Спасение по-англикански

Все, кто жил в окрестных деревнях, по вечерам набивались в «Черного мельника» — единственное пивное заведение в округе. Отдых здесь проходил, как надо, пива было в достатке, а припасенные в погребе вина дожидались гостей побогаче. Таверна светилась изнутри на фоне подступавших сумерек. Эмрис вошел, его тут же обдало теплом и шумом. Скрипач, поседевший ирландец, сидел на низкой табуретке у стены и наигрывал размеренную народную песню не то рабочих, не то моряков. Спокойная мелодия была едва слышна из-за гомона голосов, стука кружек и самозабвенного смеха пьяниц. Внимание Марко привлек громкий выкрик в стороне. Кто-то выиграл в кости и ликовал, требуя в награду еще одну кружку горячительного. — Угодно ли медовухи? Он повернулся к даме, державшей нагроможденный поднос. Было удивительно, как такая взрослая и дородная женщина маневрировала меж поддатых посетителей с ловкостью и изяществом девицы. — Благодарю, но в другой раз. Где хозяин? Она кивнула в сторону игравших и нахмурилась. — Каждый раз одно и то же. Сначала выиграет, потом «Мельника» заложит, — разносчица бросила взгляд на указанный стол и нахмурилась. Инквизитор, не вслушиваясь, направился к ним. Тавернщик с восторгом взирал на сорванный им куш: на столе перед ним были разбросаны монеты, металлические пуговицы и даже пара золотых зубов. Когда длинная тень упала на его богатство, главный "мельник" с тревогой оглянулся. Человек в черном плаще с ястребиным взглядом возвышался над ним. — Закон назвал бы ваши действия нелегальными, — изверг он холодно и непринужденно, отчего слова Эмриса казались только страшнее. Сидевшие за круглым столом растерялись. В их глушь слишком редко наведывались законники, сказанное их попросту оглушило. Стоит отметить, что Марко прибыл в Лифрук налегке. Он попросту не мог предусмотреть, что возникнет необходимость в столь срочном отбытии, а уж тем более в покупке личного транспорта. Денег, которыми он располагал, было достаточно, чтобы снять комнатушку, но о покупке коней не могло быть и речи. В зале стало на порядок тише, но на звуке скрипки это не сказалось. Скрипач продолжал наигрывать народные песни, нисколько не заботясь, слушают его или нет. Тавернщик первый взял себя в руки и поспешил отвлечь грозного посетителя, покуда остальные сгребали со стола ставки и прочие улики. — Видите ли, сударь, — проворковал хозяин, — народ здесь темный, многого попросту не понимает, а плату с них брать как-то надо... Если бы мы знали, о если бы мы только знали, что нас почтит своим присутствием... Он заискивающе потирал руки перед Эмрисом, ожидая, что гость назовет себя, но вместо этого Марко продолжал сверлить его взглядом свысока. Молчанием иногда можно сказать гораздо больше, нежели словами. Таким образом он подтверждал самые худшие ожидания тавернщика. Чего, по сути, и добивался. — Н-ну ладно! Хорошо! Я не хочу проблем, сударь. А мое чутье подсказывает мне, что вы любите отменные вина, — хозяин перешел на доверительный шепоток. — Уверен, кое-что придется вам по вкусу, будь оно распито в лучшей нашей комнате.. — Вы что, хотите подкупить меня?! — вдруг рявкнул Эмрис. Тавернщик оторопел. — Нет, сударь, что вы, сударь, Господи помилуй.. — Вам, сэр, придется отправиться со мной в столицу. Сердце мужичка замерло, вся жизнь вокруг него остановилась, будто его подвесили вверх тормашками над пропастью и вот-вот отпустят. Марко видел это в его глазах. — В столицу? — сказал он едва слышно. — Но зачем?.. — Чтобы предстать перед судом в три часа пополудни, — непреклонно отчеканил Эмрис в лучших традициях английских прокуроров и усмехнулся, чуть приподняв уголок губ. Он припомнил, как хорошо в похожих ситуациях Гарри удавалась роль полицейского прокурора. Сейчас Марко ему не уступал. Тавернщика накрыл тихий ужас. Обреченный, он смотрел расфокусированным взглядом в грудь инквизитора, не до конца понимая, что происходит, и в то же время осознавая все в самых ужасных деталях. Разорение. Тюрьма. Общественные работы. Эмрис чуть склонился и спокойно добавил: — Однако, если у вас есть пара расторопных лошадей... Взгляд хозяина тут же прояснился. Он ошарашенно посмотрел в лицо гостю и достаточно быстро на его губах появилась та особая, сговорчивая улыбка рыночного торговца. Тьма рассеялась; он был спасен. — Пара лошадей... Понимаю вас, сударь. Очень хорошо понимаю. Когда они должны быть готовы?.. — Немедленно. — Письмо для Марко Эмриса! Посыльный в берете и с дорожной сумкой через плечо ворвался в зал. Инквизитор оглянулся и помедлил, прежде чем поднять руку и подозвать его к себе. Гарри не стал бы писать ему, если бы что-то произошло, быстрее было послать Эггзи. Кому еще Марко мог потребоваться? Кивком отпустив хозяина отдавать распоряжения, Эмрис все же подал знак посыльному и получил сложенный конверт. Он узнал своеобразный отпечаток на сургучной печати — опрокинутая "К". Весточка от Джеймса. Ну конечно. Кто еще из «кингсман» мог знать, куда отправился Эмрис? Марко положил в подставленную ладонь посыльного пару монет и раскрыл письмо, ожидая увидеть знакомый витиеватый почерк и высокие церемониальные обращения в стиле аббата Джеймса, однако не обнаружил ни того, ни другого. В самом центре листа красовалась одна-единственная "V". Марко хотел окликнуть посыльного, но тут лезвие рассекло письмо в его руках напополам. Задержавшись в воздухе на мгновение, оно обрушилось теперь уже на инквизитора, и с силой вонзилось в деревянную стойку за его спиной. Эмрис едва успел уйти из-под замаха. Грозный взгляд нападавшей холодил не хуже стали. Все происходило слишком быстро. Пятясь, Эмрис выхватил трость и принял на нее новый выпад смертоносного протеза и воспользовался этой секундой, чтобы выяснить обстановку. Тело посыльного, как и пара его отсеченных конечностей, лежало в самом центре зала, а люди вокруг потеряли дар речи. Официантка закричала. Осознав, наконец, происходящее, гости заведения подняли панику и бросились, кто куда. Эсми отскочила, чтобы снова наступить. Эмрис высвободил из потайных ножен трости собственный клинок. Волна молниеносных ударов обрушилась на него. Инквизитор едва успевал отражать одно лезвие, покуда следующее уже набирало скорость и норовило полоснуть его то по ногам, то по груди, то по голове. Отбившись, он снова отшагнул и коснулся своего лица. На царапине, рассекавшей скулу, выступила кровь. Эсми усмехнулась, глядя, как Эмрис скинул свой плащ, и вновь приняла боевую стойку. В зале остался только пожилой скрипач, парализованный ужасом и не смевший рвануть наутек. Ожесточенный бой возобновился, и, не зная, как еще выразить свой страх, старичок начал играть самый дьявольски-подвижный ирландский мотив, который только знал.

***

— Почему вы дали им уйти?! Эггзи стоял в дверном проеме кабинета с искренним непониманием на светлом лице. Такой юный, но взрослый, с выступающими жилками на крепкой шее. — Они поднимут шум, сведут сюда всю округу. Все, они все ополчатся на вас! Харт поднялся. В окне за его спиной сверкнула молния. — Пусть. Раздался гром. — Святой отец, вы что, не понимаете? Они захотят разнести здесь все к черту! Парень и не заметил, как от отчаяния перешел на просторечные выражения. Гарри Харт молча приближался к нему, будто и не слушал. Опомнившись, Анвин стал отступать. Новый раскат грома огласил главный зал, и Эггзи на секунду показалось, что он оглох. Харт ускорил шаг и ухватил парня за плечо, удерживая на месте. На мгновение лицо настоятеля осветилось, и оно было страшным. Эггзи рванулся в сторону, но был опрокинут на ближайшую скамью. Он отпрянул от протянутой руки Гарри, которая легла на его горло у самого основания. Палец настоятеля скользнул по влажной коже к ключице. Эггзи замер, не смея дышать. Настоятель опустился на колени и сдвинул край его брюк. Гэри в панике забегал взглядом по залу, лишь бы не видеть, что тот сотворит потом, но мысли, как и ощущения, не могли быть так просто отброшены. Он не понимал, почему не решается вырваться и убежать. Его словно поглощал гигантский водоворот, безысходность и отчаяние лишили воли, вынуждая отдаться чужим рукам, осознать и принять, наконец, то, что происходит. Тот, кто с благодушием выслушивал каждую его повинность; тот, чьи проповеди Гэри слушал, впитывая в себя каждое слово; тот, в ком Анвин видел Господа Бога, стоял перед ним на коленях и брал у него в рот. Эггзи шалел, чувствуя, как губы настоятеля смыкались на его члене. Как Харт посасывал головку, выпускал, ласкал языком и снова брал его полностью, придерживая Гэри за бедра и не давая пошевелиться. Эггзи стонал, вцепившись ногтями в спинку длинной скамьи, на которой сидели другие истово верующие люди и молили Господа о прощении. Он откинул голову, беспомощный и разомлённый от умопомрачительных ощущений, и увидел распятие. Символ веры, мученик Иисус, висел высоко и, казалось, обратил на них свой утомленный взгляд. Это осознание не испугало Гэри, а наоборот, только распалило изнутри. — Святой отец... Гарри отстранился, и влажный, блестящий член обдало холодом. Эггзи застонал. Задрав его рубашку, Харт припал к животу юноши губами, постепенно поднимаясь. — С-с-с... отец, — сипло выдавил парень, ерзая на месте. Смесь дрожи и похоти овладела им, открывая неведомый ранее мир. Он хотел узнать его. — Пожалуйста... Настоятель нарочито неспешно поднимался к его груди поцелуями, окончательно стаскивая с Эггзи рубашку. Анвина затрясло, когда длинные пальцы Харта скользнули по его члену и меж расставленных ног, лаская плотно сжавшееся отверстие. — Расслабься. — Что? — Я сказал, — Гарри горячо дышал ему в шею, его голос был глухим и сиплым. — Расслабься. Анвин не без усилия выдохнул. Как только палец проник внутрь, Гарри впился зубами в его шею. Эггзи дрожал, дышал часто и с трудом, взгляд затуманился окончательно, возбужденный член распирало. Нависший над ним настоятель растягивал парня уже двумя пальцами. — Больше не могу, — он жалобно стонал, откинувшись назад. — Отец, о, отец... «Как будто могу я», — думал Гарри. Что-то, что было сильнее настоятеля, вынуждало его торопиться и завладеть мальчишкой как можно скорее. — Повернись. Поворачивайся! Давление в голосе проповедника стало едва ли не физическим. Испугавшись этого, Эггзи тут же перевернулся и оперся о многострадальную спинку. Гарри схватился за подставленный зад и поспешно развел края сутаны. Голая спина, покрытая бисеринками пота — давно забытое, но такое желанное зрелище... — Будет больно, Эггзи, — Харт склонился, грудью прижимаясь к выгнутой спине, и просипел ему в ухо. — Очень больно. — Пожалуйста, святой отец, — стонал Гэри, не понимая даже или боясь произнести, чего именно он просил. — Пожалуйста... Больше умолять не пришлось. Головка ткнулась в наскоро смоченный узкий проход. Гэри инстинктивно отстранился, но Гарри не позволил ему этого, удержав за плечо и заставляя двигаться навстречу. Озаренной вспышками грозы, Анвин постепенно насаживался на член проповедника, то и дело сжимая его пульсирующими мышцами. Гэри силился сдержать слезы и вой. Харт целовал его, кусал, отвлекая от боли, и зацеловывал оставленные отметины. Анвин закусил собственный кулак. Толчки становились все чаще. Гарри вцепился в его бедра, входя как можно глубже. Весь жар, все то томление, что терзало его последние дни, сосредоточилось в его паху. Эггзи что-то шипел, и Гарри едва не замер, услышав: — Сильнее. Не может этого быть. Как долго он ждал! О, как далеко он зашел... Настоятель стал толкаться в него с новой силой, горячее нутро пульсировало вокруг него, ладонь скользила, надрачивая давно вставший член мальчишки. Снова и снова раздавался вой: — Еще, отец! Еще сильнее! Судорожно сглатывая сквозь бешеное дыхание, настоятель вжался в него до упора. Внутри разлилось обжигающее тепло. Оба опустились, Гэри — на скамью, а Гарри — на каменный пол. Настоятель целовал и оглаживал ноги своего падшего ангела, словно вымаливал у него прощение. Подрагивая, Эггзи склонился над ним, обхватил его шею и приник к узким губам.

***

Удары рушились на него один за другим. Льняная рубашка была порвана у плеча, на руках алели многочисленные порезы разной глубины — удачные попытки отвести лезвие протеза от головы. Марко с трудом дышал, используя даже секундные паузы для отдыха, но с каждым разом сил оставалось все меньше. Он не успевал парировать все ее атаки. Перескочив через опрокинутую столешницу, Эсмеральда замерла и сдула растрепанную челку с глаз. Марко едва стоял на ногах. Пошатываясь, он уперся о барную стойку, дотронулся до влажного лба. Вокруг царил разгром. Нельзя было ступить, не задев осколки и щепки. Редкие брызги крови смешались с разлитыми по полу напитками. От столь безжалостного боя ныло все тело. Скрипач, аккомпанирующий их столкновению, тоже был не железным, и вновь перешел на вялотекущие и заунывные песни моряков. От них голова болела только сильнее. Марко ухватил за горло одну из уцелевших бутылок и замахнулся, когда Эсми, уставшая не меньше, выхватила из рук старика инструмент и разбила о его башку. Марко ответил ей понимающим взглядом. Она прошла в центр зала, битое стекло позвякивало под ее шагами. Эмрис видел, что движения даются ей труднее, отнюдь не мешая ей возобновить бой. Несколько секунд они слушали тишину. Как только ноги ее оторвались от пола, Марко рванулся к одной из четырех деревянных подпорок, удерживавших крышу. Каждая была затронута не то взмахом лезвия, не то отведенным ударом, но одна пострадала сильнее прочих. Эмрис, как мог, выдерживал расстояние, чтобы избежать тяжелых увечий, отбивался от бешеной калеки всем, что попадалось под руку, а когда цельной мебели уже не осталось — принялся водить ее вокруг многострадальных столбов. Утомление замедлило его. Эмрис вскрикнул, когда ее протез проткнул дорожный сапог выше носа и прошил его ступню насквозь. Сильный удар в солнечное сплетение лишил его дыхания и повалил на спину. Хрипя, он пытался отползти, но не мог сделать ничего. Инквизитор запрокинул голову — довольная Эсми направила второе лезвие на его выступивший кадык. С потолка начало сыпаться. Эсмеральда настороженно осмотрелась. Балка, удерживавшая крышу, надломилась, раскачав висевшую на ней люстру. Поняв, что надо торопиться, Эсми сделала выпад и загнала острие протеза между досками пола. Марко успел отвести голову. Он рванулся вперед и опрокинул ее, вырвав инородный предмет из своей ноги и, подволакивая ступню, устремился к выходу. Свечной огонь люстры подпалил соломенную крышу. Потолок угрожал вот-вот свалиться им на головы, многочисленные столы и крупные обломки преграждали путь. Зал стремительно наполнялся дымом, отчего начали слезиться глаза. Эсмеральда никак не могла высвободить лезвие. Наконец, она открепила протез и поползла за инквизитором на четвереньках. Марко перемахнул через очередную преграду и уже был близок к выходу, когда одна из балок переломилась окончательно и придавила девушку прямо у него за спиной. Огонь рассыпался по полу мириадами искр и тут же охватил деревянную мебель. Позабыв о боли и не мысля ни о чем, кроме спасения, Эмрис бросился к двери и рванул ручку — заперто. Обезумевшие крестьяне заперли их внутри. Не выдерживая тяжести, стены заскрипели и поддались давлению. Из последних сил Марко пытался вынести дверь плечом. Он слышал, как снаружи шелестит дождь. Пылающая крыша опустилась на него.