Oh ainʼt she sweet, Well see her walking down that street. Yes I ask you very confidentially: Ainʼt she sweet? Oh ainʼt she nice, Well look her over once or twice. Yes I ask you very confidentially: Ainʼt she nice?
Все это время Джон не сводил с Синтии глаз. Та, обернувшись и заметив его взгляд, густо покраснела, извинилась и выскочила из аудитории раньше, чем парень закончил петь. Еще после каникул она поняла, что влюблена в Леннона, за что частенько себя ругала. Это просто абсурд! Джон ей совершенно не пара! Да он ей даже не заинтересуется никогда! Мало того, она еще и помолвлена с другим (хотя дела там, похоже, потихоньку идут в обратном направлении). Однако теперь ее мнение кардинально переменилось. В голове девушки билась мысль: «Неужели я тоже нравлюсь ему?» Джон тоже пребывал в недоумении. Он и сам не знал, зачем вдруг запел эту песню. Просто в тот момент ему вдруг показалось, что она именно про Пауэлл. Она и правда была недурна собой. Вот если бы она осветлила волосы, оделась по моде, то была бы очень даже симпатичной. Странно, что этого, похоже, никто не видит. Как бы то ни было, а это происшествие оказалось даже полезным. Первым делом, встретившись с Полом, Джорджем и Стюартом, Джон предложил отрепетировать песню «Ainʼt She Sweet», чтобы сыграть на каком-нибудь выступлении. Идея парням понравилась. Как по заказу, пока они репетировали в конце столовой, зашла Синтия. Она еще издали услышала звуки знакомой песни и снова залилась краской. Так и не пообедав, девушка вышла в коридор. Пару дней спустя, когда Синтия проходила мимо Джона и Стюарта, беседовавших в коридоре, она услышала фразу, произнесенную Ленноном вслед поднимающейся по лестнице девушке: — Ну прямо Бриджит Бардо! Синтия посмотрела на нее. Она и правда была очень красива: длинные светлые волосы, хорошая фигура, черная юбка в обтяжку. Внезапно девушка ощутила укол ревности. Развернувшись, она решительным шагом направилась в другую сторону, решив про себя: «Ну, мы еще повоюем!»***
В субботнее утро в комнате Стюарта и Джона неожиданно раздался настойчивый стук в дверь. Стю уже успел встать, а вот Джон до сих пор валялся на своем матрасе. Сатклифф открыл дверь. На пороге стоял Пол. Он был чем-то сильно возбужден. — Привет, ребята! — тут же поздоровался он. — Извините, что я так рано. — Да ладно, чего уж там, — улыбнулся Стюарт. — Заходи. — Даже не представляете, что я сейчас узнал! — воскликнул МакКартни, едва успев шагнуть в комнату. — То, что я тебя сейчас урою, Макка! — сонно буркнул в ответ Джон и вдруг резко швырнул в друга подушку. — Какого хрена ради ты так резко прилетел и не дал мне поспать еще хоть пару минут? Пол, усмехнувшись в стиле «Леннон, ты, как всегда, в своем репертуаре», пригнулся, и пущенный снаряд шмякнулся в стену прямо за ним. — Джон, очень скоро ты запляшешь от радости, — заверил он друга. — Когда придушу тебя одеялом! — крикнул в ответ тот, но так и не поднялся с матраса. — Да ладно тебе, Джон! — отмахнулся Стю и обратился к Полу: — Так что ты узнал? — Ребят, Кэрролл Льюис, у которого мы выступали осенью, приглашает нас на заключительный тур конкурса талантов в Манчестер! — объявил он. — Правда? — Джон мигом проснулся, забыв всю свою злость на друга. — Реально в Манчестер? Мы прошли? — Да! — Зашибись! Так это же классно! Охренеть! — Леннон вскочил на ноги. Пол оказался прав: Джон и правда затанцевал от восторга, причем в самом прямом смысле этого слова. Пол вскоре к нему присоединился. Они скакали до потолка и хохотали. И даже Стюарту передалась их радость, хотя в то время, когда они выступали перед Льюисом, его еще даже не было в группе. Через час обо всем известили Джорджа. Парни были несказанно рады. Однако вскоре от их радости не осталось и следа: поездка в Манчестер безнадежно сорвалась, причем по весьма банальной причине. Оказалось, что за дорогу и проживание парни должны платить сами, а таких денег у них, само собой, просто не было. Даже Стю тут ничем не мог помочь: практически вся стипендия, причем и его, и Джона, шла на оплату комнаты и всякие бытовые мелочи. Да и в последний раз деньги они получали давно, так что у них в карманах было практически пусто. О том, чтобы попросить деньги у родителей, не могло идти и речи: все равно посреди учебы их никто никуда не отпустит. Парни упали духом от такой досады. Ну почему они столько выступают в захудалых пивнухах, в пыли и грязи, а стоит появиться хоть чему-то стоящему — все тут же рубится на корню?! В воскресенье они собрались все там же, у Стюарта и Джона. От прежней радости, что царила здесь только вчера, не осталось и следа. Джон, выкурив подряд две сигареты, вдруг воскликнул: — Проклятье, когда-нибудь мы обязательно станем знаменитыми! И никакая хрень нас не остановит! И тогда мы точно не будем иметь проблем из-за каких-то чертовых денег, потому что их будет навалом! Это я вам открыто заявляю, парни. Вспомним мои слова, когда наши имена будет знать каждая собака. Вспомним, вот увидите!