Осколки

Воздух на корабле искусственный - сухой, безвкусный, и этот противный душок ей скорее просто мерещится. В конце концов, на Корусанте воздух немногим лучше, разве что не такой безжизненно чистый. Еще неделю назад она терзалась сомнениями и никак не могла решить, стоит ли лететь. С одной стороны это шанс хотя бы на мгновение вырваться из собственной клетки и частенько такие поездки добавляли в снулую серую жизнь хоть немного красок, с другой - с каждым годом ей все меньше хотелось что-то делать и куда-то двигаться. Проходящая перед взором жизнь все больше казалась спектаклем, а она - всего лишь сторонним зрителем, которому наскучило это представление. Так к чему рушить столь уютную иллюзию? Но сейчас женщина была рада этому отъезду. Впервые за долгие годы она боялась саму себя, собственных поступков и желаний. Это ведь ненормально, она не юная пышущая задором идеалистка, готовая бросаться в авантюры, но все же отчего-то делает именно это. Глубоко вдохнув чистый, но все же отчего-то жутко противный воздух, женщина опускается в кресло. Нужно разобрать вещи, самой, давняя привычка не доверять все слугам, потому что в этих самых вещах скрыто то, что им видеть не следует. Но шевелиться не хочется. Вообще ничего не хочется. Она словно снова медленно погружается в пустоту, не с головой, не теряя ощущения реальности. Хотя иногда так хочется просто забыться, раствориться, просто забыть, кто она и для чего живет… а для чего она собственно живет? Что толкает ее каждое утро, превозмогая боль, подниматься на ноги, пить таблетки и продолжать существовать? Ответ на вопрос она знает, но тщательно скрывает от самой себя, потому что как только он всплывет на поверхность, все потеряет смысл. Тонкие пальцы впиваются в тугую прическу, руша то, что слуги создавали не один час, но ей ведь не привыкать рушить чьи-то творения, рушить все на своем пути. Отдаленный, почти неслышный гул говорит о том, что корабль начал свое движение. Раньше даже родной Нубиан казался слишком большим для нее одной, сейчас же, находясь на борту крейсера, Падме неприятно ежилась, обнимая себя за плечи. Безжизненный холод космоса будто проникал сквозь плотно спаянные швы и окутывал ледяным покровом. Слишком много пространства, слишком много людей вокруг, все просто слишком. Хочется скрыться, спрятаться от всего мира. Это не первое ее путешествие в подобной роли и не последнее, но каждый раз сложно избавиться от неприятных ощущений, причину которых не удается найти. Долгие разговоры с доктором Рийхар не помогли ее выявить, или просто Падме по своему обыкновению не желала слушать и признавать очевидное. Это путешествие будет иным, оно уже другое. Нилая все же сумела впихнуть сюда свою дочь вместо себя. Падме видела девушку лишь пару раз, но собственное впечатление о молчаливой особе составить не успела, да и не слишком к этому стремилась, до недавнего момента. Похоже, все же придется познакомиться поближе. Но все это мелочи по сравнению с тем, что в последний момент Энакин каким-то образом сумел запихнуть сюда же доктора Рийхар. Считает, что его супруга все же медленно сходит с ума? Впрочем, наверное, так оно и есть. Ведь иначе как сумасшествием ее поступки сложно объяснить. И как только сама Нарола согласилась, ведь у нее на Корусанте семья. Впрочем, приказам Императора не противоречат. И если уж он свою семью загубил, то почему бы не сделать это со всеми приближенными? Раздражено прошипев сквозь зубы невнятное ругательство, женщина с остервенением принимается срывать с себя одежду и, разбрасывая ее по полу, идет в душ. Ледяные струи обжигают кожу и разбивают туманный дурман, окутавший разум. Вздрогнув от холода, Падме переключает режим, теплая вода смывает с тела заторможенность и усталость. Как жаль, что нельзя так же легко смыть все остальное. Каким прекрасным, невообразимым, нереальным все казалось вчера и чем обернулось сегодня? Падме не питала иллюзий, ни тогда, ни сейчас, подобные ошибочные заблуждения ни к чему хорошему не приводят. Утро, пришедшее вместе с первыми лучами солнца, скользнувшими по лицу, вновь вернуло в суровую реальность. То, что произошло вчера, то, чему она позволила случиться, то, чего сама на самом деле хотела… Нет, она не жалела, в конце концов, не малолетняя девица. Вопрос лишь зачем? Конечно, она привыкла поддаваться своим сиюминутным желаниям и прихотям, точно зная, что окружающих они выводят из себя и получала от их негодования некое извращенное удовольствие. В этот раз все было иначе. Кажется, вчера она все же сошла с ума. Но это было так невыносимо. Одиночество среди толпы… Она ведь не кукла, она живая и ей тоже хочется теплоты и ласки, пусть долгое время эти желания и загонялись на задворки сознания усилием воли. Падме ненавидела его, но в этом мире не было никого ближе. Семья была где-то там, далеко, она с ними почти не обещалась, отдалившись, кажется, навсегда. Да и не могут родные дать того, что было ей так необходимо. Голова раскалывалась, к горлу подступал липкий вязкий ком тошноты. Привычное состояние, но положение несколько иное. Приподнявшись на локтях, женщина оперлась спиной на подушки, прикладывая ладонь к пылающему лбу, одеяло скользнуло вниз, обнажая тело. - Проснулась? – Энакин уже одет и готов покинуть комнату, его сегодня ждет слишком много работы. - Я не хотел тебя будить. - Я сама проснулась, - собственный голос вызывает желание поморщиться, хриплое карканье, а не голос. Все вновь вернулось на круги своя. Он не стремится сделать еще один шаг, потому что слишком хорошо ее знает. Нет смысла биться головой о глухую стену. А она ничего не ждет, потому что тоже отлично знает не только себя, но и его. В воздухе повисает тяжелое молчание, которого, кажется, можно коснуться, как легкого невесомого занавеса. Вчера они оба лишь поддались сиюминутному желанию, не стоит придавать этому особое значение. Они и не придавали. - Мое лекарство, - спохватывается женщина. За все эти годы она так и не поняла особой пользы от этих самых лекарств, лучше ей не становилось, как и хуже, возможно, именно из-за последнего и стоило их пить. - Сейчас принесу, - он выходит из комнаты и тут же натыкается на непривычную суматоху. Конечно, никто не бегает, не задает вопросов, но всеобщее напряжении ощущается почти физически. - Что случилось? – устало спрашивает Император, хотя ответ его совсем не волнует. - Со вчерашнего вечера никто не видел Императрицу, - он не спрашивал, не интересовался, просто констатировал факт, впрочем, этот человек всегда был безразличен и сейчас Энакин понимал, почему она выбрала именно его. Император как раз собирался высказать мысль о недалекости прислуги, которая даже чаще, чем нужно, бывает чересчур осведомлена, а иногда отчего-то не видит ничего дальше собственного носа, но его прервал вызов по комлинку. Органа просил срочно с ним связаться, именно просил, требовать этот человек прекратил еще в первый год их общения. Потому что на каждое свое требование встречал глухую стену и стоило этому радоваться, потому что Император тоже человек и его можно вывести из себя, доведя ситуацию до вооруженного конфликта. Коротко обрисованная ситуация заставила насторожиться. В галактике было неспокойно. На самом деле спокойно жить среди множества этих звезд могли себе позволить лишь обыватели, и то не всегда. А проблемы были и будут всегда и сейчас, похоже, очередное обострение. Империя и Республика не единственные силы, что правят этим извращенным миром, да, они две основные и крупные державы, но никто не отменял иные, жадные до власти силы. - Принеси лекарства Императрицы в мою комнату, - коротко бросил Император, покидая помещение. Как бы ни были лично ему неприятны встречи с Органой, ради всеобщего мнимого блага можно пожертвовать личными интересами… он и без того уже давно забыл о собственных желаниях. Его нет слишком долго. Падме вовсе не заботят причины и тот факт, что именно он все еще не приходит, ей нужно выпить это трижды проклятое лекарство, чтобы прожить еще один ничтожный день. Тихо застонав, женщина сползает вниз, зарываясь в одеяло. Голова немилосердно раскалывается, кончики пальцев сковывает легкое онемение. Нет, только не сейчас. Дверь открывается, на пороге появляется Теран, держа в одной руке заветную коробочку, а в другой стакан воды. Неужели она надеялась, что муж будет ее отпаивать? Что за чушь. В виски вновь впивается тупая пульсирующая боль. Ей совершенно наплевать, кто именно принес лекарство, главное, что его наконец можно выпить. - Сколько времени осталось до отлета? – все так же хрипло спрашивает женщина, откидываясь на подушки. - Полтора часа, я приглашу служанок. Теран удаляется за дверь, все это время его лицо не выражало никаких эмоций и уже в который раз Падме рада тому, что выбрала именно его. Меньше всего ей сейчас хочется читать в глазах окружающих то, о чем они думают, но все равно придется, зато хотя бы он привычно холоден и безразличен. Сознание немного проясняется, боль и тошнота притупляются, теперь она хотя бы может встать. Служанки протискиваются в комнату немного неуверенно. Да, из покоев Императора им ее еще не доводилось забирать. Впрочем, свою прислугу Падме тоже выбирала тщательно, сплетники среди них, конечно, были, куда же без них, но не слишком наглые. Да и работу свою они выполняли без лишних вопросов. С самого утра и до отлета она с Энакином так и не увиделась, да и не особо этого хотела. Выйдя из душа, женщина потянулась и глубоко вздохнула. Ну что ж, она наконец-то окончательно пришла в себя и полностью готова к работе, коей предстоит немало. Конечно, все, что они делают, не имеет особого смысла. Зато как громко и красиво звучит, Империя и конкретно Императрица помогают тем, кому в жизни не слишком повезло. Показуха, не более. Да, сама Падме поначалу действительно нашла отдушину в этом дешевом фарсе, спасать несчастных голодных детей, в каждом из которых она видела своих, так и не увидевших этот мир. Но те минуты безумия остались далеко позади. Это всего лишь еще одна политическая игра, очень выгодная Империи, а значит и ей самой. Богачи, стремящиеся помочь обездоленным, это даже звучит смешно, но народу нравится… Лететь не так уж далеко, да и вся эта эпопея займет не больше месяца. Влажные волосы неприятно липнут к шее и плечам, но женщина не спешит их сушить, прохладные капли отрезвляют все еще немного затуманенное сознание. У нее есть еще пара часов, которые можно потратить на… да на что угодно, после чего все же придется встретиться с дочерью Нилаи. Подойдя к большому окну, она еще успела увидеть, как звезды сложились в единый нескончаемый поток. Значит, они уже в гиперпространстве. Отвернувшись, женщина медленно побрела к столу. Она никогда не понимала той, несколько маниакальной, тяги Энакина к звездам. Ей они казались холодными, далекими, безликими и безжалостными. Стремиться достичь их то же самое, что лететь навстречу собственной гибели. Они просто есть, незыблемые и вечные наблюдатели, что насмехаются над жизнью жалких смертных. Он не хотел, чтобы все вышло именно так. Да, время чтобы проводить Императрицу у Энакина было, но он просто не видел в этом смысла. Как будто прошедшая ночь что-то изменит, а портить напоследок настроение ей и себе не хотелось, особенно в свете последних событий. Просто сбежал, как испуганный мальчишка, но всегда можно найти оправдание своим поступкам. После всего того безумия, которым галактика была охвачена буквально совсем недавно, успокоились далеко не все. Да, ныне сила была сосредоточена не в едином государстве, но недовольные всегда были и будут, это нормально, а вот когда они поднимают свои головы и куда-то вмешиваются, уже не совсем. Поначалу возмущенный Бейл был уверен, что на его корабли напала именно Империя, но после сам признал свою ошибку. Энакин с трудом сдержался, чтобы не сделать ехидное замечание по поводу того, что Органа таки признал свою неправоту. Третья сила не имела ни лица, ни имени, ни конкретного руководства, из-за чего так и считалась сборищем простых бандитов, жаждущих лишь урвать кусок пожирнее, но оттого менее опасной не становилась. И вот сейчас вновь придется объединять свои силы с Республикой и отлавливать мелких назойливых паразитов. Неужели это именно он когда-то поддался соблазну обретения власти и силы? Зачастую мы хотим столь многого, даже не осознавая, что получим в итоге и что потеряем на пути к этой цели, которая в итоге окажется совсем не тем, что грезилось в мечтах. Подобная ситуация была не впервой. Так что все действия с обеих сторон уже были ясны и в особой проработке не нуждались. Правда, в последнее время Энакин ощущал нечто неприятное, вязкое, что, казалось, подбирается со спины, но стоит лишь оглянуться и иллюзия развеивается. Что это? Просто дурное предчувствие или же это Сила подает ему какие-то знаки? Несмотря на свою одаренность, кою, пусть иногда и сквозь зубы, признавали все в храме, Скайуокеру всегда тяжко давались тонкие материи. Он с легкостью использовал Силу как оружие, предвидение же было чем-то непознанным и совершенно неконтролируемым, в последнее время он и вовсе отказывался верить своим странным снам. Что же касается предчувствий, о которых когда-то часто говорили джедаи, он так и не сумел разграничить и понять, что же нашептывает Сила, а что является его собственной болезненной паранойей. Появление этого человека было неожиданным, но неизбежным. Энакин знал, что рано или поздно им вновь придется встретиться. Пусть они уже виделись три года назад, тогда не было ни шанса, ни желания остаться наедине, слишком много обид и непонимания стояло между ними. Зачем он прилетел сейчас? Именно этот вопрос занимал разум Императора, пока он шел к посадочной площадке, где недавно приземлился маленький одноместный кораблик. Тогда на Мустафаре Кеноби выжил, хотя радости по этому поводу не испытывал. Он проиграл. Галактика погрузилась в хаос, и возможности вернуть все на круги своя просто не было. Тогда он получил легкие ожоги, которые удалось вылечить довольно скоро благодаря помощи Органы, и лишился левой ноги, что вовсе не казалось особой потерей. Тогда он, кажется, впервые в своей жизни отчаялся, наблюдая за тем, куда медленно и неотвратимо скатывается тот мир, что он когда-то защищал. А его бывший ученик, его брат, превращается в чудовище. Тогда джедай еще не знал, что ждет их всех за очередным поворотом и готов был идти сражаться, но не мог и отчего-то считал, что все кончено. Надежды не осталось. Да, ему удалось восстановиться почти полностью, но это заняло время, то самое время, за которое галактика вдруг вновь перевернулась с ног на голову. Самопровозглашенный император Палпатин неожиданно скончался. Хотя для любого хоть немного мыслящего существа было понятно, что все это случилось вполне закономерно. И тот факт, что Императором стал Скайуокер, которого Палпатин слишком уж к себе приблизил, тоже был вполне закономерен. А вот то, что начал творить новый Император многих повергло в шок. До Оби-Вана и раньше доходили слухи, что правая рука Императора не слишком-то активно и рьяно преследует выживших джедаев, но слухи всегда остаются лишь слухами. Когда Скайуокер занял трон, любое преследование одаренных прекратилось совсем, более того, Император позволил системам выбирать, хотят ли они остаться в Империи или присоединиться к Республике, кою так жаждали возродить Бейл и Мон. Конечно, Кеноби по достоинству оценил все эти действия, но простить бывшего ученика так до конца и не смог. То, что он совершил из личной прихоти, простить было нельзя… но можно принять, смириться. Да, для этого должно было пройти время, и оно прошло. Джедай не испытывал ненависти, подобное чувство запретно, хотя сколько усилий потребовалось, чтобы втолковать это самому себе… Империя официально заявила, что джедаев не преследует и магистр присутствовал на той встрече, к своему удивлению почувствовав, что в его бывшем ученике что-то вновь изменилось. Да, он уже никогда не сможет следовать путем джедаев, но и на сита Энакин не был похож. А присутствие рядом с ним Падме удивило не только Кеноби, многие были уверены, что женщина умерла, точнее, была убита. Но вот она, стоит рядом с Императором и улыбается. И лишь те, кто способен чувствовать то, что скрыто от обывателей могут заметить, что между императорской четой будто пролегла бездонная пропасть, но остатки когда-то великого ордена не спешат распускать языки. Ныне орден джедаев совсем не похож на тот, что был раньше. Многие из выживших в том безумии признали, что в чем-то ошибались, заблуждались, даже магистр Йода. Хотя старейший из джедаев высказал свою мысль в узком кругу и слова его до сих пор для всех являются тайной. Но Оби-Ван был там и все слышал. Они ошибались и заплатили за свою ошибку слишком высокую цену, но могло быть и хуже… гораздо хуже. И вот именно ему выпала сомнительная честь быть посланником, несущим Императору далеко нерадостные новости. Сообщить о случившемся мог не только он, но отчего-то Йода решил послать именно Кеноби. Конечно, мудрость старого гранд-мастера никогда не ставилась под сомнение, даже после его заявления о собственной глупости и недальновидности. Но магистр до сих пор не знал как вести беседу с тем, кого когда-то считал братом и кто его столь низко предал. Энакин ни в чем бывшего учителя не обвинял… уже не обвинял. За последние годы перед ним открылось столько знаний, что джедаям даже не снилось. Он знал, что совершил большую ошибку и готов был покаяться, но нужно ли хоть кому-то его покаяние? Он признал свои ошибки, а простят ли его, не имеет значения. В итоге всех их рассудит жизнь. Бывший учитель был привычно спокоен и отстранен, как и все джедаи. В последние годы Энакин заметил эту явную особенность, все последователи света имели несколько отстраненный взгляд, как будто смотрели на мир со стороны, беспристрастно, что не мешало им блуждать в лабиринте собственных заблуждений. Кажется, они наконец готовы поговорить и высказать друг другу все претензии, но вокруг слишком много ушей. А к тому моменту как двое все же достигают кабинета Императора, сказать им уже нечего. Каждый из них уже проиграл свой диалог в голове и получил те ответы, которых ждал и неважно, насколько они близки к истине. Оби-Ван почувствовал некую ностальгию. Приятно знать, что хоть что-то в этом мире не меняется, например легкий беспорядок в кабинете Императора, где помимо вполне стандартной мебели присутствует множество полуразобранных механизмов и вполне целых маленьких моделей кораблей. Кажется, его любовь к всевозможным летательным механизмам не истребит ничто. - Не будем ходить вокруг да около, что вы от меня хотели? - его голос холоден и безразличен, как и выражение лица. Все же Падме многому удалось научить этого мальчишку. Хотя, возможно, учила его жестокая жизнь. Впрочем, как помнил Оби-ван, раньше, сколько бы эта самая жизнь не пинала Энакина, он оставался чересчур эмоциональным, не делая себе труда скрывать собственные чувства. Сейчас же перед джедаем был хладнокровный Император. - Сила многому нас учит и многое дает, но кто-то использует ее неправильно, - тяжело вздыхает магистр, скрещивая руки перед собой. Да, он все еще неосознанно закрывается от бывшего ученика. - Оставь свои проповеди для зеленых учеников, - Энакин морщится, раньше ему все эти джедайские инсинуации казались глупы, сейчас же попросту противны. – Ты пришел сюда с важной информацией, и я хочу ее услышать. В нем больше нет привычной несдержанности и нетерпеливости, не смотря на слова, Император спокоен. Неужели он должен был пройти именно такой путь, чтобы в итоге придти к истине… - Ты должен был знать или хотя бы, предполагать что у Палпатина много учеников. Он давно попрал принцип ситов, хотя удивительно, что это сделал именно он, а не кто-то до… - А было бы лучше, если ситы раньше заполонили галактику под носом у слепых джедаев? - усмехается Энакин. Он знает, о чем говорит. Ни капли почтения к Палпатину он не испытывал с того самого момента, как под его чутким руководством разрушил собственную жизнь. И вполне очевидно, что подобный человек брал себе в ученики многих, кого впоследствии пустил бы в расход, другое дело, что Сидиус так и не успел использовать всех. - Сейчас главные сложности создают именно они, не обученные до конца, не понимающие разницу между светом и тьмой, - джедай как остановился на одном месте, так и не сдвинулся, и рук не расцепил, разве что его взгляд был не таким напряженным, как вначале. - А кто ее понимает, ту разницу, может быть, вы? - Энакин говорит спокойно, даже слишком. – Так что же есть свет, а что тьма? Может быть, всемогущие и всезнающие джедаи ответят на этот вопрос? - сейчас его речь так и сочится ехидством. – Вы довели галактику до подобного итога и не нужно все сваливать на меня и мои ошибки. За все, что сделал, я отвечу, но готовы ли к ответу вы? Магистр печально прикрывает глаза. У него нет ответов на эти вопросы. Еще пять лет назад он бы мог ответить, но не сейчас. Мир не делится на свет и тьму, он серый, слишком серый и безликий, а все их стремления не более чем желание написать на сером холсте свою картину. - Ты можешь нас ненавидеть, кто-то даже скажет, что имеешь на это полное право, но речь сейчас не о джедаях, а о тех, кого создал Палпатин и кто ни перед чем не остановится. - Я знаю. Странно лишь то, что вы спохватились только сейчас. - Ты знал? - Конечно, знал, это слишком просто. Энакин давно уже ни в чем не винил своего бывшего учителя и даже не осуждал его взгляды. В конце концов, каждый смотрит на мир по-своему. И чужой взгляд не нужно игнорировать, даже наоборот, стоит учесть. Падме многому его научила… - Все эти нападения дело их рук, это я уже понял. У вас есть конкретный план как их поймать? Плана не было, как и полной уверенности в том, что за всем стоят именно ученики Палпатина. Даже не дождавшись ответа, Энакин брезгливо скривился. Вот опять все это дерьмо должен расхлебывать именно он, пока джедаи будут стоять в стороне и решать, как же правильно поступить. Все эти их «делай или не делай» сводятся к тому, что они предпочитают именно не делать.