Осколки

В каюте ощущается легкий цветочный аромат — последняя попытка Падме хоть как-то заглушить невыносимую стерильность воздуха. Обстановка здесь простая, но элегантная: два длинных диванчика и глубокое кресло вокруг низенького стола, на котором стоит поднос с чайником и парой чашек. На одном из диванов по левую руку от хозяйки комнаты сидит полненькая, что явно наследственное, блондинка с круглым лицом и темно-серыми умными глазами, нервно сжав пальцы и старательно скрывая свое состояние, что получается у нее не так уж плохо, но бывший сенатор отлично научилась подмечать такие моменты. Знакомство можно было считать состоявшимся. Иргис Дорен оказалась девушкой умной, не в пример собственной матери. Впрочем, Нилая тоже по-своему была неглупа. В некоторых вопросах. Иргис вполне уверенно отвечала на вопросы, и ее несколько взвинченное состояние вполне можно было объяснить первой не совсем официальной встречей с Императрицей. Сама Падме редко с кем-то общалась вне официальной обстановки и даже там старалась больше слушать. Чем-то юная Дорен напомнила женщине ее саму в молодости: целеустремленная, верящая в свои идеалы и такая же наивная. Ничего, со временем жизнь ее попинает, размоет идеалы и снимет розовую пелену с глаз. Падме развеивать ее иллюзии не спешила, всему свое время. Им предстояло немало работы, в основном на публику. Для Императрицы дело привычное, а Иргис пусть учится, в конце концов, может быть заменит свою мать, которая в большей степени увлекается тряпками, драгоценностями и сплетнями, чем делом. Впечатления самой Иргис были противоречивыми. Да, она видела Императрицу не первый раз, но чтобы вот так с глазу на глаз, да еще и вести диалог… Все, что до недавнего момента ей приходилось слышать, это довольно противоречивые заявления о скверном характере Падме Скайуокер, иногда вызывающем поведении и полном игнорировании норм приличий в сочетании с нервным расстройством. На первый взгляд ничего этого заметно не было, но кто знает, что будет дальше. Иргис на самом деле побаивалась эту женщину. Тонкие пальцы Императрицы обхватили изящную чашку, рука дрогнула, и несколько капель осталось на столе. Мысленно проклиная собственное тело, Падме ни единым движением не показала своей досады. Опять трясутся руки. Лучше бы супруг отправил с ней доктора Крата, а не Рийхар, хотя… чем бы он тут помог? - Что ты знаешь об этой работе? - отпив глоток из чашки, Падме вернула ее на стол, опасаясь, как бы случайно из-за обострившегося недуга не облить себя. - Вы посещаете наименее обеспеченные миры, чьим жителям сложно самостоятельно в полной и должной мере обеспечить себя всем необходимым для нормальной жизни, - Иргис говорит ровно и четко, правда медленно, явно обдумывая каждое слово. - Все собранные за год средства идут в помощь многодетным семьям или детям-сиротам, дабы улучшить их жизнь. Также осуществляется контроль за выделенным бюджетом прошлых лет. - Отлично, как по учебнику читаешь, - Императрица поджала губы, а потом вдруг усмехнулась. - А теперь скажи, что ты обо всем этом думаешь. Только озвучь свои собственные, а не правильные, в данном случае, мысли. Иргис, уже собиравшаяся вновь толкнуть речь, осеклась и задумалась. С одной стороны, мыслей в ее голове было много, с другой — как на них отреагирует сидящая напротив женщина? Девушка встала перед дилеммой. Критиковать основную деятельность Императрицы глупо, но ведь она сама попросила высказать свои мысли, причем действительно свои. Да и не считала Иргис себя такой уж компетентной в данном вопросе. - В этом действительно есть смысл, только средства могут получить не все, и как выбрать? Если помочь абсолютно всем, то Империя попросту разорится, но вы стараетесь помочь хоть кому-то, хотя некоторые говорят, что попросту отмываете деньги… Ой, - чересчур увлекшись, девушка явно ляпнула что-то лишнее и прикрыла рот ладошкой, не решаясь даже предположить, какая последует реакция. Падме на миг удивленно вздернула брови, а затем позволила себе засмеяться. Кто, интересно, такой завистливый? Неужто злятся, что она вычислила их махинации? Впрочем, важно вовсе не это. - Хоть кому-то, - медленно протянула Императрица, в задумчивости вновь протянув руку к уже остывшему отвару. - Вот именно, что хоть кому-то. Это лишь на первый взгляд выглядит красиво и благородно, просто вычурная яркая привлекательная ширма. Слишком много нюансов, каждый из которых не предусмотришь. Куда именно и на что в действительности будут потрачены деньги, в полном ли объеме и на то ли что нужно? За всем уследить просто невозможно. Воруют все и всегда, и ты будешь. Не смотри на меня так, пока что не осмелишься, а потом потихоньку понемногу. Но дело не в этом. Я просто не хочу, чтобы ты идеализировала все то, что мы будем делать и понимала, что зачастую придется улыбаться и притворяться ничего не понимающей дурой там и тогда, когда это нужно. Падме понимала, что пока что это были просто слова, но она должна была это сказать. Благородное и благое с виду дело имело слишком много подводных камней, скорее, даже скал. - Мама мне рассказывала, - Иргис смущенно опустила глаза. Вот уж кому, а Нилае притворяться почти не приходилось. Работа и удаленность от Корусанта и собственного мужа действительно действовали на Падме не то чтобы благотворно, но явно умиротворяюще. Несмотря на обилие грязи, с которой приходилось сталкиваться, она была куда спокойней и расслабленней чем обычно, меньше нервничала и срывалась. Да и на колупание застарелых шрамов времени почти не оставалось. При спуске на очередную планету даже будто дышать становится легче, свободнее, а за спиной словно вновь вырастают незримые крылья, что когда-то давно несли ее вперед на воздушных потоках. Она действительно была счастлива, занимаясь делом, хоть каким-то. Женщина точно знала, что здесь и сейчас все зависит от нее, ее решения, и ее ответственность, но это вовсе не тяготило. Доктор Рийхар, приписанная к Падме под видом всего лишь одной из помощниц, не могла не отметить все эти перемены. Казалось, к давно погибающему, почти иссохшему дереву наконец подвели воду, и оно начало оживать, на тонких ломких веточках появились крохотные почки, обещающие в скором времени распуститься сочной листвой. Время не просто бежало, оно неудержимо летело вперед, практически незаметно съедая каждый прожитый день. И постепенно где-то глубоко внутри в районе сердца начинало противно потягивать. По вечерам Падме, закутавшись в теплую, почти невесомую шаль стояла напротив обзорного окна в своей каюте и каким-то невидящим, бездумным взглядом смотрела на звезды. Ей казалось, что нечто неосязаемое, незримое ускользает сквозь пальцы, еще немного и не удержишь, не поймаешь, потеряешь навсегда. И она даже знала, что это, и оттого становилось еще холоднее, так что закоченевшие пальцы с трудом сгибались, обхватывая чашку с горячим отваром. Наблюдавшая все это доктор Рийхар молчала. По вечерам она неизменно составляла компанию своей уже не просто пациентке, а практически члену семьи, хотя про власть имущих так говорить не принято, да и думать тоже не желательно. - Вас что-то беспокоит, - не вопрос, констатация факта. Падме отворачивается от окна и усмехается. Слишком очевидный вывод, впрочем, она могла бы просто не показывать эту свою маленькую слабость, просто в последнее время хотелось быть живой хоть в чьих-то глазах. В конце концов, Нарола знала о жизни и переживаниях Падме чуть ли не больше, чем она сама. - Я просто скучаю. Дальнейших уточнений не потребовалось. Женщина подошла к креслу и присела на самый край, потянувшись за бутылкой, стоявшей на столике. Пальцы сомкнулись на показавшемся ледяным горлышке, женщина обернулась в поисках бокала, полностью проигнорировав укоризненный взгляд в свою сторону. Первое ощущение свободы и полета схлынуло. Ей действительно жизненно необходимо было отвлечься, что она и сделала. А потом пришла она, тоска. Медленно, ненавязчиво, без стука и приглашения пробралась в сердце, заполнила душу. Тоска по своей семье, какой бы она ни была. Говорят, человек ко всему привыкает. Падме считала данное утверждение верным лишь по большей части, вполне обосновано считая, что есть вещи, обстоятельства и прочее, к чему не привыкнешь никогда. Впрочем, когда-то она искренне полагала, что никогда не примет, не простит, и еще много всевозможных не, плотно завязанных на полном эмоциональном опустошении и глубоко въевшейся обиде. И вот сейчас привыкла, прикипела, почти приросла к чужому ребенку и не менее чужому мужчине. Осознание далось ей нелегко, еще сложнее было принять и смириться. Хотя поначалу и были попытки сломать себя, перестроить, выдрать с корнем все эти чувства и вернуться в свою пустую одинокую раковину. Бесполезно. Чем сильнее были попытки, тем больше все внутри сопротивлялось, и в конечном счете она попросту сдалась. Легче от этого не стало, скорее наоборот, зато перестала намеренно себя терзать, что уже не так плохо. Она ждала того момента, когда вновь их увидит. И пусть пройдет мимо Императора, ничем себя не выдав, хотя бы малышу Люку сможет сказать, как сильно скучала. Что же касается Энакина, она отлично понимала, что это будет выглядеть скорее как издевательство. Падме слишком долго, упорно и планомерно действовала ему на нервы, изображая из себя конченую эгоистичную суку, зациклившуюся на себе. И ведь он до сих пор все это терпит. Губы женщины непроизвольно изогнулись в улыбке, когда она наполняла наконец отыскавшийся бокал. - Зачем вы это делаете? Падме вернула бутылку на стол и крепче сжала бокал. Эта женщина как будто прочитала ее мысли, слишком двояко можно было трактовать этот вопрос. Но красноречивый взгляд доктора Рийхар был обращен на бокал в ее руке. - Чтобы не думать, - просто, как само собой разумеющееся произнесла Императрица, делая глубокий глоток. - Помогает? - Нарола чуть наклоняется вперед, на этот раз внимательно глядя в глаза. - Вы и сами знаете, что нет, - хмыкнула женщина. - Тогда зачем вы продолжаете это делать? - Кто знает, - задумчиво произносит Падме, откидываясь на спинку кресла. - Быть может, в ожидании того момента, когда это все же случится? - Вам вновь кажется, что жизнь не имеет смысла? - женщина подобралась. Падме и раньше слишком часто страдала от депрессий. - Почему же вновь? Я не переставала так думать. Вот только продолжаю за эту никчемную жизнь бороться, хотя лучше мне уже вряд ли станет. - Тем не менее, вы все же не сдаетесь. По какой причине? - Я однажды уже проявила слабость, уверена, это было жалкое зрелище, больше такого не повторится. Если со мной что-то и случится, то по естественным причинам. Неважно, есть в этом смысл или нет. - Падме вновь наполнила опустевший бокал и прикрыла глаза. - За те три года, что я провожу в этих путешествиях, я видела достаточно, мои проблемы не так уж велики, на самом деле… Действительно, чего она только не повидала за столь короткий срок. То, как живут, точнее, выживают жители некоторых миров, поражало. Истощенные до костей, бледные, с пустыми безжизненными глазами, не ждущие от жизни ничего хорошего, но упорно продолжающие свое существование. Даже дети такие же пустые. Правда, в глазах некоторых еще теплится живая искра, в них еще жива мечта, стремление к чему-то неведомому, наверняка прекрасному. Именно тогда Падме испытала непреодолимое тошнотворное отвращение к самой себе. Она ведь вела себя так же, ходила словно призрак, не жила — существовала, застыв на одном месте, приковав к себе разъедающую душу боль, день за днем разрывалась на части. Но как же сильно ее жизнь отличается от этой? Им действительно тяжело, она же словно капризный ребенок, что играет на публику. Да, ей больно, но на ее плечах лежит огромная ответственность. Ей, в конце концов, не так тяжело, не приходится день за днем просто выживать и тащить на себе всю семью. Это было неприятное ощущение, которое наконец ее отрезвило, открыло глаза, с размаху ударив о реальность. Разглядеть все это, прикрываясь своим статусом и находясь на официальных встречах, было попросту невозможно. В конце концов, в эту игру играли обе стороны. Потому Падме снимала с себя тяжелые платья и драгоценности, переодевалась в простую одежду и сливалась с толпой. Подобные прогулки Теран считал категорически неприемлемыми, но остановить Императрицу, когда она чего-то на самом деле желала, а не устраивала очередной спектакль на публику, было попросту невозможно. Подобные выходки женщина позволяла себе отнюдь не в каждом мире, но каким образом выбирала, оставалось загадкой, кажется, даже для нее самой. И зачем она все время так стремится окунуться в эту бездну отчаяния? В прямом смысле спуститься с небес на землю. Ведь в любом случае ничего нового уже не увидит. Помочь всем этим несчастным она все равно не сможет. Под ногами сухая, растрескавшаяся земля, поднявшийся ветер разбрасывает пыль, что противно скрипит на зубах и заставляет слезиться глаза. Позади упрямо сопит Иргис, на этот раз взятая с собой на эту специфическую прогулку. Пусть посмотрит, перед тем как возвращаться в свой прекрасный уютный мирок. Хотя жизнь простых смертных редко заботит тех, кто стоит у вершин и уж тем более тех, кто там вырос, считая, будто все вокруг чем-то им обязаны. Кривые дома выстроены из чего попало, сочетая в себе камни, дерево и какие-то железки, явно позаимствованные с ближайшей свалки. В некоторых домах даже дверей нет, лишь старые рваные тряпки. Вокруг носятся и визжат грязные истощенные дети, они смеются, они не знают другой жизни и иногда это даже к лучшему. Падме знает, что ее Люк мог быть таким же, только не здесь, а там, на нижних уровнях внешне благополучной планеты. Бледный исхудалый мальчик, который вполне мог не дожить и до десяти лет. А сколько еще таких детей. Тут, там, да в каждом обитаемом мире. Императрица понимала, что даже улетать куда-то не обязательно, достаточно спуститься на нижние уровни Корусанта, но там такая невообразимая клоака, что разобрать ее, скорее всего, удастся только когда планета попросту прекратит свое существование — через несколько тысяч лет или гораздо раньше, все же в этой галактике слишком неспокойно. - Ва… Варис, - Иргис, не привыкшая, да и как тут сходу привыкнешь, обращаться к Императрице просто по вымышленному имени, опять запнулась на полуслове, но хоть успела вовремя исправиться. - Что? - Падме остановилась и обернулась, ладонью прикрывая глаза от ударившего по ним яркого солнца. - Это… это ведь ужасно, - девушка тяжело дышала, глотая слова и то и дело путаясь в том, что же хотела сказать. - Как они могут так жить? А эти дети, - ее ощутимо передернуло. - Это жизнь, и так живут везде, это не самый худший случай, но и не основная масса населения. И стоит четко понимать, что здесь мог оказаться любой из нас или будет кто-то из наших детей, внуков… - она вздохнула и бросила мимолетный взгляд в сторону, где за ними следом шел Теран, сливаясь с толпой. - Посмотри и подумай. А сама Падме потом ненавязчиво проследит, какие будут сделаны выводы, на основании которых и будет работать дальше. Им осталось пройти не так уж много, когда и без того ярко освещенное небо озарила ослепительная вспышка, по земле пронесся резкий порыв ветра, заставив задохнуться и зажмуриться. Кто-то сжал ее руку и резко рванул в сторону, так что женщина потеряла равновесие и упала прямо на дорогу. Совместная работа Империи и Республики шла тяжко, заедая на малейших неровностях, и готова была остановиться в любой момент из-за сущей мелочи. Обе стороны старались сдерживать свои порывы, но получалось из рук вон плохо. Ни те, ни другие к долгосрочному союзу не стремились и всячески пытались показать, насколько именно они лучше. Глупое ребячество, которое могло стоить им жизни. Император дал своим людям указание не поддаваться на провокации, но ситуация могла сложиться как угодно. Лично же следить за каждым не было ни времени, ни возможности, да и он далеко не нянька, все вроде бы люди взрослые и, он смел надеяться, адекватные. Со стороны Республики ситуация складывалась аналогичным образом, но нет-нет да что-нибудь где-нибудь всплывало. Да Энакин и сам был не без греха. Он был более чем уверен, что, не смотря на всю свою выдержку, кою приобрел за последние годы, вполне может сорваться, если придется слишком долго общаться с Органой. Впрочем, смысла обсуждать стратегию с человеком, ничего в этом не смыслящим, попросту не было. В помещении почти не было освещения, не считая объемного голографического изображения, что бросало причудливые отблески на лица собеседников. Разговор откровенно не клеился. Даже если учесть тот факт, что общались они исключительно по делу. Обмен короткими рваными репликами то и дело сменялся тяжелым молчанием. В воздухе почти физически ощущалась недосказанность, как будто каждый из них хотел произнести вслух нечто еще, но так и не решался этого сделать, опасаясь разрушить и без того хрупкий союз, или же попросту не желая вновь выбираться из-под завалов чужих заблуждений. Оставались лишь взгляды, спокойные и внешне безразличные ко всему, кроме обсуждаемого вопроса. Каждый из них чего-то ждал. Оби-Ван — когда его бывший ученик, наконец, хоть как-то продемонстрирует, что же ныне из себя представляет. Энакин — когда джедай перестанет строить из себя всепрощающую добродетель и скажет, наконец, все напрямую. Да, как ни странно, но проще всего было координировать действия, когда основной план придумывали совместно эти двое. Ведь когда-то у них все получалось, пусть не всегда идеально, зато в результате ни одного проигрыша… почти. Да и основного конфликта пока что удавалось избегать. - Такими темпами эта погоня за призраками может продолжаться не один год, а окончательно выловить всех и каждого не удастся, - заключил Энакин. Он, нахмурив брови, сосредоточил свой взгляд на объемном изображении галактики, испещренном всевозможными надписями и пометками. - Мне это что-то напоминает, - усмехнулся Оби-Ван. - Давай обойдемся без намеков, - Император перевел взгляд на него. - И именно из-за схожести ситуации я утверждаю, что это не имеет смысла. Потому что тогда было точно так же. Пока они не повылезают из своих нор, найти их будет сложно. Уже почти месяц, как все силы Империи и Республики были сосредоточенны не на мелких нападках друг на друга исподтишка, а на совместном отлове бывших учеников Палпатина, коих тот развел в неимоверном количестве, никого толком не обучив, зато отлично запудрив голову их незаменимостью и величием. Впрочем, в искусном манипулировании окружающими бывшему Императору равных не было. А расхлебывать все это приходилось именно им. - Значит, нужно найти способ их оттуда выкурить. - Чудесно. Джедаи до сих пор занимаются тем, что озвучивают и без того всем ясные истины, выдавая их за великое знание? - не выдержал Энакин. - Я могу просто молчать, - джедай поднял руки в примиряющем жесте. - Я не запрещаю тебе говорить, просто не нужно озвучивать и без того всем ясные вопросы, лучше бы решение предложил. - Что касается решений, зачастую необычных, опасных, и, как ни странно, действенных, мастером всегда был ты, - улыбнулся мужчина. - И зачем в таком случае нужны вы? - впервые за долгое время в его глазах появился какой-то озорной, юношеский блеск, он явно издевался. - Дополнительная силовая поддержка, от которой, согласись, отказываться глупо. Казалось, еще немного и плотная пленка давно возникшей преграды лопнет, разойдется по краям. Конечно, вернуться к прошлому нельзя, да и смысла не имеет, но они действительно могли бы начать общаться хотя бы без напряжения. В помещение не вошел, вбежал один из офицеров, и тут же отдал честь. - Ваше величество, срочное сообщение, - он не стал озвучивать его вслух, лишь протянул Императору деку. Энакин спокойно взял прибор в руки, пробежался взглядом по строчкам и… Оби-Ван физически ощутил этот безумный, сдавливающий нутро выброс ярости. По помещению будто прошла черно-алая волна, сметая все на своем пути. Джедай устоял, а вот офицер потерял сознание, ударившись о стену. Тьма окутала Императора, сжавшего руки в кулаки, прибор хрустнул, разлетаясь на части. В одно мгновение в его разуме образовалась черная давящая пустота, тут же начавшая заполняться резкими, обрывочными всполохами мыслей. Кто посмел? Ярость охватила разум, как когда-то давно, лишая трезвого рассудка. Он найдет и уничтожит всех, кто к этому причастен. Он найдет ее… Сейчас верх взяли даже не эмоции. Голые инстинкты. Найти, спасти, уничтожить… Как и несколько лет назад мысль о том, что ей грозит опасность, сводит с ума. - Энакин, - Оби-Ван делает шаг вперед, не смотря на то, что до сих пор чувствует, как из бывшего ученика в окружающее пространство выплескивается ненависть, сдобренная яростью. Император поднимает голову. Его глаза пусты, безумны и отливают желтизной. Сейчас перед джедаем стоит сит в ярости, готовый убить любого, без разбора. Резкий вдох и медленный выдох, Император прикрывает глаза и разжимает кулаки. Давящее чувство исчезло так же мгновенно, как и появилось. Глаза открывает уже Энакин, а не обезумевшее существо. - Мне срочно нужно вылетать, - коротко и спокойно говорит он, как будто только что ничего не произошло. - Что случилось? - джедай тут же подобрался. - На корабль Падме напали, они не смогли отбиться, - коротко на ходу бросил Император. Оказавшись в коридоре, он приказал одному из помощников отвезти офицера, все еще находящегося без сознания, к врачу, и, не останавливаясь, пошел дальше. Оби-Ван немного отстал от него, в первый миг просто застыв на месте. То, что произошло буквально несколько секунд назад, было просто невозможно. Когда ярость охватывает сита, его уже ничто не может остановить, этот процесс необратим. Падение на темную сторону не имеет обратного пути, и тем не менее этот мальчишка как-то умудрился… не просто вернуться, но даже сейчас, лишь на миг потеряв контроль, он все же сумел взять себя в руки. И ведь ситуация не рядовая. Что бы там у них с Падме не происходило, он, кажется, до сих пор готов идти спасать ее хоть на край света. Скромно, почти незаметно улыбнувшись, джедай поспешил следом.