Осколки

Императору был отлично известен план Органы. Ему необходимы были коды доступа ко всем военным объектам Империи. Конечно, просто так нападать в лоб было бы глупо, для начала нужно было устроить провокацию. Верховный канцлер Новой Республики искренне верил, что такого политического строя как Империя существовать не должно, поскольку права граждан рано или поздно будут ущемлены, ведь у Императора в руках абсолютная власть и не поддаться соблазну он просто не сможет, тем более он раньше служил Палпатину. Так что может быть проще, чем подорвать доверие окраинных систем, притворившись сначала имперским флотом, жаждущим установить диктатуру, а потом благородно отбить их при помощи сил Новой Республики, показав, что такое на самом деле свобода, и заразив этим самым недоверием. Конечно, нахрапом разрушить Империю не выйдет, но начать разваливать ее изнутри и постепенно заставить тех, кто находится в высшем ее руководстве избавиться от Императора… и одновременно нанести точечные удары по всем военным объектам. Конечно, за день или два такое не провернуть, и начаться все должно было именно сегодня ночью. Падме должна была отвлечь своего мужа и как бы случайно сломать его комлинк, чтобы с ним не смогли связаться, хотя бы несколько минут, а желательно и дольше. Энакин понимал, что с такими воинственными соседями мирной жизни им не видать, наверное, никогда, но зато он хотя бы сейчас сможет щелкнуть их по носу и сместить Органу, для начала этого хватит. Идти на Республику войной он не собирался, пока что. Можно подождать пока они сами себя развалят, опять, или, может, возьмутся за ум, что сомнительно, для этого у нового лидера должно быть достаточно мозгов, а не каши в голове, приправленной амбициями и уверенностью в собственной непогрешимости. У него было много работы, на которой и следовало сосредоточиться, все остальное потом. Падме проснулась с тяжелой головой и тихо, сквозь зубы, выругалась. Если ей уже сейчас так плохо, то что будет дальше? Единственный факт, который ее радовал, это отсутствие тошноты, что было странно, но действительно радовало. Впервые за долгое время она вдруг осознала, что не знает чем себя занять. Покидать апартаменты в ближайшее время не стоит, как и попадаться хоть кому-то на глаза, и в свете всего этого одиночество и тишина, которых она раньше так хотела, вдруг стали совершенно лишними и вовсе ненужными. Все же иногда мы сами не знаем, чего на самом деле желаем. Приведя себя в порядок, что заняло некоторое время, поскольку надеть платье и хоть как-то уложить волосы самостоятельно было не так-то просто, она открыла дверь и застыла на пороге. Вчера она как-то очень смутно отразила тот бедлам, что они с Энакином устроили, точнее, она просто сидела на месте и периодически вставляла нужные реплики, в то время как он крушил все вокруг. Он был прав, она бы наверняка упала, пытаясь пробраться через всю эту разруху. Убираться тут было попросту некому, вход был закрыт для всех, и о том, что же на самом деле происходило за закрытыми дверями, никто не знал, и сейчас наверняка строили догадки. Падме усмехнулась, представляя, как ее уже наверняка записали если не в покойницы, то в калеки точно. Хотя забавно это было только с ее точки зрения. Стараясь ступать аккуратно, женщина сделала несколько шагов, остановилась и задумалась. Все это, конечно, очень хорошо, но как ей теперь быть? Видеть кого-то сейчас нежелательно, слишком счастливый и цветущий вид, не смотря на утреннюю головную боль, а завтракать нужно. И почему, когда продумываешь глобальные и важные вопросы, всегда упускаешь такие вот важные житейские мелочи? Постояв на месте еще какое-то время, Падме вернулась назад в комнату. На самом деле все было просто, видимо, она все еще не проснулась, оттого и голова плохо соображает. Женщина просто вызвала дроида. После обеда пришел доктор, все через тот же уже, похоже, давно не тайный ход, через который ее в последнее время посещали куда чаще, чем через двери. Осведомившись о ее самочувствии, доктор покивал головой, сделал какие-то записи и в очередной раз предупредил ее обо всех возможных последствиях. Падме закатила глаза и покачала головой. - Вместо того чтобы в десятый раз говорить мне одно и то же, лучше просветите что нужно сделать для наиболее благоприятного исхода. - Я уже дал вам все возможные рекомендации, в остальном нужно постоянное наблюдение. - Отлично, значит вы полетите со мной, - она даже не спрашивала. - Куда? – доктор Крат насторожился, с этой женщиной всегда приходилось держать ухо востро, в последнее время тем более. Он знал, что беременность меняет женщин, но чтобы настолько... - На Набу, точную дату сказать пока не могу, но будьте готовы. Доктор Крат был готов уже к чему угодно. Скрываться от всего мира оказалось даже приятно, Падме на самом деле не хотела знать, что происходит вокруг, чтобы не волноваться. В Энакине она была уверена, и этого было достаточно. Он редко ночевал дома, но каждый раз приходил именно к ней, падал на постель и сразу засыпал. Падме только качала головой и ворчала на то, что если нет сил раздеться, то хотя бы обувь нужно снимать, но никогда не будила, просто прикрывала одеялом и засыпала рядом, а когда просыпалась его уже не было. Странная идиллия длилась ровно до того момента как нагрянули родственники, не то чтобы Падме их не ждала, но не посреди ночи и не в таком составе. В том, что Сола прилетит, не было никаких сомнений, но появления матери женщина не ждала. - … мне плевать! Я хочу видеть свою дочь, и я ее увижу! Именно на этом моменте Падме и проснулась, сонно потерла глаза и присела. Энакин тоже резко сел. - Спи дальше, ты и так слишком сильно выматываешься и мало отдыхаешь, - Падме спустила ноги с кровати, пытаясь припомнить, где вчера оставила свой халат. - Я не собираюсь прятаться от твоей семьи. - Я и не прошу тебя прятаться, - она, наконец, нашла искомое и накинула на плечи расшитую серебристыми узорами шелковую ткань. – Просто сейчас отдохни, потом поговоришь, к тому же она явно ищет меня. Падме зевнула, прикрыв рот ладошкой. Она тоже хотела спать, хотя только этим целыми днями и занималась, и все равно никак не могла выспаться. Хотелось смалодушничать, сделать вид, что их тут и вовсе нет, но это было глупо. Энакин, конечно же, и не подумал ее слушать, но сегодня он в кои-то веки сумел скинуть с себя одежду, прежде чем завалиться спать, так что ему требовалось время, чтобы одеться, в отличие от Падме, которая и в халате чувствовала себя неплохо и не видела смысла вытаскивать платье. Шагнув в гостиную Падме порадовалась, что беспорядок здесь все же прибрали, правда, новой мебелью все еще не обставили, так что посреди огромного помещения сиротливо стоял один-единственный диванчик. Распорядившись пропустить возмущенную мать, мнущуюся на пороге, Падме дождалась пока они останутся наедине и с трудом подавила еще один зевок. - Что-то случилось? – спросила Императрица, встревожено глядя на мать. Ведь действительно должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы мать не просто примчалась сюда, но и столь упорно рвалась увидеть ее посреди ночи. Джобал тоже внимательно, даже пристально разглядывала свою младшую дочь. Падме выглядела на удивление спокойно. - Это я хотела у тебя спросить… - она не договорила - из той же комнаты, из которой буквально минуту назад сонно выплыла ее дочь, стремительно вылетел Император, в пару шагов преодолел разделяющее их расстояние и как-то легко и совершенно ненавязчиво встал чуть впереди Падме, прикрыв ее плечом. Джобал едва заметно улыбнулась, ей уже не требовалось никаких слов: она увидела все, что было нужно. Они поприветствовали друг друга достаточно сдержанно и нейтрально, но, тем не менее, немного напряженно. - Думаю, лучше будет оставить все вопросы до утра. Падме несколько раз недоуменно моргнула, глядя на мать. И нужно было прорываться сюда с боем, чтобы все равно отложить разговор на утро? - Да, конечно, - Энакин кивнул. - Прошу прощения за столь бесцеремонное вторжение, - Джобал церемонно кивнула и направилась к выходу из помещения, где столкнулась со своей старшей дочерью. - Мама! Ты… – запыхавшаяся Сола была полна возмущения и, кажется, готова была, не сдержавшись, выплеснуть свои эмоции, но мать подхватила ее под руку, разворачивая в обратном направлении. - Пойдем. Старшая сестра была столь же озадачена сколь и младшая, так что даже примолкла на насколько секунд. - Что происходит? – Сола все же не собиралась отступать. Она ведь даже не заметила, как и когда матери удалось улизнуть, а куда и зачем она пошла сомнений не было, так что женщина бросилась следом. Конечно, она и сама понимала необходимость разговора с Падме, но не посреди же ночи. - Все хорошо, даже лучше, чем могло бы быть, - Джобал присела в кресло, расположенное в выделенных им с дочерью гостевых комнатах. - Я была уверена, что ты устроишь там бурю, - старшая дочь присела напротив, облегченно выдохнув. - Нет необходимости, я увидела все, что было нужно, а действия говорят куда больше слов, тем более сплетен, – последнее слово она сказала с чуть большим напряжением. С тех пор как приземлились здесь всего час назад, обе женщины успели наслушаться такого, что волосы на затылке зашевелились. - Но ты ведь им поверила, - не удержалась от колкости Сола. - За неимение иной информации, - развела руками мать и поднялась на ноги. – Я иду спать, и тебе советую. - Что ты увидела? – спросила дочь, когда она уже покидала комнату. - То, что и должно быть, - загадочный и уклончивый ответ, который совершенно ничего не прояснил. - Это было странно, - вздохнула Падме. Она лежала на спине и смотрела в потолок, теряющийся в ночных сумерках. - Она за тебя беспокоится. - Это очевидно, но почему сейчас? Ворвалась, как на пожар, а потом просто развернулась и ушла. Ох… - Падме прижала ладонь к лицу, осознав, наконец, что произошло. - Что случилось? – Энакин забеспокоился, приподнялся на локте, внимательно глядя на жену. - Все в порядке, просто… Это я… - она невнятно мямлила, теперь прикрыв лицо обеими руками, пытаясь охладить пылающие щеки. – Когда я узнала, то потеряла контроль, разнервничалась, сорвалась, разрыдалась, и сама не поняла как связалась с Солой. Ей отчего-то было невообразимо стыдно, причем сразу и за все. - Ты ей сказала? Он все еще смотрел на нее с легким любопытством. Сейчас она совсем была на себя не похожа, что вызывало легкую улыбку, но Энакин сдержался, если она подумает, будто он над ней смеется, обидится и закроется. Правда, сейчас она вообще ничего вокруг не видит. - В том-то и дело, что нет, – почти отчаянно прошептала Падме. – Я вдруг стала параноиком. А что, если бы кто-то подслушал? Узнал? Заявила, что не могу сказать. И вообще скоро прилечу к ним. Представляю, что она могла подумать, и что в таком ключе подумала мама. Я ведь говорила тебе, что собираюсь на Набу? Должна была сказать, в последнее время я все время что-то забываю… - ее голос стал нервным, а дыхание частым и прерывистым. - Так, - Энакин придвинулся к ней вплотную, приподнял за плечи, усаживая, и, аккуратно взяв за руки, отстранил их от лица. – Посмотри мне в глаза, - в полумраке ее глаза казались черными и блестящими. – Все хорошо, сделай глубокий вдох, вот так, и медленно выдохни. Еще раз. Постепенно она успокаивалась, дыхание выровнялось. - Прости, - она уткнулась лбом ему в грудь. - Я ведь сказал, все в порядке, - он аккуратно, как-то даже неуверенно прикоснулся к ее макушке, но Падме даже не вздрогнула. – Тебе нельзя нервничать. - Знаю, но не получается, - выдохнула она. - Даже если ты что-то забудешь, я напомню, если ты, конечно, не решишь, будто я над тобой издеваюсь. - Я настолько плоха? – Падме даже улыбнулась, шутливо стукнув его по плечу левой рукой. - Невыносима, - засмеялся Энакин и откинулся на спину, продолжая прижимать ее к себе. Он гладил ее по голове, перебирая пальцами кудряшки, а Падме устроилась поудобнее, слушая ровное биение его сердца. - Думаю, будет лучше, если я улечу с ними уже завтра, - она чуть сместила голову, чтобы видеть его лицо. – Так нам обоим будет спокойнее. - Я прибуду, как только смогу, - он наклонился и прижался губами к ее лбу. Он все равно будет беспокоиться, хотя, конечно, не так, как если бы она оставалась здесь, да и ей там действительно будет лучше. - Спи, тебе надо отдыхать. - Это тебе надо отдыхать, а я только и делаю, что сплю целыми днями, - последние слова она пробормотала совсем уж невнятно, провалившись в сон. Он проснулся посреди ночи. Падме металась во сне и, тяжело дыша, что-то невнятно бормотала, бледный лоб покрылся испариной. Обеспокоенный Энакин тут же попытался ее разбудить. Она широко распахнула все еще подернутые пеленой сна глаза и закричала, прикрываясь дрожащими руками. - Падме, это всего лишь сон, - он аккуратно встряхнул ее за плечи. Женщина, похоже, уже пришла в себя, правда глаза все еще были полны страха, а по щекам катились слезы. Она все еще тяжело дышала, пытаясь осознать, что все, что она видела, было всего лишь сном, очередным кошмаром. Энакин обнял ее, бережно прижимая к себе хрупкое, маленькое, все еще дрожащее тело. - Прости, - едва шепчет она, утыкаясь лбом ему в грудь и тщетно пытаясь остановить слезы. Сейчас-то она за что извиняется? За то, что видит кошмары, причем явно с его участием? - Как часто тебе снятся кошмары? – спрашивает он, успокаивающе гладя ее по голове. - Иногда, - судорожно выдыхает Падме, и он понимает, что на самом деле не так уж редко. Она не хотела, чтобы он видел ее такой. На самом деле Падме уже даже привыкла к этим снам за прошедшие годы, как и к внезапным резким пробуждениям после них в тишине, пустоте и одиночестве. Но сегодня все было не так, сегодня сон вдруг перешел в реальность. Снова ярость, ненависть и желание убивать, и она не может не только убежать, но даже пошевелиться, холодные пальцы сжимаются на горле и вдруг сон проходит, а перед глазами вновь его лицо. Она просто растерялась, еще не до конца проснувшись, и прощения просила за то, что так плохо о нем подумала, только вот говорить все еще сложно, горло сдавил комок. - Все хорошо, - он, продолжая ее обнимать, чуть отстраняется, чтобы иметь возможность поцеловать сначала лоб, потом скулы, щеки, мокрые и соленые от слез. Она не должна плакать из-за него, не должна бояться, он тот, кто должен ее защищать и оберегать от всего мира и от той боли, которую сам же и причинил. Его прикосновения ласковые, нежные, а губы мягкие и теплые, и сам он очень теплый, а ее трясет то ли от холода, то ли от все еще не отпускающего страха. Успокоившись, Падме засыпает в его объятиях, из которых Энакин выпускает ее только под утро, когда ему уже надо уходить. Она вновь проснулась в одиночестве, блаженно потянулась и вздохнула. Ночь выдалась тяжелой, но сейчас на душе было легко и спокойно. Падме решила, не откладывая, начинать собираться. Вызванные служанки вели себя, как и положено, хотя что у них там в голове творилось и о чем они думали, спешно собирая вещи Императрицы, ей было неизвестно, да и неинтересно. Слугам, приставленным к Люку, тоже было велено собирать вещи ребенка, оставлять мальчика здесь Падме не собиралась. Мать и сестра, пришедшие сразу после завтрака, тут же оценили масштаб развернувшегося действа. - Ты куда-то собралась? – спросила мать, вздернув правую бровь и внимательно наблюдая за тем, как ее дочь ураганом носится по помещению. - Я ведь говорила Соле, что отправлюсь на Набу, - Падме остановилась и внимательно посмотрела сначала на сестру, а затем на мать. – Разве она не сказала? - Сказала, а еще она сказала, что с тобой что-то случилось. - Случилось, - сказав это, Падме улыбнулась так счастливо и мечтательно, что ввела обеих родственниц в ступор. – Я все расскажу, но позже, лучше не здесь. Они не стали спорить и спрашивать. За последние годы у Падме появилось много тайн, даже слишком, и раз уж она решила поделиться хоть чем-то, это уже неплохо. Спешные сборы Императрицы просто не могли не привлечь всеобщего внимания, правда, истинных причин никто не знал, почти все сошлись на мнении, будто Император ее попросту выгнал, что нужно было сделать уже давно. Падме никому ничего рассказывать или объяснять не собиралась, даже не потрудилась выдумать какую-то историю, просто молча поднялась на корабль. Она как будто просто убегала, хотя отчасти так оно и было. Все происходило так быстро и даже сумбурно, что когда вдруг бешеный круговорот остановился Падме осознала себя сидящей напротив родственников с улыбкой блаженного счастья на лице. - Кто это такая и куда она дела мою сестру? – пробормотала Сола, но, тем не менее, ее все отчетливо услышали. - Падме, - мать была куда спокойнее и себя контролировала гораздо лучше, хотя ей было любопытно ничуть не меньше, что же происходит с жизнью ее младшей дочери, которая и до того простотой линий не отличалась. – Может быть, хотя бы сейчас поведаешь нам, что в действительности произошло? Почему все вокруг уверены, что твой муж готов оторвать тебе голову или как минимум просто вышвырнуть, что, собственно, и произошло на их глазах, а я наблюдала милейшую в своей абсурдности сцену, как он готов был защищать тебя даже от родной матери. - Мы с ним поговорили, все обсудили и выяснили… - она сделала паузу, кое-что обдумала и решила добавить: - почти все, но по большей части выяснили, что оба были неправы. - И чем же вы занимались, что вам понадобилось на это пять лет? – Джобал говорила спокойно, размеренно, как-то даже отстраненно, но Падме в очередной раз почувствовала себя невообразимо глупо. - Так получилось, - ответ тоже был глупым, но что тут еще можно ответить она не знала. – Что ты хочешь услышать? Что мы оба были идиотами? - Главное не в том, чего хочу я, а в том, о чем думаете вы. Потому что я с самого начала хотела просто прилететь и забрать тебя, если придется связать и утащить силой, а его попросту пристрелить. Сола вздрогнула и с удивлением и толикой ужаса посмотрела на мать, Падме тоже слегка недоумевала, и дело было не только в сказанных Джобал словах, но и в тоне, все таком же размеренном и спокойном. - И единственная причина, почему я так не поступила - потому, что это не решило бы проблему. Мой личный опыт показывает, что сколь бы мудрыми и верными ни были советы, сколь бы близки не были те, кто их дает, двое влюбленных никогда и никого не станут слушать, а еще вернее послушают и сделают наоборот. А если пытаться давить, то все станет еще хуже. Но я рада, что вы хоть в чем-то разобрались. Хотя могли бы и не затягивать так надолго, почему ты молчала? - Я? – Падме передернула плечами и сцепила перед собой руки. - Ты, - мать вздохнула и покачала головой. – Ты женщина, это не значит, что ты должна со всем мириться, прощать и все время делать первые шаги, но мужчинам вообще не свойственно говорить о своих эмоциях и чувствах, если не подтолкнуть. - Я боялась. И сейчас боюсь, но просто стараюсь верить, - Императрица тяжело вздохнула. - Почему ты не сказала ей этого раньше? – Сола поджала губы, хмуро глядя на мать. - А ты ей об этом не говорила? – Джобал склонила голову набок, снисходительно глядя на дочь. - Говорила, но разве она меня слушала? - Значит, меня, по-твоему, стала бы слушать? - Эй, - Падме чуть не подскочила на месте от возмущения. – Я все еще здесь. И да, слушать я никого бы не стала, поначалу так точно. – Поймав красноречивый взгляд родных, она вздохнула. – Я этим вовсе не горжусь, просто констатирую факт. - Скажи мне лучше, зачем ты притащила с собой доктора под видом багажа? Джобал сменила тему беседы слишком резко и неожиданно, видимо с расчетом на то, что в кои-то веки честная и откровенная дочь не попытается юлить хотя бы из-за растерянности, впрочем, Падме и так не собиралась от них ничего скрывать. - Чтобы следить за моим, - она тепло и мечтательно улыбнулась, сложив руки на животе, - нашим здоровьем. Сола охнула и тут же прижала ладони ко рту. Джобал лишь медленно прикрыла глаза и вздохнула. Ей не требовалась каких-то еще дополнительных объяснений, она и так поняла все, и кажется даже больше, потому что в следующую же секунду пожелала переговорить с доктором. Похоже, мать, отлично осведомленная о здоровье дочери, догадывалась о возможных последствиях. Останавливать или отговаривать ее не было никакого смысла. Упрямство было семейной чертой, передавшейся по женской линии в полной мере. Сестрам, оставшимся наедине, о многом нужно было поговорить. Сола жаждала знать все и желательно в подробностях, а Падме не знала, как поведать историю, минуя те самые подробности, которыми делиться не хотелось, это было слишком личным, только ее и, быть может, чуть-чуть его, не более. Раскрывать свою душу и свои страхи оказалось невообразимо сложно. Казалось бы, за последние годы она должна была привыкнуть говорить о себе и о том, что чувствует, но с доктором Рийхар все было иначе, этой женщине иногда и говорить-то ничего не требовалось, с полувзгляда все понимала. А вот первый откровенный разговор с супругом за прошедшие, страшно представить, пять лет откровенно пугал и она к своему стыду даже не смогла бы точно сказать, чем именно. Вроде бы он и без того уже давно о ней далеко не лучшего мнения, но падать еще ниже не хотелось, с другой - и сам ведь не ангел, а все равно было страшно. Наверное, она просто привыкла бояться и скрывать свои страхи за отвратительным масками. Стоило отвыкать, давно уже стоило, но было страшно. Какой-то замкнутый круг. И все же как-то удалось переступить через себя и, наконец, сознаться. Все оказалось не так страшно, он выслушал, действительно выслушал, хотя в последние годы все ее слова пропускал мимо ушей, наверное, оттого она и изощрялась, пытаясь уловить, в какой же момент сказанные слова до него дойдут, слишком часто переступая границы. У них было много претензий друг к другу, и в этой негласной глупой борьбе кто кого переплюнет, победителей не могло быть с самого начала. Когда отзвучали последние слова признания, когда они, наконец, высказали все, ну или если быть совсем уж честными почти все, что до этого скрывали, в помещении повисла тишина. И дело было вовсе не в том, что им больше нечего друг другу сказать, просто каждый видимо только сейчас начал осознавать нечто, что следовало бы понять раньше, намного раньше. Тихое, неуверенное «Прости» они выдохнули одновременно и опять замолкли. Словно подростки, только-только признавшиеся друг другу в любви, и не знающие что с этим дальше делать. А потом начался следующий этап, когда каждый считает, что именно он виноват больше, правда, тут они сумели вовремя остановиться, иначе рисковали вновь поссориться из-за ерунды. С этого дня они решили быть друг с другом честными, не лгать, не скрывать, и самое главное - доверять, потому что на самом деле именно с последним пунктом у этих двоих были очень большие проблемы. Именно поэтому Падме рассказала Энакину о своих подозрениях в отношении Бейла и о его достаточно завуалированном предложении, и все по той же причине Императору пришлось согласиться на ее участие в этой авантюре. А потом новое испытание на доверие и откровенность. - Я думала, ты ему не сказала, поэтому и сбежала так поспешно, - Сола нахмурила брови и скрестила на груди руки. Похоже, она все же не так хорошо знала свою сестру, как казалось, или просто слишком плохо о ней думала. - Как минимум я просто не имела права от него это скрывать, и раз уж мы договорились быть честными, это было бы самое настоящее предательство. И я не сбегаю… Точнее, сбегаю, но не от него. Мой уход даст ему больше простора для действий, заодно и волноваться будет меньше. Потому что сейчас оснований для страхов у него гораздо больше, и они куда материальнее. Да и окружающие будут считать будто бы он, наконец, со мной распрощался, достойный конец нашего маленького спектакля. - Да уж, вы постарались на славу, мы с мамой были под глубоким впечатлением от того, что услышали, она, как ты заметила, даже утра дожидаться не стала. Но ведь ты, в конечном счете, все равно вернешься. - Вряд ли, - Падме была спокойна, не смотря на то, что говорила о своей возможной смерти, как-то даже слишком спокойна. – Уладить все проблемы до рождения ребенка не получится, а там с наибольшей долей вероятности возвращаться будет уже некому. Сестру это ее спокойствие поразило. Падме, кажется, вновь сдавалась на волю судьбы, не желая бороться. Или Сола просто опять чего-то не замечала. За последнее время Падме открыла в себе несколько таких сторон, о которых, похоже, раньше никто даже не подозревал, она так точно. - И в связи с этим у меня к тебе будет просьба, - Императрица прикрыла глаза и глубоко вздохнула, явно готовясь к тому, что сейчас скажет. Сола выслушала сестру молча. Она не была уверена в правильности предлагаемых действий, но точно знала, что сделает все именно так, как ее просят. - Ты уверена? - это все, о чем она в итоге спросила. - Это может быть жестоко и неправильно, но я не хочу надеяться на случай и чужое великодушие, хотя бы потому, что в последнее уже давно не верю. Падме ушла отдыхать, а Сола еще долго продолжала сидеть на месте, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику. И почему все считают Императрицу никчемной и бесполезной, ни на что не способной женщиной? Какая смертельно опасная ошибка со стороны окружающих. Сола никогда не считала сестру слабой и глупой, возможно просто запутавшейся, потерявшейся среди собственных внутренних демонов. Но за один только сегодняшний день Падме предстала перед ней как расчетливая и жестокая женщина, точно знающая, чего она хочет. И Сола выполнит ее просьбу, если потребуется, ничего не сказав даже матери. Джобал через окно наблюдала за своей дочерью, которая, рассевшись прямо на траве, что-то увлеченно рассказывала малышу Люку. Женщине нравился этот ребенок, тихий и скромный, совсем не избалованный. Хорошая была бы семья, если бы не весь тот груз, что давит на их плечи. Они вернулись на Набу почти две недели назад, и за это время не случилось ничего экстраординарного, оно и к лучшему, Падме нужен покой. Хотя выглядит ее дочь цветущей и счастливой как никогда, и это радует. Нет ничего хуже, чем наблюдать, как твой ребенок медленно падает в пропасть и не иметь возможности хоть как-то это исправить. И дело было даже не в том, что Джобал не могла прилететь и разъяснить своему ребенку что, как и главное почему она делает неправильно, а в том, что Падме попросту не стала бы слушать, в чем сама честно призналась. Фамильное упрямство. В свое время женщина свою мать тоже не слушала и сейчас уж не сказать, жалела об этом или нет. В конце концов, есть вещи, которые мы просто должны пережить, сами, и сами понять как быть дальше, без чужой помощи, чтобы в последствии точно знать, что все свои решения принимали самостоятельно и винить в них кроме себя некого. Разговор с доктором вышел тяжелым. Мужчина лишь разводил руками и расписывался в собственной беспомощности. Он ничего не мог сделать и честно это признавал, более того, все еще не понимал, как такое вообще возможно. Чудо ценою в жизнь, причем, вполне возможно, что и в две. Но Падме была спокойна и вполне довольна жизнью. Она приняла решение, над которым не задумывалась ни секунды, и здесь мать была с ней полностью согласна. Она получала от него сообщения каждый день, короткие, ничего не значащие, он писал просто чтобы она не беспокоилась, а две недели спустя объявился сам, просто заскочил по пути, чуть отклонившись от курса. Падме была рада, хоть и немного удивлена. Энакин присаживается рядом с ней на скамейку. - Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, внимательно ее разглядывая, как будто прошли не недели, а годы. - Все хорошо, - Падме вздыхает, устраивая голову у него на плече. Всегда один и тот же вопрос и ответ. – Ты надолго? - Нет, мне уже сегодня нужно улетать, но скоро все закончится, обещаю, - он берет ее за руку, переплетая их пальцы. - Не торопись, главное вернись. Они сидят молча, но тишина их не напрягает, наоборот, кажется уютной и правильной. Так хорошо, когда рядом есть кто-то, с кем можно просто помолчать. Потом он уходит, и вновь каждый день обмен одними и теми же сообщениями, у них обоих все в порядке, они привыкли ждать. А потом два дня никаких вестей. Падме не волнуется, просто убеждает себя в том, что он настолько занят, что даже на сон нет времени, что уж говорить об общении. На третий день прилетает Теран, которого женщина никак не ожидала здесь увидеть и то, как он на нее смотрит, откровенно пугает. Он как всегда краток, лаконичен и безэмоционален, и оттого слова его звучат еще более жутко: - Император пропал.