The Dark Lord 2.0

Середина ноября Лонгборо, к востоку от Озёрного края Виллем Сноу был старым и опытным поверенным в делах. Пожалуй, даже самым старым и самым опытным в этой сельской глуши. У него было немного клиентов, но что это были за люди! Весь цвет местного провинциального общества. Оба судьи. Мэры трёх окрестных городов и начальник полиции графства, председатель попечительского совета образовательного округа, епископ О’Бейли и оба члена палаты общин. Но самое главное: старый джентльмен вёл дела местного пэра, лорда Джареда Лонгботтома, маркиза Лонгборо. Из всех немногочисленных клиентов старого Сноу, как его прозвали в округе, лорд Лонгборо был самым богатым и титулованным. Ему принадлежало почти всё в округе, кроме альменды и общественных дорог. Впрочем, одно исключение было – за озером Лонг-лэйк располагался неотвратимо ветшающий замок, в котором проживали родственники старого пэра. Они тоже носили фамилию Лонгботтом. Старый Сноу видел их только однажды. Точнее однажды с год назад он видел в деревне старуху, которая приходилась пэру кем-то вроде пятиюродной тётки. Старуха носила длинное зелёное платье с воротником из облезлой лисы и шляпу с чучелом грифа. Поговаривали, что она ведьма. Но старый Сноу видел в своей жизни слишком многое, чтобы верить в сплетни. Хотя вся эта семья была крайне странной. Старый пэр, овдовевший ещё в те годы, когда поверенным был дед старого Сноу, верил во многое и странное. Он утверждал, что кто-то из его предков был волшебником. И любил демонстрировать гостям странную деревянную палку и треснутую метлу – мол, это принадлежало кому-то из его предков, который убил дракона. Виллем находил это забавным. Все древние аристократические семейства имели фантастического характера легенды о своём происхождении. Почему бы не считать своего предка драконоборцем. Ведь королевская семья по легенде вовсе происходила от языческого бога Одина. Ну а насчёт магии, мало ли кого в те древние времена могли считать чернокнижником. Правда, старый пэр любил рассказывать, что однажды (лет так сорок назад) эта палочка выпустила несколько искр, когда он ей взмахнул. Но в такое поверенный не верил. Скорее всего, старый маркиз просто тронулся умом на старости. Ведь помимо магии старый пэр верил в существование гоблинов (демонстрируя уродливый череп), каких-то мелких бестий по имени домовые эльфы (якобы этих тварей использовал для услужения его предок-маг, живший в XVI веке), само собой драконов и прочие экзотические вещи. Лорд Лонгборо коллекционировал шляпы с подкладкой из золотой фольги – вероятно, в инопланетян он также верил. И регулярно давал деньги разным проходимцам на всякую лженаучную чепуху: поиски в озере Лох-Несс, на исследование останков пришельца из Розуэлла и прочее. Помимо страсти ко всему сверхъестественному Джаред Лонгботтом был настоящим джентльменом старой школы и щедрым благотворителем. А так как именно он назначал ректора местного прихода (автор – в Соединённом Королевстве феодал-землевладелец по-прежнему самостоятельно назначает приходского священника) и он был единственным пэром на ближайшие полторы сотни миль в любую сторону, то, можно сказать, старый пэр заслуженно пользовался уважением среди местного населения. И в первую брачную ночь по местному обычаю перешагивал через невесту, лежащую на постели (автор – этот символический способ исполнения известного «права первой ночи сеньора» до сих пор имеет распространение в некоторых отдалённых местностях Европы). Ещё у Джареда Лонгботтома был старинный биплан, на котором его двоюродный дед сражался с немцами над Бельгией в годы Первой мировой. Ну и ряд других сокровищ, представленных его охотничьими трофеями и невероятно древним лимузином 1954 года выпуска. Всё это старый маркиз охотно демонстрировал своим гостям. Порой вопреки их желанию. Так однажды со скуки он устроил мальчику-коммивояжёру пятичасовую экскурсию по своему дому, но так ничего у него и не купил. К глубочайшему сожалению всей округи в начале месяца старый лорд тихо скончался во сне. В его смерти не было ничего криминального или необычного (шутка ли, восемьдесят два года), а потому без всяких промедлений и со всей возможной траурной пышностью пэр был похоронен. Проблемы у старого Сноу начались сразу после того, как было вскрыто завещание. Слуги, находящиеся в услужении менее 5 лет получили по 300 фунтов, слуги, находящиеся в услужении более 10 лет – по 700 фунтов. Особо доверенный лакей его светлости получил пожизненную пенсию и право бесплатно проживать и столоваться в доме своего хозяина, даже в том случае, если он не пожелает служить новому маркизу. В общем, ничего необычного. Трудность заключалась в том, что и майорат и всё прочее имущество должно было перейти его ближайшему родственнику, обязательно джентльмену и Лонгботтому. Как оказалось никаких детей (даже внебрачных) и племянников (даже троюродных) у лорда Лонгборо не было. Недельные изыскания дали обескураживающий ответ – наследником пэрства должен был быть пятиюродный кузен его светлости, проживающий в замке за озером. Кажется, его звали Фрэнком. Позавчера старый Сноу послал письмо в Дрэгонс-нэст (так пафосно назывался ветхий замок), а сегодня утром ему пришёл ответ, написанный (чистейшая правда) пером на пергаменте. На конверте не было никаких марок и отметок почтового штемпеля, и на какой-то миг старому поверенному показалось, что письмо положила ему под дверь сова! Но всё это невозможно. Истиной было лишь то, что его согласились принять сегодня после четырёх часов дня. Размышлениями на эти и схожие темы старый поверенный отвлекался по дороге. Но вот старая машина старого поверенного преодолела недолгий подъём и остановилась перед подвесным мостом в замок. Виллем с недоверием отнёсся к деревянному мосту над заросшим рвом, но решил не полагаться на уже подводивший его ручной тормоз и подозрительный уклон дороги в сторону озера. Поэтому Сноу был вынужден переехать мост и въехать во двор. Во дворе поверенный не увидел ничего примечательного. Именно так по его представлению и должен был выглядеть двор ветшающего замка – пыль по углам, следы упадка, аккуратно сложенные камни (явно вывалившиеся из одной из стен) и растительность, донельзя странная, но ухоженная. Как было объяснено в письме, в замке временно нет слуг (любимая отговорка обнищавших аристократов), так что попасть в жёлтую гостиную Виллему предстояло самостоятельно. Ничего сложного в строгом следовании схеме дома (для разнообразия составленной зелёными чернилами и другим почерком) для человека, привыкшего к строгому соблюдению многочисленных законов, не было. Сразу было ясно: местные Лонгботтомы – точно родственники старого пэра. И они столь же эксцентричны как кролик на коньках! Ну какому нормальному человеку придёт в голову вешать на парадной лестнице портрет волшебника в мантии и при посохе за подписью «Мерлин Великий, первый и последний держатель посоха»? Или украшать стены мрачными гравюрами, изображающими единорогов и прочих несуществующих тошнотворных тварей вперемешку с такими же невероятными растениями? Или кто додумается поставить на развилке коридора чучело уродливого карлика с огромными ушами и подписью «Дори, домовой эльф». Чучело было одной из вешек на пути к той самой жёлтой гостиной. И да, во всём доме свет лился из окон, горели свечи, но электричества не было заметно. На какой-то миг Сноу предположил, что в замке вовсе нет электричества, но тут же отмёл эту мысль – слишком уж это было бы эксцентрично. Вероятнее всего, что свечи и средневековый антураж были лишь здесь, в исторической части замка. Найти жёлтую гостиную оказалось просто. Если конечно, это помещение было «жёлтой гостиной». Пусть там и был камин, но стены были из грубого камня, а относительно жёлтыми были старинный диван и портьеры. И ещё элементы двух неизвестных гербов на стенах (жёлтого льва на красном поле и чёрного барсука на жёлтом). До четырёх оставалось немногим менее семи минут и Сноу решил пока посмотреть на портреты на стенах. Все они изображали представителей славного рода Лонгботтомов. Были среди них и те изображения, которые Виллем видел ранее. Все они казались необычно живыми: так как будто что-то заставило обитателей портретов замереть в тот миг, когда их что-то настигло. Над камином в большом стеклянном ящике лежал длинный меч, рукоять которого была украшена рубином. На табличке под мечом была надпись, смысл которой сводился к тому, что копией этого меча некто Н.Ф. Лонгботтом убил в битве при Хогвартсе «чудовищную змею Нагайну». Старик Сноу никогда не слышал о такой битве. И тем более об убийстве змеи мечом, ему всегда казалось, что для этой цели хватит палки. Разве что, этот Н.Ф. Лонгботтом участвовал в Крестовом походе. На Ближнем востоке, разумеется, могли водиться и не такие крупные змеи. На каминной полке стояли фотографии, такие же застывшие, как и портреты. Они изображали надо полагать ныне живущих Лонгботтомов: средних лет женщина в больничном халате с какой-то баночкой в руке на фоне человека со странной формы носом (в ней Виллем узнал ту самую пятиюродную тётку его покойной светлости) с подписью «Августа Лонгботтом, зав. Отделением вымарано-каких травм в больнице св. Мунго»; долговязого чуть полноватого парня с круглым лицом и другими молодыми людьми, одетыми в школьную форму, с подписью «Гриффиндор, 6 курс». Так вот как называется колледж нового маркиза. Последняя фотография, стоящая с края, изображала двух девушек, вполне симпатичных, та, что повыше, была чуточку темнее и явно старше второй, совсем худой и белобрысой. Старшая ела яблоко, младшая прижимала к себе куклу. В углу фото пером было нацарапано «Дафни и Асти Гринграсс, лето 1997». Вероятно или чья-то жена или подружка. А вот это что за портрет? Молодой мужчина в чём-то типа старомодной полицейской формы и со значком. «Фрэнк Чарльз Лонгботтом, пал смертью храбрых защищая свободу жителей Британии. Награждён орденом не читаемо первой степени». Вероятно, орденом Британской Империи. Но кто это может быть? В роду Лонгботтомов было несколько Фрэнков? Или кто тогда согласился со мной встретиться? Его призрак? Или всё же нынешнего Лонгботтома звали как-то иначе? В любом случае старый Сноу предусмотрительно обращался в письме к мистеру Лонгботтому, на случай если всё же его зовут иначе. На часах было без одной минуты четыре, когда Виллем Сноу решительно усомнился в том, есть ли в доме кто-то ещё. Тишина неприятно окутала его. Сноу вновь задумался о призраках, магии и всём, что с этим связано. Затем решительно отверг всякую ненаучную чушь и яростно схватился за ручку ближайшей к нему двери. Она не повернулась ни в одну сторону. Дверь не открылась. Следующие три двери также не пожелали отвориться перед ним. Зато четвёртая раскрылась без всяких усилий. Пройдя по недлинному тёмному коридору Сноу попал в какое-то подобие кабинета химии, ну или что-то очень на то похожее. Во всяком случае, на стене было нечто вроде доски, ряды колб и баночек. Какие-то лотки с чем-то окаменевшим от старости. Корни и листья каких-то растений. Разной степени уродливости растения в кадках и горшках. Образцы почв и какого-то навоза. Великий Боже, чем тут занимаются? Старый Сноу так и не нашёл ответа на свой вопрос, потому что услышал голоса. Сначала, ему показалось, что в своей голове, но потом он уверился в их материальности. – Мы опоздали из-за тебя, а я не люблю одеваться в спешке. – Женский, нет скорее девчачий голос. Может быть, это одна из девчонок с фотографии. – Лучше порадуйся, что я вспомнил об этом, – а вот это точно мужской голос, – что бы семейный поверенный о нас подумал? – Невилл, – девчонка говорит успокаивающе, – если это всё одна большая глупая шутка, то пусть думает что хочет, а если всё это наследство есть на самом деле, то ты ещё успеешь изменить мнение о себе. – Тогда хорошо, но, знаешь, мне всегда казалось, что у школьной юбки застёжки не сбоку, а сзади. – Ой, нет, – кажется, девушка расстроилась, – это всё ты. Боже, да чем же они тут занимаются. Впервые за многие годы, старый Сноу смутился. И возблагодарил свою профессиональную деликатность. Какое впечатление он бы произвёл на своего клиента, если бы вломился к нему, мягко говоря, совсем не вовремя. Здесь размышления поверенного прервала открывшаяся дверь. За ней стояли высокий тип в чём-то среднем между мантией судьи и мантией профессора. Мантия была застёгнута не до конца, из-под неё были видны чёрные брюки и белая рубашка, которая была скорее наброшена, чем застёгнута. Его подружка была одета в школьную форму. Русая девушка тоже поспешно одевалась: юбка сбилась на бок, блузка не заправлена, школьный галстук развязан. Боже, от чего я их смог оторвать! И потом, профессорская мантия, школьная форма, декорации класса – они играют в ролевые игры! Ну что же, молодость. Старик Сноу решил, что пора ему напомнить о себе. –Ваша светлость, разрешите представиться. Виллем Сноу, семейный поверенный в делах… Но плавное течение его отрепетированной речи было прервано девушкой, она взвизгнула, прижала ладошки к лицу, со страхом посмотрела на своего спутника и отпрыгнула куда-то за высокий стол. И там вероятно стала судорожно поправлять юбку и заправлять блузку. Молодой парень некоторое время безучастно смотрел на старого поверенного, а потом неуверенно протянул ему руку. Представился. Он оказался Невиллом Лонгботтомом, сыном Фрэнка. И предложил осмотреть свою лабораторию. Оказалось, что молодой Лонгботтом занимается наукой, что в его понимании означает: растить всякие странные растения. Например, уродливая гадость в углу оказалась уникальным поющим (вернее завывающим) кактусом по имени Мимблус Мимблетония. Старый поверенный до этого никогда не видел поющего кактуса, но согласился признать его уникальность, не подходя особенно близко. Ему пришлось приложить изрядные труды, чтобы отказаться от немедленной экскурсии в теплицы, и там увидеть прочие «чудесные и восхитительные растения», при упоминании о которых девушка в школьной юбке досадливо поморщилась. Виллем решил, что это скорее похудевшая «Дафни Гринграсс» с фотографии, чем её сестрёнка Асти. Как бы там не было, этот Лонгботтом был вполне Лонгботтомом и джентльменом, чтобы унаследовать пэрство. И был учёным, а значит, не мог верить во всякую магию и прочие глупости, чем покойный Джаред Лонгботтом порой просто выводил из себя. Успокоенный Сноу согласился перейти в Жёлтую гостиную. Тогда же. Замок Дрэгонс Нэст. P.O.V. Дафна Гринграсс Идея принимать наследство родственника-маггла принадлежала не мне. И уж тем более не мне принадлежала идея участвовать в церемонии знакомства с семейным адвокатом маггловской ветви семейства Лонгботтомов. Все эти умные мысли пришли в голову Невилла, как я в последнее время называю мистера Лонгботтома. После того вечера у Уизли я услышала все обидные слова начиная от неудачливой идиотки до никчёмного существа, которое может только зря занимать место. Обидно, конечно. Но вполне справедливо. Я действительно не столь уж старательно спланировала покушение на личную жизнь Уизли. Потому что вопреки широко известному мифу студентов факультета Слизерин никто не обучает делать пакости, грабить и убивать. Во всяком случае, как студентов этого факультета, а не вообще. В конце концов, по статистике, как утверждал профессор Слагхорн, среди выпускников разных факультетов было примерно равное количество гениев и злодеев. И в разное время каждый из факультетов дал некоторое количество тёмных магов, притом тёмные лорды имелись у всех, кроме Хаффлпаффцев; но по числу разного рода кровожадных безумцев паритет был, есть и будет. А вот дальше меня посадили под домашний арест – Невилл, тогда ещё мистер Лонгботтом, счёл меня особо опасной и откровенно асоциальной личностью. А потому он не придумал ничего лучшего, чем запереть меня в комнате. Но мой предыдущий опыт ареста (силами авроров) произвёл на меня не самое лучше впечатление, и поэтому я позорно разревелась как малолетка едва осталась одна в комнате за закрытой дверью. Ну и вела себя я в тот вечер не вполне адекватно, правда-правда. Ладно, если честно и наедине с собой, то от всего этого стресса после неудавшегося благодаря мне приёма у Уизли я продолжала истерить всю ночь и угомонилась только к рассвету – при этом та часть моего ума, которая меня так до конца и не покинула, отметила, что всю эту ночь за дверью моего узилища (не то чтобы бы особо мрачного, но ведь несвобода…) кто-то громко сопел, топал и что-то бормотал. Хотя почему кто-то? Очень даже ясно кто это кто-то. Лонгботтом. Потому что других кандидатов на эту роль нет – его престарелый домовой эльф Томас скорее подавится собственным кулаком, чем произведёт хоть один лишний звук – «моя госпожа так чутко спит», а сама хозяйка замка в последнее время сильно сдала – например, меня она упорно называет Алисой, своей невесткой, а собственного внука горячо убеждает назвать первенца Абрахасом в честь своего троюродного кузена, а не Невиллом в честь двоюродного прадеда Алисы. Хотя большую часть времени старая леди спит. Следующим утром потный, багровый и красноглазый от бессонной ночи Невилл Лонгботтом явился ко мне в комнату, как я поняла для решающего разговора, иначе, зачем было надуваться по образцу собственной жабы. Неизвестно как бы сложилась моя судьба, если бы заполошная министерская сова не принесла ему срочное требование явиться в Министерство. Вероятно, символом новых времён надо было счесть требование совой трёх кнатов за доставку письма из министерства, чего раньше и представить себе было невозможно. Обрадованный возможностью покинуть незнакомое для него поле боя Лонгботтом молча покинул меня с видом триумфатора (при этом за всё утро он так и не сказал мне ни одного слова). Мне это дало возможность выспаться, проснуться, пообедать, принять душ и переодеться. А вот Лонгботтом провёл время более интересно. Когда он вошёл ко мне в комнату, у него было лицо убийцы. Я, конечно, не ожидала, что посещение Министерства может его обрадовать – отец всегда возвращался оттуда угрюмее обычного (то есть всё было совсем плохо), но предполагала, что встреча с друзьями и прочими грязнокровками-оборотнями-предателями крови и прочим отребьем магического мира должна несколько поднять настроение гриффиндорцу, ведь все знают: Годрик Гриффиндор испытывал просто таки зоологическую ненависть ко всем нормальным волшебникам. И это не я такое придумала: некто Ричард Стакхорн написал в XIII веке целую книгу на эту тему. Правда этот выпускник Равенкло оказался потом необычайно тёмным магом и бежал куда-то в Европу, но ведь правда есть правда. И потом, почему бы тёмному магу не быть специалистом в таком вопросе? Кому, как не ему понимать в сущности понятия «зоологическая ненависть». Оказалось, что Лонгботтом по дороге из Министерства успел посетить «Кабанью голову» – запах огневиски ни с чем не перепутаешь. Впрочем, на ногах он стоял довольно прямо – и на этом спасибо. А затем Лонгботтом разразился целой программной речью: вот только не на ожидаемую мной тему, какая я нехорошая слизеринская неудачница, а на тему засилья в Министерстве грязнокровок и прочего сброда, «которые только и могут, что принимать законы, направленные против истинного духа волшебного сообщества магической Британии». Именно так; а я-то всегда полагала, что на подобную тему может разглагольствовать только Теодор Нотт-младший. Может зря все так сильно уверяли, что поборники идей чистой крови есть только на Слизерине? Мне стало интересно, что же привело члена Ордена Феникса на этот скользкий путь истинно чистокровного мышления. Если отбросить всякие меканья и гримасничанья, то получается следующее. Едва я пришёл в это самое Министерство, как был сражён количеством изображений Гарри. Он был повсюду. Даже Фадж не вешал такого количества собственных портретов. Мерлинов тарантул, я видел портрет Поттера при всех орденах не только в лифте, но даже над раковинами в туалете для посетителей, где я… Ну не важно. Это же хуже всякого безумия. Это какое-то болезненное поклонение. И только Поттеру. Как будто победил он не только Волдеморта, но и всех его сторонников в одиночку. Святыни основателей, нигде нет ни одного упоминания даже о Дамблдоре. Зато Поттер внимательно смотрит со всех стен. Во вторых, бардак в Министерстве. По зданию бродят целые толпы каких-то фантастических оборванцев – все как один одеты в маггловское тряпьё, короткое, обтягивающееся и потёртое. Мерлин великий, я видел даже молодую ведьму в чём-то вроде корсета и неопрятных потёртых штанах с дырками на самых невероятных местах. СОВСЕМ невероятных, чтобы я называл их! Да ещё вся эта одежда была какой-то излишне короткой. И, помяни всю кротость родителей Гриффиндора, любой мог увидеть какое на ней бельё, если конечно ЭТО можно было так назвать! Куда смотрит охрана? Это же просто неприлично: и для неё, и для Министерства. А позже я увидел нескольких ещё более сомнительно одетых девушек. Но даже не желаю обсуждать, КАК они были одеты, или лучше сказать – раздеты? И все делают вид, что так и надо. А потом один вполне благообразный на вид волшебник объяснил мне – так одеваются в своих трущобах магглы, вот с них-то магглорождённые и берут пример. Омерзительно и возмутительно! Как такое может быть: ходить на работу в маггловских обносках. Вообще появляться в таком виде в людном месте. Если уж у кого-то такой извращённый вкус – пусть удовлетворяет свою грязную страсть дома. Дальше – больше. Каждый чиновник считал своим долгом спросить меня, являюсь ли я чистокровным волшебником. И когда я отвечал, все как один смотрели на меня как соплохвоста. А двое вообще нагло достали свои палочки и попытались меня разоружить. МЕНЯ. Кого они вообще взяли на работу. Одеты как попало, так ещё и никакого уважения к посетителям. А начальница этих неудачных пародий на добропорядочных чиновников ещё и пыталась их оправдать – мол, им пришлось пострадать от рук чистокровной банды Вольдеморта. Поэтому они неадекватно реагируют на всех чистокровных волшебников. Мерлин великий, я раньше никогда не обращал на чистоту крови никакого внимания, но вот сейчас задумался – может большинство магглорождённых волшебников и, правда, стоит назвать грязнокровками. Потому что большего они не заслуживают. И это ещё не всё. Бабушка рассказывала мне, что под конец Люциус Малфой передавал свои «благотворительные пожертвования» Фаджу прямо в коридоре. Так нынешние чиновники повторяют его проделки и даже не скрываются. Я сам, наивный гриффиндорец, дал пять галеонов одному на каких-то там сирот – а он, мошенник, не дожидаясь, пока я выйду из кабинета, передал своему соседу три из них со словами «Эрни, я был должен тебе» и нагло мне подмигнул. Непонятно как они там вообще работают. Вот тебе свежайший пример – мистер Патил теперь владеет домом твоих родителей и всем, что там осталось. Знаешь, что об этом говорят: что он дал три сотни одному предателю крови – и тот переписал дом на него. Потому что свою халупу в Саутгемптоне он передал под приют для каких-то там пострадавших от Волдеморта, а жить ему с семьёй где-то надо. И, знаешь что, я нисколько не сомневаюсь, что всё было именно так. Потому что Парвати, которую я встретил в Хогсмиде, пригласила меня на новоселье. А новые налоги – это же вообще сказки. Сказки для идиотов. Оказывается, я обязан платить восемьдесят галеонов в год за то, что у меня есть домовой эльф. (А вот у нас эльфов не было – не такие уж мы, Гринграссы, были знатные и богатые). Я возмутился: с чего бы такое. Я что этого эльфа где-то украл или что. Мне – идите, сэр, к мисс Грейнджер. Ага, думаю, отлично. Сейчас Гермиона разберётся в этой глупости. Как это платить за право владеть собственным эльфом? До такого не додумается ни один самый тупой гоблин. И что знаешь? Она мне быстро объяснила – умеет она так всё категорично объяснять, что веришь во всякую чушь, что эльфы порабощены волшебниками незаконно, а потому их мыслящих и чувствующих надо немедленно освободить. А в перспективе разрешить им пользоваться палочкой, учиться в Хогвартсе и работать за деньги – даже и в Министерстве. Она что, совсем тронулась умом: домовой эльф – студент факультета Гриффиндор! Или аврор в Министерстве! Опасное безумие! Да мой Томас и так трясётся от вида одежды – что же тогда будет, когда я попытаюсь его освободить! Но ведь ей не объяснишь – а я ещё считал, что она умная ведьма. Она предложила мне подать всем волшебникам пример: освободить эльфа и нанять его на работу с восемью выходными в неделю! Невероятно – ни один эльф не согласится на такие условия – выходные. Лучше обругать эльфа всеми бранными словами, чем предложить ему отдохнуть. Но она меня не слушала. И сказала, что на следующий год налог на рабовладение вырастет до ста двадцати, а ещё через год – до двух сотен. И тогда все волшебники поймут, что владеть эльфами невыгодно и освободят их. Невероятный бред! А налог на богатство – задумка Поттера. Оказывается, раз уж наша страна пострадала от войны – то надо где-то взять денег на её восстановление. А за рубежом нам не дадут на кната, пока Министерство не начнёт платить по старым долгам. Да и то Международная Конфедерация магов наложила запрет на кредитование нашего Министерства, потому что у нас недостаточно демократический режим. Поэтому Гарри не придумал ничего лучшего, как взять подшивку «Ежедневного Пророка» и выписать оттуда все бредни Риты Скитер о том, сколько у кого денег. А потом со всех у кого получается состояние больше ста восьмидесяти тысяч взять небольшой налог – всего-то 2%. И я, дурак, согласился. Вот только я не знал, что это будут 2% не с дохода, а со всего имущества. Хоть плачь, Скитер оценила наш «Дрэгонс Нэст» со всем содержимым в фантастическую сумму – один миллион триста тысяч галеонов. Так что я богатей, каких поискать – третий после Малфоев и Аластора Грюма. Вот только Люциус Малфой сидит на куче золота (теперь ещё и Лестрейнджей), Аластор Грюм работает и неплохо получает. И потом ни у кого из них недвижимость столько не стоит. А мне где взять до середины февраля следующего года двадцать семь тысяч галеонов? Я не работаю – в министерство меня не возьмут, так как у меня нет Т.Р.И.Т.О.Н.а по трансфигурации, а профессор Спраут планирует продолжить преподавание ещё лет на пять-семь. Вот только мой годовой доход – едва тринадцать тысяч. Хотя теперь даже меньше. И что делать? Гарри, правда, предложил мне занять у него – оказывается, он унаследовал почти четыреста тысяч от Сириуса Блэка – и теперь у него почти полмиллиона, в основном наличными. Но я для начала решил сходить к Перси Уизли, он же был у меня старостой. Я был уверен, что он знает какое-нибудь правило или поможет разумно переоценить моё имущество. Он же, как и Гермиона, помешан на всяких правилах – я думаю, что они вообще заучивают их наизусть. Только в ответ я услышал кучу правил, по которым наше родовое гнездо как представляющее особую историческую и культурную ценность можно оценить ещё дороже. Так что он правильно посоветовал мне не связываться с оценкой имущества, чтобы не сделать хуже. И вообще он предложил порадоваться тому, что Министерство пустило в дело проект Поттера, а не Общества пострадавших от репрессий. Эти репрессированные хотели брать по 5% не всего однажды, а по разу в каждый из трёх следующих годов. Представляешь себе такое? Они что, в Министерстве, вообще не пробуют думать головой? Или вот: Перси рассказал мне о следующей особо замечательной идее Гарри, которую министру хватило ума пустить под откос – принудить волшебников разобрать сирот с магическими способностями, чтобы у всех детей были любящие родители. Или ещё одна благая идея Министерства, которую также потопили (на этот раз сам Перси) – платить всем пострадавшим от режима Волдеморта пенсию. Всем, а не каким-то там потерявшим способность трудиться. Это же фантастическая сумма, какую не собрать и за пять лет. Но самого Перси всё это мало заботит – он озабочен по примеру нашего нового министра грызнёй в Международной Конфедерации магов. Оказывается некий Иржи Стакхорн, представляющий какую-то восточноевропейскую страну, потрясает каждое пленарное заседание какими-то, как Перси сказал, «возмутительными наветами» в виде писем. А его дружки по Международной Лиге защиты чистой крови – их в этой Конфедерации со Стакхоном шестая часть – подвывают ему каждый раз, как тот прорывается к трибуне. Вдобавок, некое «Добровольное Общество вспомоществования волшебникам, попавшим в затруднительную ситуацию» стараниями своего представителя норвежца Тьена Бьернсона додумалось сравнить режимы Фаджа, Скримджера, Пия и нашего министра так, чтобы прийти к выводу, что у нас диктатура бывшего агента спецслужб, авторитаризм, отсутствие демократии и попрание институтов гражданского общества. И мол, раньше всё было также плохо. По этой причине на нас вообще наложили какие-то дикие санкции – я, правда, не очень понимаю, что это такое. Вот оказывается, о чём думает наш министр и его Министерство – как разоблачить насквозь лживые измышления Бьернсона и как заставить Стакхорна заткнуться. Просто потрясающе, да? Так я сейчас думаю, за что я сражался? За то, чтобы одни взяточники в Министерстве сменили других? За сомнительные налоги? Которые неизвестно кто и как потратит. За культ личности Поттера? За засилье всякого отребья? За право грязнокровок и прочих предателей крови шляться по людным местам в маггловских лохмотьях неприличного вида? Зачем мне такое Министерство? Я шёл за Гарри и за Дамблдором на борьбу с Волдемортом ради светлого будущего и нормальной жизни для всех. Для того чтобы дети росли с родителями. Чтобы никакие идеи ставили одних выше закона. Вот только получилось нечто такое, чего я не ожидал. И что! что теперь делать мне и всем честным людям – молчать и поддерживать прогрессирующее безумие Министерства или лить воду на мельницу сторонников Волдеморта, расшатывая и без того хлипкое общественное согласие? В завершение Лонгботтом принял позу античного оратора, но его речь меня несколько оглушила и заворожила. Он так честно и искренне говорил – может ему податься в политики? И вообще, он вполне симпатичный парень из достойной чистокровной семьи с вполне подходящими взглядами на жизнь – так может… Так что мы вполне примирились друг другом. Невилл сгоряча даже пожалел, что его рыжий однокурсник Рон никого не прикончил. Потому что, как он сказал, они все заслужили… Но это уже перебор, всё же они были его друзьями, даже ели сейчас всё изменилось. И да, я дала ему слово ничего такого особенного не предпринимать без его прямого и явного согласия. И он предложил называть его Невиллом. И как мне кажется, я ему немного нравлюсь… Через пару дней он получил письмо от какого-то маггла, которое подкинули прямо к остаткам ворот его ветшающего замка. В нём маггл, представившийся поверенным Виллемом Сноу, с должной скорбью сообщил о смерти какого-то маггловского аристократа (Невилл сказал – что маркиз это маггловский титул) и заявил, что он скоро прибудет для того, чтобы объяснить «вашей светлости, уважаемый сэр Лонгботтом, некоторые обстоятельства, связанные со вступлением в наследство». Если честно я не очень поняла со слов Августы Лонгботтом кем, по её мнению, ей приходится потомок одного сквиба, случившегося в роду его мужа в середине XVI века, но какое-то родство определённо прослеживается. На этом я и успокоилась. Остаток этого дня мы угробили на то, чтобы написать вполне приличное (на взгляд маггла) ответное письмо, которое бы однозначно свидетельствовало о согласии встретиться с этим самым поверенным Сноу и объясняло бы некоторые вещи вроде отсутствия прислуги (Невилл сказал, что у магглов вместо домовых эльфов используют негров; но, кроме того, что они сами чёрные и с белыми зубами и водятся в Африке в его учебнике по маггловедению ничего не было, а мы так и не догадались, о чём может идти речь, ведь не о чернокожих магглах же), и попытались извиниться за отсутствие алекктиричества (или как-то так, потому что Невилл перекусил над этой страницей учебника), но потом решили об этом не писать. Может это не так и важно для магглов, как пишут в учебнике для третьего курса. А потом мы весь вечер планировали этому магглу путь в самое немагическое место (на наш взгляд) замка – Жёлтую гостиную – таким образом, чтобы он не смог увидеть ничего особенно странного и волшебного. И я даже написала красивыми зелёными чернилами подробную инструкцию о том, как добраться в Жёлтую гостиную. Правда, мы немного поспорили о том, стоит ли писать «чучело домового эльфа», или же просто «чучело». Но я всё равно написала «чучело домового эльфа», в конце концов, та же Грейнджер понимает, что такое домовой эльф. И ещё Невилл оглушил все портреты в Жёлтой гостиной, чтобы они не сказали этому самому Сноу, что мы волшебники – сначала Невилл пытался с ними просто договориться, но все они отказались притвориться и пообещали наоборот высказать первому встречному всю правду. Интересно, что делают магглы с портретами, которые пытаются сообщить гостям дома неудобную правду – ведь они лишены магии. В старых учебниках Невилла об этом ничего не было сказано, а жаль. Ведь это так интересно – вот когда мне было двенадцать я попыталась разжечь дома огонь не палочкой, а маггловскими спичками – но так и не поняла как это сделать, потому что на их коробке не было написано нужного заклинания – или я не там смотрела. Слава Мерлину и Моргане, что хотя бы письмо удалось отправить без проблем – престарелая семейная сова Лонгботтомов без проблем согласилась доставить его магглу домой; интересно, что бы мы делали, если б оказалось, что к магглам совой письмо не отправить. Ведь у нас нет «почтового ящика». На следующий день мы готовились произвести на маггла самое благопристойное впечатление. Но мы так и не решили для себя, кем нам с точки зрения маггла следует быть, поэтому мы договорились просто игнорировать подобный вопрос – пусть понимает как хочет. Проблемы возникли за полчаса до появления маггла. Дело в том, что за ленчем Августа всучила мне средних размеров шкатулку с драгоценностями и категорически потребовала, чтобы я соответствовала её ожиданиям – то есть носила на себе что-нибудь из неё постоянно. Невилл согласился, что в этом нет никакой проблемы. А раз мне в детстве не прокололи уши – то я могу носить клипсы, они там тоже нашлись (пусть и в меньшем количестве). Это так – вводная часть. Дело в том, что в шкатулке была прекрасная диадема червонного золота с большими и малыми жёлтыми алмазами, уложенными в форме листьев. Мне эта диадема нравилась. И в ней я выглядела вполне пристойно с горчичного цвета мантией с нежно-жёлтой отделкой и маленькой серебрянной змейкой (которая шевелит головой и раскрывает пасть; мне её подарил отец в одиннадцать лет на поступление в школу). Вот только я не была уверена в том, что магглы носят диадему дома. Ну, вот мы и заглянули в учебник для пятого курса, где разбиралась маггловская одежда. Оказалось, что вся наша одежда с точки зрения магглов была совсем неподходящей – они вообще носили совсем другие вещи. Ничего похожего у нас не было. Помогла нам иллюстрация из учебника за шестой курс – там была картинка на тему магглы в своём суде (оказывается они всё-таки носят мантии, но только чёрного цвета и без расшитого жилета с пиджаком – прямо поверх рубашки и брюк. А в конце учебника нашлась рекомендация для молодых волшебников и волшебниц – при необходимости можно одевать школьную форму (только без остроконечной шляпы), потому что почти такую же носят и магглы – а, значит, они ничего не заподозрят. Правда для чего-то рекомендовалось не до конца застёгивать блузку сверху и не завязывать галстука (Мерлин великий, зачем тогда галстук, если его не завязывать – никогда я не пойму этих магглов)… Опять то же самое время: середина октября Хогвартс. P.O.V. Оливия Хэсмонд, староста факультета Слизерин Мои дорогие единомышленники, Душевно рад был получить от Вас вчерашнее подтверждение о том, что, несмотря на разного рода опасения, преступный режим известной террористической группы «Орден Феникса» не нанёс никому из Вас непоправимого вреда. Однако я напоминаю, что каждый случай обращения за медицинской помощью для устранения вреда, причинённого Вашему драгоценному здоровью стараниями пособников авторитарного режима самозваного диктатора Кингсли Бруствера, 59 лет, бывшего аврором в мрачный период всевластия Бартемиуса Крауча, должен впредь и далее фиксироваться не только в свидетельских показаниях, но и в акте, составленном практикующим целителем, который НЕ ЯВЛЯЕТСЯ даже однофамильцем, а уж тем более РОДСТВЕННИКОМ пострадавшего для того, чтобы избежать подозрений в его политической ангажированности. Искренне надеюсь, что более с такой проблемой я НЕ СТОЛКНУСЬ при предъявлении <u>следующих сорока</u> доказательств подкомитету по защите прав волшебника при постоянной комиссии по гуманитарным проблемам Международной Конфедерации Магов. Также спешу напомнить Вам о малоизвестной широким кругам волшебников практике британского Министерства, основной принцип которой сформулировал ещё Бартемиус Крауч: «Признание – царица доказательств». Поэтому я настоятельно советую <u>не допускать провоцирующих высказываний</u>, которые при необходимости Министерство сможет использовать против Вас. Поверьте, сопротивление преступному режиму не стоит загубленных жизней и годов в Азкабане. Не стоит жертвовать своим будущим ради принципа. Вы все слишком молоды, чтобы понапрасну растрачивать жизнь, которая Вам ещё не вполне известна. На этом полагаю необходимым положить конец нравоучениям и перейти к сути проблем, которые Вы умоляете меня решить во имя священных для каждого честного человека идеалов мира и гуманизма. Сообщаю, что на мой запрос о местонахождении Дафны Гринграсс ваше Министерство устами верного приспешника Ордена Феникса Артура Уизли ответило уже привычным ответом: находится в бегах, сведений о её текущем местоположении нет. От себя могу добавить, что по имеющимся сведениям на территории Европы (исключая, по известным причинам, Румынию и Болгарию) она не появлялась. Надеюсь, что Вы <u>продолжите информировать меня обо всех случаях предполагаемого похищения волшебников и волшебниц Министерством.</u> Состояние здоровья миссис Ходжес после, как мне было заявлено, «случайной встречи с дементорами, при которой последняя спровоцировала их на атаку», продолжает вызывать, цитирую, «некоторые опасения». Комендант Азкабана старший пристав Лакройд отказал представителям комиссии по проблемам здравоохранения (дипломированным целителям представляющим Финляндию (Х.Г. Сямооссаари) и Австралию (Дж. Ч. Хёрц) в праве осмотра как пострадавшей при самых сомнительных обстоятельствах миссис Ходжес, так и других заключённых, чьё состояние здоровья вызывает некоторые опасения со стороны международного сообщества. Также он отказал им в осмотре медицинского центра тюрьмы. Официальный представитель магической Британии м-р Эльфиас Дож заверил, что вся необходимая помощь осуждённым была оказана в полном объёме незамедлительно. Отказ в осмотре представителями ИМК (автор – чешское сокращение от Международной Конфедерации Магов), по его словам, был связан с опасностью нарушения режима секретности. Боюсь, что в ближайшее время развеять самые шокирующие измышления о происходящем в Азкабане не представляется возможным. Но вместе с тем <u>надеюсь на вашу помощь в информировании международного сообщества об отвратительном состоянии британской пенитенциарной системы.</u> Было бы прекрасно, если бы Вам удалось заполучить заверенные достойными доверия людьми (по Вашему выбору) показания о деятельности возможно всё же существующего печально прославленного в континентальной Европе Центра содержания особо опасных преступников, предположительно находящегося прямо в недрах Вашего Министерства. 1) Подтверждение об использовании телесных наказаний к его узникам 2) Подтверждение изъятия у его узников органов с целью дальнейшего использования в отвратительных и, безусловно, запрещённых тёмномагических ритуалах (при необходимости могу выслать вам перечень необходимых органов и частей тела по отдельным ритуалам) 3) Подтверждение содержания там волшебников по политическим мотивам 4) Подтверждение содержания там беременных, кормящих матерей и детей (неплохо было бы получить сведения о родах прошедших в этом мрачном застенке) 5) Подтверждение содержания там представителей свободной прессы; также годится содержание журналиста в Азкабане по причине его отказа от сотрудничества с Министерством (или вообще по любой причине – я сам потом её переформулирую так, чтобы подтвердить давление на независимые газеты) 6) Подтверждение регулярно имеющих место фактов насильственного принуждения заключённых любого Вашего пенитенциарного учреждения к сексуальной близости с охраной или даже организации там борделя для высших чиновников Вашего Министерства (чем более откровенными и чудовищными будут описания, тем лучше – только не забывайтесь: никаких этих коротких словечек (автор – эвфемизм мата), только медицинские термины; господин представитель Син Чен от Синьцзяна из подкомитета по делам пенитенциарной юстиции Правовой комиссии крайне падок на подобное сомнительное чтиво). Бюро натурализации при Генеральном совете по вопросам магии во Франции положительно ответило на просьбу предоставить гражданство всем желающим совершеннолетним волшебникам, не находящимся под следствием или в розыске и сдавшим экзамены по французскому языку и французской истории магии не менее чем на отметку «У» (удовлетворительно). <u>Составьте мне список (не менее чем из сотни фамилий волшебников вынужденных покинуть Родину в силу давления оказываемого Вашими спецслужбами на несогласных) и вышлите его мне к концу следующей недели.</u> Организация «Международная магическая амнистия» всё-таки согласилась после ряда пожертвований в свою пользу в виде исключения приступить к рассмотрению моего ходатайства о предоставлении финансисту и игроку на рынке зелий Майклу Гринграссу статуса политического заключённого. Но я искренне сомневаюсь в том, что шайка заокеанских грязнокровок способна предоставить такой статус чистокровному европейскому волшебнику, обвиняющемуся в поддержке режима лорда Волдеморта, который прославился своей лютой злобой и жестокими расправами над грязнокровками. Но искренне благодарен мисс Хэсмонд за составление «списка волшебников, требующих свободы для узника совести Майкла Бориса Гринграсса». Хотя я уверен в её подлинно альтруистической борьбе за построение гражданского общества в магической Британии, я считаю своим долгом компенсировать этой милой леди потраченное время и прилагаю к письму именной чек на пятьдесят галеонов, выписанный на её имя профессором Артуром Косел-Ржищинским в качестве гранта «на исследования в области маггловедения в целях интенсификации адаптации магглорождённых волщебников в магическом мире через использование известной им знаковой системы». Надеюсь, Ваше Министерство не сумеет придраться к данной формулировке и не затруднит получение этого скромного гранта. Фонд Бьернсона готов выделить в помощь несовершеннолетним жертвам авторитарного британского режима двести галеонов к концу месяца, я – сто. Для простоты дела высылаю вам международный чек на предъявителя на сто галеонов с письмом, а те деньги, что обещает фонд Бьернсона, получу сам и вышлю вам позже. Подкомитет по международным преступлениям постоянной комиссии ИМК по вопросам борьбы с преступностью начинает составление т.н. «списка Баррета-Фелпса», который запретит въезд на территорию большинства стран-участниц ИМК чиновникам британского Министерства, виновным в смерти во время допроса в Департаменте магического правопорядка в этом августе (от невыясненных причин) м-ра Бэрринга (оборотня из прайда Фенрира Сивого) и м-ра Фелпса, 109 лет, предположительно обвинивших замминистра Альфреда Куно в злостном уклонении от уплаты налогов. Раскрывшему на это глаза международному магическому сообществу м-ру Баррету высылаю в дар как борцу за мир во всём мире совершенно случайно оказавшийся у меня совершенно мне не нужный серебряный котёл на три четверти британского галлона, чтобы м-р Баррет мог и дальше развивать свой талант зельевара. Дарственную от марта позапрошлого года от одного известного в Богемии-и-Моравии целителя прилагаю. Котёл несколько тяжёл, поэтому перемещающих его из Вены девять сов рекомендую ожидать около рассвета, когда они помимо прочего не вызовут лишнего ажиотажа в силу естественного отсутствия излишних наблюдателей. Надеюсь, бедные птицы получат хороший корм и отдых! Остаюсь полный надежд на длительное сотрудничество в целях построения и развития демократических институтов во всём мире, Иржи Стакхорн, представитель Богемии-и-Моравии в Международной Конфедерции Магов и кандидат в члены её постоянного президиума от Международной Лиги защиты чистой крови, чистокровный волшебник до 27 колена 11 ноября 1998 года, имение Стклянницы-Бохемске Итак, Мелтон написал в конце октября письмо этому самому Иржи Стакхорну. Вопреки моим ожиданиям этот самый Стакхорн – толи немец, толи чех, толи ещё какой восточноевропеец с вполне англоязычной фамилией – ответил нам уже на следующий день. Особой убедительности его ответу в глазах моего факультета добавила сотня галеонов, которую он щедро подбросил нам. И только мне хватило ума понять: Стакхорн не благотворитель, а начинающий амбициозный политик. Что означает – за каждую мелочь, которую он нам даст, этот чистокровный до 27 колена волшебник ожидает получить во много раз больше. Вот только почему-то это никого особенно не испугало. Как же, мол, «от добра добра не ищут», «мы – слизеринцы, а потому никакой дядя-иностранец нас не обманет», «идеи чистой крови не позволят ему предать свой класс» и всё подобное. Так что, мы все радостно решили сотрудничать с этим паном Иржи – это переиначенное на местный лад Георг, как я понимаю, – к вящей славе факультета и во имя идей мира, гуманизма, борьбы за мир и как там ещё... Конечно, своя выгода здесь есть – у нас в карманах появились деньги, так что теперь ничто не мешает нам демонстрировать своё благосостояние всем остальным факультетам и сорить деньгами так, как это предположительно делают взрослые волшебники, основываясь преимущественно на романах о жизни всяких там героических авроров и особо обаятельных мошенников. Вероятно в честь этого Мелтон, Баррет и Фелпс каждый вечер превращают факультетскую гостиную в филиал паба, наливая всем подряд. От этого их внешний вид несколько пострадал. Во всяком случае, бледного трясущегося и опухшего Мелтона уже никто не сможет назвать красавчиком. Баррет пока балансрует на грани запоя, но в любой момент может сорваться. А я НЕ ХОЧУ быть тем, кто потащит его через всю школу для выведения из этого «интересного» состояния. Тем более я, как староста, должна поддерживать на факультете порядок, а не попустительствовать пьянству и распутству. Фелпс, изгнанный со своего сине-чёрного факультета за неоднократное применение на уроках у Кэрроу разных не слишком хороших проклятий к разным предателям крови и прочим (о чём я не очень-то хочу и думать потому, что…), вопреки сомнительным представлениям новой школьной администрации состоящей из гриффиндорцев и грязнокровок более чем полностью вовсе не утратил связи ни со своим бывшим факультетом, ни со своей подружкой, которую я несколько раз видела в подземельях в самое неурочное время и в самых разных видах. Вчера вечером я почти не вовремя вошла в факультетский «зал славы» – где слизеринские деканы с самых древнейших времён выставляют факультетские награды – как я понимаю, они и в самом деле занимались там тем, чем я думаю. Мне остаётся только помолиться за то, чтобы они действительно понимали, чем грозит школьная беременность и принимали меры предосторожности. Нет, не стану утверждать, что такого в нашей школе не бывает. Скорее напротив, почти каждый год находятся идиоты, сравнительно быстро достигающего подобного результата. Но пусть уж не с моего факультета.