон не отказалась бы выглядеть также хорошо, когда ей будет под шестьдесят. - Мэдисон, - со странной интонацией тянет Арба, словно пробует имя на вкус. – Случаем не Рассел? Глаза девушки удивлённо округляются. - Откуда Вы..? - Вы очень похожи на свою двоюродную бабушку по линии отца. Практически копия. – Вновь взгляд голодной волчицы, заставляющий мурашки пробежать по спине Рассел. – Что ж, не буду больше отнимать Ваше время, наслаждайтесь вечером, - резко меняет свой настрой женщина с откровенно охотничьего на вполне себе мирный и дружелюбный. – Рада была познакомиться, Мэдисон. Мэдисон молчит, не зная, что ответить. Да и слова этой женщины ввели в некоторое недоумение. Со стороны отца был дедушка Ричард. Насколько известно Рассел из рассказов родственников, у дедули Ричарда, царство ему небесное, изначально были младшие брат и сестра – двойняшки, которые Мэдисон приходятся как раз двоюродными дедушкой и бабушкой. Эта бабушка умерла еще в шестидесятых, когда ей было плюс-минус восемнадцать лет: нападение во время вечерних факультативных занятий в кулинарной академии, когда она осталась одна в учебном корпусе. Времена тогда были неспокойные, любой человек мог пострадать, просто завернув не в тот переулок, но общественность потрясло не столько убийство студентки-первокурсницы какой-то там кулинарной академии, сколько то, что преступник смог пронести с собой в учебное заведение огнестрельное оружие, из которого и было совершенно убийство. Причем на теле тогда были найдены следы борьбы и чужих укусов, то есть тот урод не просто подкрался со спины и выстрелил, он по-настоящему напал, и тогда еще молодая девушка оказывала сопротивление, пока не получила пулю в шею. Причина смерти – кровопотеря несовместимая с жизнью вследствие раны от огнестрельного оружия, повредившего левую сонную артерию, ярёмную вену и еще несколько более мелких сосудов. После этого тот дедушка Мэдисон, в честь которого её назвали, пошёл на государственную службу, поклявшись найти убийцу сестры и заставить его поплатиться. Они с бабушкой были двойняшками, у них была та самая особая связь, которая бывает между теми, кто делил утробу и родился в один день. По крайней мере так рассказывал дедуля Ричард. К сожалению, свершить возмездие не получилось – буквально через два года сам Мэдисон Джонатан Рассел в возрасте двадцати лет погибает в несчастном случае, в котором помимо него пострадало еще несколько людей. Она видела, что дедушке тяжело всё это рассказывать, что память о брате и сестре, которых он как старший не смог обезопасить, защитить, была вечным грузом на его душе. Но Ричард сам заговорил о том, о чем старался не думать, чтобы не испытывать еще большее чувство вины. Внучка не спрашивала, но он сам когда-то тихо-тихо сказал ей на ушко, что всю жизнь он подозревал, что Мэдисон знал, кто на самом деле виновен в смерти сестры, и в одиночку пытался добраться до конкретного человека, а не абстрактного преступника. Но почему-то младший брат всегда отказывался говорить с кем-то на эту тему, не делился ни мыслями, ни хотя бы подозрениями, а на все вопросы и предположения давал отрицательный ответ. И тут появляется эта Арба и говорит, что Мэдисон точная копия своей бабушки, которую она никогда не видела, да и имя, к своему стыду, не помнит. Оно было слишком экзотическое, в памяти отложилось как какая-то абракадабра. Но слова Арбы означают, что женщина её знала, возможно даже лично, раз ей известно, как она выглядела. И еще это вопросительно ошарашенное «ты???»… Если Мэдисон действительно так сильно похожа на свою двоюродную бабушку, то Арба наверняка подумала в первое мгновенье, что человек с того света вернулся, поэтому была так шокирована. И всё же, какое-то мерзкое послевкусие осталось от этого разговора. То ли потому, что затронуло самые печальные страницы в истории семьи Рассел, то ли… Настроение быть фифочкой с красной ковровой дорожки исчезло окончательно. Мэдисон обрывает собственные мысли и залпом допивает шампанское, опустошая бокал, стараясь сосредоточиться на дивных звуках, льющихся из инструментов, следуя желанию музыкантов. Ей даже знакома играющая композиция. Ну-ка, ну-ка, это на немецком, как же её?.. «Zauber der Nacht» группы Schandmaul! Великолепная композиция, преступно играть её, потому что она аж до слёз трогает, а Челси убьёт, если Мэдисон испортит все её старания слезами лишь из-за того, что очень расчувствовалась из-за песни. Кто-то решил побаловать себя медленным танцем, кто-то отошел в сторону, чтобы не мешать, а кто-то постарался стать невидимкой, чтобы не быть приглашенным. И Мэдисон находила что-то очень милое в том, как танцует одна пара среднего возраста – мужчина и женщина лет пятидесяти или пятидесяти пяти: словно они не на каком-то банкете в качестве приглашенных гостей, а на выпускном балу и им по восемнадцать лет. Видно, что любят друг друга без всяких «вы не можете знать, что между ними происходит за дверью их дома!», и наслаждаются танцем, о чем-то тихо перешептываясь, словно впервые признавались друг другу и не хотели, чтобы кто-то посторонний услышал это. Так бы стояла и смотрела, если бы плечи не накрыли теплые мужские руки. - Всё хорошо? – раздается за спиной голос Синдбада. Мэдисон неслышно выдыхает, отгоняя от себя все неуместные в этот вечер мысли, и разворачивается к нему лицом, чувствуя, как от одного взгляда на этого мужчину улыбка сама собой появляется на лице. - Где я – там всегда хорошо, - шутит она, вызывая у мужчины ответную улыбку, которая тут же пропадает. - Что с тобой? – обеспокоенно спрашивает он. – У тебя глаза на мокром месте. - Это всё песня, - обвинительно и в то же время растрогано говорит девушка. – Очень красивая, люблю её, за душу берет каждый раз. Синдбад молчит, но после тихо фыркает, словно пытался сдержать смех. И заодно желание схватить её в теплые объятия и прижать к себе. За душу берет её песня… А его за душу берет она, когда так по-детски наивно и прямо говорит обо всем, что чувствует, не таясь, не юля, а честно признается в том, что испытывает и по какой причине. - Держи себя в руках, плакса, - подтрунивает он над ней, а после протягивает раскрытую ладонь. – Потанцуешь со мной? - Ну наконец-то я смогу обнять тебя хотя бы под предлогом танца, - тихо говорит она, принимая приглашение, вызывая у Синдбада тихий смех. Они думают, что всего лишь танцуют, и не понимают, что со стороны выглядят точно также, как та пара, на которую до этого засмотрелась Мэдисон. Синдбад не может не сжимать её руку в своей чуть крепче положенного. Он хочет обнимать её, целовать, хочет быть еще ближе к ней, раствориться в нежных девичьих прикосновениях и любви, но нельзя. Не на людях. Поэтому он пытается выразить свои чувства иначе: едва касаясь губами виска, шепчет ей, какая она сегодня красивая, как он от неё глаз оторвать не может, как ей идёт всё, что бы она ни надела, и как он, словно дурак, провёл час перед зеркалом, прихорашиваясь перед их первым свиданием в Атланте, желая понравиться ей еще больше. Мэдисон невесомо гладит большим пальцем его плечо, на котором лежала её рука. Смущенно улыбается, слушая всё, что этот романтик ей говорит, и также тихо отвечает, что перед каждой встречей с ним она чуть ли не всех подруг на уши ставит, чтобы они сделали из оторвы на скейте принцессу-конфетку, которая понравится Аполлону – теперь это его кодовое имя среди её знакомых, которые знают о нём. А еще просит его сбавить градус харизматичности и привлекательности, а то она уже еле вывозит такой напор. - Завтра выходной, - тихо говорит Синдбад, продолжая их танец, пока песня не закончилась. – Знаешь, что это значит? - Что я завтра сплю в свое удовольствие. - Почти угадала. - Почти угадала, что буду делать я? – с тихим смешком уточняет она. - Спать-то ты будешь, - улыбается мужчина. – Но у меня. Мэдисон поднимает на его взгляд, в котором читался не озвученный вопрос. - Хочу, чтобы ты сегодня поехала ко мне. Осталась со мной. Девушка слегка хмурится. Кусает изнутри губы, думая, как ответить так, чтобы он правильно её понял, но Синдбаду уже не нужны слова, когда улавливает сомнение и неуверенность в её глазах. - Без подтекста, - поясняет он. – Просто будь рядом. Без тебя как-то пусто в доме стало. Никто спросонья не бьется обо все косяки, да и рубашек столько неглаженных… Мэдисон кусает губу, чтобы в голос не расхохотаться, но Синдбад чувствует, как она слегка дрожит в его руках, и улыбается собственной шалости. С каких пор для него смех над его шутками стал лучшим комплиментом и самым явным знаком ответной симпатии? Да и он с женщинами другую тактику всегда использовал, они больше комплименты и флирт предпочитали, а не шутки и взаимные подначки. Но находясь с той, что так сильно запала ему в сердце, он говорит ей не о том, какая она невозможная и потрясающая, не сравнивает её красоту с луной, не задаривает украшениями с драгоценными камнями, а говорит, что она, когда от души над чем-то угорает, похожа на гиену Эда из Короля льва. Это провал. Никогда он не чувствовал себя настолько очарованным мужчиной, и в то же время тупым как подросток. Да и она хороша! Нет, чтобы осадить его и заставить думать, что он вообще несет в адрес женщины, в которую влюблен, так она еще и сама смеется над его шутками, которые одна хуже другой. Она его с ума сведет… Уже почти свела. Вопреки всем ожиданиям, вечер не был слишком долгим. Вначале Мэдисон казалось, что для неё покажется смертельно скучной вечностью проведенное здесь время, но спустя совсем чуть-чуть после того, как часы пробили полночь, гости начали один за другим расходиться. И когда они с Синдбадом последними покидали зал, она поймала себя на мысли, что по ощущениям прошло всего пару часов, а не около шести – настолько быстро время пролетело. Уже в машине мужчина задает вопрос, который мучил его чуть ли не весь вечер. - Что та женщина тебе сказала? – спрашивает он, внимательно следя за дорогой. - Не совсем поняла..? - Арба. Что она от тебя хотела? - А-а, да ничего она не хотела, просто обозналась – приняла меня за другую. Разрешили это недоразумение и разошлись. – И, прежде чем Синдбад что-то ответил, она быстро добавляет: – Я вела себя прилично и ничего лишнего не говорила. Что бы ни произошло – это не из-за меня точно. Синдбад тихо хмыкает, забавляясь с её реакции. - Всё в порядке, - качает он головой. – Просто эта женщина… Не нравится она мне, - слегка повёл он плечом, словно пытался сбросить хищные пальцы плохого предчувствия. - Почему? - Интуиция. Меня она никогда не подводит. Вы не обменивались контактами? – задает он еще один вопрос, на что Мэдисон отрицательно качает головой. – Хорошо. Молчание в автомобиле длилось недолго – эти двое в принципе не могут молчать, когда находятся рядом, если только не заняты поцелуем. Сначала разговоры на какую-нибудь повседневную тему, чтобы смыть иррациональное неприятное ощущение, оставшееся у обоих при упоминании Арбы, затем пара шуток, дабы разрядить атмосферу, и как финал – абсурдное предложение Синдбада поехать в какой-нибудь ресторан. - И почему же оно абсурдное? – деловито спрашивает мужчина, приподняв бровь, при этом продолжая сосредоточено следить за дорогой. - Ты время видел? – смеется Мэдисон. - Рестораны бывают круглосуточными. - Мы с тобой не в том возрасте, чтобы круглосуточный ресторан на нас не отразился на следующий день. - Вообще-то я голоден, - негодует мужчина, задетый высказыванием своей женщины, которая решила поумничать в самый неподходящий момент. – Пока ты уплетала канапе, я был занят заключением новой сделки. - Но-но-но! – вспыхивает ответным возмущением Рассел. – Я съела всего две штучки и одну маленькую клубнику. Прошу отметить в протоколе, что это было всё, что во мне побывало за весь день, так что не надо мне тут… - Только не говори, что голодала, чтобы влезть в платье, - с усмешкой бросает Синдбад. – Ты же вроде неглупая. - Ты прав, я не глупая, - великодушно соглашается девушка. – И не голодала, тем более из-за платья, в которое я прекрасно помещаюсь, бессовестный ты мерзавец. - Тогда почему ничего не ела? – в открытую смеется мужчина, которого изрядно повеселило то, как она вспыхнула, когда он своими словами ненамеренно задел женскую гордость, усомнившись в неотразимости своей спутницы. Мэдисон тушуется и поджимает губы, словно не хочет или стыдиться сказать причину, но всё же пересиливает себя. - Переволновалась, весь день кусок в горло не лез, - бурчит она, слегка опустив голову. – Закинулась легкими успокоительными, а они еще больше притупляют голод. Синдбада трогает такая милая картина, лишь поэтому он оставляет при себе шутку о том, что притуплять дальше просто некуда, и берет её руку в свою, сжав в теплых пальцах девичью ладонь. - Не хочешь в ресторан? - Не хочу. Не люблю рестораны. - Тогда что бы ты хотела? - Пиццу, крафтовое пиво и хорошее кино. Синдбад резко тормозит – не только из-за удивления, а еще потому, что поздно заметил, что светофор впереди переключился на красный. Резко поворачивает голову в сторону Рассел, смотря на неё круглыми глазами, в которых явственно читался лишь один вопрос: серьезно ли она вместо устриц и фуа-гра просит пиццу и пиво? В дополнение окидывает взглядом её платье и общий шикарный вид, как бы говоря, что пицца и пиво сегодня будут смотреться в её руках инородно. - Ты когда-нибудь пробовал пиво из кактуса или ананаса? – на полном серьезе задает она встречный вопрос. Синдбад молчит. Отворачивается обратно к дороге и нажимает на педаль газа. Если всё и дальше пойдет такими темпами, то уже через месяцок-другой он будет женатым человеком.***
Уже вернувшись в квартиру и устроившись на диване, Синдбад наблюдал за тем, как Мэдисон включала на телевизоре фильм, а мысленно вспоминал обескураженные лица сотрудников пиццерии и магазина крафтового пива, когда они вдвоем завалились туда – в вечернем платье и костюме. Паренек на кассе сразу же подсказал, что французский ресторан – следующая дверь слева от пиццерии. Мэдисон не растерялась: ответила, что они сегодня хотят итальянскую кухню, принявшись сосредоточено изучать меню под шокированный взгляд паренька и чей-то смех со стороны кухни. «Это и вправду было смешно» - думает он, делая глоток ананасового, прости господи, пива. Но девушка не соврала, это действительно чертовски вкусно. Что-то среднее между сладким лимонадом и пивом, скорее даже на сидр похоже… Трудно объяснить, но однозначно вкусно. - То есть кушать ночью в нашем возрасте нельзя, - говорит Синдбад, открывая коробку с пиццей, которая стояла перед диваном на журнальном столике, – а смотреть фильмы про Бэтмена – самое то? - Попрошу! – укоризненно качает она пальцем, сидя на полу с пультом в руках, скрестив ноги по-турецки. Прямо в своём шикарном платье. – Серия фильмов от Кристофера Нолана не такая уж и детская. Я тебе даю гарантию: заметить не успеешь, как втянешься. Возможно, первая часть тебя не загипнотизирует, но от второй оторваться точно не сможешь – там такой Джокер… Вот веришь, что он реально псих, а не тупой клоун. Синдбад многозначительно хмыкает, снимая с рубашки запонки и с тихим стуком откидывая их на всё тот же журнальный столик, после чего закатывает рукава. Зачем переодеваться, аккуратно убирать в шкаф парадно-выходную одежду, заменив её на удобные домашние шмотки, если можно как попало скинуть туфли на шпильке у порога, бросить пиджак с галстуком на спинку стула, закинуть клатч в кресло, и насвинячиться фруктовым пивом с пиццей под фильмы про Бэтмена прямо в нарядах, в которых можно ходить на модные показы и благотворительные вечера? Это был сарказм. И суровая реальность. - Готово! – обрадовано говорит Мэдисон, поднимаясь с пола, подхватывая юбку платья руками и босиком, пританцовывая, возвращается на диван к Синдбаду, который находит что-то привлекательное в том, как она забирается обнаженными ногами к нему и садиться рядом, поправляя платье, словно это был домашний халат. Первый фильм про ночного стража Готэма идёт для Синдбада немного нудно. Сначала они, оголодавшие, были увлечены больше пиццей, нежели фильмом, потом Мэдисон втянулась в просмотр, тогда как Синдбад втянулся в приставания к ней. Весь вечер не мог дорваться, поэтому теперь компенсировал всё, целуя её в щёку, шею, гладил ноги, талию… Целовал бы в губы, если бы она не просила не отвлекать её от фильма, который будто действительно загипнотизировал её. Он мог делать что угодно с ней, только пусть не отвлекает её – Синдбад это быстро понял. Еще немного поприставал и угомонился, тоже постаравшись сосредоточиться на фильме. А вот когда началась вторая часть, ситуация стала диаметрально противоположной. Мэдисон, пересмотревшая этот фильм сотни раз едва ли не до дыр, знающая наизусть каждую реплику, каждую сцену, не была так вовлечена в просмотр как Синдбад, который действительно был впечатлен происходящим на экране, особенно злодеем. Теперь была очередь девушки всячески приставать с поцелуями к мужчине, пока он позволял ей делать всё, что душе угодно, лишь бы она не загораживала ему обзор. Третий фильм не осилили – уснули в обнимку на диване под угрозы Бейна посеять хаос в Готэм-сити.