Осколки

Почему-то на закате и перед рассветом спать хочется сильнее всего. Глаза слипаются, каждую минуту одолевает порядком уже остопостылевшая зевота, а по телу пробегает легкий озноб, всего лишь иллюзия, но она все равно обнимает себя руками за плечи, как будто это поможет согреться. Холодно не снаружи, а внутри, давно покрывшееся коркой льда сердце, промерзшее почти насквозь, заиндевевшая душа и мрачная холодная пустота. Внутри этой живой оболочки все умерло, во всяком случае, так казалось раньше. Он ходит почти неслышно, но она откуда-то знает, что сейчас застыл за спиной и ждет, чего? Того, что неизбежно и случается каждый раз или чего-то иного? Она не знает. Пальцы крепче цепляются за плечи, впиваются до боли так, что на коже наверняка останутся темные отметины, но так даже лучше, боль прогоняет сонный дурман и дает надежду на то, что она все же еще в своем уме и в данный момент мыслит здраво. - Я согласна. Голос звучит на удивление спокойно, как-то даже отстраненно, безразлично, как будто ей действительно нет до этого никакого дела. Верит ли он? Уже не важно, но продолжает молчать, не задавая наводящих и глупых вопросов, просто ждет, потому что знает, она еще не закончила говорить. - Я дам тебе развод, - и даже сейчас голос не дрогнул. Это странно. Падме уже давно привыкла прятать свои чувства и произносить определенные слова с нужной в данный момент интонацией, так поступают все, не только политики, но последние отточили данное умение до виртуозности. И сейчас женщина лжет, не словами, но интонацией и чувствами, что старательно прячет за давно потрескавшейся маской. Она лжет уже давно, да и он, наверное, тоже, она не знает, не спрашивала, и знать не хочет, боится. Опять боится правды или наоборот. Да, поначалу были боль и ненависть, которым не было ни конца, ни края, они ее убивали куда сильнее, чем его, а потом постепенно, пусть и очень медленно, но все сгладилось, медленно сходя на нет. Все проходит. Вот только смириться с этим было очень сложно. Сердце никогда не слушает разум, в свою очередь разум игнорирует сердце. Так и приходится жить, вечно раздираемой на части. Не зная, не понимая, как будет лучше и правильнее. Они слишком долго лгали друг другу, она так уж точно, настолько, что кажется, оба давно уже в эту самую ложь поверили. Можно было бы сказать, что сейчас все иначе, они как будто и готовы сделать шаг навстречу, но не могут. Слишком много всего было и не было. Любовь, она прекрасна, всеобъемлюща и решает все вопросы лишь в юности, с течением лет все меняется, даже любовь проходит, оставляя после себя нечто куда большее и прочное. Доверие, взаимопонимание, поддержку и многое другое, чего между ними нет, и уже вряд ли когда-нибудь будет. А любовь… она осталась, растерзанная, искалеченная, какая-то ненормально больная, оттого и плохо. И нужно ли пытаться излечить смертельно больного или лучше просто добить? Да и сделать это нужно было уже давно, наверное, сразу, чтобы не мучить ни его, ни себя. Вот только долгое время единственным смыслом ее существования действительно был именно он, и только он. Падме чувствовала себя живой и хотела жить, только когда он был рядом, и когда ему было больно. А ведь это совершенно ненормально. Плохо было им обоим, хотя бывало казалось… Да именно что казалось, людям с нарушенной психикой вообще частенько что-то кажется, вот только до осознания этого приходится доходить самостоятельно, потому что мудрые слова умных и знающих людей кажутся глупостью или вовсе воспринимаются в штыки. Возможно, станет легче, потом, позже, или не станет никогда. Но в кои-то веки она решила поступить так, как считала действительно нужным и правильным, заткнув собственное сердце и открыв дорогу разуму. С чего вдруг такие перемены? Как всегда ее поведение было на диво подозрительным. Энакин всегда видел это двойное дно и двойственность ее отношения, не потому что вдруг неожиданно стал проницательным, просто те, кто использует Силу, видят и чувствуют гораздо больше, даже если от них пытаются что-то усиленно скрыть. Но сейчас все было иначе, никаких скрытых мотивов или их просто не видно за туманными всполохами обиды, боли и обреченного смирения. Откуда? Почему она чувствует именно так? - Одно только условие, - Падме, наконец, обернулась, отпустила плечи и пошевелила явно затекшими пальцами. – Не сейчас, и не раньше чем через год. Он все еще молчал. Каждое новое произнесенное ей слово все больше загоняло бывшего джедая в тупик. Почему именно через год? Если она согласна, то какая разница когда, или просто желает как следует потрепать им нервы напоследок? Чтоб на всю жизнь этакое счастье запомнили. Нет, он не спешил от нее избавиться, просто пытался понять и не мог. Потому и молчал. - Сейчас это будет выглядеть не слишком-то хорошо, по отношению ко всем нам, как я тебе уже ранее говорила, - она сложила руки перед собой, пряча ладони подмышками, опять замерзла. – Хотя сказать следовало иначе. Моя реакция, сейчас ты должен понять, и да, мне жаль, что я наговорила столько лишнего и вновь дала волю эмоциям. И все-таки Энакин не понимал, и не знал, как бы так об этом сказать, чтобы не спугнуть это их хрупкое перемирие, но Падме женщиной была неглупой и по лицам читать умела. - Ты не понимаешь? Это же очевидно. Он уже давно заметил, что причиной их вечных конфликтов выступает именно взаимное недопонимание, то, что она считает очевидным, для него остается загадкой и наоборот. И вроде бы ничего друг от друга не скрывают, смысла нет, и все равно… - Ты ведь разговаривал с Иргис? - Нет, - он, кажется, уже совсем ничего не понимает. И причем здесь эта девчонка? Когда он должен был с ней говорить и по какой причине? Конечно, во время обратного полета они сталкивались, но она тут же старалась куда-нибудь сбежать. Его это не сильно заботило, других дел и проблем было слишком много, к тому же точно так же от него бегала собственная супруга, с которой действительно было важно поговорить. - Нет, неужели она ушла, - теперь в ее голосе удивление смешалось с легким раздражением, расцепив руки, женщина провела ими по растрепавшимся кудрям. Совсем не к месту вспомнилось, что ему никогда не нравились эти ее сложные прически, потому что всегда хотелось запустить пальцы в волосы, провести по прядям… Нет, он сейчас думает совершенно не о том. - Я ведь сказала ей ждать пока ты не придешь. Вот теперь хоть что-то прояснилось. - Я не возвращался, ушел сразу же после нашего разговора. О том, что не рассчитывал задерживаться надолго он упоминать не стал. - В таком случае тебе лучше сначала пообщаться с ней и тогда мы сможем продолжить разговор. Потому что уже второй раз я чувствую себя полной идиоткой. Его так и подмывало спросить, «неужели только второй?», но он сдержался, она вряд ли оценит шутку. - Не проще будет сказать самой? – к чему такие сложности? - Нет, - она тряхнула головой, и волосы скрыли ее лицо. – Пусть скажет она, так будет правильнее. Он не понимал, зачем искать сложности там, где их нет, но спорить не стал. Споры с ней всегда приводили в тупик, да и портить это отдаленно умиротворенное утро очередной сварой на пустом месте не хотелось. Возвращение прошло очень тихо и незаметно. Безумная, какая-то шальная легкость осталась далеко позади. Там, внизу все было как-то легче, проще, во всяком случае, для Падме. Вот только жить там она бы не хотела, да и не смогла. Одно дело позволить себе маленькую слабость и провести там день и совсем другое жить все время. Сейчас женщина усиленно размышляла именно над этим, чтобы не думать ни о чем другом. Ей никого не хотелось видеть по довольно простой и прозаической причине, хотелось спать, еще и голова начала болеть. Благо путь уже давно был нахоженным: скрытый от всех коридор, ведущий к ней в комнату. Оставалось только дать распоряжение, чтобы ее никто не беспокоил, потому что Императрица изволит отсыпаться. Падме даже не поинтересовалась, ждала ли Иргис всю ночь или же ушла. Ей было не то чтобы безразлично, просто не хотелось знать, ничего. Стянув с себя мятый, кое-где пестревший пятнами комбинезон женщина упала на кровать. Спать не хотелось, думать тоже. Вот только остановить поток мыслей оказалось невозможно. Да, она приняла решение и понимала, что так будет правильно, так будет лучше для него и для нее, наверное, тоже. Отчаяния не было, пустоты тоже, только сожаление, впрочем, последнее, кажется, всегда было с ней. Почему мы сначала что-то делаем, а только потом задумываемся зачем? Ведь если хорошенько подумать во всем, что происходило в ее жизни, виновата была лишь она сама. Это ведь ее жизнь. Впрочем, большинство обитателей галактики этим грешат, стараясь найти виновных в своих несчастьях и проблемах, лишь бы не признаваться в собственных ошибках. И не смотря на то, что зачастую вина окружающих неоспорима, в конце концов именно наши слова или же поступки привели к такому результату. Это как круги на воде. Резкий, какой-то нервный писк комлинка заставил вынырнуть из тяжелой полудремы. Она ведь просила, чтобы ее не беспокоили… или только хотела попросить? Да, кажется, Падме действительно никаких распоряжений не отдавала. - Прошу прощения за беспокойство, но вас ожидают, - иногда голос Терана все же имел некие эмоциональные окраски, что тут же заставляло насторожиться. - Кто? – женщина села на постели, поджав ноги. Она пыталась понять, сколько прошло времени. Вроде бы не так уж много, но окно закрыто, в помещении темно, так что определить сложно. Неужели они уже поговорили? И пришли к какому-то решению… Слишком быстро. - Ваша сестра. Падме вздрогнула, выронив устройство из рук, и несколько секунд невидящим взглядом, в котором, кажется, полностью отсутствовала какая-либо осмысленность, смотрела перед собой. Разум разрывало от сонма вопросов, некоторые из которых она даже осмыслить не успевала, так как им на смену тут же приходили новые. Наконец, хоть немного придя в себя, женщина на ощупь отыскала комлинк и пересохшими немеющими губами едва слышно произнесла: - Пусть подождет, я сейчас выйду. Соскочив с кровати, Падме зацепилась ногой за одеяло и, сдавленно вскрикнув, растянулась на полу. Эта неожиданная встряска имела явный положительный эффект, сумбур и туман в голове рассеялись. Нужно было действовать быстро. Потому что Сола терпением никогда не отличалась, как и почтением. Падме в первую очередь была для нее младшей сестрой и уже потом Императрицей. Выхватив из шкафа первое попавшееся платье, женщина быстро облачилась в него и, на ходу пытаясь разделить спутанные пряди пальцами, уселась перед зеркалом. Как назло щетка для волос куда-то запропастилась. Звать сейчас служанок не было ни смысла, ни времени, потому пройдясь по волосам пальцами несколько раз Падме скрутила их в простую шишку. Заколки тоже куда-то предательски разбежались, видимо вместе с щеткой. Падме все же удалось найти пару штук и кое-как закрепить волосы. Хотя, наверное, лучше было бы оставить их вовсе распущенными. Но что-либо предпринять или даже подумать времени не осталось. Дверь открылась и на пороге появилась Сола. Как обычно, если сестра жаждала куда-то попасть или что-то получить, ее ничто не могло остановить. - Ты слишком долго и я начала подозревать, что попросту сбежишь, как в прошлый раз, - Сола застыла на пороге и, вздернув брови, осмотрела Падме с ног до головы. - Я не сбегала, - Императрица махнула рукой, приглашая пройти внутрь, раз уж все равно прорвалась. К тому же в этой комнате она чувствовала себя спокойнее всего, а видеть никого не хотелось, даже Солу. Сола в жизнь своей сестры никогда не вмешивалась. Конечно, она пыталась давать ей какие-то советы, но Падме всегда была упряма и считала, что сама знает, как для нее будет лучше, при этом все советы она принимала и с улыбкой кивала, соглашаясь, но все равно все делала по-своему, тихо и ненавязчиво. Падме вообще всегда была какой-то тихой и спокойной, даже в детстве. Любые свои эмоции младшая сестра умудрялась очень хорошо скрывать от окружающих, показывая лишь то, что хотела. До последнего времени. Можно было бы сказать, что супружеская жизнь не пошла Падме на пользу, и хотя Сола отлично видела явные различия, вынуждена была признать, что это не совсем так. Впервые она встретила Императора, когда тот был еще просто падаваном, мальчишкой, но невероятно обаятельным, и уж точно от цепкого взгляда Солы не укрылось то, как он смотрит на ее сестру. Падме, конечно, держала себя в руках почти идеально, почти… Сола даже пару раз подшутила над сестрой, пытаясь вытащить из нее хоть какую-то реакцию. Кто же знал, что шутка вскоре станет правдой. Когда родители, да и она сама узнали о том, что Падме тайно вышла замуж, их невероятно возмутил данный факт, и дело было вовсе не в кандидатуре жениха, а в том, что дочь и сестра все это скрыла. Неужели бы семья не поняла? Неужели не сохранила ее тайну? Но в тот момент, когда столь шокирующая правда всплыла на поверхность, что-либо спрашивать у Падме было бесполезно, не в том она была состоянии чтобы не только отвечать на вопросы, но даже, кажется, связно мыслить. Сола прилетала сюда и видела, во что превратилась ее младшая сестренка, это было страшно. От родителей она скрывать ничего не стала, почти ничего, разве что подала все не в таких мрачных красках, как было на самом деле. Со стороны все всегда видится иначе, не так критично и куда более объективно. И это самое стороннее наблюдение привело к некоторым выводам. Сола видела, как Энакин с трудом удерживается на грани, как винит себя, хочет что-то сделать и делает слишком много и сразу. В тот момент во всем мире творилось какое-то безумие. А потом все вдруг как-то резко прекратилось, и даже Падме пришла в себя. Но, встретившись с ней, Сола почувствовала, что это совсем другой человек. Раньше, не смотря ни на какие трудности и препятствия в сестре чувствовалась жизнь, яркая, светлая. Падме всегда боролась. А сейчас сломалась. Холодная, безразличная, пустая, словно те куклы, которыми она играла в детстве. Да, улучшение, несомненно, было, сейчас она была в сознании и понимала, что происходит вокруг, но это все равно выглядело неправильно. Какие-либо эмоции младшая сестра проявляла лишь в присутствии мужа и их нельзя было назвать положительными. Падме было плохо и Энакину тоже. Сола пыталась говорить с сестрой, но та была еще не готова к конструктивному диалогу, переживая все слишком остро и это было нормально, поначалу. А потом сестра всячески старалась избегать личных тем, только отшучивалась и улыбалась, достаточно искренне, но все равно фальшиво. Скрыть что-либо от родителей возможным не представлялось, но Сола могла хоть как-то откорректировать информацию, стараясь их не волновать. Все же люди уже немолодые, они понимали, что что-то не так, но при каждом сеансе связи младшая их дочь была неизменно сдержана, спокойна и улыбчива, утверждая при этом, что все в порядке. Мать то и дело порывалась сорваться с места, но Сола неизменно ее останавливала. Падме уже взрослая девочка. К тому же Падме сама все время говорила, что это ее жизнь, какой бы она ни была. Старшая Набери была не согласна, но в некоторых вопросах переубедить Падме было невозможно, она принимала чужую точку зрения и понимала, что она имеет место быть, но все равно стояла на своем. Семья не должна беспокоиться, у нее все хорошо. Время шло, Сола наблюдала, иногда исподволь пытаясь вразумить сестру, и та все же прислушивалась, но ничего не менялось. Император тоже был хорош, вроде бы и старался сделать все, но при этом как будто для галочки. Энакин делает шаг навстречу, Падме встречает его агрессией и он сдается, отходя назад, через какое-то время все повторяется. Словно дети малые. Про себя Сола иначе как парой упертых придурков их не называла, хотя иногда хотелось сказать это вслух, а еще отвесить им обоим подзатыльник, хотя не дети ведь уже, но ведут себя... Когда она была здесь в последний раз все казалось гораздо лучше чем раньше, во всяком случае присутствие друг друга супруги принимали спокойно, без криков, скандалов и даже косых взглядов. Правда, в тот раз Падме не выдержала и под неким благовидным предлогом все же сбежала, так что Сола, оставшись наедине с Энакином, высказала-таки, что обо всем этом думает, исключительно сдержанно и тактично, после чего удалилась. Не желая вновь слушать оправдания, ей остопостылела их ложь. Оба хороши, оба виноваты. На этот раз отговорить мать оказалось на порядок сложнее. Как же, ее младший ребенок попал в беду. Хотя раньше Падме регулярно куда-нибудь вляпывалась. И все же Сола, заручившись поддержкой отца и нагрузив мать заботой о внучках, сумела потихоньку удрать. Конечно, ее ждет море недовольства, но это будет потом. Она специально прилетела тайно, без предупреждения и нагрянула с утра пораньше, чтобы никто ничего заранее не придумал. И, стоя у дверей спальни сестры, вполне резонно опасалась, что та опять сбежит, потому и ворвалась столь бесцеремонно. В таком виде сестру Сола не видела уже давно, наверное, с самого детства. Растрепанные волосы заколоты кое-как, так что несколько прядей торчат во все стороны. Платье мятое, да и надето как-то неправильно. Тонкие пальцы скользят по голове и юбке, видимо, пытаясь придать этому кошмару относительно приличный вид, в итоге она сдается и, махнув рукой, даже не садится, падает на край измятой постели. - Снова будешь воспитывать? – вздохнула Падме. Без присущего ей в последнее время ехидства, как-то по настоящему устало и печально. - Сама не раз говорила, что уже не маленькая. К тому же я не склонна тратить время на то, что вызывает у тебя отторжение. - И, тем не менее, именно это всегда и делаешь, - сестра улыбнулась. Падме действительно выглядела странно, совершенно на себя не похожа. Взъерошенная, грустная и очень спокойная. - Хорошо, что это я. Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило отговорить маму сюда лететь, если бы она увидела в каком ты виде, - женщина красноречиво оглядела сестру с головы до ног. - Просто ты не дала мне времени привести себя в порядок, а мама не стала бы врываться, а спокойно дождалась. Спорить по поводу того, как бы поступила их мать, проявляя чрезмерную заботу и беспокойство о младшей дочери, было глупо и совершенно неуместно. Не для этого Сола сюда пришла. Но перед тем как начинать о чем-то спрашивать они беседовали об отстраненных и, тем не менее, важных вещах. Старшая сестра рассказала о семье, родителях, муже, детях, кажется, ее младшая дочь чересчур вдохновилась примером своей тети и мечтает о политической карьере и Сола беспокоится о том, чтобы только на карьере пример и удерживался, потому что во всем остальном он был отнюдь не положительным. Падме особо рассказывать было нечего, если только о Люке, хотя сестра явно хотела услышать и о Энакине, но Императрица явно старательно о нем замалчивала. Падме смотрела на сестру, и ей хотелось улыбаться. Странное чувство и состояние. Если раньше она не хотела делиться своими мыслям и переживаниями ни с Солой, ни с кем либо еще, кроме разве что доктора Рийхар, и то там было не столько желание, сколько насущная необходимость, то сейчас ей было невероятно спокойно. Она почувствовала, что действительно хочет поделиться с сестрой и пусть та все поймет и примет, просто потому что это сестра. И отчего-то именно сейчас женщина вдруг почувствовала страх и неуверенность. Прошло несколько часов. Они поговорили, кажется, обо всем на свете, кроме самого важного. - Знаешь, мы разводимся, - она говорит все так же спокойно и это на удивление вовсе не игра. - Что? – охнула Сола и замолчала, разглядывая сестру широко открытыми глазами. Возможно, пыталась понять, кто перед ней и куда эта женщина дела Падме. Императрица улыбнулась и вздохнула. - Но почему? Да, вы, мягко говоря, не ладили в последние годы, но почему именно сейчас? Если ты, наконец, взялась за ум, а я вижу, что так и есть, то почему не борешься? Зачем нужно было так мучить себя и его эти годы? Чтобы сейчас вот так просто взять и все бросить? - Знаешь, а ведь так оно и есть, - Падме поднялась на ноги и подошла к окну. Надо же, уже закат, а она даже не заметила, так увлеклась разговором. Хотя, кажется, им приносили обед, но женщина не особо обратила на это внимание. – Все это не имело смысла. Я сама виновата, знаю. Нужно было говорить иначе, делать иначе, но все это уже в прошлом. Сейчас все уже бесполезно. Знаешь, я ведь давно сдалась, просто не хотела этого признавать. Мы… знаешь, а ведь нас давно уже нет, есть я и он. Любила ли я его, не смотря ни на что? Да, и именно потому ненавидела, а потом вдруг перегорело, совсем. – Ей совсем не тяжело об этом рассказывать, наоборот, как будто даже дышать становится легче. – А сейчас… что это? Любовь или болезнь, я не знаю. Но хватит, просто хватит. Даже если я не тяну его вниз, то держу на месте, не даю двигаться вперед. Это для меня все уже кончено, а у него целая жизнь впереди. - А его мнения ты не пробовала спросить? Хоть раз. - Он первый предложил этот выход. Сола нахмурилась и поджала губы, кажется, она уже готова была идти и высказывать Энакину все, что думает, наплевав на то, что он Император. - Не стоит, - Падме снова улыбнулась, и почему, не смотря на паршивое настроение, ее так тянет улыбаться? – Так действительно будет лучше для нас обоих. Быть может, потом я пожалею, но такова жизнь. Легко принимать верное решение постфактум, оглядываясь назад, а здесь и сейчас каждый исходит из собственных желаний. - И ты так легко согласилась, потому что тоже этого хочешь? - Нет, - теперь она начала расхаживать по комнате. – Дело не в том, чего мы хотим, а в том, что нам в данный момент необходимо. Сола, ты ведь и сама все видела. - Данное решение должно быть взвешенным и обдуманным, а вы, как я понимаю, этого не сделали, то есть он заикнулся, ты отмахнулась и согласилась. - Времени у нас будет более чем достаточно. Сомневаюсь, что за год что-то изменится, но тем не менее. Сейчас данный поступок будет глупым, недальновидным и принесет больше проблем, чем пользы, в основном ему, но я уже давно не жажду глупой мелочной мести. - Так, стоп. Присядь, пожалуйста, не мельтеши перед глазами и объясни все внятно и по порядку. За год случиться может что угодно и почему вы, в данном случае ты, уверена? Падме отчего-то действительно не сомневалась. Столько лет они не двигались с мертвой точки. Все. Хватит мучить друг друга. Еще год как-нибудь перетерпят, а потом… Кто знает, что будет потом. И если сестра так уж хочет получить объяснения, что ж, нужно просто рассказать. История короткая и может уместиться в пару фраз. - Он что? – тихо, едва слышно спрашивает Сола, похоже, она опять готова оторвать Императору голову, что отчего-то очень сильно забавляет Падме. – Да вы здесь с ума посходили все разом? Когда родители узнают, будет скандал. - Не будет, - тихо едва слышно вздохнула Падме. - Это он тебя из-за этой вот, - женщина сделала глубокий вдох, возможно, пыталась себя сдержать и не выразиться слишком уж грубо, и поднялась на ноги с явным намерением покинуть комнату. - Стой, не из-за этого, он не знал, тогда не знал, - Падме схватила сестру за руку. - Это он тебе так сказал? – скептически хмыкнула Сола. - Нет, я сама выяснила, и не смотри на меня так. Хочешь, расскажу еще одну историю о том, какая я дура и как делаю поспешные выводы, прямо как ты сейчас. - Конечно дура, - старшая сестра вернулась на свое место. – И не только ты. Что собираешься делать? - Не думай, что я сдалась из-за этого. Сомнительно, что он на ней женится. Это другое. Пришлось все же добавить в историю подробностей, точнее рассказать, как все было с самого начала, дабы избежать дальнейших вопросов. - Убивать ее уж точно не буду, и ему не позволю, - Падме тяжело вздохнула. – Все это по какой-то причине необходимо. А ребенок… можно ли его винить в глупости своих родителей? Знаешь, я ее ненавижу не потому что она молода, не потому что была с ним, а именно из-за этого треклятого ребенка, коих она при своем здоровье сможет родить немало. Но это не более чем зависть, к ней. - А ребенок? – именно сейчас Сола опасалась ее слов, но, тем не менее, ждала. - Она родит, так или иначе. Даже если Энакин не согласен, он просто не понимает. – Падме тряхнула головой и вцепилась пальцами в растрепанные волосы. – Разве дети виноваты в том, что их родители идиоты? - Но тебе больно… - Мне больно уже давно, настолько, что я, кажется, забыла каково это на самом деле. И как бы это ни было странно, то, что происходит сейчас, кажется мне правильным. - Если ты так думаешь, то вперед, но ты должна сказать родителям, именно ты, а не я, не галактические новости, из которых они о тебе знают больше чем от тебя лично. Заодно хоть пообщаешься с ними за последние года три, если я не ошибаюсь. - Хорошо, но позже. Ты надолго? - А ты уже хочешь меня выгнать? - Я всего лишь поинтересовалась, насколько ты собираешься задержаться, не более. Никаких личных выводов или желаний. - Несколько дней. Я не имею возможности все время за вами следить, не беспокойся, ко всему прочему дома меня ждут, в том числе с отчетом о твоем самочувствии, но его уж будь добра предоставь лично, хотя бы по связи. Мне нужно переодеться, я явилась к тебе сразу как прибыла. Да и тебе не помешает привести себя в порядок. Сола оставляла сестру с тяжелым сердцем. Она может говорить что угодно и как угодно. Есть вещи, которые не спрячешь. Падме на удивление спокойна, но кому как не Соле знать, как хорошо сестра может прятать свои эмоции. Она ничего не может сделать, да и если быть с собой честной, не хочет. Да, нет ничего хуже, чем вмешиваться в личную жизнь других людей. Даже если ты думаешь, что знаешь как лучше и правильнее, это только твое мнение и твой взгляд на ситуацию, субъективность мышления. А быть объективной, когда дело касается близкого родственника практически невозможно. По мнению Солы, объективность - то качество, которое живым существам вовсе несвойственно, хотя некоторые и пытаются его достигнуть, безрезультатно. Возможно, не стоило оставлять Падме, и мать наверняка осталась бы с ней, но Сола слишком хорошо знала свою сестру. Эта новость ее несказанно удивила. Да, эти двое никак не могли наладить отношения, но развод? Конечно, в их ситуации данное действо выглядело наиболее логично, но в таком случае сделать это следовало уже давно. И даже всплывшее обстоятельство в виде совершенно неизвестной ей особы дела не меняло. Императорский дворец был по-настоящему огромен и в те редкие моменты, когда Сола прибывала сюда, ей всегда выделялось несколько комнат. Пустое расточительство и нецелесообразное использование огромных площадей. Женщина как раз успела помыться и переодеться, а когда вышла в одну из комнат, ее уже ждали. - Рад тебя видеть, Сола. - Действительно рады или это всего лишь дань уважения? – она поприветствовала Императора как это положено. - Перестань, - Энакин махнул рукой и поморщился, похоже, ни ее завуалированное ехидство, ни соблюдение этикета восторга не вызывали. – Похоже, вы долго разговаривали, впервые за все это время. - И ты хочешь знать о чем? – ее голос был холоден. Сола присела напротив мужчины, изящно сложив руки на коленях. – Или мое мнение? - Что ты о ней думаешь? – первый вопрос он проигнорировал, как будто вовсе не услышал, впрочем, это был просто укол. - Она стала спокойнее, разумнее или просто желает такой казаться, но получается очень хорошо и достоверно. Впервые за все это время она не пожелала сбегать. Или ты хочешь услышать мнение по иному вопросу? - Не нужно. Знаю, осуждаешь. - Осуждаю, но не последствия, а причину. Это с самого начала было ненормально. - И что мне нужно было сделать? – он вдруг наклонился вперед, закрывая лицо ладонями. - Не знаю, - вздохнула Сола. – Это ваша жизнь, ваши решения и последствия принимать тоже вам. Но вы, похоже, уже все решили. Я знаю, нельзя построить свой маленький мир на пустоте, любовь это первая ступень, именно ступень, а не фундамент, потому что она слишком хрупка, а основа должна быть сильна, и вы как будто потерялись, ступени у вас есть, и только. Лестница, ведущая в никуда. И рядом слишком много лишнего, болота, что эти ступени заливают, и больше ничего. - Она тебе все рассказала, - он вновь выпрямился и усмехнулся. - Даже больше, но, как я уже сказала, это ваша жизнь и решать вам. Но я скажу честно, это ненормально, с самого начала было ненормально. Вам либо нужно было заканчивать все и сразу, либо терпеть, раз уж выбрали этот путь. Вы оба хороши, оба виноваты. - Я это знаю, понимаю и принимаю. Ты знаешь, я своей вины не отрицал никогда. Но ты не видела Падме, когда меня нет рядом, не в одной комнате, а просто поблизости, она сияет, светится, она живет. И я действительно хочу, чтобы она жила дальше, действительно жила, а не существовала. Сола рассмеялась, не над его словами, а над всей этой ситуацией. - Надо же, вы оба все еще желаете друг другу только лучшего и при этом не перестаете причинять боль. Почему бы просто не сесть и не поговорить? Не стараться найти нужные слова или придумывать речь заранее, просто взять и высказать все, что думаете. И не нужно говорить о том, что знаешь или догадываешься, нужно просто сказать и выслушать, честно, от всей души. Да, возможно, после этого вы друг друга видеть не захотите, но мира в вашей семье нет уже давно. Так какая разница? Почему вы все еще живете домыслами? И каждый, да, вы оба, - от переизбытка эмоций она, похоже, на миг забыла о правилах поведения и, вытянув руку вперед, указала на него. – Считаете, что знаете, о чем думает другой. - Сола, - выдохнул Энакин лишь одно ее имя, как будто предупреждая, что она слишком близко подошла к границе. - Простите меня, ваше величество, - она произнесла это без капли сарказма в голосе, что не совсем не мешало ему присутствовать по факту. – Вы хотели услышать мое мнение. - И я его услышал, - его голос холоден и отстранен. - Я ничего не навязываю, как уже сказала, это ваша жизнь и вам решать. Мое мнение останется моим. Что, уже нет былой радости от встречи? - Нет, ты всегда честна и меня это радует. Слова о том, что он явно хотел бы, чтобы и Падме была так же честна, так и остались невысказанными. Император ушел, а Сола поняла лишь одно, ее слушать никто не будет, в очередной раз. И стоило все это говорить? Энакин хотел бы вновь спуститься вниз, ощутить скорость, ветер в лицо и больше ничего, никакой ответственности, никаких иных решений кроме тех, что могут принести ему победу и жизнь, уберегая от смерти. Там все так просто, а здесь… Он не понимал Падме и ее поведение, ее столь разные решения и их причины, да и не хотел. Никогда не хотел. Он видел в ней просто ненормальную истеричку, за которой просто должен присматривать потому, что именно он виноват в этом ее состоянии на грани безумия. Каждое ее слово, каждое действие поначалу вызывало настороженность, но потом постепенно все сгладилось, во всяком случае, его отношение уж точно. Хотя Падме никогда не давала заскучать, она наверняка специально искала причины для громкого скандала, в котором будет жертвой, причем не на виду у всех, а лично для него. И терпел все это Энакин лишь потому, что знал – Падме больна, ее эмоциональное состояние нестабильно и говорит она вовсе не всегда то, что действительно думает. И в этом полубезумном ее состоянии виноват он. Так что его держало рядом? Чувство вины или же та первая детская любовь, которая никогда не забывается и вдруг по какой-то превратности стала взаимной? Он никогда не задумывался ни над своими чувствами, ни над их причиной, вокруг было слишком много насущных и важных проблем, чтобы тратить время еще и на такую ерунду. И несмотря ни на что, он хотел, чтобы эта женщина была счастлива и прекратила трепать нервы ему и себе. И он нашел единственный выход, кто же знал, что это вполне рациональное предложение будет встречено так негативно, правда, сейчас все встает на свои места. Назад они возвращались отдельно, у каждого был свой путь. Падме, похоже, уходила из своей комнаты, он же из своего кабинета. И их пути вновь расходились, чтобы вновь сойтись. Как и говорила Падме, Иргис ждала его, прикорнув на диванчике, подложив ладони под голову. Он уже заранее не ждал ничего хорошего, но то, что эта девушка, едва связывая слова, то и дело заикаясь и проглатывая окончания, сказала… И первым вопросом в голове вдруг всплыло: «Почему она поверила?». И лишь потом он попытался почувствовать сам и ощутил именно это, биение новой жизни, маленькую яркую звездочку. Все младенцы и не рожденные дети в Силе выглядят именно так, они похожи на маленькие яркие светила, средоточие жизни. Но чтобы их увидеть нужно постараться и знать куда смотреть. И именно в этот момент осознания и удивления он вдруг впервые за прошедшие годы понял мотивы поступков и причину поведения Падме в конкретной ситуации. И именно сейчас все вставало на свои места, без предположений, без теорий… Но все это понимание, принятие и осознание были второстепенны, нужно было решать проблему. Он ведь действительно был осторожен, но что-то явно пошло не так. Иргис он отпустил домой, ей нужно было банально нормально выспаться, а ему просто подумать. Правда, стоило только отпустить бывшую любовницу, его тут же настигло новое известие: прибыла старшая сестра его супруги. Надо признать, Сола всегда отличалась разумностью своих поступков и слов, видимо, это фамильная черта. Они с Падме разговаривали долго, очень долго, но он даже не думал вмешиваться, решив подождать. В последнее время поступки и решения дражайшей супруги были слишком уж странными и удивительными. Сомнительно, что ее родная сестра на все прольет свет, но хоть что-то от нее можно услышать… И он услышал вовсе не то, о чем думал и что предполагал. Стоит ли оправдываться, когда самому себе нет оправдания. На самом деле Падме с радостью бы ужинала у себя в комнате и съела что угодно, лишь бы остаться в одиночестве. Возможно, вперед ее толкнула именно мысль о том, что хватит, наконец, лелеять свою гордость. Ужин. Обычный длинный стол, что разделяет двоих по разным концам не столько стола, сколько жизни. Все как обычно, и все же иначе. - Ты ей рассказала. Слова с другого конца стола, но ощущение, будто из другой галактики. Даже не вопрос, просто утверждение, и то словно упрек. - Считаешь, что стоило скрывать? Впервые за долгое время она не обвиняет и не предъявляет претензий, просто спрашивает. И он именно в данном контексте не знает что ответить, видимо, по привычке опасаясь ее реакции. - Хватит, - взмахнув рукой, она отсылает всех лишних свидетелей. - Ты ведь говорил с ней, - Падме нарушает тишину, что царила здесь слишком долго. – И она сказала, не могла не сказать. И потому просто прими и забудь. - Хочешь услышать мои слова? – он смотрит ей в глаза. - И что ты скажешь? Что не хотел, все это получилось случайно и проблему можно решить в любой момент? Все это слишком прозаично и банально. Ох, прости, - она тряхнула головой, вцепившись правой рукой в пышную прическу. – Я снова делаю поспешные исключительно субъективные выводы, говори. Я слушаю. - Странно слышать подобное от тебя, но ты права. Оправдываться не стану, не вижу смысла. Но неужели ты действительно могла подумать, что я из-за нее?.. - А что еще я могла подумать? Я узнаю, что эта девица ждет от тебя ребенка, и тут же ты предлагаешь развод. При таких обстоятельствах о совпадении думаешь меньше всего. - И все же ты согласилась, - он тяжело вздохнул, опустив голову. – Определив срок в год, чтобы никто не стал заблуждаться так же. - Говорить все равно будут, но уже не так. И ты ведь понимаешь, иначе бы не предложил такой выход. Я больше не могу отталкивать тебя, я так устала. - Но почему? – он вновь смотрит ей в глаза, как будто сможет найти там ответ на свои вопросы, но нет, они как обычно пусты. - Зачем ты это делала? - А ты так и не понял? – Падме отодвинула в сторону тарелку с ужином, к которому так и не притронулась, да и не хотелось ей есть это протертое до состояния пюре нечто. – Я боялась, тебя боялась. Снова довериться тому, ради кого была готова сделать все, все что угодно, а он меня предал, растоптал, уничтожил. Без причины, просто потому что не смог сдержать свои эмоции и силу. А я не готова второй раз подобное пережить и не переживу, это уничтожит меня окончательно. - Падме, я… - он как будто хочет сказать что-то еще, многое, очень многое, но замолкает. - Я знаю, ты изменился, - она улыбается искренне, но только губами, глаза же очень печальны. – Но то, что произошло. Ты пришел за мной, сам. И случиться могло что угодно, со мной, с тобой. Несмотря ни на что, я все еще являюсь твоей слабостью, а от слабостей нужно избавляться.