Реальность была другой

Стараясь не попадаться на глаза обитателям поместья, Хисана прошмыгнула в свою комнату. Она зажгла светильник, поставила любимое благовоние. Настроение было отличное. Напевая себе под нос какую-то незатейливую мелодию, девушка быстро переоделась и, взяв все необходимое, направилась в ванную. Первым делом она взглянула в зеркало. Да… Внешний вид действительно оставлял желать лучшего: длинные пряди черных волос, выпавшие из прически, спутались, лицо припухло, видно, от удара и разбита губа. Надо было срочно привести себя в порядок. Вернувшись в комнату, девушка обнаружила уже расстеленный футон. Причесав влажные волосы, Хисана потушила свет и легла. Только сейчас она поняла, насколько устала. Сквозь сёдзи пробирался лунный свет, и в комнате не было темно. Взгляд девушки блуждал по потолку, по стенам, по немногочисленной мебели, стоявшей в комнате. Мысли в голове напоминали пчелиный рой. «Кучики…» — она никогда и не думала, что на самом деле он такой… такой… Сложно было подобрать правильное слово. «А какой он на самом деле?» В сознании тут же всплыл сегодняшний вечер. От этих воспоминаний на душе почему-то становилось радостнее и светлее. Хисана медленно анализировала их, разбирая на кусочки и фрагменты. Кучики Бьякуя оказался очень интересным человеком. С ним, наверно, можно разговаривать о чем угодно… Вот только он это, кажется, не очень любит. Или же это просто не соответствует его маске, его образу? Почему-то Хисана была уверена, что вся эта холодность и высокомерность — всего лишь маска. И ей даже казалось, что сегодня, буквально на пару секунд, ей удалось разглядеть его настоящее лицо под ней. Секунды, когда он улыбнулся. Так легко и неосознанно. В самом конце. Девушка блаженно прикрыла глаза. Сейчас она понимала, что хотела бы еще хотя бы раз устроить такую встречу. Обычно неразговорчивая Хисана сейчас осознавала, насколько легко и просто ей было общаться с ним. Насколько естественно это: простое человеческое общение. «Так, может быть, Бьякуя Кучики — самый обыкновенный человек?..» — как от удара, Хисана резко вскочила на футоне, и села. «Да, точно, он прежде всего человек! Не лейтенант, не наследник, а именно человек!» Взгляд упал на ярко-белый в лунном свете лоскут ткани. «Именно поэтому ему и не чужда самая обыкновенная, человеческая доброта!» И вот тут в голове девушки пронеслась мысль, которой она сама же испугалась: «Жаль, что Акеми никогда этого не поймет…» На душе вдруг резко стало как-то грустно и даже тоскливо. Отчего? Хисана и сама не знала. Она вновь легла, поджимая к груди колени. Почему-то из головы вдруг сбежали все радостные и счастливые мысли, остались только грустные и холодные. Ей было безнадежно жаль… Кого? Что? Она не знала. Но внутри она почувствовала вдруг нестерпимую тоску. «И все это только из-за одной мысли об Акеми и ее свадьбе?..» Девушка пролежала еще некоторое время погруженная в собственные мысли, однако усталость все же взяла свое. Хисана прикрыла глаза и сама не заметила, как заснула. * * * Утро было тихим и ясным. Бьякуя с некоторой неохотой открыл глаза, понимая, что пора вставать. Вчерашний разговор с Гинреем прошел несколько иначе, нежели он планировал. Дед почему-то ни капельки не удивился выбору внука. Он внимательно его выслушал, а затем произнес только одну фразу: «Ты осознаешь последствия своего решения. Готов нести за них ответственность?» Конечно, Бьякуя был готов. Почему-то именно в тот момент ему казалось, что он готов к чему угодно и справится со всем. Если рядом будет она. Хисана. Сейчас, лежа на футоне, он прокручивал в голове события вчерашнего вечера. Ее непосредственная, даже немного детская улыбка. Неподдельный интерес ко всему, что он говорил, буквально пылающий в глазах. В огромных, синих глазах. Казалось, они смотрят и видят все насквозь, вглядываются в самую суть, разбивая все маски на миллионы осколков. Быть может, именно поэтому и сама Хисана настолько естественна в общении? Когда он впервые встретил ее, то сравнил со льдом. Нет, оказалось, это совсем не так. Хисана — очень живой человек, полностью состоящий из чего-то теплого и… животрепещущего… Бьякуя улыбнулся своим мыслям. Неужели возможно оставаться таким человеком в таком обществе? Казалось, все ее существо источает какое-то тепло и тот самый свет, с которым невозможно заблудиться даже в самом темном месте. Вот только никто этого не замечает. Наверняка потому что в Хисане нет излишнего пафоса и она не завернута в яркую обертку. Следующий шаг, который собирался предпринять Бьякуя, — разговор с отцом Хисаны, господином Охаяси. Весь день будущий глава клана Кучики продумывал, что он должен сказать этому человеку, чем обосновать свой выбор. Ведь как не крути, дело было прежде всего в договоре между кланами Кучики и Охаяси, а значит, от него зависит не меньше, чем от Генрея. Встреча состоялась через два дня в родовом имении Охаяси. О прибытии Бьякуи Хисана узнала буквально в последний момент. Ну, как узнала… Она столкнулась с ним в коридоре. Ойкнув, девушка окинула взглядом сначала его, затем отца, как-то нервно теребившего рукав своей одежды, затем опомнилась и поклонилась, приветствуя. «Так вот кого имела ввиду каа-сан, когда сказала, что у отца важный гость.» — Здравствуйте, Кучики-сама! — выпрямившись, Хисана улыбнулась. — Добрый день, Хисана-сан, — как-то мягко, необычайно мягко для себя, произнес Бьякуя. Его лицо было непроницаемо, но в голосе была слышна улыбка. «Быть может, разговор с тоо-сан, прошел для него удачно?» — предположила в голове Хисана. Как не крути, но девушка была безумно рада его видеть. Почему? Она не знала, да и не стремилась разобраться. И скрывать эту непонятную даже ей самой радость не собиралась. Она в открытую улыбалась ему, просто чтобы поделиться этой радостью. Ведь улыбка создана для того, чтобы делать этот мир светлее. И, будто следуя за ней, Бьякуя улыбнулся в ответ. Уголки губ приподнялись лишь немного. Почти незаметно, он улыбнулся скорее глазами. — Ах да! — будто опомнившись, Хисана достала тот самый белоснежный платок, что Бьякуя дал ей в Руконгае. — Вот, возвращаю. И еще раз благодарю вас, Кучики-сама. Бьякуя с легким удивлением посмотрел на платок, потом на Хисану. А затем прикрыл глаза и улыбнулся самой настоящей, самой искренней улыбкой. Он и не вспомнил бы никогда об этом лоскуте ткани. А она стояла сейчас с таким по-детски серьезным выражением лица, будто проходила самая важная сделка в ее жизни. Конечно, он принял платок назад, незачем срывать такую серьезную для нее кампанию. Вечером вся семья Охаяси собралась в кабинете отца. — У меня есть важное заявление, — начал господин Охаяси, — Кучики настояли на небольшой правке договора… — Перенесли свадьбу?! — тут же выпалила Акеми. — Нет, свадьба состоится весной, как и планировалось, — сдержанно продолжил отец, — но на месте невесты, они хотят видеть Хисану. В кабинете повисла гробовая тишина. Госпожа Охаяси, сдвинув брови к переносице, прикрыв глаза и скрестив руки на груди, казалось, обдумывает сейчас все, что сказал ее муж. Акеми застыла в позе, в которой находилась, а именно: рука, поднесшая к лицу кружку с чаем, и чуть приоткрытой рот, готовый его принять. Хисана, сидевшая на дзабутоне, вцепилась пальцами в юката, прикрывающий колени. Её глаза расширились в изумлении, казалось, до предела, а тело окаменело не в силах шевелиться. — Что?! — пискнула Акеми, возвращая этим писком к жизни всех, кто находился в кабинете. — Тоо-сан, что это значит? — тихо и как-то боязливо произнесла Хисана. — А это значит, — самым спокойным и размеренным тоном начала госпожа Охаяси, — что замуж за Бьякую Кучики, выйдешь именно ты, Хисана. На мгновение в комнате вновь воцарилась тишина. — Нет! — взвизгнула Акеми, вскакивая с дзабутона, швыряя на пол кружку с чаем, отчего та разлетелась вдребезги. — Постойте, но ведь… Я же… — Хисана не нашла, что на это ответить. Внутри образовался большой ком чего-то неизъяснимого, затем разбившийся о здравый смысл на миллионы различных чувств. Девушка тоже встала на ноги. Когда внутри бушует такая буря эмоций, усидеть на месте просто невозможно. — Хисана, Бьякуя Кучики настаивал на твоей кандидатуре лично, — произнес тоо-сан, смотря прямо в глаза девушке. — Сучка!.. — почти шепотом начала Акеми, медленно наступая в сторону Хисаны. — Сучка! Как ты смеешь?! — с каждым звуком ее голос становился все громче и выше. — Я тебя ненавижу! Ненавижу!!! — Хисана, все это время отступавшая назад, уперлась наконец в стену. — Ненавижу тебя!!! Мразь! Подкидыш!!! — у Акеми началась настоящая истерика и, если б ее не удержал отец, наверняка в порыве ярости она бы ударила Хисану. Напуганная девушка стояла, вжавшись в стену, в глазах блестели слезы. Как только отец оттащил Акеми, Хисана пулей выскочила из кабинета, оставляя за собой распахнутые сёдзи, и, бежав по коридору, еще долго слышала за собой вопли своей старшей сестры. Влетев в комнату, Хисана упала на футон, стараясь хоть как-то подавить рвавшиеся наружу рыдания. Она… Она ведь не хотела, чтоб все так вышло. Слезы катились по щекам, но девушка отчаянно с ними боролась. Она не хотела обидеть Акеми, не хотела доводить ее до истерики…, но почему?.. Почему Акеми давит всегда на самое больное?.. Вспоминая слова сестры, брошенные в порыве эмоций, Хисана поняла, что не может больше держать в себе всхлип, так и напрашивающийся в этот момент. Тут на голову девушки бережно опустилась чья-то заботливая рука. Она вздрогнула, немного повернула голову и встретилась со строгими, но добрыми глазами самой близкой на свете женщины. — Каа-сан… — Хисана, послушай меня, пожалуйста. Все что не делается, все делается к лучшему. Если не позволила судьба сойтись с ним Акеми, значит, так нужно. Значит, это не ее человек. Не вини себя. — Она гладила девушку по голове. — Скажи мне, ты ведь виделась с ним после того собрания аристократии?.. Это было в Руконгае?.. Хисана помолчала несколько секунд. Слезы отступили, давая тем самым девушке возможность сосредоточится на вопросе. Врать Хисана не умела, да и не хотела, особенно этой женщине, и, прокрутив весь свой последний поход в Руконгай в мыслях, начала рассказ. Хисана не утаила ничего из того, что с ней произошло. Она рассказала и про Пустого, и про обморок, и про Кучики Бьякую. Мать внимательно слушала, время от времени вставляя свои комментарии. Они проговорили так до глубокой ночи. Госпожа Охаяси покинула комнату Хисаны только тогда, когда убедилась, что девушка крепко заснула. * * * — Так значит, Хисана Охаяси — урожденная Минако?.. — человек в темном хаори стоял лицом к открытым сёдзи, смотря на зимний сад. — Да, мой господин, — совершенно другой голос. Ещё один человек стоял позади первого, пригнув одно колено и склонив голову. — Я поклялся искоренить весь их род… Она не может стать исключением. — Каковы будут ваши дальнейшие действия, господин? — Действия?.. Я убью ее.