Реальность была другой

Дом встретил его тишиной, спокойствием и немым величием. Как и всегда. Полная луна отражала свой свет от снега, делая ночь не такой темной, какой ей следовало бы быть. Температура в комнате резко отличалась от температуры остального дома и улицы. Тут было гораздо теплее. В сёдзи светила луна, отбрасывая тени на пол и стены. Бьякуя зажег свечу. Свет смешался с лунным, образуя интересное, новое сочетание, не похожее ни на ночь, ни на день. Тени резко ожили, заплясали, запрыгали. Присев на дзабутон, мужчина устало прикрыл глаза. Мысли метались в голове как бешеные. Через несколько минут слуга принес горячий чай. Цветочный аромат бодрил и, кажется, помогал расставить все мысли в той последовательности, в которой их надо обдумать. Терпкий, немного горьковатый вкус возвращал к жизни и работоспособности. Сегодняшний вечер подарил ему массу впечатлений. Бьякуя медленно пил живительный чай и пытался проанализировать их. Совершенно точно он понял, что не хочет видеть Акеми Охаяси рядом с собой. Всем своим видом с самого начала она показывала свое превосходство над присутствующими. Неимоверный эгоцентризм… Надменный взгляд, которым она одаривала всех и каждого, невероятное высокомерие, безумная заносчивость… Это раздражало. Он никогда бы не назвал ее сегодняшний вид ни красивым, ни тем более изысканным. Слово «вульгарный» подходило, по его мнению, куда больше. Ее смех — слишком искусственный, улыбка — наигранная, лицо и глаза — покрытые толстым слоем косметики — всё это превращало её в фарфоровую куклу… Есть ли вообще что-то настоящее в этом человеке?! Она неумело играла роль, будучи уверенной, что потрясающая актриса. Бьякуя прикрыл глаза. Память тут же услужливо подкинула совершенно другую картинку. Огромные синие глаза, в изумлении смотрящие на него. Голос, тихий, запинающийся, то ли от удивления, то ли от испуга. Совершенно отличающийся от того, какой он слышал впервые там, в зале, от этой же девушки. Тогда он был громкий, уверенный, ледяной, как и ее глаза. Младшая Охаяси… Надо же, он никогда и не думал, что она способна на такую дерзость… Или смелость? Две сестры резко отличались друг от друга. Как небо и земля. Нет, скорее как лед и пламя. Но вся соль именно в том, что холод Бьякуе нравился куда больше, нежели жар. Кажется, кто-то в толпе сказал, что ее имя Хисана. Удивительно, как это имя подходит ей. Хрупкая, но смелая. Естественная, без масок на лице, без грима и фамильярного высокомерия… Мягкая и в то же время гордая. В голове тут же родилась безумнейшая идея. «А что если… Ведь… Она ведь тоже Охаяси… Союз не будет расторгнут…» Бьякуя сорвался с места. Ему нужны архивы. Нужна информация. Информация о ней. Он должен знать все. Утро подкралось незаметно. Первые лучи солнца отразились от крыши родового поместья Кучики. Зима начинала сдавать позиции, катясь прямиком к весне. День обещал быть солнечным и, насколько это возможно, теплым. Снег на крыше ослепительно искрился, из-за чего казалось, будто здание горит. Дом плавно просыпался, сбрасывая последние сомнения о пришедшем утре. Бьякуя молниеносным движением открыл сёдзи. В лицо ударил солнечный свет и холодный воздух. Он вдохнул полной грудью, даруя этим пробуждение и бодрость своему организму. Ночь прошла в раздумьях напополам с поиском информации. Последней, кстати, нашлось не так уж много, лишь то, что Хисана приемная дочь клана Охаяси. Это на самом деле несколько осложняло ситуацию. У Бьякуи был еще день, чтоб все взвесить и решить, а вечером он намеревался поговорить об этом с дедом. День тянулся медленно. Тренировки, отчеты, собрание лейтенантов… Все как всегда, как обычно. Или же нет? После обеда Бьякуя зашел в кабинет к деду для того, чтоб сдать очередной отчет. — О-джии-сан, разрешите присоединиться к вам сегодня за ужином? — спокойным и уверенным голосом спросил Бьякуя. — Есть разговор? — равнодушно, скрипучим старческим голосом ответил вопросом на вопрос дед. — Так точно, Гинрей-доно. — Я не против. Сейчас свободен. Бьякуя вышел из кабинета, уже продумывая предстоящий разговор. Слова, аргументы, доводы и выводы. Предполагая реакцию деда, он осознавал, что объяснять стоит все кратко, однако убедительно. * * * День катился к вечеру, темнота зимних сумерек сгущалась над Руконгаем. Маленькая хрупкая девушка в простеньком юката и теплой накидке сверху быстро и уверенно шагала по извилистой улочке. Меж сугробов была протоптана узкая тропинка, тянувшаяся куда-то в самый конец улицы. Кроме Хисаны здесь никого не было. Все жители этого места прятались в убежищах или домах (если можно было так назвать постройки, что стояли по обе стороны улицы) от последних зимних заморозков. Да, самые сильные холода уже миновали, и день уже был сравнительно теплый, однако к вечеру зима вспоминала, что у нее еще есть время и брала узды правления погодой в свои руки. Поэтому с наступлением сумерек все жители Руконгая старались забраться куда-нибудь поглубже от ветра и снега. Девушка остановилась посреди улицы. Дальше идти смысла она не видела. Скоро совсем стемнеет, а она и так довольно далеко зашла. Еще один день поисков. Еще одна неудача. «Но я не сдамся. Ведь не сдамся, правда?.. У меня еще есть время, есть силы! Я не брошу это все просто так!..» Опустив голову вниз, Хисана развернулась и направилась обратно той же дорогой, что пришла сюда. День казался совершенно бессмысленным. Она шла медленно, не поднимая глаз, чтоб случайно не сойти в сторону с узкой тропинки. «Рукия, что же с тобой случилось?.. Что произошло?.. Где ты?.. » Мысли никак не оставляли ее. «Да с чего я взяла, что Рукия где-то здесь? С чего решила, что в тот день малышка вообще выжила?!» Хисана мотнула головой, отгоняя самые страшные и болезненные мысли. «А как же иначе? Рукия жива! По-другому и быть не может!.. Или я просто не хочу думать по-другому? Слепо верю в то, во что хочется? Даже не имея оснований и доказательств?..» Хисана улыбнулась. «Я ведь всегда была такой. Во всем. По жизни такой и остаюсь, наивной… или глупой? А может это одно и тоже?..» Улыбка не уходила с лица, а по щекам бежали соленые мокрые дорожки. И в этих слезах, этой улыбке отражалось очень многое. Отражалось все. Противоречие собственных эмоций, осознание, что подобные поиски — занятие фактически бессмысленное, но ведь по-другому просто невозможно!.. Признание собственной беспомощности… И в то же время веры в лучшее будущее. Отчаянье колотилось в сердце, билось в висках, заставляя слезы бежать все быстрее, а улыбку становится шире и ярче: «Я найду тебя, Рукия, найду! Обещаю!» Полностью погруженная в свои мысли, девушка совершенно не смотрела вперед. Очнулась она только от довольно ощутимого удара обо что-то твердое. По инерции Хисана отступила на шаг, но не удержала равновесия, наступив в глубокий снег, и ойкув приземлилась в сугроб. Она подняла глаза на препятствие, в которое врезалась. Перед ней стояли двое мужчин в типичной руконгайской одежде, один с бородой. — Ты чо, девка, не видишь, куда прешь?.. — практически заорал один, глядя сверху вниз на Хисану. Глаза девушки округлились от испуга, благодаря чему стали еще больше. — Из…вините… — несколько растерявшись, произнесла Хисана, вставая со снега. — Извините?! Девка, ты совсем страх потеряла?! — взревел другой, шагнув из-за спины своего товарища. Конечно, в другом месте и в другой ситуации, и знай эти двое, к кому обращаются, наверняка был бы совершенно другой тон. Но ситуация была именно та, в которой твой социальный статус, происхождение и материальное положение не играют ровным счетом никакой роли. Сейчас все зависело от грубой силы или, в крайнем случае, скорости бега по сугробам. И Хисана четко осознавала, что проигрывает этим двум по всем параметрам. — А ты вроде ниче так… — продолжил первый, оглядывая Хисану с головы до ног. — Слышь, девка, пойдешь с нами. — Схватив девушку за предплечье, он дернул ее на себя. Затем обернулся к товарищу. — Я, кажется, знаю, как провести ночь, чтоб не замерзнуть!.. Оба заржали. — Отпусти меня, — ледяной, спокойный, безапелляционный тон. Мужик даже на какое-то время в ступор впал, глядя на Хисану. Сложно было поверить, что такое маленькое существо способно на такие интонации. Однако ступор продлился не долго: — Ты чо, охренела?! — заорал тот, что с бородой, наотмашь влепив пощечину девушке. Хисана упала на снег. Всего мгновение… Ее ударили?.. Лицо онемело. Внезапно она почувствовала, что с губ капает что-то теплое. Кровь. Хисана приподнялась на коленях, стирая кровь с разбитой губы. Она прибывала в какой-то прострации, в шоке. Ее никогда в жизни не били. В жизни она не слышала к себе такого обращения. И как никогда, именно сейчас Хисана осознала: «Вот он, мир за пределами стен Сейрейтея. Мир без лжи, масок и напущенной вежливости». На этом мысль оборвалась, потому что девушку грубо схватили за волосы и стали поднимать. Хисана взвизгнула, пытаясь высвободиться. Дальнейшие события Хисана помнила отрывочно, они начали сменяться как в колейдоскопе. Ужасающий полукрик-полурык, грохот рушащегося дома, внезапная свобода и вопли убегающих обидчиков. Хисана приподняла голову и ее взгляд устремился на нечто ужасное. Маска, скрывающая половину лица, шипы, торчащие из тела, дыра, проходящая насквозь в области живота. Девушка не могла сдвинуться с места. Она прекрасно понимала, если сейчас не побежит — ей не жить, но конечности упорно отказываются двигаться. Она смотрела на существо полными ужаса глазами и ничего не могла с этим поделать. Это не тот страх, что гложет изнутри, не тот, что напоминает о себе, когда Хисана думает, что не сможет отыскать родную сестру… Этот страх проглатывает полностью, не оставляя ничего: ни желания, ни способности бороться. Это страх внешний, это холодный ужас, что сковывает не позволяя двигаться, не позволяя даже дышать. Рык повторяется. Картинка перед глазами помутела, Хисана потеряла равновесие. Последнее, что услышала девушка, перед тем как окончательно провалиться в обморок: «Цвети, Сенбонзакура…»