Она поверила в сказку из облаков, плывущих по небу. Ей было просто и ясно, что мир таков, как он ей поведал. Зачем ненужные клятвы о том, что он весь мир отдать за неё готов?.. Было небо далёким и чистым, были губы нежнее цветов… © Александр Иванов «Она поверила в сказку»
Кристина глубоко вздохнула. Она ждала Рауля весь вечер, но он так и не пришёл. Как умчался тогда, на карете, так и не появился до сих пор. К тому же, весь день не покидало какое-то гнетущее чувство то ли обречённости, то ли недосказанности. Она не могла точно понять, что это было за чувство, но оно давило на неё. Казалось, на плечи взвалили огромную ношу, которая с каждой минутой становилась всё тяжелее и тяжелее. Ситуация в карете оставалась такой же непонятной, и Кристина, как ни старалась выбросить её из головы, всё время вспоминала его руки и неожиданно жёсткие губы. Она пыталась расслабиться, выпив кофе с молоком, который ей услужливо принесла горничная. Вообще-то, Кристина не любила этот напиток, да и в Опере привыкла пить чай, но не будет же она здесь привередничать, поэтому Кристина покорно выпила то, что ей принесли, и устроилась на краешке обитой тёмно-красным бархатом софы. Комната, в которой Кристина находилась почти весь день была огромной и очень красивой. На стенах висели вышитые золотыми и серебряными нитями шёлковые гобелены, рядом с ними красовались невероятных размеров портреты в полный рост. Видимо, это были предки Рауля, так как, внимательнее приглядевшись, Кристина отметила, что у одного почтенного джентльмена был такой же нос, как у Рауля, а другой имел похожий разрез глаз и волосы. По углам стояли огромные вазы, в которых радовали глаз засушенные цветы. И всё-таки, несмотря на великолепие комнаты, она чем-то не нравилась Кристине. Создавалось впечатление, что здесь давно никто не жил, а саму комнату быстро проветрили и убрали только к её приезду. Да и то, не очень тщательно. Ещё здесь было холодно. Но не оттого, что на дворе пока ещё царил прохладный март. Просто в воздухе витала особого рода атмосфера — отчуждённая, неприветливая. Кристине не хватало тепла и уюта. «Ни за что не поселюсь здесь. Когда Рауль приедет, я попрошу его выбрать другую комнату», — решила девушка и успокоилась. Под вечер в комнате разожгли камин, и Кристина не раз присаживалась на маленькое креслице и протягивала озябшие ладони к трепещущим огонькам ярко-рыжего пламени. Время тянулось очень медленно. Казалось, кто-то нарочно останавливает его бег, чтобы заставить Кристину тосковать и скучать в одиночестве. Временами ей хотелось выскочить из этого дома, так давившего своей атмосферой, и подождать Рауля на крыльце, но она боялась — очень боялась — сделать что-то неправильно, повести себя не так, как от неё ожидают, поэтому скрепя сердце оставалась сидеть на краешке софы, ёрзая и беспокойно теребя в руках складки нового платья. Сразу после того, как уехал Рауль, ей приготовили горячую ванну, накормили и переодели в новое, потрясающе красивое платье. Грязный и мокрый подвенечный наряд унесла горничная, и Кристина ещё минуту глядела ей вслед. С этим платьем были связаны как хорошие, так и не очень воспоминания и, если быть честной, ей вдруг захотелось больше никогда его не видеть. Новое платье было голубого цвета, такого, как любила Кристина, и очень выгодно подчёркивало нежность и белизну кожи. В который раз она приподнялась со своего места на софе и бросилась к старинному зеркалу в полный рост, висящему на стене. Так ли идёт ей это платье? Она должна выглядеть безупречно, когда вернется любимый жених! Но все сомнения сразу улетучились, когда в зеркале отразилась хрупкая высокая девушка с длинными каштановыми кудрями, рассыпавшимися по плечам, и бледной фарфоровой кожей. Глаза у красавицы в зеркале блестели. Да, она действительно хороша в этом платье! Жаль, что её не видит Мэг или хотя бы подружки из балета… Кристина задумчиво заправила за ухо локон, упавший на щеку, а затем негромко рассмеялась. Настоящее счастье засияло в её глазах и улыбке. В этот миг захотелось петь и танцевать, и она даже стала напевать себе под нос какую-то мелодию, крутившуюся в голове, но почти сразу прекратила. Она невеста виконта, почти жена, ей не позволено петь. И сразу оттенок грусти замерцал в глазах Кристины, но спустя несколько мгновений исчез. У неё будет Рауль. Её милый Рауль. А музыка… ну что же, чем-то всегда приходится жертвовать. — Скоро придет Рауль, — тихонько шепнула она своему отражению, и оно ответило взволнованным и радостным взглядом. В этот момент Кристина почти забыла о том навязчивом ощущении, которое целый день как будто ходило за ней по пятам, а теперь, кажется, отступило и затаилось где-то неподалеку, словно хищник, терпеливо поджидающий свою добычу. Но девушка не была склонна к самоанализу и раздумьям, она больше верила в то, что ощущает сейчас, чем мучилась какими-то непонятными чувствами, которые приходили к ней раньше. Прямо сейчас она любила Рауля, она была счастлива с ним, поэтому ничего больше её не волновало. Выросшая сначала под заботливым крылом папы, а потом под руководством строгой мадам Жири, которая хоть и не отличалась мягким нравом и могла в случае чего накричать и рассердиться, но оберегала подопечную от суровой реальности, Кристина так и осталась наивной мечтательницей, верящей в сказки и ангелов. Этому способствовала сама атмосфера в величественной, полной легенд и сказаний Опере Популер, где, казалось, прямо в воздухе царили отрывки из когда-то поставленных пьес да романтических мистерий. А раз жизнь — это сказка, значит, и конец должен быть счастливым. Такого мнения придерживалась Дае. Кто-то спросит — неужели можно быть таким наивным? Можно. Поэтому, отбросив все сомнения, Кристина радостно вертелась перед зеркалом, раздумывая о том, понравится ли она Раулю в этом платье. Все мысли были только о человеке, которого она любила, и счастливая улыбка не сходила с лица. А иногда её щеки вдруг разрумянивались, дыхание учащалось, и она с замиранием сердца думала о том, что когда они, наконец, смогут пожениться, то уже ничего не сможет помешать их счастью. Однако проходили секунды, медленно текли минуты, сменяясь в долгие часы, давно уже наступила полночь, а Рауля всё не было. Кристина сидела в полумраке, колеблющееся пламя одинокой свечи освещало её милое личико, выхватывая из темноты тонкий профиль, нежную алебастровую кожу и ярко блестящие глаза. В комнате царила тишина, а сама девушка время от времени зябко ёжилась и обхватывала себя руками. Камин погас полчаса назад, но в комнату так никто и не явился: ни дворецкий, ни служанка, ни даже горничная. Казалось, о ней все забыли. А сама Кристина слишком боялась заблудиться в этом огромном доме, чтобы выйти из комнаты. Тем более, кажется, уже все давно спят. Да и ей пора бы. Она так устала за сегодняшний день… Но она должна дождаться Рауля! Должна! Поэтому Кристина, борясь с подступающей дремотой, продолжала сидеть на софе и тереть руки друг о дружку, чтобы хоть немного согреться. Стоило ей только услышать на улице грохот проезжающего экипажа и топот копыт, как она вскакивала и мчалась к окну, полная надежды, что это приехал её Рауль. Но каждый раз всадник или экипаж проезжали мимо, и горькая волна разочарования накрывала Кристину. Она безумно скучала по жениху, кроме того, ей было просто нечем заняться. Привыкшая жить в вечно шумной и заполненной разнообразными людьми Опере, она не могла свыкнуться с тишиной, которая словно окутала весь дом плотным коконом и не пропускала никаких звуков. Ещё сильнее Кристину раздражали большие настенные часы, мерно отмерявшие время. Тик-так, тик-так. Даже началось казаться, что вся её жизнь состоит из этих «тиков» и «таков», поэтому она мотнула головой и постаралась сконцентрироваться на чем-нибудь ещё, но, как назло, часы постоянно приковывали взгляд. Сколько бы она ни смотрела на них в надежде, что прошло уже много часов, как они неизменно показывали, что пробежало, как максимум, пару минут. Свеча начала слабо потрескивать. Она почти догорела, и капельки воска медленно скатывались по подсвечнику. У Кристины уже слипались глаза. В конце концов, подумалось ей, Рауль мог задержаться в Париже по делам. Ведь мог же, разве нет?.. Да, наверное, так и есть, а она тут с ума сходит. Смущённо улыбнувшись, она покачала головой. Рауль обязательно приедет завтра, она сможет опять его увидеть и прикоснуться к нему, снова услышать его нежные слова любви… Кристина зарделась и прижала холодные руки к запылавшим щекам. Вдруг свеча в последний раз блеснула в полумраке и погасла. Огарок начал чадить, и при неверном свете молодой луны, который пробивался сквозь бархатные шторы, Кристина увидела, как дым тоненькой струйкой растекается по комнате, а потом медленно исчезает, тая в воздухе. Что-то больно отозвалось в душе, какое-то воспоминание, такое близкое и, кажется, родное, однако почему-то забытое. Оно вторглось в её память. Что же это?.. В один миг кровь отхлынула от лица Кристины. Как она могла колебаться? Это же воспоминание о нём. Об её ангеле… Нет, о Призраке! Это ведь так она впервые его увидела. В голове начали мелькать странные образы: премьера, Рауль, полумрак, царивший в гримерной, и голос. Его голос. Такой манящий, такой зовущий к себе, такой… настойчивый. Ему хотелось поддаться, хотелось пойти на край земли за этим голосом. Она была безумно очарована им. И тем, кто пел ей. Его маска, его скользящие и одновременно уверенные движения, его объятия. Он понравился ей. Кристина не отрицала, что её тянуло к загадочному незнакомцу в маске. Но стоило только узнать, кто он такой… Она пришла в ужас. Неужели её ангел, её таинственный незнакомец — это Призрак Оперы? Да нет, быть этого не может!.. Но вскоре она поняла, что это так. И осознала, что попала в его сети. Кристина сглотнула ком, застрявший в горле, и обхватила себя руками. Ей показалось, будто в комнате похолодало на несколько градусов. Боялась ли она Призрака? Разумеется, боялась. Но страх каким-то причудливым образом сплетался с неизвестностью, что не могло не манить Кристину. И она чувствовала, что, не встреть на премьере Рауля, пошла бы за Призраком туда, куда он бы пожелал. И погибла бы. Наверное. Ведь как можно было бы жить там, в подземельях, с ним?.. Нет-нет-нет, об этом нужно забыть. Забыть и больше не возвращаться к мучительным воспоминаниям. Всё уже прошло. Она счастлива с Раулем, скоро они поженятся и, быть может, даже уедут отсюда. Навсегда. Вздохнув, девушка немного настороженно огляделась вокруг, а потом решила что пора, наверное, позвать служанку, чтобы та помогла ей приготовиться ко сну. Она ведь сама не расстегнёт корсет. Как только Кристина сделала шаг к двери — дверная ручка вдруг стала поворачиваться. Крик замер в горле Кристины, она с бешено бьющимся сердцем смотрела, как ручка медленно поворачивается. Тут двери полностью открылись, и мадемуазель Дае еле смогла сдержать облегчённый вздох. На пороге стояла горничная. Её лицо освещало неясное пламя подсвечника, который та держала в руках. Кажется, её звали Шейла, если Кристина правильно запомнила. — Простите, мадемуазель, что так поздно, — горничная поклонилась, а затем быстро вошла в комнату и поставила подсвечник на стол. Теперь комнату Кристины освещало яркое пламя пяти свечей. Темнота, которая перед этим царила в комнате, быстро разлетелась и, казалось, затаилась по углам. Неуверенно оглядевшись, девушка облегчённо вздохнула. В комнате никого не было, хотя, признаться, ей на миг почудилось, как будто чей-то шепот пробежал по комнате, легонько задев её плечо. — Прикажете зажечь камин, мадемуазель? — голос служанки вырвал Кристину из оцепенения, в которое она впала, стоило ей только вспомнить о Призраке. — Мадемуазель?.. — повторила Шейла, теребя в руках накрахмаленный передник. Ей явно не терпелось поскорее уйти, да и взгляды, которые она бросала на Кристину, явно выдавали пренебрежение к этой певичке из небогатой семьи, которая как-то сумела привлечь к себе внимание виконта. Однако простодушная Кристина не замечала этого, она ещё раз немного растерянно огляделась вокруг, а потом несмело вымолвила: — С-спасибо, не нужно, — её голос еле заметно дрогнул. — Я… я, наверное, лягу спать. — Как прикажете, мадемуазель, — снова холодно отозвалась горничная. — Помочь вам переодеться ко сну? Кристина кивнула: — Да, пожалуйста. Расшнуровав корсет платья Кристины, Шейла помогла ей облачиться в шелковую ночную рубашку и пеньюар. После этого, церемонно поклонившись, она забрала подсвечник с догоревшей свечой, забрав одну из пяти, которые еще горели, с другого подсвечника, а затем холодно пожелала: — Спокойной ночи, мадемуазель, — и выскользнула за дверь, притворив её за собой. — Спокойной ночи, — невпопад ответила Кристина. Она подошла к подсвечнику и задула все свечи, а потом быстро юркнула в холодную кровать. За этот день столько всего случилось, она так устала и выдохлась, что, стоило только положить голову на подушку, как она сразу же уснула. Часы пробили два ночи.***
Если бы Кристину спросили, что именно её разбудило, она и тогда не смогла бы точно сказать, что это было: то ли грохот экипажа, остановившегося у ворот, то ли топот лошадиных копыт, то ли зычный крик кучера, а, может, это была вина маленького солнечного лучика, который игриво пробежал по её лицу. Потянувшись, девушка взглянула на часы. Было полседьмого утра. За годы, прожитые в Опере, она привыкла подниматься в полвосьмого и теперь немного сонно и удивленно оглядывалась вокруг, как будто не понимая, где оказалась. Но в следующее мгновение воспоминания нахлынули на неё, и Кристина радостно подскочила в постели. Рауль? Где же он? Неужели ещё не приехал? За окном снова послышалось ржание. Девушка мигом выбралась из кровати, набросила на себя пеньюар и подскочила к окну. — Рауль! — прошептала она. И действительно — это была карета её жениха. — Он приехал. Наконец-то! Взгляд Кристины упал на свою ночную рубашку. Она не может встретить Рауля в таком виде! Ей нужно умыться и поскорее одеться. В этот момент в дверь постучали. — Да?.. — несмело отозвалась мадемуазель Дае. В комнату вошла горничная. На этот раз это была совсем юная молоденькая девушка, которая низко поклонилась Кристине и посмотрела на неё с немым восхищением. — Мадемуазель, — тихо проговорила она, — вы уже проснулись?.. Желаете умыться и позавтракать? — Да, разумеется, — согласилась Кристина. — Но… сначала помогите мне одеться, пожалуйста. Кристина всё ещё немного смущалась, что приходится приказывать слугам. — Как пожелаете, мадемуазель, — с лёгким поклоном ответила служанка. Она ловко помогла Кристине надеть голубое платье, которое та надевала вчера, а затем расчесала ей волосы и сделала красивую высокую прическу. Быстро умывшись при помощи кувшина с ледяной водой и тазика, Кристина неловко обратилась к девушке: — Вы не могли бы сказать мне, — она замялась, — где… где виконт де Шаньи? — Виконт отдыхает, мадемуазель, — с лёгким поклоном ответила служанка. — Что? — недоуменно переспросила Кристина. — То есть… он спит? — Да, мадемуазель. Так глупо Кристина себя ещё не ощущала. Как он может спать? Он приехал и даже не заглянул к ней?.. Может, что-то случилось? Но что могло такого серьёзного произойти, чтобы он даже не пожелал ей доброго утра? Кристину вновь охватило недоброе предчувствие. Он ведь ехал к родителям, чтобы сообщить об их свадьбе. Неужели что-то пошло не так? Но даже если и так, он все равно должен был зайти к ней! Она так скучала по нему. Места себе не находила, а он!.. Обида вспыхнула в сердце Кристины. Она так хотела увидеть Рауля. Неужели он совсем не скучал по ней? «Нет! — говорило Кристине сердце. — Он, должно быть, очень устал, ведь любой устанет столько ездить, а как только отдохнет, то сразу придет к тебе». «Но, — возражал разум, — если он так тебя любит, то почему даже не зашёл пожелать тебе доброго утра?». В неравной схватке победило сердце, и Кристина, тщательно отгоняя навязчивые и мучительные мысли, попросила принести завтрак ей в комнату. Раз уж Рауль спит, то к чему спускаться вниз?.. А, может, пойти и проведать его? Может, он ещё не успел уснуть, и им удастся поговорить? Кристина бегом бросилась к двери, а затем, словно вспомнив что-то, так же быстро подошла к зеркалу, поправила складки платья, улыбнулась своему отражению и решительно открыла двери комнаты. Вчера она не успела достаточно хорошо осмотреть особняк, и теперь, проходя по красивым коридорам, восхищённо рассматривала всё, что только попадало в поле зрения. И они с Раулем будут жить в этом доме!.. Разумеется, они будут счастливы. Разве может быть иначе? Первое впечатление холодности и неприязни от дома исчезло, и теперь девушка искренне наслаждалась всем тем, что видела. Вдруг Кристину пронзила одна мысль, и девушка остановилась как вкопанная посреди коридора. Где здесь комната Рауля? Оглядываясь вокруг, девушка успела заметить, как в глубине коридора мелькнул краешек белого передника. — Постойте! — Кристина подобрала юбки платья и побежала вперёд. Её взгляду предстала Шейла. — Доброе утро, мадемуазель, — чопорно склонилась перед Кристиной служанка. — Чего желаете? — и снова этот холодный, немного презрительный взгляд. На этот раз Кристина заметила его и смутилась. — Простите, вы не отведете меня к Р… — Кристина вовремя прикусила язык. — К виконту де Шаньи? — Месье спит, — важно ответила Шейла и повернулась, чтобы идти, но Кристина решительно схватила её за руку. Она в любом случае должна сейчас повидаться с Раулем. И всё равно, как это будет выглядеть в глазах слуг или кого-либо другого. — Отведите меня к виконту де Шаньи, — Кристина сама была удивлена, откуда в её голосе эти металлические нотки. Однако это подействовало, и спустя минуту девушка уже шла за Шейлой, всем сердцем радуясь маленькой победе.***
Рауль простонал что-то невразумительное, а затем перекатился на спину. Ужасно болела голова, казалось, что в его мозгу набатом бьют сотни колоколов, причем соревнуясь, какой из них ударит громче. К звону добавлялся стук, раздающийся с такой же регулярностью. Виконт осторожно помотал головой, пытаясь убрать ненавистный звон из головы, и зашипел от боли. Звон исчез, но стук остался. Рауль с огромным трудом приподнял руку, словно налившуюся свинцом, и медленно протёр опухшие глаза. Затем так же медленно попытался их открыть и еле сдержал стон. В глазах рябило, перед ними словно возникали из ниоткуда и тут же исчезали разноцветные круги, от мельтешения которых закружилась голова. Рауль почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Не надо было вчера столько пить. Ох, не надо было… Вспомнить бы причину, из-за которой он вчера так надрался. Стук, казалось, стал ещё громче. — Да что такое?! — прошипел он и сразу схватился за голову. Даже собственный тихий голос показался ему оглушающим громом. — Месье виконт, — приглушенный женский голос доносился будто сквозь пелену. — Месье виконт, к вам посетительница. Рауль осторожно приподнялся на кровати. Черт бы побрал этих слуг! Сказал же, чтобы его не беспокоили! Да и что за посетители в такую рань нагрянули? Рауль уже кое-как собрался с мыслями, чтобы наорать на нерадивую служанку, однако другой голос заставил его прямо-таки выскочить из кровати. Кристина. В памяти замелькали немного смазанные образы. Ах, да! Он же привёз её вчера. И что же ему делать теперь? Как сказать ей?.. Виконт осторожно поднялся с кровати, стараясь держаться прямо, однако пошатнулся и чуть не упал, успев в последний момент опереться рукой о стену. Нет, в таком состоянии он вряд ли сможет адекватно пообщаться с нею, объяснить сложившуюся ситуацию. — Я занят, — просипел он. — Позаботьтесь о мадемуазель Кристине, я встречусь с ней позже. Кстати, — он остановил служанку, метнувшуюся было к двери, — проследите, чтобы ей предоставили все необходимое. Пусть остается в комнате и ждет меня. — Не хватало, чтобы Кристина прохаживалась по особняку, давая повод для лишних сплетен. — Будет сделано, месье, — служанка сделала книксен и вышла за дверь. Виконт протер глаза, покосился на таз для умывания, оставленный служанкой, потом — на разобранную постель и графин с водой на тумбочке, стоявшей возле постели. Головная боль все не унималась, и, добравшись до вожделенного графина, он с превеликим удовольствием выпил половину, а потом снова рухнул на кровать — досыпать.***
Кристина, собравшаяся, было, шагнуть за Шейлой внутрь комнаты, вздрогнула: дверь захлопнулась прямо перед ней, чуть не дав по носу. Внутри послышался бойкий голос служанки, потом — нечеткая речь Рауля. Кристина ощутила досаду. Прижаться ухом к двери и подслушать? Нет, это недостойный поступок для будущей виконтессы де Шаньи. Пусть будет так, она подождет за дверью, проглотит свою гордость… Эта мысль была не слишком радостной, и Кристина невольно пожалела, что Рауль — состоятельный молодой человек, а не сын рыбака из шведской деревушки. Ведь все было бы гораздо проще, разве нет? Она сирота, бесприданница, а он — один из самых завидных женихов во Франции. И как она приживется здесь? Богатство, роскошь, связи в Свете… Семья Рауля владеет всем, а чем же владеет она? Что есть за спиной у крошки Лотти? Стоптанные балетные тапочки? Порванное свадебное платье, подарок от Призрака ныне сгоревшей Оперы Популер? Наконец дверь отворилась, и Кристина поспешно изобразила улыбку, которая, впрочем, так же поспешно растаяла: Шейла вышла из комнаты и тщательно закрыла за собой дверь. — Простите, — отозвалась Кристина, растеряв все командные нотки, — а месье виконт?.. — Месье никого не принимает, — церемонно отозвалась Шейла не слишком вежливым голосом. — Велел вам оставаться в своей комнате и ждать. — Но… — Кристина не могла выговорить даже простейшую фразу. Внутри все сжалось от обиды: он не хочет ее видеть? Что такого могло случиться, что любимый человек не хочет ее видеть? — Пойдемте, мадемуазель, я отведу вас обратно. С этими словами служанка развернулась и направилась прочь. Кристине, боявшейся потеряться в этом огромнейшем здании, не осталось ничего, кроме как последовать за нею. Погрузившись в свои мысли, она не заметила, как оказалась возле комнаты, в которой провела ночь. Шейла впустила ее внутрь, не говоря ни слова, лишь бросала взгляды искоса: столь молчаливое пренебрежение уже начинало действовать на нервы. В конце концов, какое она имеет право таращиться? Впрочем, служанка недолго пробыла в комнате. Спустя пару минут в дверь постучались, и на пороге возникла другая служанка с подносом в руках, это она утром причесывала и наряжала Кристину. — Вы пропустили завтрак, мадемуазель, — прощебетала она нежным голоском и с прежним восхищением уставилась прямо на Дае. — Д-да, спасибо, — неловко улыбнулась Кристина. Такое внимание хоть и смущало, но все же было более приемлемо, чем открытое пренебрежение Шейлы. Тем временем Шейла тихо выскользнула их комнаты, будто настоящий призрак, а милая горничная осталась. Она шустро разложила тарелки, расставила приборы и салфетки. — Готово, мадемуазель. — Благодарю, — отозвалась Кристина, усаживаясь за столик. — Как вас зовут? — Жаклин, мадемуазель, — пискнула девчушка, ее глаза горели от восторга: надо же, гостья виконта сама спросила ее имя! — Приятного аппетита. Кристина кивнула и наконец-то смогла сосредоточить свое внимание на позднем завтраке. Воздушные круассаны, явно недавно испеченные, еще горячие, дразнили ноздри своим ароматом. Две вазочки с вареньем и одна специально для масла. Обжигающий черный кофе, отдельно — взбитые сливки. Никогда еще она не завтракала так, никогда не ела варенье с хрустальных вазочек, не пила кофе с кружек, отделанных позолоченными вензелями. От мысли, что ей здесь не место, в горле образовался комок, аппетит сразу пропал. Свежие круассаны показались черствыми, ароматный кофе — слишком горьким, а клубничное варенье — прокисшим. Но все же Кристина заставила себя поесть, скорее в угоду Жаклин, чем себе: милая девочка с таким вниманием следила за каждым шагом Кристины, что той уже становилось неловко. Закончив завтрак, Кристина сполоснула руки в любезно предложенной чаше, отерла руки и подошла к окну. Кажется, собирался снегопад. На востоке тучи темнели, скучивались, собирались в нахмуренные стайки. Утреннее солнышко давно скрылось, не выдержав их напора, и сейчас было пасмурно и серо. Впрочем, на душе у бывшей примы Оперы было не светлее — тяжелые мысли вцепились в разум и разрывали сердце, не позволяя ни на минуту отвлечься.***
— Сколько нам еще ждать?! Кто-нибудь откроет дверь? — громкий голос старого графа де Шаньи заставил юного конюха вздрогнуть и сжаться. Графиня де Шаньи бросила на мужа укоряющий взгляд, положила руку в элегантной, отороченной кружевами, перчатке ему на плечо. Все слуги восхищались ею: спокойная, сдержанная, уравновешенная — она являла собою пример достойной леди. А вот Филибера боялись, его несдержанный нрав давно стал притчей во языцех. Поэтому слуги искренне радовались, что граф приезжает в загородный дом лишь пару раз в месяц, а не каждый день. Сейчас он просто метал молнии — Филипп, старый дворецкий, где-то задержался и не открыл дверь вовремя. Младший конюх еще сильнее вжал голову в плечи — влетит же Филиппу! Но вот мгновение спустя дверь открылась, и дворецкий привычно поприветствовал гостей: — Добро пожаловать, мадам, месье. Рады видеть вас… — Черт тебя подери, Филипп! — не утруждая себя какими-то приветствиями, Филибер вошел в особняк, на ходу снимая перчатки и шляпу и бросая их дворецкому. Тот, не изменившись в лице, проворно поймал все предметы гардероба. Элизабет степенно вошла следом, к ней сразу подскочили две горничные и помогли снять верхнюю одежду. — Где ты ходишь? Давно пора тебя уволить, старый проходимец! Филипп молча поклонился, не позволяя ни единой эмоции появиться на своем спокойном и отрешенном лице. На своем веку он был свидетелем многих скандалов старого графа. — Как вам будет угодно, граф. Тот лишь фыркнул, а потом отвернулся. Элизабет взглянула на дворецкого и успокаивающе улыбнулась. — Мы приехали проведать сына, — ее голос звучал словно музыка: нежно, мягко, струясь, словно хрустальный родник. — Сообщи ему. Мы собираемся отобедать с ним и его… гостьей, — Элизабет замялась, подыскивая нужное слово. — Гостьей, как же! — Филибер нервно расхаживал по прихожей, его пальцы подрагивали. Трость, которую он так и не отдал дворецкому, угрожающе покачивалась в руках. — Это можно назвать и по-другому… — Филибер, — укоряюще произнесла Элизабет, — успокойтесь. Возможно, все не так плохо как кажется. Мы ведь приехали, чтобы разобраться со всей ситуацией. Не нервничайте, ради всего святого, а то я начинаю опасаться за ваше здоровье. Граф де Шаньи вздохнул, понурился. — Простите, Лиз. Вы, как всегда, правы. Обещаю не делать поспешных выводов. Ведите же! — он угрюмо взглянул на служанку, которая под его взглядом невольно побледнела, сделала книксен и пролепетала: — Пожалуйте за мной, мадам, месье. Я отведу вас в комнату мадемуазель Дае… — Филибер, — Элизабет коснулась руки графа, собирающегося проследовать за горничной. — Позвольте мне самой сначала познакомиться с девушкой. А вы отдохните, наведайтесь к нашему сыну. Кстати, помните, вы хотели осведомиться о расходах у управляющего? Право, я в этом совсем не разбираюсь, не то что вы, — она ловко перевела тему, и Филибер послушно кивнул, расцветая улыбкой. Похвала жены пришлась ему по душе. — Разумеется, дорогая, — он поцеловал руку Элизабет и, кивком подозвав дворецкого, направился вглубь дома, по пути продолжая читать нотации Филиппу. Элизабет выдохнула, сцепила руки на груди, и, не позволяя ни одному чувству промелькнуть на благородном лице, направилась вслед за служанкой. Вскоре они оказались перед дверью, ведущей в комнату девушки, ставившей под угрозу будущее ее горячо любимого сына. Мысленно пообещав себе сделать все возможное для устранения данной проблемы, графиня де Шаньи отослала служанку и толкнула дверь. Первым, что предстало ее взору, было пышное голубое платье и каштановые кудри, спадавшие на плечи девушке, стоявшей возле окна. В следующее мгновение она обернулась, и взгляд графини остановился на миловидном личике с карими глазами и белоснежной кожей. На лице у девушки застыло удивленное выражение. — Мадемуазель Дае, — пропела графиня, — рада наконец-то с вами познакомиться.