Осколки

В течение нескольких минут Сола неподвижно сидела на месте, пытаясь уложить в голове то, что только что увидела и услышала. Падме не склонна была не только делиться своими переживаниями, но и паниковать, даже когда у нее все было плохо, действительно плохо, предпочитала делать вид, что это не так. Сейчас же даже не пыталась, наоборот, была совершенно потерянной, и, не смотря на слезы, на удивление счастливой. Приняв решение, женщина поднялась на ноги и стала собирать не так давно разобранные вещи. Что бы там ни произошло, она должна вновь увидеться с сестрой, потому что это не нормально и совсем не похоже на Падме. Мать, заметив, какую бурную деятельность развела ее старшая дочь, тут же поинтересовалась куда это она собралась так неожиданно и спешно. Сола не видела смысла скрывать. Джобал тут же пришла к выводу, что и с нее хватит, и тоже решила навестить младшую дочь. Она не одобряла поведение Падме в последние годы, конечно, понимала причины, и многое было закономерно, но дочь очень часто перегибала палку. В то же время Падме уже взрослая девочка, она вообще на диво быстро повзрослела, и указывать ей как жить, не было никакого смысла. К тому же она бы вряд ли стала слушать мать, она вообще никого не желала не только слушать, но и видеть. Все это, несомненно, заставляло женщину беспокоиться и разбивало материнское сердце. Невозможность помочь с одной стороны и нежелание принимать помощь с другой. Но все это отходит на второй план, когда твой ребенок плачет, ребенок, который не плакал даже тогда, когда все было действительно плохо. Сола не смогла внятно объяснить, что же случилось с ее сестрой, потому что и сама этого не знала. Вызов от Падме был неожиданным, сестра никогда не связывалась первой, тем более они ведь виделись совсем недавно… А уж то, как она выглядела, и вовсе заставило по-настоящему испугаться. Бледная, с широко распахнутыми испуганными глазами и мокрыми от слез щеками, кажется, она даже не понимала, где находится и что делает, но стоило только подать голос, как тут же взяла себя в руки. И как ей только всегда удается так себя контролировать? Мать пыталась узнать подробности, но рассказать особо было не о чем, короткий неясный разговор ничего не прояснил, только запутал все еще больше, но Сола отлично знала, что на момент ее отъезда все было в порядке. Они спешили, как могли, но чтобы добраться до места требовалось время. Падме перекинула за спину туго заплетенную косу и раздраженно передернула плечами. Сегодня утром они с Энакином опять поцапались на ровном месте. Наверное, это уже перебор, кажется, так часто они скандалили только в самом начале и тогда роли были иными: она обвиняла, он старался оправдаться. Но тогда все было иначе. Хотелось, как маленькому ребенку, затопать ногами и закричать во весь голос: «Когда же все это закончится?!». Но она знала, что конец уже близок, и от этого становилось страшно и нервозно до такой степени, что покалывало кончики пальцев. А ведь ей нельзя нервничать... но разве можно быть спокойной, с ее-то жизнью и планами? Определенно надо что-то менять, и Падме над этим усиленно работала. То же решение отправиться на родину было действительно верным, там тихо и спокойно, как раз то, что ей нужно, но сию минуту уйти она не могла. Слишком много вещей нужно было сделать. Кто-то… да любое здравомыслящее существо могло бы сказать, что идти на встречу лично - несусветная глупость, но Падме ведь никому не может доверять в стенах дворца, в последнее время даже самой себе доверия нет, что уж говорить о других. Бейл это прекрасно знал и понимал, наверное, потому и сам приходил лично, у него, конечно, были доверенные люди, но таким образом он вроде бы как выказывал этой женщине свое расположение и поддержку, вызывая доверие. - Падме, я так беспокоился, - во лжи верховного канцлера заподозрить было нельзя, впрочем, если подумать, то он и не лгал, Бейл ведь не сказал, за что именно беспокоился. - Не стоит, - женщина изящно махнула рукой, при этом извлекая откуда-то из-за пояса узкую тонкую коробочку. – Здесь вся информация, можете действовать. Энакина я отвлеку. - Ты и так сделала слишком много, не нужно себя подставлять еще больше, - несмотря на слова, призванные выразить заботу, он был слишком рад, предвкушая скорую победу. - Ты прав, я сделала уже очень много, так что смысла отступать сейчас уже нет, - Падме улыбнулась, осознав вдруг, что второй раз говорит одно и то же, ну почти, в первый раз была еще куча аргументов и уговоров. Он не пытался ее отговорить, наверняка и отступить предложил только потому, что так было нужно и правильно, ему ведь нужна ее помощь, без нее, конечно, ничего не развалится, но будет гораздо труднее. Падме это отлично понимала и даже могла отказаться, но… Эта последняя часть маленькой аферы, должной окончится чем-то грандиозным, лично для нее труда не составит, да и последствий никаких иметь не будет, не должна. С Бейлом она распрощалась тепло и искренне, ох и не зря Энакин поутру назвал ее лживой лицемеркой, пусть звучит очень грубо, зато правдиво. Женщина шла вперед и улыбалась, искренне и вовсе не злобно. На душе было так тепло и радостно, что весь окружающий мир казался чудесной картинкой из детской сказки. Совершенно обманчивое ощущение, Падме это знала, но все равно была безмерно счастлива. Вновь хотелось прыгать, только уже не возмущаясь, а весело хохоча. Энакин прав, она давно и безвозвратно сошла с ума. Но такое сумасшествие ей нравилось. Хотя радоваться раньше времени не стоит. С другой стороны, счастлива она была вовсе не из-за результатов этой игры по разделу власти, в ее жизни были вещи и поважнее. Чтобы свыкнуться с реальностью и все расставить на свои места потребовалась пара дней, по истечении которых Императрица уже не боялась… точнее, боялась, но уже совсем другого и по другим причинам. Доктор Крат стал ее постоянным тайным гостем. Падме во всеуслышание о своем нынешнем положении трубить не стала, ни к чему. Сейчас она для всех давно отбракованный материал, ни на что не годная и не способная, чокнутая истеричка, медленно, но верно шагающая по направлению к собственной скоропостижной смерти. Впрочем, в чем-то они, возможно, правы. Разве что причины называют неверные. Доктор тоже считает ее безумной. Не с ее здоровьем идти на подобное, но Падме не желает слушать, она счастлива. К тому же прогноз не однозначен. В тот первый миг, когда увидела свои результаты и поняла что к чему, Падме захотелось придушить доктора за его шуточки, остановило ее только осознание того, что доктор Крат на ее памяти никогда не шутил, тем более так. Потом были паника, непонимание и, наконец, осознание факта невозможного. Доктор, похоже, тоже медленно сознавал возможность чуда, бубня себе под нос нечто неразборчивое, более всего похожее на бесконечно повторяющуюся фразу: «Этого не может быть…». Но оно было. Она беременна. Восторг и страх переплетались слишком плотно, а прогноз действительно был не из лучших. Каким немыслимым чудом подобное вообще могло случиться с той, что еще пять лет назад получила однозначный диагноз и уже смирилась с тем фактом, что детей никогда иметь не будет, вопрос отдельный. Все же чудеса, бывает, случаются. Но ее организм слишком слаб и даже ее жизненные функции иногда поддерживает с явным скрипом, что уж говорить об еще одной жизни. Собственно, именно это доктора и беспокоило, он был уверен, что выносить ребенка Падме просто физически не сможет, и в итоге погибнут оба. Но женщина была упряма, она не собиралась отступать, не тогда, когда мечта, об исполнении которой она уже и думать не смела, вдруг стала явью. Доктор, пытаясь уповать на благоразумие давно уже подорвавшей всеобщее мнение о собственном рассудке женщины, предполагал разные варианты один хуже другого, но она ничего не желала слышать. Падме и так знала, что до старости не доживет, и как влачить далее свое существование, отказавшись от такого подарка судьбы? Нет, в таком случае она все же повторно попытается наложить на себя руки, на этот раз тихо, без скандала и потому вполне успешно. К тому же, пусть и скрипя зубами, но доктор говорил, что шанс есть, маленький, процентов десять для нее и тридцать для ребенка, но это все равно лучше, чем ничего. Стоило только оказаться там, где уже не нужно было скрываться самой, но вот эмоции свои и чувства следовало запрятать куда подальше, Падме не без труда стерла с лица выражение блаженного счастья безумца. Правда, уголки губ то и дело подрагивали, из-за чего казалось, будто у женщины нервный тик, но это все же лучше, чем если бы кто-то хоть частично узнал и увидел правду. У самых дверей она остановилась, глубоко и часто дыша. Нужно взять себя в руки, ей ведь еще нужно выполнить работу по отвлечению Энакина. Нервный смешок и Падме тут же прикладывает ладонь к губам. Нет, так дело не пойдет. Она прислоняется лбом к холодной каменной стене, как будто это может ее успокоить. Всего лишь несколько секунд и она уже вновь может себя контролировать, почти, пока вновь не нахлынет это безумное, давно позабытое и оттого сейчас столь притягательное и желанное, чувство. Энакин, вновь хмурый, сидел и явно кого-то ждал. Падме даже могла точно сказать, кого именно. - Где ты была? – его голос был отстраненно спокойным, но где-то на периферии явно присутствовали нотки раздражения. - С каких пор тебя это волнует? – голосом она все же владела мастерски, презрительное безразличие было по-настоящему искренним. - С тех самых, как ты окончательно отбилась от рук и начала творить совсем уж несусветные глупости, которые тебе же самой принесут больше вреда, чем пользы, - под конец он начал цедить слова сквозь зубы, уже почти не скрывая раздражения. Падме вся эта ситуация вдруг показалась до абсурда забавной. Они действительно как будто поменялись ролями, теперь он был зол и раздражен, а она… нет, не оправдывалась и не пыталась делать вид, что ее заботит и тревожит происходящее. Она усилием воли пыталась сдержать неуемную, бурлящую внутри радость, что то и дело пыталась вырваться наружу, и совсем уж иррациональное желание ущипнуть его за щеки, растягивая их в стороны в искусственной улыбке. - Скажи-ка мне, дорогая, - он прищурил глаза, а последнее слово сказал таким тоном, что там куда уместнее было бы ругательство, а не ласковое обращение. – Ты в последнее время подозрительно трезва, не перешла ли ты с алкоголя на иные веселящие вещества, потому как твое настроение и поведение в последние дни ненормально радостное. - Разве я не могу быть счастливой просто так? - теперь и в ее голосе было раздражение, все же его слова ее несколько отрезвили. - Ты - нет. Что ответить на столь короткое и, главное, действительно правдивое заявление она не знала, потому попросту сбежала. С фантазией на всевозможные грубости и ехидные замечания у нее в последнее время тоже были проблемы, даже если все это было необходимо для дела. Хотя возможно именно в этом и состояла проблема, потому что раньше все получалось само собой, а теперь нужно было стараться и придумывать, и как раз сейчас на ум ничего не приходило. Оказавшись в комнате наедине с собой, женщина вцепилась пальцами в волосы и тихо, едва слышно вопросила в пустоту, что с ней не так и почему все это происходит именно с ней. Нужно было успокоиться, но не получалось. Выходить из комнаты она не собиралась, потому что опасалась наткнуться на мужа, а молча друг друга проигнорировать они не смогут. Но у нее было над чем подумать. Сегодня однозначно будет тяжелый день, точнее вечер, и к нему нужно тщательно подготовиться. Сборы очень даже помогли отвлечься от всего того безумия, что творилось вокруг в последнее время, правда, когда все уже было готово, голову снова начали наполнять не слишком-то приятные мысли. Осмотрев себя в зеркало, женщина пришла к выводу, что с самоконтролем у нее действительно все слишком плохо, с одной стороны, так истерика будет выглядеть правдоподобно, с другой - а если ее понесет совсем не в ту сторону? Энакин опять был прав, она подозрительно весела и трезва. И почему никто не придумал духов с запахом алкоголя? Хоть прямо на макушку себе выливай, но подобного только слепой не заметит. Что ж, значит, она действительно решила перейти на совсем иные вещества. Да и пьяной Императрицей уже никого не удивишь, а здесь будет что-то новенькое. Отражение в зеркале улыбнулось как-то торжествующе и злобно. Нет, такое выражение лица точно не подходит, нужно что-то другое. Этим вечером должен был состояться очередной прием, не такой официальный, как в первый раз, хотя разница была и не слишком большой. И весь этот прием станет сценой для небольшого, но грандиозного спектакля. Она опаздывала и делала это намеренно, так было нужно. Падме беспокоилась лишь самую малость, в конце концов ничего особенного от нее не требовалось, просто вести себя как обычно… почти, то есть устроить очередной грандиозный скандал, а повод… повод найти будет не трудно, наверное. Императрица появилась на час позже, шла медленно и немного пошатываясь, оглядывая все вокруг каким-то отстраненным взглядом, пока вдруг не запнулась на месте, наткнувшись взглядом на поразительную картину. Энакин стоял рядом с Иргис и о чем-то с ней мило беседовал. Женщина так и застыла, сжав руки в кулаки, то ли борясь с подступающим и разрывающим на части гневом, то ли наоборот старательно его в себе взращивая. Все, кто оказался поблизости, старались на нее не смотреть и вообще отойти подальше, так что вокруг Падме образовалась своеобразная мертвая зона. Энакин же ее как будто не замечал. Что она должна чувствовать сейчас? Злость, боль и обиду? Все, как и было до того, но уже совсем иначе. Сейчас все по-другому и ощущения у нее иные, наверное, это правильно. Как часто она раньше устраивала сцены? На самом деле не слишком, уж точно не на публике, но пройти мимо и стерпеть подобное пренебрежение к себе… такого он допустить не могла. Падме все же двинулась вперед, очень медленно, постепенно казалось бы распаляясь все больше и больше. На ходу взяла со стола один из бокалов, залпом его осушила и тут же схватила еще один. Сладкая парочка, похоже, ее до сих пор не замечала, и если Иргис стояла спиной, то Энакин просто не мог ее не увидеть, но даже виду не подал. Она не стала подходить вплотную, остановилась за несколько шагов и со всего размаху кинула на пол бокал. После этого не обратить на нее внимание было попросту невозможно. Энакин раздраженно поджал губы, недобро глядя на свою супругу. Иргис, вскрикнув, обернулась, и ее взгляд был куда приятнее, в нем был только страх. Второй бокал, который Императрица держала в руках, был все еще полон, пока она не выплеснула его содержимое в лицо девушке. В зале воцарилась тишина, точнее легкая музыка продолжала играть, а вот все разговоры стихли. Энакин тут же сделал шаг вперед и в сторону, прикрывая спиной несчастную жертву обстоятельств. Падме поймала себя на мысли, что слишком много сил тратит на то, чтобы не засмеяться. И дело не в том, что смех сейчас будет неуместен, казалось бы, при таком поведении ждать от нее можно чего угодно, а в том, что он будет искренне радостным, а не истеричным, как положено по ситуации, хотя присутствующие вряд ли заметят разницу. И она позволила смешку сорваться с губ. - Что ты творишь? – едва слышно спросил он, похоже, сдерживаясь из последних сил. - Я? – Падме все же расхохоталась. - Прошу прощения, руки слабые, ничего удержать не могут, – она смотрела ему прямо в глаза, как будто пытаясь там что-то отыскать. - Если ты не можешь держать себя в руках, то лучше уйди, - он сделал шаг вперед, явно намереваясь, если придется, вывести ее силой. - О чем ты? Я-то себя контролирую, а вот ты на глазах у всех общаешься с шлюхой, полностью игнорируя законную супругу, впрочем, чего еще от тебя ожидать? Она ведь родит тебе ребенка, наследника, а кто я? Никто, - она задумчиво посмотрела в пустой бокал, который все еще сжимала в руке, и швырнула его за спину, не заботясь о том, что может по кому-то попасть. - Прекрати этот спектакль. Пойдем, - он попытался ухватить ее за руку. Падме нарочито неуклюже, а на самом деле очень ловко увернулась, отходя в сторону. - Я не хочу уходить, я хочу танцевать, - женщина вцепилась в чей-то рукав, как будто пытаясь удержать равновесие. – Вы же со мной потанцуете? Ошарашенный всем происходящим Оби-Ван поначалу даже не нашел, что сказать. Он подобной выходки от нее точно не ожидал, к тому же разъяренный взгляд бывшего ученика теперь был направлен на него, хотя несчастный джедай был виноват лишь в том, что оказался не в то время не в том месте. - Думаю, не стоит, - наконец подал голос мужчина, - может быть, в следующий раз. Дело было вовсе не в гневе Энакина, Падме вела себя неадекватно, и ей действительно лучше было покинуть это место, пока она не наделала каких-нибудь глупостей. А вот сама женщина явно хотела совершенно противоположного, то есть остаться здесь и устроить нечто фееричное. Правда, Энакин решил не дожидаться продолжения, а все же ухватил ее за руку и потащил в сторону выхода. Такого позора на его памяти еще не было. Падме пыталась вырваться, но куда там, хватка у Энакина была сильная, так, что женщина пару раз сморщилась от боли. Покинув зал, они продолжили свой путь по коридорам. Императрица продолжала вопить, а Император молчал, зверея от злости, так что все, кто их видели, разбегались в ужасе от одного только его взгляда, зато супруга его, похоже, ничего этого даже не замечала. Слуги внутри их апартаментов разбегаться не спешили, пока Энакин коротко на них не рявкнул, всех выгнав вон. Правда, далеко они не убежали, остались под дверью, откуда отчетливо слышались возмущенные вопли: - Какая же ты тварь! Ненавижу! И сучку эту ненавижу! Помимо криков было отчетливо слышно, как что-то падает и разбивается. - Заткнись. - Нет, я все выскажу, мне значит, жизнь испоганил и теперь радуешься, да? Издеваешься, смеешься, разведешься со мной и с ней будешь развлекаться? Нет, я такого отношения терпеть не намерена, я и тебя и ее уничтожу! Глухой удар, падение чего-то тяжелого и женский вскрик. - Я ведь сказал тебе заткнуться. - Да как ты… Еще один странный звук и все вдруг резко стихло. Оставшиеся под дверью слуги с ужасом переглянулись и поспешили исчезнуть. Они не знали, что произошло там, за закрытыми дверями, но были более чем уверены, что ничего хорошего, и свидетелей у этого действа быть не должно. Энакин стоял посреди разрушенной комнаты, единственным уцелевшим элементом которой был невысокий диванчик, на котором сидела Падме, прижав ладони к лицу. Он делает шаг вперед, под ногами хрустят обломки и осколки, она поднимает голову, ладони скользят по лицу и кончики пальцев замирают у подбородка, в глазах безмолвный вопрос. Он кивает. - Тебе не кажется, что мы переиграли? - задумчиво спросила Падме, склоняя голову на бок и оглядывая царящую вокруг разруху. - Возможно, - Энакин нахмурился. – Как ты? - Я ведь уже говорила, все в порядке и ничего не случится, - женщина улыбнулась. – Единственное, что меня беспокоило, это тот бокал, который нужно было выпить, боялась перепутать или что еще кто-нибудь напутает, а времени принюхиваться не было. - Можно было обойтись и вовсе без этого, - он подошел к ней и присел рядом. Женщина вздохнула, как-то устало, все же день выдался не из легких. Да, можно было и без этого. Спектакль и так получился на славу. - Ты почему все еще здесь? – она вдруг встрепенулась и повернулась к мужу лицом. – Разве ты не должен решить некоторые проблемы? - Которые ты же мне и создала, - криво усмехнулся Энакин, но поймав ее укоризненный взгляд, улыбнулся уже совсем иначе. – Ладно, хорошо, мы вместе. Пока что мне еще не время показываться, чуть позже. Падме устало прикрыла глаза, кажется, опять голова кружится. Теплая рука обняла ее за талию, притягивая ближе. Она склонила голову ему на плечо. Сейчас вот так вот и уснет, лучше подняться на ноги и дойти до своей комнаты, но сейчас ей так тепло и уютно. - Ты заставляешь меня нервничать, - сонно, едва ворочая языком, пробормотала она. – Пока ты здесь я беспокоюсь, как все пройдет. Иди, а я прилягу и отдохну. Он молча поднялся на ноги и, даже не позволив ей отстраниться, тут же поднял на руки. - Я бы и сама дошла… - Молчи уж, - перебил он, - наверняка свалилась бы прямо на весь этот хлам. Она уже спала, когда Энакин уложил ее на кровать, ласково провел рукой по волосам и бесшумно покинул комнату через потайной ход.