Gone

Из первого интервью с Луи Гарри выяснил довольно много, например, что нет никакого смысла заранее подготавливать вопросы. Он всегда отклоняется и уходит от темы, которая могла бы быть полезна для врачей. Гарри видел личное дело Луи, потому что Доктор Пейн был настолько легкомыслен, что согласился бы на что угодно. Прочитывая его, Стайлс обнаружил, что то, что говорил Луи, было правдой. Какой-то доктор, очевидно, сделал пометку в его деле, предположив: смерть матери сыграла определенную роль в его психическом ухудшении? Исследовать дальше. На протяжении всего написанного разные врачи оставляли свои заметки в деле Луи, придирались к каждой мелочи, его поведенческому аспекту и даже цитировали Томлинсона, чтобы попытаться построить лучший образ его проблемного разума. Листая страницы в толстом деле, Гарри удивлялся, как много врачей говорили с Луи. Возможно, более пятидесяти. Луи дает каждому какую-либо информацию, затем увиливает, говорит о совершенно других вещах в разговорах, таким образом, получая новых врачей. Все просто. Он делает это, чтобы получить как можно больше внимания. Ему не нужно было беспокоиться об этом, когда он был в СМИ, потому что он постоянно находился на виду, и хотя это и было довольно таки плохо, люди не могли оторвать от него глаз. Люди, называющие себя пацифистами, садились и искали все новые сведения по делу, их интриговало то, как один человек может быть таким вредоносным и зловещим. Даже до того, как Луи был разоблачен в облике убийцы, СМИ кричали о нем. После первых пяти убийств его прозвали Лондонским Палачом. Специалисты по психологии, судебной медицине и криминалисты говорили на Sky News каждый день о том, что за человек — этот убийца, почему убивает жертв таким образом и оставляет тела в отличном состоянии. Каждый имел собственное мнение на этот счет, и все следили за новостями по телевизору, радио, газетам и Интернету, чтобы всегда быть в курсе этого увлекательного случая. Страна была одержима Луи, даже если не признавала этого. Гарри представляет, как Луи каждый вечер улыбается самому себе, потому что он оказывает такое воздействие на людей, делает то, что любит и получает то, что любит. Внимание. Его никогда не было достаточно. Стайлс записал адрес Луи и направился к этой улице, идя по ней, он думал, что у него обязательно должна была быть работа на стороне, чтобы позволить себе апартаменты в таком крутом жилом комплексе. Здание было высоким, впрочем, как и любой другой комплекс, но выглядело современнее, квартиры были больше, а сам дом был белоснежного цвета. Располагался он в шикарном Восточном районе Лондона, где Найл и Гарри всегда закатывали глаза, проходя мимо. Они видели людей, живших там. Разодетые в свою дизайнерскую одежду с модными аксессуарами, живя красивой жизнью, в то время как люди, подобные ему и Найлу, могли только мечтать о таком. Работа в Starbucks'е помогает Гарри оплачивать его часть квартплаты, после того как он положил около четверти его зарплаты на сберегательный счет для автомобиля. Найл то чинил машины, то подрабатывал сантехником, а иногда работал в баре, так что его доход не на много превосходил зарплату Гарри. Даже если он мог оплатить свою часть аренды, они все еще не были в состоянии снять квартиру получше. Однако, как бы плохо не выглядело их жилье, оно было домом для них, и это то, что действительно важно. Луи, прежде чем был арестован, определенно жил более чем хорошо. Хотя он выставлял свою жизнь так, что он практически жил на улице. Все немного лгуны. Он рассказал Гарри все, чтобы вызвать в нем симпатию, но Стайлс знает лучше и он не попадется на его уловки. Хотя он и даст ему то, что тот хочет, но это будут ложные эмоции. Гарри хороший актер. Все, чего Томлинсон жаждал — внимание. Чтобы его упоминали в каждом разговоре. Он любит это, и очевидно, что врачи отчаялись настолько, что позволили Гарри говорить с ним, потому что Луи посчитал его интересным. Он может находиться один, запертый, но по-прежнему управлять людьми, словно марионетками. Для того чтобы эти интервью помогали и Луи чувствовал себя комфортно, Гарри должен был сначала... ну, чувствовать комфортно себя, будто разговоры с Луи — особенное время. Любому другому пациенту дают чувство ложной надежды, словно кто-то заботится о них достаточно, чтобы выслушивать всю эту болтовню. Но это действует с ними, но не с Луи. Примерно за две секунды он понимает план Стайлса и смеется, прося Гарри перестать быть как «они», намекая на врачей, которых он видит каждый день. Гарри не должен показывать никаких эмоций, кроме счастья, потому что такие пациенты, как Томлинсон, буквально питаются страхом, печалью и унижениями. Это то, что приносит им огромную радость, поэтому сегодня Гарри ожидает что угодно от Луи, чего бы тот не преподнес ему. Так что теперь, когда Стайлс входит в комнату, он готов ко всему, готов к тому, что Луи может попытаться сбить его с ног. Гарри, правда, практиковался со своим пресным выражением лица, так что теперь оно и не менялось. Иногда ему казалось, что Луи может видеть и сквозь это, парень чувствует, что тот будто заглядывает в его голову и видит то, что он собирается сказать. Гарри же никогда не знал, что скажет Луи, он мог просто принимать. - Найл, - именно поэтому Луи отличался от всех, кого Гарри когда-либо встречал. Нельзя было предугадать, что он собирается сказать. Если это первое, что он говорит Гарри с порога, то совершенно ясно — день будет интересным. - Что? - Стайлс обходит стол и встречается с самодовольным взглядом. Тремя визитами ранее, Луи сказал, что узнает настоящее имя соседа парня, но очевидно, что Гарри не собирается соглашаться. Он остаётся внешне холодным, но внутри у него всё горит, он напуган и любая построенная для сопротивления Томлинсону часть рушится, как и деревянный забор, который отделяет его от слов убийцы. И Луи только что взял зажигалку. - Найл - имя твоего соседа, - кивает он, но Гарри отрицательно машет головой, снимает свое пальто и вешает его на спинку стула. - Нет. - Да. Ну, я знаю, что это так, а ты думаешь, что защищаешь его. Это не работает, love, - за последние несколько недель Гарри обрел новое прозвище. Его это не беспокоит. А должно. Доктор Пейн, Лиам, как его сейчас называет Гарри, конечно, обратил на это внимание. Он считает это значительной вещью, что он показывает некоторые своего рода привязанности, хотя и не испытывает никаких эмоций. Вот почему у Гарри не бегут мурашки от этого, он знает, что Луи просто не может чувствовать. Временами Стайлс размышляет: плохо или хорошо не испытывать никаких эмоций? Он еще не понял это. - Хочешь знать, откуда я знаю его имя? - Просветите меня. - Магия. Гарри вздыхает. - Отлично, есть еще что-то, что вы должны сегодня сказать мне? - Я ненавижу кофе? - Что-то значительное. - Луи дуется. - Гарри, дорогой, все, что я говорю — значительно. Лиам должен был уже рассказать тебе об этом и о своем интересном кинке с наручниками. - Что? - Ничего... Расскажи мне о Найле. Вы трахаетесь? Секс по дружбе? Минет- - Нет. - Оооо, так значит Найл. Да... должно быть Найл, ведь иначе ты бы... хм, ты бы сказал: "Луи, у меня нет сожителя по имени Найл", значит, его зовут Найл! - Гордитесь собой, не так ли? - Да, в последний раз я так гордился собой, когда заставил девку замолчать, стоя на ее шее... она умерла, хотя... может быть мир стал лучше, она была крикливой. - Как ее звали? - Эм, Эмма? Нет, Элла, Элли... О, Элеанор! Гарри перелистывает файл. - Элеанор Колдер, 23, найдена с обувным отпечатком на шее, те же увечья, что и на других жертвах, нашли недалеко от Гайд-парка. - Да, она была милой... Нет, не убивай меня! - сымитировал он высоким голосом так, что Гарри почти рассмеялся. - Нет, у моих родителей много денег! Возьми мою сумку, она уже очень дорогая! Тьфу, деньги, Гарри. У тебя много их? - Нет. Определенно нет. - Хорошо. Деньги меняют людей, Гарри, мой мальчик. Изменили Элеанор... Наверное, она была очень милой девушкой до того, как деньги появились в ее жизни и превратили ее в шлюху, посещающую крутые клубы и рестораны, виснущую на каждом парне. Моя мама была такой же... Глупая, глупая женщина. - Что вы имеете в виду? Я думал, у вас не было много денег в детстве. - Потому что она оставляла все себе, Гарри. Она тусовалась со всеми этими сладкими папочками, что покупали ей дорогие вещи и давали деньги, которые она тратила на себя. Я ходил в школу в лохмотьях, Гарри, у меня было две рубашки и пара штанов на протяжении нескольких лет, единственное, что она меняла мне — обувь. Ты когда-нибудь чувствовал это, Гарри? Будто никто не заботится о тебе достаточно, чтобы попытаться сделать твою жизнь лучше. Надо мной издевались. Много. Дети обзывались, потому что я выглядел неряшливо и не всегда мог принести в школу ланч. Они перестали смеяться, когда я сломал одному палец, которым он указывал на меня и говорил: «О, вонючка Луи идет!» У меня не было веселой жизни, Гарри, и эта сука, конечно, не сделала ее лучше. - Я думал, вы любили свою маму. - Гарри чувствовал, что вот-вот заплачет, после услышанной истории, в этот момент он не был уверен, лгал Луи или нет. - Иногда. Она могла быть приятной и правда была мамой... Только иногда. - То есть, Вам она не нравилась... верно? - Что-то неправдоподобное, Гарри? Хм? Просто потому, что твоя мамочка у тебя на побегушках, не означает, что и у других тоже. - Я и не утверждаю это, Луи- - Ой, можешь уже нахрен заткнуться? Это Гарри и сделал. Он чувствовал, что если скажет что-то, то это будет звучать неправильно, так что он просто закрывает рот и позволяет комнате наполниться тяжелым дыханием Луи. Только сейчас Стайлс осознал, как тот был зол. - Все же вы с Найлом трахаетесь? - что ж, это было абсолютным отклонением от темы. - Нет, мы просто соседи по квартире. - Ты любишь члены? - Да. - Хорошо, потому что я тоже. Гарри уже знал об этом. Было понятно просто по тому, что Луи имел некоторую... симпатию к нему. - Ты был достаточно умен, чтобы заткнуться тогда, love. - Почему? - Потому что если бы ты не сделал этого, - он кладет свои руки на стол, а они должны быть прикованы наручниками к стулу. - Я бы свернул твою красивую шею. Он улыбается, и неуклюжий охранник заходит, чтобы увести не сопротивляющегося парня прочь. А за Гарри заходит Лиам, и они выходят из комнаты. - Извини за это, Гарри. - Все в порядке. - Ты, кажется, не обеспокоен? - Нет. Совсем нет, если честно. - Хорошо. Тогда, до следующей недели? - Конечно.